Весь Кен Фоллетт в одном томе — страница 307 из 395

9.00

Ракета «Юпитер-Си» изготовлена для армии корпорацией «Крайслер». Огромный и мощный двигатель, который поднимет в воздух первую ступень, произведен компанией «Норт-Американ авиэйшн инкорпорейтед». Вторая, третья и четвертая ступени ракеты были разработаны и прошли испытания в Лаборатории реактивного движения в Пасадене.

Люк был страшно зол на себя. Как он мог так оплошать? Встретил двух человек, скорее всего знающих, кто он такой, — и упустил обоих!

Он вернулся в район дешевых съемных квартир вблизи благотворительной столовой на Эйч-стрит. Уже совсем рассвело, и в бледном свете зимнего дня трущобный квартал казался непригляднее прежнего: дома старше, улицы мрачнее, люди потрепаннее. На крыльце какого-то давно закрытого магазина он увидел двух бродяг с бутылкой пива — и, вздрогнув, поспешно прошел мимо.

Тут Люка поразила новая мысль. Алкоголика постоянно тянет выпить, верно? Но его затошнило при одной мысли о том, чтобы накачиваться пивом с раннего утра. Значит, заключил он с огромным облегчением, он не алкоголик.

Хорошо, он не пьяница; тогда кто же?

Мысленно он составил список всего, что знает о себе. Ему от тридцати до сорока. Не курит. Не пьет, хотя с виду похож на пьяницу. Служил в полиции или в какой-то секретной службе. И знает слова гимна «Иисус — наш лучший друг».

Негусто.

Следуя своему плану, Люк разыскивал полицейское отделение и решил спросить дорогу у прохожих. Минуту спустя, проходя мимо заброшенного дома с железной оградой, ржавой и кое-где поломанной, он увидел, как сквозь дыру в ограде, отдуваясь, вылезает на улицу полицейский. «Вот это удача!» — подумал Люк и обратился к нему:

— Вы не подскажете, как мне добраться до отделения полиции?

Коп — жирный тип с крысиными усиками — взглянул на Люка с отвращением и прорычал:

— У меня в багажнике доедешь, если не уберешься отсюда к долбаной матери!

Грубость полицейского поразила Люка. Что с ним такое? Однако Люк устал бродить по улицам и хотел знать, куда ему идти, так что повторил вопрос:

— Я просто хотел узнать, где ближайший полицейский участок.

— Вали отсюда, придурок гребаный! Второй раз повторять не буду!

Люк почувствовал, что начинает злиться. Что этот коп о себе вообразил?

— Мистер, я просто задал вам вопрос! — проговорил он.

С удивительным для толстяка проворством коп схватил Люка за отвороты потрепанного пальто и толкнул сквозь дыру в заборе. Люк пошатнулся и упал на асфальт, больно стукнувшись плечом.

К его удивлению, он оказался не один. Рядом, прямо за забором, он увидел молодую женщину — грубо размалеванную крашеную блондинку, в расстегнутом пальто поверх легкого платья, вечерних туфлях на каблуках и порванных чулках. Она торопливо поправляла чулки. Люк догадался, что это проститутка — и, должно быть, она только что обслужила толстяка-полицейского.

Полицейский шагнул следом и пнул его ногой.

— Господи, Сид, — послышался рядом голос проститутки, — что он тебе сделал? Плюнул на тротуар? Оставь беднягу в покое!

— Я его научу уважать закон и порядок! — прорычал полицейский.

Краем глаза Люк заметил, что коп вытаскивает свою дубинку. Он откатился в сторону — но недостаточно быстро: удар пришелся по левому плечу, и рука сразу онемела. Полицейский занес дубинку еще раз.

В этот миг в мозгу у Люка что-то щелкнуло.

Вместо того чтобы снова ускользнуть от удара, он сгруппировался и бросился копу под ноги. Из-за неустойчивой позы тот рухнул наземь, выронив дубинку. Люк вскочил. Полицейский тоже успел подняться: но Люк, не теряя времени, бросился на него, схватил за форменную куртку, резким движением притянул к себе и нанес удар кулаком в лицо. Послышался тошнотворный хруст, и коп заорал от боли.

Люк выпустил его и, повернувшись на одной ноге, ударил копа другой ногой по колену. Заскорузлым, давно потерявшим форму ботинком ему едва ли удалось бы сломать кость; однако колено — слабое место, и от удара по нему коп грохнулся наземь.

«Где это, черт возьми, я научился так драться?» — как-то отстраненно, словно во сне, подумал Люк.

Из носа и рта у полицейского шла кровь; однако он приподнялся на одно колено и правой рукой потянул из кобуры пистолет.

Люк прыгнул и ударил копа правым локтем об асфальт — пистолет выпал из его руки. Затем Люк выкрутил ему руку за спину, заставив упасть на живот, сел на него, схватил за указательный палец правой руки и со всей силы заломил назад.

Коп заорал. Люк продолжал выкручивать ему палец. Раздался треск сломанной кости, и коп вырубился.

— Теперь долго не будешь бить бродяг! — тяжело дыша, проговорил Люк. И, чуть подумав, добавил: — Придурок гребаный!

Затем он встал, подобрал револьвер, открыл затвор и высыпал патроны на асфальт.

Проститутка смотрела на него во все глаза.

— Ты кто такой, Элиот Несс?[387] — спросила она.

Люк взглянул на нее: изможденное тело, бледное лицо под неровным слоем пудры и румян.

— Я и сам не знаю, кто я.

— Ну, не обычный бродяга, это уж точно! — заметила она. — В жизни не видела алкаша, который сумел бы так отделать эту жирную свинью!

— Да, пожалуй.

— Нам надо валить отсюда, — сказала женщина. — Когда Сид придет в себя, на глаза ему лучше не попадаться.

Люк кивнул. Сида он не боялся, но понимал, что скоро здесь появятся другие полицейские — и им действительно попадаться не стоит. Он пролез сквозь дыру в заборе обратно на улицу и быстро зашагал прочь.

Женщина шла рядом, цокая каблуками по тротуару. Люк замедлил шаг, чтобы она поспевала за ним, ощущая с ней что-то вроде общности: ведь оба они пострадали от жирной свиньи в форме по имени Сид.

— Вообще круто, что Сидни наконец напоролся на кого-то, кто дал ему отпор, — проговорила женщина. — Наверное, я у тебя в долгу!

— Вовсе нет.

— Ладно, когда тебе захочется девчонку, приходи, обслужу бесплатно!

Это щедрое предложение вызвало у Люка только гадливость, однако он постарался ее скрыть.

— Как тебя зовут?

— Ди-Ди.

Он поднял брови.

— Ну, на самом деле Дорис Доббс, — призналась женщина. — Но что это за имя для девочки на ночь?

— Я Люк. А фамилии не знаю. Я потерял память.

— Ух ты! Стремно, наверное, себя чувствуешь, когда ничего не помнишь!

— Чувствуешь себя совершенно дезориентированным.

— Ну да, я это и хотела сказать.

Он покосился на нее — и увидел, что она улыбается. «Я ей нравлюсь», — подумал Люк, и на сердце у него стало теплее.

— Я не просто не помню свою фамилию или адрес. Я даже не знаю, что я за человек.

— Как это?

— Я спрашиваю себя: порядочный ли я человек? — Быть может, глупо изливать душу случайно встреченной проститутке посреди улицы, но иных собеседников у Люка не было. — Может быть, я верный муж, любящий отец, надежный товарищ… А может, какой-нибудь бандит. Понимаешь? Отвратительно этого не знать.

— Солнце мое, можешь не париться. Что ты за человек, и так понятно. Бандит, будь он на твоем месте, думал бы совсем о другом. Он спрашивал бы: есть ли у меня бабки, много ли народу я пришил, достаточно ли меня боятся?

Люк кивнул: в этом был смысл. Однако такое утешение его не вполне удовлетворило.

— Одно дело — хотеть быть хорошим человеком, и совсем другое… Что, если я жил не так, как считал правильным?

— Добро пожаловать на землю, солнце, — улыбнулась женщина. — Все мы так живем. — Она остановилась у подъезда. — Ладно, ночка сегодня выдалась нелегкая, и мне пора на боковую.

— Пока.

— Хочешь совет? — спросила она вдруг.

— Конечно.

— Приведи себя в порядок. Побрейся, причешись, раздобудь где-нибудь нормальное пальто, а то это выглядит так, словно ты попону у лошади стащил.

Люк понял, что она права. Никто на него и внимания не обратит — не говоря уж о том, чтобы ему помогать, — пока он напоминает уличного сумасшедшего.

— Да, думаю, ты права. Спасибо!

— И достань себе шляпу!

Он машинально поднял руку к голове, только сейчас сообразив: в самом деле, он единственный человек на улице без шляпы! Но где бродяге раздобыть новый костюм? На мелочь у него в кармане много не купишь.

Решение пришло мгновенно: то ли это был очень простой вопрос, то ли в такой ситуации Люку случалось бывать и раньше. Нужно пойти на вокзал. Там целая толпа путешественников, в чемоданах у которых найдется и полный набор одежды, и расческа, и бритвенные принадлежности.

Дойдя до следующего угла, он взглянул на табличку на доме. Сейчас он на углу А-стрит и Седьмой. А несколько часов назад, выходя с вокзала, заметил, что поблизости располагался угол Ф-стрит и Второй.

Люк зашагал в ту сторону.

10.00

Первая ступень ракеты скреплена со второй пружинными пироболтами. Когда она исчерпает свое топливо, болты взорвутся, пружины распрямятся, и использованная ступень будет сброшена вниз.

Психиатрическая клиника Джорджтауна размещалась в викторианском здании из красного кирпича, с современной пристройкой сзади. Билли Джозефсон оставила свой красный «Форд Тандерберд» на стоянке и вихрем влетела внутрь.

Она терпеть не могла опаздывать. Это выглядело как неуважение к работе и к коллегам. А ведь они здесь занимались жизненно важным делом! Медленно, с трудом преодолевая каждый шаг, учились понимать, как работает человеческий ум, словно составляли карту далекой планеты, на поверхность которой удавалось бросить лишь краткие взгляды сквозь разрывы в густой пелене облаков.

Сегодня она опоздала из-за матери. Проводив Ларри в школу, Билли побежала в аптеку за таблетками — а вернувшись, увидела, что мать лежит одетая на кровати и тяжело дышит. «Скорая» приехала немедленно, но ничего нового врач не сказал: у Бекки-Ма слабое сердце, ей нужно регулярно принимать таблетки и избегать нагрузок. Особенно же вреден для нее стресс.

«А как насчет меня? — хотелось спросить Билли. — Для меня стресс не вреден?!» Вместо этого она в который уже раз поклялась себе с сегодняшнего дня ходить вокруг матери на цыпочках.

На секунду задержавшись в приемном покое, она бросила взгляд на регистрационный журнал, раскрытый на стойке. Вчера поздно вечером, уже после ее ухода, в клинике появился новый пациент: Джозеф Беллоу, шизофрения. В имени почудилось что-то знакомое, хотя Билли не могла вспомнить, где его слышала. Как ни странно, пациента в ту же ночь выписали.

Билли прошла через общую комнату, где собирались больные в дневное время. Работал телевизор. Репортер вещал: «Здесь, на мысе Канаверал, у всех на устах один вопрос: когда же наш искусственный спутник Земли отправится в космос? Хотя военные утверждают, что это произойдет в ближайшие несколько дней, точная дата и время остаются неизвестны».

Объекты исследований Билли сидели вокруг: одни смотрели телевизор, другие читали или играли в настольные игры, некоторые просто невидящим взором смотрели перед собой. Билли помахала Тому, молодому человеку, утратившему понимание смысла слов.

— Привет, Томми! — поздоровалась она.

Тот широко улыбнулся и помахал в ответ. Том прекрасно чувствовал язык тела, часто реагировал так, словно понимал, что ему говорят — и лишь через несколько месяцев Билли смогла определить, что он не сознавал ни единого слова.

Рядом строила глазки молодому медбрату алкоголичка Марлин. Алкоголь выжег ее память: пятидесятилетняя Марлин не помнила о себе ничего, начиная с девятнадцатилетнего возраста. Она считала себя юной девушкой и не желала верить, что «старик», навещающий ее в больнице, — ее муж.

Сквозь стеклянную стену опросной Билли увидела Рональда, сидящего за математическим тестом. Рональд, блестящий архитектор, получил травму головы в автомобильной аварии и напрочь утратил способность считать. Даже на вопрос «сколько будет три плюс четыре» он отвечал страшно медленно, считая на пальцах — и далеко не всегда находил правильный ответ.

Многие пациенты здесь страдали шизофренией — болезнью, разрушающей связи человека с реальным миром.

Некоторым больным удавалось помочь лекарствами или электрошоком, однако Билли занималась не лечением, а исследованием расстройств. Изучая болезни, при которых те или иные умственные способности «выпадают», оставляя неповрежденным рассудок в целом, она составляла перечень функций сознания. Так, архитектор Рональд легко мог ответить, три или четыре предмета стоят перед ним на столе; но если предметов было больше — например дюжина — и их приходилось считать, он очень мучился с подсчетом и часто ошибался. Это подсказало Билли, что способность определить на глаз количество предметов в небольшой группе не то же самое, что способность их сосчитать.

