— Почему вы не хотели, чтобы он обратил на нас внимание? — спросила Шарлотта.
— Они могут до сих пор выискивать участниц демонстрации.
Шарлотта нахмурилась. Объяснение показалось ей неправдоподобным. Впрочем, наверное, ему виднее.
Они пошли дальше.
— Мне всегда нравился июнь, — сказала она.
— Да, погода в Англии просто прекрасная.
— Если вам так кажется, значит, вы не бывали на юге Франции.
— Зато, как я понимаю, там часто бывали вы.
— Мы туда отправляемся каждую зиму. У нас вилла в Монте-Карло. — Ей внезапно стало неловко. — Надеюсь, вы не думаете, что я бахвалюсь этим?
— Разумеется, нет, — улыбнулся он. — В вашем возрасте уже пора понять, что богатства надо стыдиться, а не гордиться им.
— Вероятно, так и есть. Но только я пока этого не поняла. Вы, стало быть, презираете меня?
— Нет. Ведь богатство вам не принадлежит.
— Вы самый интересный человек из всех, кого я когда-либо встречала, — призналась Шарлотта. — Мы можем снова увидеться?
— Конечно, — кивнул он. — У вас есть носовой платок?
Она достала платок из кармана плаща и протянула ему. Он утер себе нос.
— Говорила же, что вы подхватили простуду! — сказала она. — У вас вон и глаза слезятся.
— Должно быть, вы правы, — промокнул он глаза. — Назначим новую встречу в том же кафе?
— Мне это место показалось не слишком уютным, — возразила она. — Давайте подыщем что-нибудь другое. У меня идея! Как насчет Национальной галереи? Там, если я увижу кого-то из знакомых, мы всегда сможем сделать вид, будто не вместе.
— Хорошо.
— Вы любите живопись?
— Надеюсь, вы научите меня любить ее.
— Тогда договорились. Что, если мы встретимся там послезавтра в два?
— Превосходно.
Только сейчас до нее дошло, что ей может оказаться сложно вырваться из дома.
— Если у меня не получится прийти и свидание придется отменить, я могу послать вам записку?
— Э-э… Как же быть? Я, видите ли, почти не сижу на месте…
Но тут ему в голову пришла неожиданная мысль.
— Впрочем, записку всегда можно оставить у миссис Бриджет Каллахан в доме девятнадцать по Корк-стрит в Камден-тауне.
Она повторила адрес.
— Запишу, как только доберусь до дома. Кстати, нам до него осталась всего пара сотен ярдов.
Она замялась.
— Нам лучше расстаться здесь. Надеюсь, вы не обидитесь, но не надо, чтобы кто-то увидел меня с вами.
— Обижусь? — переспросил он со своей странной изломанной улыбкой. — Ни в коем случае.
Она протянула ему руку:
— Тогда до свидания!
— До свидания. — И он крепко сжал ее кисть.
Она повернулась и быстро пошла к дому. «Неприятностей не избежать, — размышляла она. — Там уже обнаружили, что меня нет в спальне, и устроят допрос с пристрастием. Скажу, что просто гуляла в парке, но им это не понравится».
Но на самом деле теперь ей было все равно, что подумают дома. Она обрела настоящего друга. И от этого делалось легко и радостно на душе.
Добравшись до ворот, она обернулась. Он все еще стоял там, где они попрощались, глядя ей вслед. Она чуть заметно махнула ему рукой. Он помахал в ответ. Странно, но, стоя там в одиночестве, он выглядел таким беспомощным и печальным. «Глупости, — отмела эти мысли Шарлотта, вспомнив, как он вытащил ее из бушевавшей толпы. — Он очень сильный мужчина».
Она вошла во двор и поднялась по ступенькам к входной двери.
Граф прибыл в Уолден-Холл, страдая от нервного несварения желудка. Из Лондона он поспешно выехал еще до обеда, как только полицейский рисовальщик закончил с портретом убийцы, и поел дорогой, не останавливая машины, прямо из корзины для пикников, запив еду бутылкой шабли. А причина нервничать у него была.
Сегодня ему предстояло вновь провести переговоры с Алексом. Он догадывался, что Алекс приготовил встречное предложение и ждал телеграммы с его одобрением от царя, которая должна прийти сегодня. Оставалось надеяться, что у сотрудников российского посольства хватит здравого смысла, чтобы немедленно доставить телеграмму Алексу в Уолден-Холл. Надеялся он и на то, что контрпредложение русских окажется приемлемым и он сможет представить его Черчиллю как свой большой успех.
Ему не терпелось приступить к деловой беседе с Алексом немедленно, но, будучи реалистом, он понимал, что какие-то минуты здесь ничего не решают, а в процессе переговоров нежелательно проявлять слишком большое рвение. И поэтому немного постоял в вестибюле, собираясь с мыслями, прежде чем вошел в «Октагон».
Алекс в тоскливой задумчивости сидел у окна — к чаю и пирожным, принесенным ему на огромном подносе, он даже не притронулся. При виде Уолдена он встрепенулся и спросил:
— Что произошло?
— Этот человек появился, но, боюсь, нам не удалось схватить его, — ответил граф.
— Значит, он снова пытался убить меня… — Алекс устремил взгляд в окно.