Таким-то образом она постепенно составляла карту человеческого разума: вот память, вот речь, вот способность к счету. А в тех случаях, когда психические расстройства были связаны с механическими повреждениями мозга, это подсказывало, какой участок мозга за какую способность отвечает. Рано или поздно, думала Билли, у нас появится «карта», на которой каждому участку мозга будет соответствовать та или иная функция сознания.

Учитывая скорость работы, на это понадобится лет двести.

Впрочем, она работает одна. Будь у нее команда психологов, работа пошла бы куда быстрее и, возможно, «карту мозга» удалось бы составить еще при ее жизни.

Много лет прошло с тех пор, как отец Билли, впав в депрессию, покончил с собой. Некоторым больным врачи с тех пор научились помогать, но для многих и многих лечения не было, и человеческое сознание в целом по-прежнему оставалось загадкой для ученых. Если бы только Билли могла работать быстрее! Тогда скоро появилось бы лекарство и для таких, как ее отец…

Она поднялась по лестнице на второй этаж, размышляя о таинственном ночном пациенте. Джозеф Беллоу — похоже на Джо Блоу[388]. Может быть, имя вымышленное? И почему его выписали среди ночи?

Из окна ее кабинета открывался вид на строящееся здание. К больнице пристраивали новый корпус — а вместе с ним открывалась и новая должность: заместитель директора по научной работе. Билли очень надеялась, что должность достанется ей. На это же кресло претендовал один из ее коллег, доктор Леонард Росс. Лен был старше Билли, однако у нее больше опыта и публикаций: несколько статей в научных журналах и учебник «Введение в психологию памяти». Она не сомневалась, что Лена сможет обойти — весь вопрос в том, с кем еще придется соперничать. А эта должность ей нужна, очень нужна. Ведь, заняв руководящий пост, она сможет привлечь к своим исследованиям и других психологов!

Возле здания, среди строителей, она заметила группу мужчин в деловых костюмах — шерстяные пальто и фетровые шляпы вместо комбинезонов и касок. Они, как видно, осматривали строительство. Приглядевшись, она заметила среди них Лена Росса.

— Что это за делегация, которой Лен Росс показывает новый корпус? — спросила Билли у секретарши.

— Из Фонда Соуэрби.

Билли нахмурилась. Фонд Соуэрби будет финансировать отдел научной работы — а значит, кто будет им руководить, решат именно эти большие шишки. И Лен уже их вовсю обхаживает!

— Мы знали, что они приедут сегодня?

— Лен говорил, что оставил вам записку. И заходил к вам утром, но вас не было.

Билли была совершенно уверена, что никакой записки не получала. Лен не позаботился предупредить ее о приезде спонсоров — что и неудивительно. А сегодня, как назло, она опоздала!

— Черт! — с чувством проговорила Билли и выбежала за дверь.

О странном пациенте по имени Джозеф Беллоу она больше не думала.

11.00

Перед конструкторами стояла задача собрать ракету как можно быстрее: поэтому для верхних ступеней был использован двигатель, уже несколько лет находящийся в производстве, — от миниатюрной версии ракеты «Сержант», показавшей при испытаниях отличные результаты. Верхние ступени ракеты снабжены несколькими связками этих маленьких двигателей, получивших название «Бэби-сержант».

Пробираясь по перекрестьям улиц к вокзалу, Люк поймал себя на том, что каждую пару минут проверяет, не следят ли за ним.

От «хвоста» он оторвался больше часа назад — но, вполне возможно, сейчас его ищут. Кто они, что им нужно? Интуиция подсказывала: ничего хорошего.

Он потряс головой, чтобы прочистить мысли. Что толку в пустых размышлениях? Надо не гадать, а выяснить.

Но прежде всего необходимо сменить одежду. План состоял в том, чтобы стащить чемодан у пассажира на вокзале. Люк не сомневался, что когда-то прежде это уже проделывал.

Задача не из легких. Грязная рваная одежда будет выделять его из толпы респектабельных путешественников. Однако других вариантов нет. Проститутка Ди-Ди права: пока он выглядит как бродяга, его никто не станет слушать.

Полиция едва ли поверит, что он законопослушный гражданин, потерявший память и непонятно как оказавшийся в лохмотьях посреди улицы. Можно угодить в тюрьму… Люк вздрогнул. Это по-настоящему пугало — не столько сама тюрьма, сколько перспектива на несколько недель или месяцев застрять в неизвестности, в смятении, не понимая, кто ты такой, и не имея никакой возможности это выяснить.

На Массачусетс-авеню показались величественные белые колонны вокзала Юнион-стейшн. Люк задумался о том, как действовать дальше. После кражи придется быстро отсюда исчезнуть, значит, нужна машина. Машина… И немедленно в мозгу всплыло воспоминание о том, как ее угнать.

Улица у вокзала была забита припаркованными автомобилями; хозяева большинства из них сели на поезд и уехали. Люк замедлил шаг, следя глазами за машиной, въезжающей на свободное место неподалеку. Бело-голубой «Форд Ферлейн», не слишком приметный. То, что нужно. Ключ?.. Под приборной доской расположены два провода, соединив которые, можно завести машину без ключа.

И снова в голове пронеслось: «Откуда я все это знаю?»

Из «Форда» вышел мужчина в темном пальто, достал из багажника чемодан, запер машину и двинулся на вокзал.

Надолго ли он ушел? Ведь может случиться, что на вокзале у него просто какое-то дело: тогда он вернется через несколько минут и обнаружит, что машины нет. Поднимется шум, машину объявят в розыск. Нет, так не пойдет. Сначала нужно выяснить, куда он направляется.

Люк последовал за ним.

В величественном здании вокзала, с утра напоминавшем заброшенный храм, теперь было полно народа. Люк сразу почувствовал себя лишним, — все вокруг были прилично одеты, выглядели чистыми и ухоженными. Большинство людей отводили от него глаза, некоторые бросали презрительные взгляды. Люк вспомнил утреннего служащего — не встретиться бы…

Хозяин «Форда» встал в очередь за билетами в кассу, Люк пристроился за ним. Он смотрел в пол, ни с кем не встречаясь взглядом и надеясь, что никто не обратит на него внимания.

Очередь постепенно двигалась вперед. Наконец хозяин «Форда» оказался у окошка.

— Один до Филадельфии и обратно, на сегодня, — сказал он.

Отлично. Филадельфия в нескольких часах езды от Вашингтона — значит, хозяина «Форда» не будет в городе весь день. Исчезновение машины он обнаружит не раньше вечера. До вечера Люк в безопасности.

Выйдя из очереди, он поспешил наружу.

И вздохнул с облегчением. Гулять по улицам вправе все — даже бродяги.

Люк вернулся на Массачусетс-авеню и нашел припаркованный «Форд». Улица была полна машин, по тротуарам туда-сюда сновали пешеходы. Проблема в том, сказал себе Люк, что он выглядит как преступник. Надо действовать быстро.

Он шагнул на проезжую часть, обошел вокруг машины, остановился возле дверцы водителя. Прижал обе ладони к стеклу и попытался сдвинуть его вниз. Не получилось. Люк облизнул пересохшие губы. Быстро оглянулся — никто не обращал на него внимания, — привстал на цыпочки и надавил на стекло всем своим весом. Стекло медленно поползло вниз.

Когда окно открылось полностью, Люк сунул руку внутрь и отпер дверь. Потом закрыл окно, а дверь прикрыл, не захлопывая. Теперь к бегству все готово.

Сразу завести? Пожалуй, не стоит. Пустая машина с работающим мотором привлечет внимание проходящего мимо патрульного или любопытных прохожих.

Он вернулся на Юнион-стейшн, по-прежнему опасаясь, что его заметит какой-нибудь вокзальный служащий. Не обязательно тот, с которым Люк сцепился утром, — любой из них, увидев бродягу, выкинет его, как грязную тряпку. Надо быть незаметным: идти не медленно и не быстро, держаться поближе к стене, не вставать ни у кого на пути и никому не смотреть в глаза.

Стащить чемодан проще всего сразу после прибытия поезда — большого поезда, полного пассажиров, когда на перроне образуется толпа спешащих людей. Люк поднял глаза на информационное табло. Через двенадцать минут прибывает поезд из Нью-Йорка. То, что надо!

Он снова взглянул на расписание, желая узнать, на какой путь прибудет поезд… И тут волосы у него на затылке зашевелились.

Люк оглянулся. Должно быть, краем глаза он заметил что-то, пробудившее инстинктивную тревогу. Сердце заколотилось. Что могло его напугать?

По-прежнему стараясь не привлекать к себе внимания, он подошел к газетному киоску и начал разглядывать стойку с ежедневными газетами. В глаза бросились заголовки:

ГОТОВИТСЯ ЗАПУСК ПЕРВОГО АМЕРИКАНСКОГО СПУТНИКА ЗЕМЛИ

УБИЙЦА ДЕСЯТИ ЧЕЛОВЕК ЗАДЕРЖАН

БАГДАДСКИХ РЕВОЛЮЦИОНЕРОВ ПОДДЕРЖИВАЕТ ЦРУ?

НАШ ПОСЛЕДНИЙ ШАНС ДОГНАТЬ СОВЕТСКУЮ РОССИЮ В КОСМОСЕ

Выждав секунду, он взглянул через плечо. Две дюжины людей пересекали перрон в разных направлениях, еще больше сидели на скамьях красного дерева или стояли, прислонившись к стене, в терпеливом ожидании — родные и встречающие. В дверях ресторана маячил метрдотель, зазывая посетителей на поздний завтрак или ранний обед. Покуривала в сторонке компания грузчиков…

А вот и два агента.

В том, кто они такие, Люк не усомнился ни на мгновение. Оба — молодые люди, одетые аккуратно и неприметно: пальто, шляпы, начищенные остроносые ботинки. Выдавала их не внешность, а поведение. Молодые люди явно были начеку: скользили глазами по перрону, всматривались в лица пассажиров, глядели по сторонам… но только не на информационное табло. Прибывающие и отбывающие поезда определенно их не интересовали.

Люк ощутил искушение с ними заговорить. Слишком велика была нужда хоть в ком-нибудь, кто его знает. Слишком устал он ждать слов: «Здравствуй, Люк! Где ты пропадал? Как я рад тебя видеть!»

Быть может, они скажут: «Мы — агенты ФБР, а вы арестованы», — но Люку казалось, что и это станет для него облегчением. Однако… Всякий раз, как возникала мысль довериться преследователям, Люк спрашивал себя: если они не желают ему зла, зачем за ним следят?

Он зашагал прочь, стараясь идти так, чтобы газетный киоск был между ним и агентами. Уже в тени сводчатого выхода решился обернуться. Двое молодых людей шли по открытому перрону, в направлении с востока на запад.

Кто же они такие, черт побери?

Он вышел из здания вокзала, прогулялся вдоль колонн у входа и снова вошел в главный зал. Как раз вовремя, чтобы увидеть, как два агента исчезают в дверях западного выхода.

Судя по часам на стене, вот-вот прибудет экспресс из Нью-Йорка.

Едва показались первые пассажиры, Люка охватило холодное спокойствие. Он пристально вглядывался в людей, идущих навстречу. Была среда, середина недели, и с нью-йоркского поезда сходили в основном бизнесмены и военные в форме; туристов, женщин и детей почти не было. Он искал глазами мужчину своего роста и телосложения.

Пассажиры проходили через ворота, ожидающие бросались им навстречу, и скоро у выхода образовалась толпа. Люк приметил молодого человека одного с собой роста и сложения; к сожалению, тот был в шерстяной кепке и с вещевым мешком, — вряд ли в багаже у него найдется костюм. Отверг он и пожилого путешественника одного с собой роста, но слишком худого. И мужчину, который выглядел как надо, однако нес с собой только портфель.

Наконец Люк заметил подходящего. Из-под пальто выглядывали фланелевые брюки — значит, деловой костюм спрятан в коричневом кожаном чемодане, который мужчина нес в правой руке. Шел он быстро, с озабоченным лицом — наверное, опаздывал на встречу.

Люк ввинтился в людской водоворот и вышел у намеченной жертвы за спиной.

Толпа была плотной и двигалась медленно. Пассажир с чемоданом вынужден был семенить; но вот он заметил просвет и торопливо шагнул вперед.

В этот-то момент Люк его и настиг. Он поставил свою ногу между ногами незнакомца, подцепил его ботинком за лодыжку и сильно дернул.

Пассажир вскрикнул, выставил обе руки перед собой, выпустив чемодан, и повалился на женщину в шубе, идущую впереди. Та охнула и тоже начала падать. Мужчина с грохотом рухнул на мраморный пол, шляпа откатилась в сторону. Секунду спустя упала на колени и женщина, выронив сумочку и шикарный чемодан из белой кожи.

Вокруг мгновенно столпились другие пассажиры: кто-то пытался помочь, кто-то спрашивал, что случилось.

Люк спокойно подобрал коричневый кожаный чемодан и быстро зашагал прочь, остро ощущая свою незащищенную спину. У выхода он быстро обернулся через плечо. Люди толпились на том же месте. Ни обокраденного пассажира, ни женщины в шубе видно не было, зато он заметил высокого мужчину самоуверенного вида, который внимательно оглядывал вокзал и перрон — так, словно что-то искал.

Выйдя наружу, Люк поспешил на Массачусетс-авеню и минуту спустя был уже у «Ферлейна». Машинально взялся за крышку багажника, чтобы спрятать туда украденный чемодан… Багажник не открывался. Ах да, ведь хозяин его запер! Люк оглянулся в сторону вокзала. Тот высокий мужчина тоже вышел и теперь переходил улицу, направляясь в сторону Люка. Кто это? Коп в штатском? Частный детектив? Или просто любопытный зевака?

Люк бросился к водительской дверце, открыл ее, швырнул чемодан на заднее сиденье, сел за руль и захлопнул дверцу.

Пошарив под приборной доской, он обнаружил провода с обеих сторон от замка зажигания. Вытащил их, соединил… Ничего не произошло. Несмотря на холод, на лбу выступил пот. В чем дело?! И тут же откуда-то из глубин памяти всплыл ответ: не тот провод. Люк снова сунул руку под приборную доску. Действительно, справа от зажигания был еще один провод. Он вытащил его и соединил с левым.

Мотор взревел.

Люк снял машину с тормоза, включил поворотный сигнал и тронулся с места. Машина стояла носом к вокзалу, так что ему пришлось развернуться. Затем он быстро поехал прочь.

Все прошло отлично. Теперь у него есть (скорее всего есть!) чистая одежда, смена белья и бритвенные принадлежности. Похоже, он вновь становится хозяином своей жизни.

Осталось найти какое-нибудь тихое место, где можно спокойно привести себя в человеческий вид.

12.00

Примечательно устройство второй и третьей ступеней. Это центральная труба из алюминий-магниевого сплава, по окружности которой установлены одиннадцать двигателей «Бэби-сержант». Внутри нее еще три «Бэби-сержанта» — это третья ступень. На верхушке третьей ступени находится четвертая: одна-единственная ракета, и на носу у нее — сам спутник.

Ровно в полдень начался обратный отсчет: 630 минут до запуска. Мыс Канаверал гудел от нетерпения.

Все ракетчики одинаковы: мечтают о полетах в космос, а сами создают по правительственным заказам оружие. Команда «Эксплорер» запустила уже множество ракет; теперь ракете предстояло преодолеть земное притяжение и выйти в безвоздушное пространство. Для большей части команды сегодняшний день обещал стать исполнением всех надежд. В том числе и для Элспет.

Ученые и технические специалисты размещались в двух ангарах, обозначенных буквами Д и Р. Стандартные самолетные ангары идеально подходили для ракетостроения: в центре большое свободное пространство, куда можно завезти ракету для осмотра и проверки, по бокам — двухэтажные крылья, где теперь располагались кабинеты и лаборатории.

Рабочее место Элспет находилось в ангаре Д. Ее стол и пишущая машинка стояли в кабинете Уилли Фредриксона, руководителя проекта и непосредственного начальника Элспет, которого, впрочем, почти никогда не было на месте. Работа Элспет состояла в том, чтобы уточнять график запуска спутника и доводить его до сведения сотрудников.

Легко сказать!.. График постоянно менялся. Запуск ракеты в космос был для Америки делом совершенно новым. Никаких проверенных планов или схем не существовало. То и дело возникали непредвиденные технические проблемы, и инженеры лезли из кожи вон, изобретая для них нестандартные решения.

Поэтому Элспет приходилось то и дело вносить в график изменения. А для этого постоянно контактировать со всеми членами команды, узнавать обо всех сбоях и задержках, помечать их в записной книжке, затем распечатывать, копировать на ксероксе и разносить новый график по рабочим местам. Требовалось бывать везде и знать почти обо всем. Если где-то возникала заминка, Элспет узнавала об этом первой — и одной из первых слышала, что проблема решена. На бумаге ее должность значилась секретарской, и платили ей соответственно: однако едва ли такую задачу смог бы выполнять человек без университетского образования.

Впрочем, против тяжелой работы и небольшой зарплаты Элспет не возражала. Ей нравилось занимать ключевое место, быть в эпицентре происходящего. Особенно если вспомнить, сколько ее бывших сокурсниц сейчас просто печатают под диктовку чиновников из госдепартамента!

Последнее обновление было готово: Элспет собрала листки с графиком в стопку и вышла за дверь. Сегодня она сбивалась с ног, и хорошо: постоянная беготня отвлекала от мыслей о Люке. Будь ее воля, она бы каждые пять минут звонила Энтони и спрашивала, нет ли новостей. Зачем? Если что-то случится, он сам ей позвонит. А пока лучше сосредоточиться на работе.

Путь ее лежал сначала в отдел прессы, где ответственные за связь с общественностью обзванивали доверенных журналистов, сообщая им, что запуск состоится сегодня вечером. Военные хотели, чтобы журналисты присутствовали при пуске ракеты и освещали их триумф. Однако до того, как ракета поднимется в воздух, информация не должна просочиться в прессу! Запуск уже не раз отменяли из-за разных технических накладок. А ракетчики знали по горькому опыту: любая пустячная заминка, стоит ей попасть в газеты, немедленно превращается в крушение всех надежд. Вот почему с крупнейшими новостными агентствами заключили сделку: они дают информацию о запуске лишь на условии, что информация эта попадет в печать, «когда загорится хвост» — иначе говоря, не прежде, чем заработают двигатели.

В отделе работали только мужчины — и некоторые из них проводили Элспет заинтересованными взглядами, когда она прошла через комнату и положила график на стол руководителю отдела. Ее стройная фигура и холодная скандинавская красота привлекали многих; однако было в ней что-то — быть может, решительно сжатые губы или опасный блеск зеленых глаз, — что внушало робость и не позволяло мужчинам называть ее «милочкой» или свистеть вслед.

В лаборатории по разработке двигателей кипела работа. Пятеро ученых в рубашках с коротким рукавом стояли вокруг стола и озабоченно рассматривали плоский лист железа, почернелый и искореженный, словно побывавший в огне.

— Доброе утро, Элспет! — с сильным акцентом поздоровался руководитель группы, доктор Келлер. Как и многие здесь, он был немцем: попал в плен в конце войны и был переправлен в США для работы над американской ракетной программой.

Элспет протянула ему график.

— Что это у вас? — спросила она, кивнув в сторону стола.

— Лопасть двигателя.

Элспет знала, что в хвосте первой ступени ракеты вращаются лопасти.

— А что с ней?

— Эрозия под воздействием горючего, — объяснил Келлер. Голос его потеплел, и акцент усилился, как всегда, когда он говорил о любимом деле. — Эффект неизбежный, однако с обычным спиртовым топливом лопасти держатся достаточно долго, чтобы выполнить свою задачу. Сегодня мы попробовали новое топливо, гидин: у него дольше время горения и выше скорость истечения выхлопных газов — но и лопасти гидин буквально уничтожает… — Он с досадой развел руками. — Что поделать? У нас не было времени провести необходимые испытания!

— Мне нужно знать, не придется ли снова откладывать запуск.

Элспет чувствовала, что еще одной задержки просто не выдержит. Ожидание невыносимо!

— Именно это мы и пытаемся решить. — Келлер обвел взглядом коллег. — Думаю, наш ответ таков: попробуем не откладывать — и будь что будет!

Остальные мрачно кивнули.

Элспет вздохнула с облегчением.

— Я скрещу пальцы, чтобы все прошло гладко, — пообещала она и пошла к дверям.

— Мы тоже! — ответил Келлер, и его коллеги невесело засмеялись.

Элспет вышла наружу, под палящее солнце Флориды. Ангары возвышались на песчаной равнине, очищенной от растительности, что густо покрывала мыс Канаверал: карликовых пальм, падуболистных дубов и жесткой травы, которая может порезать ноги, если ходить по ней босиком. Элспет пересекла пыльную забетонированную площадку и, облегченно вздохнув, вошла в ангар Д. После прогулки по раскаленному бетону прохлада ангара напомнила ей дуновение свежего ветерка.

В центре телеметрии Элспет обнаружила Ханса Мюллера, которого все звали, на американский манер, Хэнком. Увидев девушку, он ткнул в нее пальцем и произнес:

— Сто тридцать пять!

Это была их излюбленная игра: один называл число, а другой должен был сообразить, что в нем необычного.

— Ну, это просто, — ответила она. — Берем первую цифру, складываем с квадратом второй, прибавляем куб третьей — и получаем искомое число: 1 + 3 в квадрате + 5 в кубе = 135.

— Ладно. А скажи-ка, с каким следующим по величине числом можно сделать то же самое?

На этот раз Элспет задумалась надолго.

— Сто семьдесят пять. 1 + 7 в квадрате + 5 в кубе = 175.

— Правильно! Получаешь приз! — Хэнк извлек из кармана и вручил ей монетку в десять центов.

— Даю тебе шанс отыграться, — предложила Элспет. — Сто тридцать шесть!

— Хм… — Он нахмурился. — Погоди-ка… Для начала суммируем кубы его цифр. 1 в кубе + 3 в кубе + 6 в кубе = 244. Теперь повторим операцию с цифрами полученного числа — и пожалуйста, искомое! 2 в кубе + 4 в кубе + 4 в кубе = 136.

Элспет отдала ему монетку и вместе с ней график.

Уже выходя, она заметила телеграмму, прикрепленную кнопкой к доске объявлений: «У МЕНЯ МАЛЕНЬКИЙ СПУТНИК УЖЕ ЕСТЬ — ДЕЛО ЗА ВАМИ!»

— От жены Штулингера, — пояснил Мюллер, перехватив взгляд Элспет. Штулингер был начальником отдела исследований. — На днях у нее родился малыш.

Элспет улыбнулась и вышла.

Уилли Фредриксона она нашла в коммуникационном центре вместе с двумя военными инженерами: они проверяли телетайпную связь с Пентагоном. Начальник Элспет был высоким худым человеком; лысина в венчике седеющих кудрей делала его похожим на средневекового монаха. Телетайп не работал, и Уилли явно нервничал, однако, приняв из рук Элспет листок с графиком, бросил на нее благодарный взгляд и проговорил:

— Элспет, вы просто сокровище!

Секунду спустя к нему подбежали двое: молодой офицер с картой погоды и ученый по фамилии Стимменс.

— У нас проблема! — воскликнул офицер, протянув Уилли карту. — Струйное течение сдвинулось к югу, скорость сто сорок шесть узлов в час.

У Элспет упало сердце. Струйным течением называют ветер высоко в стратосфере. Как правило, над мысом Канаверал струйных течений нет, но иногда ветер приходит сюда с соседних территорий. Слишком сильный ветер в стратосфере может сбить ракету с курса.

— Где оно сейчас? — спросил Уилли.

— Над всей Флоридой, — ответил офицер.

Уилли повернулся к Стимменсу.

— Нам же это ничем не грозит, верно?

— Как сказать, — протянул Стимменс. — Экспериментов, конечно, никто не проводил, но, по нашим прикидкам, ракета выдержит ветер до 120 узлов в час, не больше.

Уилли снова повернулся к офицеру.

— Каков прогноз на вечер?

— До ста семидесяти семи узлов. И никаких признаков, что течение вернется на север.

— Черт! — Уилли огорченно провел рукой по лысой макушке.

Элспет понимала, о чем он думает. Если ветер не стихнет, запуск придется отложить.

— Запустите метеозонд, — распорядился он. — В пять часов снова посмотрим прогноз и проведем совещание.

Элспет сделала пометку у себя в блокноте: «Узнать результаты совещания в 17.00» — и вышла, расстроенная. Хотя ее коллеги легко справлялись с самыми заковыристыми техническими задачками, перед капризами погоды они были бессильны.

На улице Элспет села за руль джипа и поехала к Стартовому комплексу 26.

Неасфальтированная дорога шла через лес; джип подпрыгивал на колдобинах. Один раз Элспет спугнула белохвостого оленя, пившего из придорожной канавы: при виде автомобиля он скрылся в чаще. В зарослях карликового дуба на мысе Канаверал кишела жизнь. Говорят, здесь водились даже пумы и аллигаторы; впрочем, Элспет пока ни тех ни других не видела.

Затормозив у блокгауза, она подняла взгляд на Стартовый комплекс 26Б, в трехстах ярдах отсюда.

Башня сервисного обслуживания, «обнимавшая» ракету с трех сторон, была переделана из буровой вышки и окрашена оранжевой противокоррозийной краской. Сбоку на башне располагался подъемник. В переплетении ядовито-оранжевых балок белели вытянутые очертания «Юпитера-Си». Несмотря на мужское имя и фаллическую форму ракеты, мужчины говорили о ней исключительно в женском роде, и Элспет тоже привыкла думать о ней как о женщине. Когда ракету только привезли сюда, верхние ее ступени скрывались от любопытных глаз под брезентовыми чехлами, словно под фатой; теперь чехлы исчезли, она стояла, готовая к взлету, и на блестящем белоснежном корпусе играло солнце.