Уолден ощутил прилив сочувствия. Такой молодой, но уже обремененный огромной ответственностью, он находился в чужой стране и за ним охотился убийца. Но не стоило давать ему повода для еще большей меланхолии. И Уолден заговорил с напускной бодростью:
— Зато теперь у нас есть точное описание внешности преступника. Более того, у полиции имеется его портрет. Томсону понадобится день, от силы — два, чтобы поймать его. А здесь ты в полной безопасности — ему не выведать, где именно ты находишься.
— Вы считали, что в отеле тоже безопасно, но он нашел туда дорогу.
— Больше подобное не повторится. — Уолден понял, что на такой ноте начинать переговоры не стоит. Ему следовало отвлечь Алекса от горестных раздумий и как-то развеселить.
— Ты уже пил чай? — спросил он.
— Нет особого желания.
— Тогда предлагаю пройтись. Это поможет нагулять аппетит к ужину.
— Хорошо, — кивнул Алекс и поднялся.
Уолден захватил с собой ружье.
— Возможно, постреляем по кроликам, — заявил он Алексу. И они отправились в сторону приусадебного хозяйства, которое называлось домашней фермой. Один из двух телохранителей, приставленных Томсоном, последовал за ними, держась ярдах в десяти сзади.
Хозяин продемонстрировал Алексу свою свиноматку-рекордистку по кличке Принцесса Уолдена.
— Она брала первые призы на сельскохозяйственной выставке два года подряд, — сообщил он.
Алекс восхищенно рассматривал добротные кирпичные коттеджи арендаторов, высокие, тщательно выбеленные амбары и породистых лошадей-тяжеловозов.
— Я не стремлюсь получать со всего этого какой-то доход, — пояснил Уолден. — Вся прибыль уходит на закупку скота, прокладку дренажной системы, на строительство домов и ограждений. Но это хозяйство задает высокий стандарт для арендаторов, и после моей смерти домашняя ферма будет стоить намного больше, чем когда я унаследовал ее.
— У нас в России такое невозможно, — сказал Алекс.
«Отлично», — подумал Уолден, он уже отвлекся от прежних мыслей.
— Наши крестьяне чураются новых методов обработки земли, — продолжал Алекс. — Механизмы их пугают, и они не умеют содержать в порядке ни новые постройки, ни хорошие инструменты. А все потому, что остаются крепостными — пусть уже не формально, но психологически. Знаете, что многие делают, когда случается неурожай и им приходится жить впроголодь? Сжигают пустые амбары.
На южном акре вовсю шел сенокос. Двенадцать работников выстроились в изломанный ряд и продвигались по полу, налегая на косы. Слышался их ритмичный свист, и срезанная трава густо валилась на землю.
Сэмюэль Джонс, самый опытный из косарей, прошел до конца своего участка первым. Все еще не расставаясь с косой, он приблизился и приложил ладонь к козырьку кепки, приветствуя хозяина. Уолден пожал его мозолистую руку. Ощущение было такое, словно сжимаешь камень.
— Вашей светлости удалось-таки съездить на ту, как бишь ее… ярмонку в Лундоне? — спросил фермер.
— Да, я там был, — ответил Уолден.
— И вы посмотрели механическую косилку, что поминали давеча? Как она вам?
Уолден напустил на лицо сомнение.
— Она, конечно, красиво сделана, Сэм, но я, право, даже не знаю…
Сэм с готовностью закивал:
— Вот и я говорю, сэр, что никакая машина не сделает работу так же чисто, как хороший работяга.
— Но с другой стороны, с ее помощью мы бы справились с сенокосом за три дня, а не за две недели. Сам знаешь, как важно успеть до дождей. Закончили бы сами и отдали бы ее арендаторам.
— Но, выходит дело, вам тогда потребуется меньше работников, так? — спросил Сэм.
Уолден с преувеличенной энергией покачал головой.
— Нет, — произнес он, — отпустить я никого не могу. Придет урожай, и что? Нанимать первых попавшихся цыган?
— Ну а вам-то что? Какая разница?
— Не скажи. Меня волнует, как это воспримут люди. Тот же молодой Питер Доукинз только и ждет повода, чтобы устроить скандал.
Сэм понимающе хмыкнул.
— Как бы то ни было, — продолжал Уолден, — на будущей неделе машину отправится посмотреть мистер Сэмсон.
Это был управляющий домашней фермой.
— Послушай! — Уолден явно делал вид, что мысль пришла ему в голову только что. — А ты сам не хочешь поехать с ним? А, Сэм?
Сэм, в свою очередь, притворился, будто особо никуда не рвется.
— Это в Лундон-то? — переспросил он. — Да был я там в тысяча восемьсот восемьдесят восьмом годе. Ничего хорошего.
— Вы могли бы отправиться поездом с мистером Сэмсоном и молодого Доукинза с собой прихватить. Посмотрели бы косилку, пообедали в Лондоне, а к вечеру были бы дома.
— Так сразу не скажу. Надоть посоветоваться с женушкой.
— Мне важно знать твое мнение об этой машине.
— Да, вот это и вправду интересно.
— Значит, решено. Я распоряжусь, чтобы Сэмсон все подготовил, — заговорщицки улыбнулся Уолден. — А миссис Джонс можешь сказать, что я тебя силком заставил поехать.
— Точно, так я и сделаю, милорд.
Поле к этому моменту было уже почти полностью выкошено. Большинство работников остановились, чтобы отдохнуть. Если здесь и водились кролики, то теперь они вынуждены были прятаться в последних рядах нескошенной травы. Уолден подозвал Доукинза и вручил ему ружье.