Пусть ученые мало интересовались политикой, каждый знал, что на них устремлены сейчас взгляды всего человечества. Четыре месяца назад Советский Союз поразил мир, запустив в космос первый искусственный спутник Земли. Для всех стран, где еще шла борьба капитализма с коммунизмом, от Италии до Индии, от Латинской Америки до Африки и Индокитая, смысл этого был очевиден: коммунистическая наука неоспоримо лучшая! А два месяца спустя Советы запустили второй спутник, с собакой на борту.

Американцы были в ужасе. Сегодня собака — а завтра человек?!

Президент Эйзенхауэр пообещал отправить на орбиту первый американский спутник еще до конца года. В первую пятницу декабря, в 11.45, на глазах у мировой прессы ВМС США запустили ракету «Авангард». Ракета оторвалась от земли на несколько футов и взорвалась в воздухе, засыпав бетон раскаленными осколками. «У них СПУТНИК — у нас ШЛЁПНИК!» — так охарактеризовала провал одна известная газета.

«Юпитер-Си» был для Америки последней надеждой. Если провалится и этот запуск, Соединенным Штатам придется выйти из космической гонки. И вопли коммунистической пропаганды станут тогда лишь самой меньшей из неприятностей. США придется перестраивать свою космическую отрасль; а это означает, что СССР окончательно обгонит американцев и надолго станет безраздельным хозяином космического пространства.

Судьба всего мира, думала Элспет, зависит от одной-единственной ракеты.

На пусковую площадку запрещалось въезжать машинам, кроме случаев крайней необходимости, — например, запрет не распространялся на грузовики с топливом. Поэтому Элспет оставила джип возле блокгауза и двинулась к башне пешком, вдоль кабеля, соединяющего командный пункт с пусковым. С задней стороны башни имелась длинная пристройка, наскоро собранная из стальных листов и выкрашенная все в тот же ядовито-оранжевый цвет. Элспет толкнула металлическую дверь и вошла.

Гарри Лейн, начальник сервисной башни, сидел в вертящемся кресле, сдвинув шляпу на затылок и водрузив ноги в тяжелых ботинках на стол, и изучал какой-то чертеж.

— Привет, Гарри! — весело поздоровалась Элспет.

Тот лишь что-то буркнул в ответ. Гарри Лейн считал, что женщинам на пусковой площадке не место, и не видел нужды это скрывать.

Элспет молча положила график на стальной стол и вышла. Теперь путь ее лежал в блокгауз — приземистое белое здание с толстыми зелеными стеклами в окнах-бойницах. Взрывостойкие двери были открыты, так что она вошла. Блокгауз состоял из трех помещений: машинного зала, протянувшегося на всю его длину, и двух комнат для персонала, соответствующих двум пусковым площадкам — А слева и Б справа. Элспет вошла в комнату для персонала Б.

Яркий солнечный свет, сочащийся сквозь зеленое стекло, придавал комнате вид аквариума. Перед окнами сидели за приборными досками ученые, все в рубашках с коротким рукавом. Словно в униформе, подумала Элспет. На голове у каждого были наушники и микрофон — связь с пусковой площадкой. Подняв глаза от приборной панели, каждый мог увидеть ракету в окно; а на случай, если этого окажется недостаточно, изображение выводилось на цветные телевизионные экраны над головами. У задней стены комнаты стоял вплотную друг к другу ряд самописцев, фиксирующих температуру, напряжение, давление в системе подачи топлива. В дальнем углу на табло отражался вес ракеты. В комнате царила напряженная сосредоточенность: ученые не разговаривали друг с другом, лишь бормотали что-то в микрофоны и работали за своими пультами, то подкручивая ручки, то щелкая выключателями, постоянно сверяясь с показателями на счетчиках и циферблатах. Вверху на больших часах шел обратный отсчет минут, оставшихся до старта: на глазах у Элспет цифра 600 со щелчком сменилась на 599.

Элспет положила расписание на стол и вышла из здания. По дороге к ангару мысли вновь обратились к Люку, и она подумала, что теперь у нее есть уважительная причина позвонить Энтони. Расскажет ему о струйном течении, а потом задаст вопрос.

Эта мысль ее приободрила: она торопливо вошла в ангар и поднялась по лестнице к себе на второй этаж. Набрала прямой номер Энтони. Он снял трубку после первого звонка.

— Сильные ветры в стратосфере, — сообщила Элспет. — Может случиться, что запуск отложат до завтра.

— Я и не знал, что так высоко тоже дует ветер!

— Его называют струйным течением. Пока еще ничего не решено, в пять часов будет новый прогноз погоды и совещание по результатам. Как Люк?

— Сообщи мне, что решили на совещании, хорошо?

— Конечно. А как Люк?

— Вот с Люком, боюсь, у нас проблема.

Сердце ее пропустило такт.

— Какая?

— Мы его упустили.

Элспет похолодела.

— Что?!

— Ему удалось уйти от моих людей.

— Боже правый! — проговорила Элспет. — Вот теперь мы точно в беде.

1941

В Бостон Люк вернулся на рассвете. Припарковал старенький «Форд», проскользнул в общежитие Кембриджа через заднюю дверь и взбежал по лестнице к себе в спальню. Энтони спал сном младенца. Люк торопливо умылся и в трусах и майке рухнул на постель.

И, кажется, уже секунду спустя Энтони тормошил его, приговаривая:

— Давай просыпайся!

Люк с трудом разлепил глаза. Сразу обдала холодом мысль: случилось что-то плохое. Но что, он не помнил.

— Который час? — пробормотал он.

— Уже час дня, и внизу тебя ждет Элспет.

Упоминание имени Элспет пробудило память: сразу, в мельчайших подробностях, вспомнилось все, что произошло вчера. Так вот что за беда с ним стряслась! Он ее больше не любит.

— О Боже!

— Давай-ка одевайся и иди вниз, не заставляй даму ждать.

Да. Он больше не любит Элспет, потому что влюбился в Билли Джозефсон, девушку своего лучшего друга. И принес несчастье всем четверым. Что же теперь делать?!

— Черт! — пробормотал Люк, поднимаясь с кровати.

Даже под холодным душем, стоило закрыть глаза — и перед мысленным взором возникала Билли: нежная кожа, смеющийся алый рот, пристальный взгляд огромных темных глаз… Натянув фланелевые брюки, свитер и теннисные туфли, Люк поспешил вниз.

Элспет ожидала его в холле — единственной части общежития, куда допускались женщины, не считая особых Дамских дней. Холл был просторным, с камином и удобными мягкими креслами. Элспет, в голубом шерстяном платье и широкополой шляпе, выглядела сногсшибательно — как всегда. Еще вчера мысль о том, что эта красавица — его девушка, заставила бы сердце Люка радостно подпрыгнуть; но сегодня, зная, что она так нарядилась ради встречи с ним, он только почувствовал себя еще большим негодяем.

Увидев Люка, Элспет рассмеялась.

— Ты похож на маленького мальчика, который никак не может проснуться!

Люк поцеловал ее в щеку и тяжело опустился в кресло.

— Поездка в Ньюпорт оказалась длиннее, чем я думал.

— Ты, как видно, забыл, что обещал сегодня со мной пообедать! — игриво заметила она.

Люк взглянул на нее. Так хороша, так сияет радостью жизни… и ему придется разрушить ее счастье. Еще вчера он говорил, что не знает, что такое любовь — а теперь знал точно: любовь — совсем не то, что он чувствует к Элспет. Но как ей сказать?.. Сердце ныло от горя и стыда.

Однако сейчас надо было что-то ответить.

— Знаешь, может быть, отменим обед? Я еще даже не брился.

Тень беспокойства скользнула по прекрасному лицу Элспет. Люк понял: она догадалась, что что-то не так. Впрочем, ее ответ прозвучал, как всегда, беззаботно.

— Разумеется. Рыцарям в сверкающих доспехах тоже нужно отдыхать!

Он пообещал себе, что непременно поговорит с ней начистоту, все объяснит сегодня же… только позже.

— Прости, что заставил тебя зря нарядиться, — покаянно пробормотал Люк.

— Почему же зря? Ведь я все-таки тебя увидела. Да и твоим соседям мой наряд понравился. — Она встала. — Ладно, схожу к профессору Дерхэму — они с миссис Дерхэм сегодня устраивают «толкучку». — На жаргоне студенток Рэдклиффа так именовался прием гостей.

Люк встал и помог ей надеть пальто.

— Увидимся позже.

«Сегодня же ей признаюсь, — мысленно повторил он. — Тянуть нельзя».

— Отлично! Зайди за мной часов в шесть.

Элспет послала ему воздушный поцелуй и вышла, высоко подняв голову. Невозможно было догадаться, что она лишь притворяется веселой и беззаботной.

Люк побрел к себе в комнату, где Энтони читал воскресную газету.

— Я кофе сварил.

— Спасибо. — Люк налил себе кофе.

— Я у тебя в огромном долгу, — продолжал Энтони. — Прошлой ночью ты просто спас и меня, и Билли.

— Ты бы поступил так же. — Сделав несколько глотков обжигающего кофе, Люк почувствовал себя немного лучше. — Что ж, кажется, мы выпутались. Тебе никто ничего не говорил сегодня утром?

— Ни слова.

— А Билли потрясающая девушка, — вырвалось у Люка. Хоть он и чувствовал, что заводить разговор о Билли опасно, но удержаться не мог.

— Она просто прелесть, правда? — Лицо Энтони осветилось гордостью, и Люк невольно вздрогнул. А его друг, ничего не замечая, продолжал: — Знаешь, я ведь уже давно ходил вокруг нее, облизывался и говорил себе: «Ну давай же, не трусь, пригласи ее куда-нибудь!» Но почему-то был уверен, что она никуда со мной не пойдет. Наверное, потому, что она такая маленькая, хрупкая, хорошенькая — что ей делать рядом с медведем вроде меня? А когда наконец решился, и она согласилась… Господи, я ушам своим поверить не мог!

Люк с трудом выдавил улыбку; на душе у него было мерзко, как никогда. Уводить девушку у друга — всегда подлость; но если друг от нее в таком восторге…

Люк невольно застонал.

— Что с тобой? — спросил Энтони.

Люк решил сказать ему правду — наполовину.

— Я больше не люблю Элспет. Чувствую, что нам пора расстаться.

У Энтони вытянулось лицо.

— Как же так? Вы были идеальной парой!

— Сам не знаю. И чувствую себя последней сволочью.

— Ну, не казни себя, такое случается. Вы ведь не женаты, даже не обручены…

— Официально — нет.

Энтони поднял брови.

— Ты что, сделал ей предложение?

— Нет.

— Значит, не обручены — ни официально, ни неофициально.

— Но мы говорили о том, сколько у нас будет детей.

— Это еще ничего не значит!

— Да, наверное, ты прав… И все же я подлец.

В этот миг раздался стук в дверь. На пороге стоял немолодой человек, которого Люк никогда прежде не видел.

— Мистер Люкас и мистер Кэрролл, я полагаю? — надменно поинтересовался он.

По сочетанию потрепанного пиджака с высокомерными манерами — типичный клерк из деканата.

Энтони вскочил.

— Да. А вы, должно быть, доктор Вагинус, знаменитый гинеколог!.. Слава богу, вы пришли!

Однако Люк не засмеялся. В руках у незнакомца он заметил два белых конверта — и с тяжелым чувством понял, что это.

— Я помощник проректора по работе со студентами. Проректор просил меня передать эти записки вам лично в руки. — С этими словами клерк вручил студентам конверты и удалился.

— Вот черт! — проговорил Энтони, когда за ним закрылась дверь. — Черт! Черт! — простонал он, разрывая конверт.

Люк открыл свой конверт и прочел короткую записку:

Уважаемый мистер Люкас!

Будьте так любезны зайти ко мне в кабинет сегодня в три часа дня для беседы.

Искренне ваш,

Питер Райдер, проректор по работе со студентами

Такая записка предвещала лишь одно — большие неприятности. Значит, кто-то все-таки донес проректору, что видел у них в комнате девушку! Теперь скорее всего Энтони исключат.

Взглянув на Энтони, Люк даже немного испугался. Он никогда не видел своего энергичного, непоколебимо жизнерадостного друга таким бледным, подавленным, едва не дрожащим от страха.

— Я не могу вернуться домой, — прошептал Энтони.

О своих родителях он почти не рассказывал; по обрывочным упоминаниям у Люка создались смутные образы тирана-отца и страдалицы-матери. Теперь он понял: возможно, все гораздо хуже, чем он себе представлял. Лицо друга было таким, словно перед ним открылась дверь в ад.

Послышался стук в дверь, и вошел Джефф Пиджон, добродушный толстяк из комнаты напротив.

— Что это? Кажется, я только что видел клерка из ректората?

— Ты чертовски прав, — помахал запиской Люк.

— Надо же! Ребята, я никому не говорил, что застал у вас девушку!

— Кто же нас выдал? — проговорил Энтони. — Единственный стукач в Хаусе — Дженкинс… — Пол Дженкинс, чрезвычайно религиозный молодой человек, считал своим священным долгом исправлять гарвардские нравы при помощи доносов. — Но ведь он уехал на выходные!

— Нет, не уехал, — ответил Пиджон. — У него в последний момент изменились планы.

— Тогда, лопни мои глаза, это он! — воскликнул Энтони. — Вот сукин сын! Да я его придушу собственными руками!

Если Энтони исключат, подумал вдруг Люк, Билли станет свободна. И тут же устыдился такой эгоистической мысли: о чем он только думает, когда рушится жизнь лучшего друга! А в следующий миг ему пришло в голову, что Билли тоже может оказаться в беде.

— Интересно, — проговорил он, — получили ли такие же записочки Элспет и Билли?

— А они-то почему? — спросил Энтони.

— Возможно, Дженкинс знает, как зовут наших девушек — он же вечно вынюхивает и собирает сплетни.

— Если знает — не сомневайтесь, настучит и на них! — вставил Пиджон. — Такой уж это человек.

— Элспет ничего не грозит, — размышлял вслух Люк. — Ее здесь не было, и никто не сможет доказать обратного. А вот Билли могут исключить…

— Да плевать на Билли! — взревел Энтони. — Мне-то что теперь делать?!

Люк изумленно взглянул на друга. Ведь это Энтони втянул Билли в неприятности — значит, о ней должен сейчас беспокоиться больше, чем о самом себе!.. Зато сейчас у Люка появился предлог увидеться с Билли.

— Вот что, — проговорил он, подавляя чувство вины, — схожу-ка я в общежитие к девушкам и узнаю, вернулась ли Билли из Ньюпорта.

— Правда? — спросил Энтони. — Спасибо!

Пиджон ушел. Энтони присел на кровать и мрачно закурил, пока Люк торопливо брился и переодевался в новые фланелевые брюки, голубую рубашку и любимый серый твидовый пиджак.

В два часа пополудни он подошел к четырем кирпичным корпусам, расположенным прямоугольником: здесь находилось женское общежитие. Во внутреннем дворе, засаженном деревьями, гуляли парочками влюбленные студенты. Именно здесь, с горечью вспомнил Люк, он впервые поцеловал Элспет — в конце их первого свидания, субботним вечером, за пять минут до полуночи. Люк презирал парней, которые меняют девушек как перчатки, такое отношение к женщине казалось ему пошлым и низким, а теперь именно так поступал он сам.

Сотрудница общежития открыла ему дверь и ввела в холл. Люк попросил позвать Билли. Женщина села за стол, взяла рупор вроде тех, какими пользуются на кораблях, и громко объявила:

— Посетитель к мисс Джозефсон!

Через пару минут в холл спустилась Билли. Сегодня на ней был серо-голубой кашемировый свитер и плиссированная юбка. Люку она показалась еще прекраснее, чем вчера, но вид у нее был расстроенный, и он с трудом подавил желание заключить ее в объятия и утешить. Ее, как оказалось, тоже вызвали к проректору к трем часам. Такую же записку клерк оставил и для Элспет.

Билли провела Люка в курительную — комнату, где девушкам разрешалось принимать посетителей-мужчин.

— Что же мне теперь делать? — спрашивала она, чуть не плача, и при виде огромных горестных глаз у Люка разрывалось сердце.

Хотел бы он заверить ее, что все будет хорошо, что он ее спасет!.. Увы, Люк сам не понимал, как выпутаться из этой истории.

— Энтони может сказать, что с ним в комнате была какая-то другая девушка, — но тогда ему придется назвать эту девушку, а может быть, и привести к проректору.

— Как я объясню маме?!

— Вот что я подумал: может, Энтони заплатит какой-нибудь женщине… ну, знаешь, уличной женщине… и та подтвердит, что это была она?

— Никто не поверит, — покачала головой Билли.

— Ну да… Еще и Дженкинс заявит, что видел другую… Это Дженкинс на вас настучал.

— Вот и конец моей научной карьере, — с горькой улыбкой проговорила Билли. — Вернусь в Даллас и пойду в секретарши к какому-нибудь нефтянику в ковбойских сапогах.

Трудно поверить, что какие-нибудь сутки назад Люк был вполне доволен жизнью!

Вдруг в комнату вбежали две девушки в шляпках и пальто. Лица их раскраснелись от волнения.

— Слышали новость? — спросила одна из них.

Люк молча покачал головой. Его сейчас не интересовали никакие новости.

— Что еще стряслось? — мрачно поинтересовалась Билли.

— Война!

— Что? — нахмурился Люк.

— На нас напали японцы! — подтвердила вторая девушка. — Они бомбили Гавайи!

— Гавайи? Какого черта? Что там на Гавайях?.. — пробормотал Люк, с трудом отвлекаясь от собственных переживаний.

— На улице все только об этом и говорят! Даже машины останавливаются!

Билли подняла глаза на Люка.

— Мне страшно, — прошептала она.

Люк молча сжал ее руку.

Вбежали еще две девушки — и у них на устах была та же новость. Кто-то принес со второго этажа радио: все замерли в напряженном молчании, ожидая, пока заработает приемник. Наконец послышался голос диктора:

— Из Перл-Харбора сообщают, что линкор «Аризона» полностью уничтожен бомбами, а линкор «Оклахома» затонул. По сообщениям с военных аэродромов Форт-Айленд, Уилер-Филд и Хикам-Филд, более сотни самолетов ВВС США уничтожены на земле. Потери американцев оцениваются по меньшей мере в две тысячи убитых и еще тысячу раненых…

— Две тысячи убитых! — вскричал, сжимая кулаки, Люк. Его охватила ярость.

В курительную, оживленно разговаривая между собой, вошли еще несколько девушек; на них шикнули и велели замолчать. Диктор продолжал:

— Япония напала на США без объявления войны, в семь пятьдесят пять по местному времени и двенадцать пятьдесят пять по стандартному восточному времени.

— Война? — тихо промолвила Билли.

— Еще какая! — прорычал Люк. Он понимал, что нерационально и жестоко ненавидеть целый народ, но ничего не мог с собой поделать. — За такое я бы всю Японию стер с лица земли!

Билли сжала его руку.

— Пожалуйста, Люк, не уходи на войну! — проговорила она со слезами на глазах. — Я не хочу, чтобы тебя… чтобы ты пострадал!

Люку казалось, что сердце его готово разорваться.

— Как я рад слышать от тебя такие слова! Странно — все вокруг рушится, а я счастлив!.. — Он взглянул на часы. — Однако война или не война, а нам пора в ректорат…

И вдруг замолчал, пораженный новой мыслью.

— Что? — спросила Билли. — Что такое?

— Кажется, я знаю, как вам с Энтони остаться в Гарварде!

— Как?

— Дай мне подумать.

Элспет нервничала, хоть и уверяла себя, что беспокоиться не о чем. Да, она вчера явилась в общежитие позже положенного — но ее-то не поймали! Нет, ни ей, ни Люку ничего не грозит. Кто в беде, так это Энтони и Билли. Билли Элспет почти не знала, зато с Энтони дружила и теперь переживала за него — как бы не отчислили.

Все четверо встретились перед кабинетом проректора.

— У меня есть план… — начал Люк, однако договорить не успел: дверь кабинета распахнулась, и их пригласили войти. Люк торопливо шепнул: — Говорить буду я!

В кабинете их встретил сам проректор, Питер Райдер — чопорный старомодный человек в строгой черной двойке и серых брюках в полоску. На шее у него красовался безупречно завязанный галстук-бабочка, ботинки сияли, густо набриолиненные волосы, казалось, были нарисованы черной краской на черепе. Рядом с ним сидела Айрис Рейфорд, седовласая старая дева, отвечавшая за нравственность студенток Рэдклиффа.

Студенты расселись полукругом, словно на семинаре. Проректор закурил.

— Что ж, молодые люди, — начал он, — надеюсь, вы будете джентльменами и скажете мне правду. Что произошло этой ночью в вашей комнате?

Вместо ответа Энтони, как видно, решив перейти в наступление, задал свой вопрос.

— А где Дженкинс? — резко спросил он. — Это ведь он на нас донес?

— Никого, кроме вас четверых, я не приглашал, — ответил проректор.

— Мы вправе встретиться лицом к лицу со своим обвинителем!

— Мистер Кэрролл, у нас здесь не суд, — с раздражением ответил проректор. — Дисциплинарное разбирательство, если понадобится, пройдет установленным порядком, а сейчас мы с мисс Рейфорд хотим установить факты.

— Я считаю, что это неприемлемо, — высокомерно заявил Энтони. — Дженкинс должен быть здесь.

Элспет догадывалась: Энтони надеется, что, оказавшись с ним лицом к лицу, Дженкинс не посмеет признаться в доносительстве и откажется от своих слов — а значит, дело будет закрыто. Вряд ли это сработает, думала она, но попробовать стоит.

И вдруг Люк прервал спор.

— Хватит! — проговорил он с нетерпеливым жестом, повернувшись к проректору. — Сэр, это я привел в Хаус женщину прошлой ночью.

Элспет ахнула. Что он делает?!

— По моей информации, привел мистер Кэрролл, — нахмурился проректор.

— Боюсь, вас неверно информировали, сэр.

— Неправда! — вырвалось у Элспет.

Люк взглядом заставил ее замолчать.

— Мисс Туми в полночь была у себя в спальне. Можете проверить по журналу женского общежития.

Элспет смотрела на него, широко раскрыв глаза. Разумеется, с журналом все чисто — подруга там за нее расписалась. И сейчас лучше молчать, чтобы не попасть в беду. Но что задумал Люк?!

Энтони, как видно, задавался тем же вопросом.

— Люк, — начал он, недоуменно глядя на друга, — не понимаю, что ты делаешь…

— Дай мне договорить, — прервал его Люк. Энтони поколебался, и Люк добавил: — Пожалуйста.

Энтони пожал плечами.

— Что ж, продолжайте, мистер Люкас. — Проректор выразительно пожал плечами. — Нам не терпится услышать вашу историю.

— Со мной была девушка, с которой я познакомился в баре «Промочи горло», — начал Люк.

Тут впервые подала голос мисс Рейфорд:

— «Промочи горло»… Я правильно поняла, что имеется в виду употребление алкоголя?

— Именно так, мэм.

— Продолжайте.

— Девушка работает там официанткой. Ее зовут Анджела Карлотти.

Проректор явно не верил ни одному его слову.

— Мне сообщили, — возразил он, — что в Кембридж-Хаусе сегодня ночью видели присутствующую здесь мисс Биллу Джозефсон.

— Нет, сэр, — с той же непоколебимой уверенностью в голосе ответил Люк. — Мы с мисс Джозефсон друзья, но сегодня ночью ее не было в городе. Она ночевала у родственника в Ньюпорте, штат Род-Айленд.

— Ваш родственник сможет это подтвердить? — спросила мисс Рейфорд у Билли.

— Да, мисс Рейфорд, — ответила Билли, бросив смятенный взгляд на Люка.

Элспет смотрела на Люка во все глаза. Неужели он готов пожертвовать своей карьерой, чтобы выручить Энтони? Безумие! Она всегда знала, что Люк — верный друг, но всему же есть предел!

— Вы сможете привести сюда эту… официантку, чтобы она подтвердила ваши слова? — поинтересовался Райдер. Слово «официантка» он произнес с таким презрением, словно оно означало «проститутка».

— Да, сэр.

— Что ж, хорошо, если так, — с легким удивлением протянул проректор.

Элспет не верила своим ушам. Выходит, Люк подкупил какую-то девушку в городе, чтобы она подтвердила его ложь? И все равно не выйдет! Дженкинс скажет, что видел другую девушку!

— Однако вряд ли есть смысл втягивать ее в эту историю, — продолжал Люк.

— Вот как? — ответил проректор. — В таком случае мне трудно будет вам поверить!

Элспет уже совсем ничего не понимала. Люк сочинил целую историю, а теперь отказывается ее подтвердить! Как же он рассчитывает выпутаться?

— Нам не потребуется свидетельство мисс Карлотти, — спокойно сказал Люк.

— Мистер Люкас, я вынужден с вами не согласиться.

— Дело в том, сэр, — не изменившись в лице, продолжал Люк, — что сегодня я покидаю колледж.

— Люк! — воскликнул Энтони.

— И что с того? — не понял проректор. — Это не помешает нам провести разбирательство и отчислить вас, если понадобится.

— Наша страна вступила в войну.

— Это мне известно, молодой человек.

— И завтра утром, сэр, я намерен уйти добровольцем в армию.

— Нет! — вскричала Элспет.

В первый раз проректор не нашел, что ответить — просто смотрел на Люка с открытым ртом.

«В самом деле, ловко придумано!» — отстраненно, словно во сне, подумала Элспет. Едва ли Гарвард начнет дисциплинарное разбирательство против молодого человека, ушедшего на фронт защищать родину. А если разбирательства не будет, то Билли останется в безопасности.

Слезы затуманили ее взор. Итак, Люк пожертвовал всем, чтобы спасти Билли.

Мисс Рейфорд, возможно, еще потребует подтверждений у кузена Билли — но тот солжет, что всю ночь кузина провела у него. Во всяком случае, никто не станет требовать у Билли, чтобы она нашла и привела к проректору официантку по имени Анджела Карлотти.

Впрочем, все это уже не имело для Элспет никакого значения. В голове осталась лишь одна мысль: она только что потеряла Люка.

Райдер что-то бормотал о том, что составит рапорт и передаст его на усмотрение декана, мисс Рейфорд старательно записывала адрес кузена Билли… Пытались сохранить лицо: они проиграли.

Наконец студентов отпустили.

В коридоре Билли расплакалась.

— Люк, не уходи на войну! — воскликнула она.

— Ты спас мою шкуру! — проговорил Энтони, крепко обнимая друга. — Я никогда этого не забуду! Никогда! — Отпустив Люка, он взял Билли за руку и сказал ей: — Не бойся за Люка! Такого парня не убить!

Люк повернулся к Элспет. Встретившись с ней взглядом, он болезненно поморщился, и она догадалась, что ее чувства ясно читаются на лице. Но ей было уже все равно. Одно долгое мгновение она смотрела ему в глаза — затем подняла руку и ударила его по щеке.

— Ублюдок! — сказала Элспет.

Развернулась и пошла прочь с гордо поднятой головой.

13.00

Каждая ракета «Беби-сержант» имеет четыре фута в длину и шесть дюймов в диаметре, а весит пятьдесят девять фунтов. Двигатель ее работает всего шесть с половиной секунд.

Люк колесил по городу в поисках какой-нибудь тихой улочки в жилом квартале. Складывалось впечатление, что он никогда прежде не бывал в Вашингтоне. Поначалу наугад выбранная дорога привела его в центр города, в район роскошных особняков и величественных правительственных зданий. Здесь было красиво, но Люку в такой обстановке стало не по себе. Однако он знал, что, если ехать по прямой, рано или поздно начнутся кварталы, где стоят нормальные дома и живут обычные семьи.

Переехав через мост, Люк попал в очаровательный пригород с узкими улочками. На табличке, мимо которой он проехал, значилось: «Джорджтаунская психиатрическая лечебница»; очевидно, этот район называется Джорджтаун. Он свернул на боковую улицу, тихую и обсаженную деревьями. Скромные двухэтажные домики выглядели многообещающе. У людей, живущих в таких домах, подумал Люк, вряд ли есть слуги — а значит, больше шансов, что в дневное время эти дома стоят пустыми.

Улица оканчивалась тупиком: дальше располагалось кладбище; там Люк и припарковал украденный «Форд», предварительно развернувшись на случай, если придется быстро смываться.

Теперь ему нужны инструменты, самые простые — долото или отвертка и молоток. Быть может, ящик с инструментами найдется в багажнике… Однако багажник заперт. Пожалуй, если найти проволоку, замок удастся открыть. Если же нет — придется найти магазин инструментов и там купить или стащить необходимое.

Он достал с заднего сиденья украденный чемодан и, порывшись в куче одежды, наткнулся на папку с бумагами. Бумаги скреплялись скрепкой. То, что нужно!

Чтобы открыть багажник, ушло всего секунд тридцать. Как он и надеялся, здесь нашлась жестяная коробка с инструментами. Люк выбрал самую большую отвертку. Молотка не было, но его мог заменить тяжелый гаечный ключ. Люк сунул то и другое в карманы своего потрепанного пальто и захлопнул багажник.

Он понимал, что выглядит подозрительно: бродяга, шастающий по приличному тихому кварталу с дорогим чемоданом в руках! Если какой-нибудь бдительный житель позвонит копам — а тем как раз нечем будет заняться, — уже через несколько минут Люк окажется в беде. С другой стороны, если все пройдет гладко и ему удастся помыться и переодеться, уже через полчаса он станет респектабельным гражданином.

Люк подошел к первому же дому и, перейдя через дворик, решительно постучал в дверь.

* * *

На симпатичный бело-голубой автомобиль, медленно едущий мимо ее дома, Розмари Симс сразу обратила внимание. «Интересно, чей? — размышляла она. — Может, Браунинги купили новую машину? У них ведь денег куры не клюют. Или мистер Сайрус: он холостяк, ему экономить не приходится… Или приехал кто-то чужой?»

Зрение у миссис Симс до сих пор было хоть куда, а удобная позиция в кресле у окна на втором этаже обеспечивала ей доступ ко всему, что творилось на улице, — особенно зимой, как сейчас, когда с деревьев опадали листья, и ничто не загораживало обзор. Поэтому, когда из-за угла вышел высокий незнакомец, она сразу его заметила. Да и, правду сказать, приметный тип: без шляпы, пальто разорвано на спине, башмаки подвязаны веревкой, а в руках новехонький чемодан!

Он подошел к двери миссис Бритски и постучал. С тех пор как помер ее муж, миссис Бритски жила одна, и женщина она неглупая — определенно не из тех, что открывают дверь подозрительным незнакомцам. Должно быть, она выглянула в окно и жестом показала странному типу, куда ему лучше отправиться.

Он подошел к следующей двери и снова постучал. Здесь дверь открыла миссис Лоуи — высокая темноволосая женщина, на взгляд миссис Симс, страшная гордячка. Они обменялись несколькими словами, а затем она захлопнула дверь.

Незнакомец пошел к следующему дому — как видно, решил все дома на улице обойти. Здесь ему открыла Джинни Эванс с малюткой Ритой на руках. Пошарила в кармане передника и дала ему, похоже, пару монеток. Так вот оно что — он просит милостыню!

Старый мистер Кларк открыл дверь в халате и шлепанцах. От него странный нищий не получил ни гроша.

Хозяин следующего дома, мистер Бонетти, был сейчас на работе, а его жена Анджелина, беременная на седьмом месяце, пять минут назад вышла из дому с авоськой, должно быть, за продуктами. Проситель и здесь ничего не получит.

Люк успел хорошенько рассмотреть двери, во всех домах однотипные. Везде стояли йельские замки: с язычками, входящими в металлический паз, закрепленный на дверном косяке. Снаружи такой замок отпирается ключом, изнутри — защелкой.

В каждой двери на высоте человеческого роста было окошко из матового стекла. Проще простого разбить окошко и, просунув руку внутрь, отпереть дверь изнутри. Однако разбитое стекло будет заметно с улицы. Поэтому Люк решил использовать отвертку.

Он бросил осторожный взгляд по сторонам. Жаль, что пришлось побеспокоить хозяев в пяти домах, прежде чем ему наконец-то попался пустой. Идя по улице и стуча во все дома подряд, очень легко привлечь внимание. Однако улица была пуста. Да и в любом случае выбирать не приходилось. Он должен попасть внутрь! Придется рискнуть.

Миссис Симс отвернулась от окна, сняла телефонную трубку и принялась набирать номер полицейского отделения, который знала наизусть.

Действовать требовалось быстро.

Рабочую часть отвертки Люк вставил между дверью и косяком на уровне замка. Затем ударил по рукоятке отвертки тяжелым концом гаечного ключа, надеясь загнать ее ребро в паз.

От первого удара отвертка не сдвинулась с места — только железо звякнуло о железо. Он подергал отвертку туда-сюда, стараясь найти щель. Снова стукнул гаечным ключом, уже сильнее. Отвертка по-прежнему не желала входить в паз. Несмотря на холод, на лбу у Люка выступил пот.

Он приказал себе успокоиться. Все в порядке. Все получится. Он ведь не раз делал это раньше. Где, когда?..

Он снова подвигал отвертку туда-сюда — и на этот раз почувствовал, как кончик ее скользнул в щель. Люк ударил гаечным ключом со всей силы и подергал за ручку двери. К его безмерному облегчению, дверь отворилась.

На косяке осталось несколько едва видимых царапин, с улицы совершенно не заметных.

Закончив набирать номер, Розмари Симс снова обернулась к окну. Странного незнакомца уже и след простыл.

Вот так-так! Куда он делся?

На том конце провода ответили, но сконфуженная миссис Симс молча повесила трубку.

Почему незнакомец перестал стучать в двери? Куда исчез? И кто он такой?

Что ж, сегодня ей будет о чем поразмыслить.

Дом, куда вломился Люк, явно принадлежал молодым супругам. Свадебные подарки чередовались здесь с покупками из дешевых магазинов. Гостиную украшали новый диван и большой телевизор, а на кухне стояли нераспакованные картонные коробки с посудой. На обогревателе в прихожей лежало нераспечатанное письмо, адресованное мистеру Бонетти. И никаких признаков детей.

Должно быть, и мистер, и миссис Бонетти работают и ушли из дома на весь день.

Люк быстро взбежал на второй этаж. Из трех спален меблирована была только одна. Он бросил чемодан на застеленную постель и раскрыл. Внутри обнаружился аккуратно сложенный костюм, голубой в тонкую белую полоску, белая рубашка и строгий полосатый галстук. Нашлись здесь и черные носки, и нижнее белье, и пара блестящих черных ботинок, лишь слегка ему великоватых.

Люк стащил с себя грязные лохмотья и бросил их в угол. Расхаживать голым по чужому дому — в этом было что-то странное, даже пугающее. Неловкость мешала и помыться, однако от него пахло, он сам это чувствовал, значит, наверняка чувствуют и другие.

Люк отправился в ванную, включил душ и с наслаждением встал под струи горячей воды, намыливаясь с ног до головы. Вымывшись, на секунду замер и прислушался. В доме стояла тишина.

Он вытерся розовым купальным полотенцем миссис Бонетти — должно быть, еще один свадебный подарок, — натянул трусы, носки, брюки, надел ботинки. Лучше хотя бы наполовину одеться — вдруг, пока он бреется, случится что-то непредвиденное.

Мистер Бонетти пользовался электробритвой, Люк предпочитал обычную. Повезло: в чемодане он нашел и бритву, и кисточку для бритья. Быстро намылил себе лицо и сбрил щетину.

Одеколона у мистера Бонетти не было; может, в чемодане что есть?.. В чемодане обнаружился кожаный чехол на молнии — в таких обычно возят туалетные принадлежности. Однако одеколона в нем не было, а была сотня долларов, аккуратно сложенных двадцатками, — запас наличных на всякий случай. Люк сунул деньги в карман, пообещав себе, что рано или поздно найдет этого парня и отдаст ему долг.

В конце концов, он же не коллаборационист!..

Эта мысль застала его врасплох. Что бы это значило?

Впрочем, размышлять Люку было некогда: он уже надевал рубашку, галстук и пиджак. Костюм пришелся впору — не зря он выбрал пассажира одного с собой роста и телосложения. Адрес на багажной бирке гласил: Нью-Йорк, Центральный парк. Должно быть, хозяин чемодана — важная корпоративная шишка и приехал в Вашингтон по делам.

На двери в спальню висело зеркало в человеческий рост. Люк не смотрел на свое отражение с раннего утра, — когда в ужасе отпрянул от зеркала в привокзальной уборной, откуда на него смотрел опустившийся бродяга.

Теперь, решительно сжав губы, он шагнул к зеркалу.

Перед ним стоял высокий крепкий мужчина лет тридцати пяти, с темными волосами и голубыми глазами. Самый обычный человек, разве что слегка озабоченный и смущенный. Люк с облегчением выдохнул.

А чем может заниматься такой человек?

Руки мягкие, без мозолей — едва ли он зарабатывал себе на жизнь ручным трудом. Лицо незагорелое, не обветренное — значит, проводить много времени на улице в любую погоду тоже не приходится. Короткая аккуратная стрижка… Больше всего человек в зеркале походил на служащего или бизнесмена.

Никак не на полицейского.

Ни пальто, ни шляпы в чемодане не нашлось. Люк понимал, что без того и другого в холодный январский день будет выглядеть подозрительно. Может, в доме что-нибудь найдется? Пожалуй, на это стоит потратить еще несколько секунд.

Он открыл стенной шкаф. Три платья миссис Бонетти, спортивная куртка супруга и черный костюм, который мистер Бонетти, наверное, надевал по воскресеньям в церковь. Пальто не было — скорее всего мистер Бонетти ушел в единственном пальто, — зато был легкий дождевик. Люк снял его с вешалки: все же лучше, чем ничего. Примерил. Немного тесноват, но сгодится.

Вместо шляпы пришлось позаимствовать твидовую кепку: возможно, мистер Бонетти носил ее по выходным со спортивной курткой. Люк примерил ее — мала! Надо доехать до ближайшего магазина одежды и купить себе шляпу. Но пока и кепка сойдет…

Внизу послышался шум. Люк замер, прислушиваясь.

— Смотри-ка! Что это с дверью? — проговорил женский голос внизу.

А другой женский голос ответил:

— По-моему, кто-то пытался забраться к тебе в дом!

Люк выругался сквозь зубы. Надо было не тянуть и уходить сразу, как побрился!

— Господи боже!

— Может, позвоним в полицию?

Миссис Бонетти, как видно, ушла не на работу, а скорее, в магазин, встретила там подругу и пригласила ее к себе на чашечку кофе.

— Не знаю… похоже, воры внутрь так и не попали.

— Откуда ты знаешь? Давай проверим.

Люк понял, что надо убираться — и чем быстрее, тем лучше.

— Да что у нас красть? Фамильные драгоценности?

— Например, телевизор.

Люк открыл окно спальни и выглянул наружу. Увы, ни удобно растущего дерева, ни водосточной трубы, по которой легко спуститься вниз, под окном не нашлось.

— Все на месте, — послышался снизу голос миссис Бонетти.

— А наверху?

Люк бесшумно прокрался в ванную комнату. Здесь окно выходило на мощеный задний дворик. И тоже никакой возможности слезть; а если прыгнуть — гарантированно поломаешь себе ноги.

— Пойдем посмотрим!

— А не боишься?

Нервный смешок.

— Боюсь. Но что остается? Глупо же получится: позвоним в полицию, копы приедут, а здесь никого!

На лестнице послышались шаги. Люк притаился за дверью ванной.

Шаги звучали уже на площадке второго этажа. Женщины вошли в спальню — и миссис Бонетти громко ахнула.

— А что это за чемодан? — спросила ее подруга.

— Вот и мне интересно! У нас такого нет!

Люк бесшумно выскользнул из ванной, пробежал мимо приоткрытой двери в спальню и бросился вниз по лестнице, благодаря бога за то, что она покрыта ковром.

— Что за странные грабители! Ничего не украли, наоборот, свои вещи сюда принесли!

— Да, очень странно… Как-то мне не по себе. Давай все-таки позвоним в полицию!

Люк открыл дверь и шагнул на крыльцо.

По его лицу расплылась улыбка. Победа!

Он тихо прикрыл за собой дверь и быстрым шагом пошел к машине.

Миссис Симс озабоченно нахмурилась. Странные, очень странные вещи творятся сегодня за окном! Только что из дома мистера Бонетти вышел мужчина в черном плаще мистера Бонетти, в серой твидовой кепке, которую тот надевает, когда ходит на бейсбол, — но определенно не мистер Бонетти!

Миссис Симс видела, как он повернул за угол и скрылся из виду. Там тупик, так что он скоро появится снова. Но вместо него из-за угла вылетел бело-голубой автомобиль — тот самый, который миссис Симс приметила чуть раньше. И в тот же миг она поняла: человек в чужом плаще — тот самый нищий, что ходил по улице, просил милостыню, а потом исчез непонятно куда. Должно быть, он вломился к мистеру Бонетти в дом и украл его одежду!

Автомобиль ехал быстро, однако миссис Симс успела разглядеть номерной знак и хорошенько запомнить цифры.

13.30

Двигатели «Сержант» прошли 300 статических испытаний, 50 испытаний в полете и 290 пробных запусков системы зажигания — без единой осечки.

Энтони сидел в конференц-зале, сгорая от нетерпения и досады.

Люк все еще бродит где-то по городу. Один бог знает, чем он занимается! А Энтони вынужден торчать здесь и слушать, как какой-то приспособленец из Госдепа талдычит о необходимости противостоять мятежникам, наводнившим кубинские горы. О Фиделе Кастро и Че Геваре Энтони знал все. Под командованием у них меньше тысячи человек. Разумеется, стереть их с лица земли ничего не стоит, но что толку? Убьешь Кастро — на его место тут же явится кто-то другой.

Энтони хотел сейчас только одного: выйти на улицу и отправиться в погоню за Люком.

Его люди обзвонили уже большинство полицейских участков в округе Колумбия. Попросили полицейских сообщать им обо всех инцидентах с участием пьяниц или бродяг, о любых нарушителях спокойствия с подозрительно интеллигентной речью и манерами, вообще обо всех необычных происшествиях. Копы были только рады сотрудничать с ЦРУ: им нравилось думать, что они участвуют в расследовании международного шпионажа.

Человек из госдепа наконец умолк, и началось обсуждение. Энтони помалкивал: он прекрасно знал, что единственный способ остановить Кастро и ему подобных — поддержать на Кубе те силы, которые готовы проводить реформы и идти навстречу пожеланиям народа. Впрочем, коммунисты могут спать спокойно: на это США никогда не пойдет.

Дверь бесшумно отворилась, и в зал проскользнул Пит Макселл. Виновато кивнув председателю Джорджу Купермену, Пит сел рядом с Энтони и протянул ему толстую пачку полицейских рапортов.

Необычные происшествия случались сегодня почти на всех участках — только всё не те. Хорошенькая воровка, задержанная у Мемориала Джефферсона, на поверку оказалась мужчиной. Компания битников в зоопарке попыталась выпустить на волю орла. В Уэсли-Хайтс какой-то муж едва не задушил жену, запихнув ей в рот огромный кусок пиццы. В Петуорте перевернулся грузовик, принадлежащий религиозному издательству, и движение на Джорджия-авеню парализовала огромная гора Библий…

И никаких следов Люка.

Быть может, он покинул Вашингтон? Маловероятно. Чтобы уехать на поезде или на автобусе, нужны деньги, а у Люка их нет. Конечно, деньги можно и украсть — только куда ему ехать и зачем? Его мать живет в Нью-Йорке, сестра — в Балтиморе, но он ничего о них не помнит.

Торопливо просматривая рапорты, Энтони краем уха слушал, как его босс Карл Хобарт рассказывает о неустанной борьбе Эрла Смита, американского посла на Кубе, с кубинскими церковными лидерами и другими оппозиционерами, выступающими за мирное реформирование. Иногда Энтони спрашивал себя: может, этот Смит — тайный агент Кремля? И сам себе отвечал: нет, скорее всего просто идиот.

Один из полицейских рапортов привлек его внимание, и Энтони показал его Питу.

— Это правда? — недоверчиво прошептал он.

Пит кивнул.

— Бродяга напал на патрульного и избил его на углу А-стрит и Седьмой.

— Бродяга избил полицейского?

— Да. И недалеко от того места, где мы упустили Люка.

— Возможно, это он! — От волнения Энтони повысил голос, и Карл Хобарт недовольно на него покосился. Пришлось понизить голос до шепота. — Но зачем он напал на патрульного? Украл у него что-нибудь — может быть, оружие?

— Ничего не украл, но отделал бедолагу как следует. Сейчас полицейский в больнице со сломанным пальцем на правой руке.

— Наверняка он! — громко воскликнул Энтони.

— Да сколько ж можно… — проговорил Карл Хобарт.

— Энтони! — добродушно окликнул подчиненного Джордж Купермен. — Либо заткнись на хрен, либо выйди за дверь и там трепись сколько влезет, договорились?

Энтони встал.

— Прошу прощения, Джордж. Сейчас вернусь.

Он вышел из зала, и Пит последовал за ним.

— Точно он! — повторил Энтони, едва за ними закрылась дверь. — Его любимый прием. На войне он так поступал с гестаповцами — ломал им указательные пальцы, чтобы больше не нажимали на курок.

— Откуда вы знаете? — удивленно спросил Пит.

Тут Энтони сообразил, что допустил промах. Пит считает, что Люк — дипломат, переживший нервный срыв. Об их знакомстве Энтони ничего не говорил — и теперь мысленно выругал себя за невнимательность.

— Я не все тебе рассказал, — небрежно ответил он. — Во время войны мы вместе служили в разведке.

— А после войны он стал дипломатом? — Пит бросил на шефа проницательный взгляд. — Похоже, дело тут не в ссоре с женой, верно?

— Верно. Дело очень серьезное.

Таким «объяснением» Пит удовлетворился.

— Однако безжалостный тип — вот так взять и сломать человеку палец!

— Безжалостный? — Да, пожалуй, он бывал безжалостным. И к себе, и к другим. — Ты прав, Пит. Он по-настоящему опасен, особенно в экстремальных обстоятельствах.

Промах, похоже, заглажен, подумал Энтони. Осталось главное — найти Люка.

— В какое время произошла драка с полицейским?

— В девять тридцать.

— Черт! Больше четырех часов назад! Сейчас он может быть где угодно.

— Что же нам делать?

— Пошли пару человек на А-стрит, дай им с собой фотографию Люка, пусть поспрашивают местных. Вдруг кто-то его видел и сможет сказать, куда он пошел. А сам поезжай поговори с полицейским.

— Хорошо.

— Если что-нибудь выяснишь — не стесняйся, спокойно вытаскивай меня с этого идиотского заседания, чтоб его!

— Понял.

Энтони вернулся в зал. Выступал Джордж Купермен, его боевой товарищ.

— Все, что нам нужно, — нетерпеливо говорил он, — отправить туда крепких парней из спецназа! Они этого Кастро с его оборванцами за два дня в лепешку раскатают!

— А сможем мы сохранить такую операцию в тайне? — нервно поинтересовался представитель Госдепартамента.

— Нет. Но сможем выдать ее за местные разборки — так же, как сделали в Иране и в Гватемале[389].

Тут встрял Карл Хобарт:

— Простите, если задам глупый вопрос… почему мы скрываем то, что сделали в Иране и в Гватемале?

— Это же очевидно: потому что не хотим, чтобы наши методы стали известны, — ответил представитель Госдепартамента.

— Простите, глупость какая-то, — не отставал Хобарт. — Русские знают, что это мы. Иранцы и гватемальцы знают, что это мы. Черт побери, европейские газеты открыто писали, что это мы! Нам никого не удалось обмануть, кроме американцев. Но зачем обманывать собственный народ?

— Если все это всплывет, — из последних сил сдерживая раздражение, заговорил Джордж, — Конгресс начнет расследование. Гребаные политиканы забросают нас идиотскими вопросами о том, как все это повлияло на благосостояние иранских крестьян и гватемальских сборщиков бананов…

— Быть может, вопросы не такие уж идиотские, — упрямо продолжал Хобарт. — Если вдуматься, что хорошего мы принесли Гватемале? Не так-то легко увидеть разницу между режимом Армаса и бандой гангстеров!

Джордж потерял терпение.

— К черту вашу болтовню о добре и зле! — взревел он. — Мы здесь не для того, чтобы кормить голодающих или учить вонючих дикарей соблюдать права человека! Наша задача — защищать интересы Америки! А демократия… да хрен с ней!

На секунду воцарилось молчание; затем Карл Хобарт негромко произнес:

— Спасибо, Джордж. Я рад, что кто-то наконец сказал это вслух.

14.00

Запальное устройство каждого «Сержанта» состоит из двух параллельно подключенных систем зажигания. Запальные устройства крайне чувствительны: к примеру, в случае грозы на расстоянии двенадцати миль от мыса Канаверал их требуется разъединять, чтобы избежать случайного воспламенения.

В магазине мужской одежды в Джорджтауне Люк купил себе серую фетровую шляпу и темно-синее шерстяное пальто. Выйдя из магазина, надел их — и наконец почувствовал, что может смотреть всему свету в глаза.

Теперь он был готов разбираться со своими проблемами. Прежде всего нужно побольше выяснить о амнезии. Что вызывает потерю памяти, каковы ее разновидности, долго ли она может продлиться? И самое главное — как ее вылечить?

Куда идти за информацией? В библиотеку. Как найти библиотеку? Взглянуть на карту. В газетном киоске возле магазина одежды он купил дорожную карту Вашингтона. В глаза ему сразу бросилась Центральная публичная библиотека — на углу Нью-Йорк-авеню и Массачусетс-авеню. Туда-то Люк и отправился.

Библиотека располагалась в величественном здании, стоявшем над землей на высоком фундаменте, словно греческий храм. На фронтоне над колоннами были выбиты слова:

НАУКА — ПОЭЗИЯ — ИСТОРИЯ

Поднявшись по ступеням, Люк на мгновение замешкался, потом вспомнил, что теперь он добропорядочный гражданин, и смело вошел внутрь.

Влияние его нового облика проявилось немедленно. Седовласая библиотекарша привстала из-за стойки.

— Сэр, чем я могу вам помочь?

От вежливого обращения у Люка вдруг комок подступил к горлу.

— Мне нужно почитать что-нибудь о человеческой памяти, — совладав с собой, ответил он.

— Это в разделе психологии, — сказала библиотекарша. — Идемте со мной, я вам покажу.

Она провела его по широкой, крытой красным ковром лестнице на второй этаж и указала на книжную полку в углу.

Люк пробежал взглядом по полке. Психоанализ, развитие ребенка, восприятие… Нет, все не то. Вытащил толстый том под названием «Мозг человека», просмотрел его — однако о памяти там было не слишком много, да и изложено слишком уж научным языком. Кое-что Люк понимал без труда — уравнения, статистические выкладки; но большая часть текста требовала обширных знаний по биологии человека, которыми, очевидно, он не обладал.

Взгляд упал на соседнюю книгу: «Введение в психологию памяти», за авторством Биллы Джозефсон. Люк взял книгу, нашел главу о расстройствах памяти и прочел:

Достаточно распространено состояние, при котором пациент «теряет память». Оно именуется «глобальной амнезией».

«Значит, я не один такой!» — радостно подумал Люк.

Такой пациент не помнит, кто он такой, может не узнавать собственных родителей или детей. Зато он помнит многое другое. Если до потери памяти он, например, умел водить машину, мог разобрать и собрать мотор, знал иностранные языки или фамилию премьер-министра Канады — эти знания и навыки у него сохраняются. Таким образом, это состояние правильнее было бы называть «автобиографической амнезией».

Да-да, все прямо про него! Он смог оторваться от «хвоста» и вспомнил, как угнать машину.

Дальше доктор Джозефсон излагала теорию, согласно которой в мозгу находятся несколько хранилищ памяти — вроде нескольких шкафов для разной информации.

Автобиографическая память хранит события, пережитые нами лично. Каждое событие снабжено «ярлычком» с местом и временем: мы помним не только то, что произошло, но и где это произошло, и когда.

В долговременной семантической памяти хранятся общие знания — например, о столице Румынии или о том, как решать квадратные уравнения.

Существует и кратковременная память: в ней хранится, например, номер телефона в те несколько секунд, когда мы его набираем.

Далее она приводила примеры пациентов, которые утратили доступ к одному из «шкафов» своей памяти, сохранив другие. С облегчением и благодарностью к автору книги Люк читал о том, что, оказывается, его проблема — распространенное психологическое явление.

И вдруг его озарило. Ему лет тридцать пять — значит, не меньше десяти лет он работал. Профессиональные знания относятся к долговременной семантической памяти, они должны были сохраниться. Может быть, сообразив, что он помнит, он сможет угадать свою профессию? Тогда и выяснить, кто он, станет гораздо легче!

Итак, есть ли у него какие-либо специальные знания? Навыки секретного агента в расчет не идут: незагорелое лицо и интеллигентный вид убедили Люка в том, что он точно не полицейский. Но что еще он знает и умеет?

Ответа на этот вопрос не было. Память — не холодильник, который достаточно открыть, чтобы одним взглядом окинуть все содержимое. Скорее, она напоминает библиотечный каталог: чтобы что-то в нем найти, нужно знать, что ищешь. Люк справился с досадой: наберись терпения и хорошенько подумай!

Если он юрист, то, наверное, должен хорошо знать законы? А если врач — сможет ли он, едва взглянув на человека, сказать: «У него или у нее аппендицит»?

Нет, так ничего не выяснишь! Люк пошел иным путем: начал припоминать свои действия в обратном порядке — и почти сразу наткнулся на «подсказку». Листая книгу «Мозг человека», он хорошо понимал приведенные в ней уравнения и формулы, хотя все остальное оставалось для него темным лесом. Может быть, его профессия связана с вычислениями? Бухгалтер, страховщик, учитель математики?

Он нашел раздел математики и пробежался глазами по полкам. Внимание привлекла книга под заглавием «Теория чисел»; он снял ее с полки и полистал. Изложение ясное, но на несколько лет устарело…

Стоп! Он знает теорию чисел!

Вот это уже серьезная подсказка. На страницах этой книги уравнений больше, чем текста. Очевидно, он занимался наукой.

Люк бросился к соседней полке, в раздел химии, и схватил «Технологию получения полимеров». Эта книга далась с трудом. Перешел в раздел физики и попробовал «Симпозиум по поведению газов при низких и сверхнизких температурах». Приключения газов при низких температурах читались как увлекательный роман.

Круг поисков сузился: его специальность — математика и физика. Но какая отрасль физики? Хотя поведение газов при низких температурах его заинтересовало, о предмете он знал намного меньше участников симпозиума. Люк внимательно осмотрел полки — и, вспомнив заголовок в сегодняшней газете «НАШ ПОСЛЕДНИЙ ШАНС ДОГНАТЬ СОВЕТСКУЮ РОССИЮ В КОСМОСЕ», остановился на геофизике и вытащил «Принципы проектирования ракет».

Текст был элементарным, однако на первой же странице Люк обнаружил ошибку. А на следующих страницах — еще две…

— Есть! — вскричал он в восторге, напугав какого-то школьника, уткнувшегося в учебник по биологии.

Если Люк видит ошибки в учебнике, значит, в этой дисциплине он настоящий специалист! Итак, ракетостроение.

Интересно, сколько в Соединенных Штатах ученых-ракетчиков? Должно быть, несколько сотен. Люк поспешил к столу информации и спросил у седовласой библиотекарши:

— Есть ли у вас какие-нибудь списки ученых?

— Конечно, — ответила она. — Вам нужна «Энциклопедия ученых США» — в секции научной литературы, в самом начале.

В огромном фолианте едва ли значились все американские ученые; скорее, лишь выдающиеся. И все же его стоило просмотреть. Люк сел за стол и открыл именной указатель, разыскивая ученых по имени Люк. Усилием воли он подавил волнение и заставил себя смотреть внимательно.

Улов был небогат: в списке обнаружились биолог Льюк Парфитт, археолог Лукас Димитри и фармаколог Люк Фонтенбло. Физиков по имени Люк не было.

Желая убедиться, что никого не упустил, он тщательно просмотрел разделы геофизики и астрономии. Пусто.

«Чего удивляться, — со вздохом подумал он, — я ведь даже не знаю, в самом ли деле меня так зовут. Люком назвал меня Пит — и что с того? С тем же успехом я могу оказаться Персивалем».

В голову пришла другая идея. Где-то наверняка есть люди, которые его знают. Возможно, Люк — чужое имя, но лицо-то у него точно свое собственное!.. «Энциклопедия ученых» сопровождала фотографиями лишь статьи о наиболее выдающихся деятелях науки, вроде доктора Вернера фон Брауна[390]. Однако у Люка непременно должны быть коллеги и друзья, которые его узнают, если только он их найдет. И теперь он понимал, откуда начинать поиски: среди его друзей должны быть ученые-ракетостроители!

А где искать ученых? В университете.

В энциклопедической статье о Вашингтоне, округ Колумбия, приводился целый список университетов. Люк выбрал университет Джорджтауна: в Джорджтауне он сегодня уже был и знал, как туда добраться. Выяснилось, что университет окружен огромным кампусом, по меньшей мере, из пятидесяти зданий. Наверняка там и физический факультет большой, с десятками преподавателей. Вероятно, кто-нибудь из них его знает!

Он вышел из библиотеки, полный надежд.

14.30

Изначально запальные устройства «Сержантов» не предназначались для работы в безвоздушном пространстве. Для ракеты «Юпитер» в их конструкцию были внесены следующие доработки: а) двигатель заключен в герметичный контейнер; б) на случай, если этот контейнер будет поврежден, само запальное устройство также находится в герметичном контейнере и в) в любом случае запальное устройство может работать и в вакууме. Эта многоуровневая система безопасности воплощает в себе так называемый «принцип избыточности».

На совещании по Кубе объявили перерыв на кофе, и Энтони помчался к себе в Корпус Кью, надеясь услышать новости от своей команды.

На лестнице его встретил Пит.

— Нашли кое-что странное, — сообщил он.

— Выкладывай! — нетерпеливо воскликнул Энтони.

— Сообщение из полицейского отделения в Джорджтауне. Домохозяйка, вернувшись домой из магазина, обнаружила, что в доме побывали взломщики. Ничего не украли, но воспользовались ее душем и оставили чемодан, а также целую кучу старой и грязной одежды.

— Наконец-то! — вскричал Энтони. — Давай адрес!

— Думаете, это наш «клиент»?

— Не сомневаюсь! Ему надоело, что на него смотрят как на бродягу, и он вломился в пустой дом, помылся, побрился, переоделся в чистое. Очень на него похоже — он всегда тщательно следил за своей внешностью.

— А вы, кажется, хорошо его знаете, — задумчиво заметил Пит.

Энтони сообразил, что снова допустил промах.

— Да нет, не слишком. Просто читал его досье.

— Извините, — ответил Пит и секунду спустя продолжил: — Интересно, почему он бросил свои вещи в доме?

— Должно быть, хозяйка вернулась слишком рано и его спугнула.

— А как нам быть с совещанием по Кубе?

Энтони остановил проходившую мимо секретаршу.

— Будьте добры, позвоните в конференц-зал Корпуса Пи и скажите мистеру Хобарту, что у меня расстройство желудка и я вынужден уйти. Мистер Макселл отвезет меня домой.

— Расстройство желудка? — невозмутимо переспросила секретарша.

— Ну да, — бросил он через плечо, уже направляясь к выходу. — Или сами что-нибудь придумайте!

Вместе с Питом он вышел за дверь, и оба сели в старый желтый «Кадиллак» Энтони.

— Тут нужен деликатный подход, — объяснял Энтони Питу, пока они ехали в Джорджтаун. — Хорошая новость в том, что Люк оставил следы. Но есть и плохая: в нашем распоряжении нет сотни агентов, чтобы разыскивать его по всему городу. Что же нам делать? Вот мой план: пусть поработает вашингтонская полиция!

— Что ж, хорошо бы, — с некоторым скепсисом отозвался Пит. — Что мне делать?

— Мило улыбайся копам, а разговоры предоставь мне.

Энтони ехал быстро и без труда нашел адрес, указанный в полицейском рапорте. Тихая улочка, скромный коттедж на одну семью. Возле дома стояла патрульная машина.

Прежде чем войти в дом, Энтони внимательно оглядел дома на противоположной стороне улицы. Через пару секунд он заметил то, что искал: в окне второго этажа маячило старушечье лицо. Встретившись с Энтони глазами, старушка не отвернулась от окна — напротив, встретила его взгляд с беззастенчивым любопытством. «То, что нужно! — подумал Энтони. — Скучающая пенсионерка, которой до всего есть дело!» Он улыбнулся и помахал старухе рукой, а та кивнула в ответ.

На двери коттеджа почти не было видимых следов взлома — лишь несколько царапин и небольшой скол дерева на косяке. Чистая, профессиональная работа. Очень похоже на Люка.

Симпатичная молодая женщина, явно готовящаяся стать матерью, провела Энтони и Пита в гостиную, где уже сидели с кофе и сигаретами двое полицейских. Один — патрульный в форме, второй, наверное, детектив — молодой человек в дешевом пиджаке. Перед ними на низком кофейном столике с красной пластмассовой столешницей лежал раскрытый чемодан.

Энтони представился, не называя своей должности, и показал полицейским удостоверение. Он не хотел, чтобы миссис Бонетти — а также все ее друзья и соседи — узнали, что делом интересуется ЦРУ, поэтому сказал просто:

— Мы коллеги этих офицеров полиции.

— Вам что-то об этом известно? — настороженно спросил молодой детектив по имени Льюис Хайт.

— Думаю, у нас есть информация, которая вам поможет. Но для начала давайте посмотрим, что тут у нас.

Хайт в замешательстве развел руками.

— Чемодан принадлежит человеку по имени Роули Анструтер-младший, из Нью-Йорка. Выходит, он вломился в дом к миссис Бонетти, принял здесь душ и ушел, оставив чемодан. Странно…

Энтони начал рассматривать чемодан. Дорогая качественная вещь из натуральной кожи. Почти пуст. Он внимательнее взглянул на его содержимое: чистые рубашки, белье — но ни пиджаков, ни брюк, ни ботинок.

— Похоже, мистер Анструтер только сегодня приехал в Вашингтон из Нью-Йорка.

Хайт кивнул.

— Откуда вы знаете? — воскликнула миссис Бонетти, явно завороженная тем, что у нее на глазах разворачивается самое настоящее расследование.

— Детектив Хайт вам объяснит, — улыбнулся Энтони.

«Дам Хайту покрасоваться перед «публикой», — сказал он себе. — Пусть это настроит его в мою пользу».

— В чемодане только чистое белье, совсем нет грязного, — пояснил Хайт. — Этот парень не менял белье — значит, скорее всего, ночевал дома. А это означает, что приехал он только сегодня утром.

— Старая одежда, видимо, тоже где-то здесь? — спросил Энтони.

— Я принесу, — отозвался патрульный по имени Лонни и притащил из соседней комнаты картонную коробку. — Пальто, — проговорил он, роясь в ее содержимом. — Рубашка, штаны, ботинки.

Энтони сразу их узнал: это были лохмотья Люка.

— Не думаю, что к вам в дом вломился мистер Анструтер. Скорее всего этот чемодан у него сегодня утром украли, возможно, прямо на вокзале. — Он повернулся к патрульному. — Лонни, вы не могли бы позвонить в ближайшее к вокзалу отделение полиции и выяснить, не поступало ли к ним заявление о такой краже? Разумеется, если миссис Бонетти разрешит нам воспользоваться телефоном.

— О, конечно! — откликнулась она. — Телефон в прихожей.

— В заявлении, — продолжал Энтони, — должно быть перечислено содержимое чемодана. Скорее всего там найдутся костюм и пара ботинок, которых здесь не хватает. — Теперь все смотрели на него с восхищением. — Пожалуйста, попросите у полицейских подробное описание костюма.

— Хорошо. — И патрульный скрылся в прихожей.

Энтони улыбнулся. Он сумел взять расследование в свои руки, не отодвигая и не обижая полицейских. Детектив Хайт теперь смотрел на него так, словно ждал приказаний.

— Полагаю, что мистер Анструтер — человек спортивного телосложения, около шести футов и одного-двух дюймов роста, около 180 фунтов веса, — заметил Энтони. — Льюис, если вы проверите размер рубашек, скорее всего увидите, что обхват ворота у них 16, а длина рукава 35.

— Проверил. Так и есть, — ответил Хайт.

— Отличная работа, вы меня опередили! — польстил ему Энтони. — У нас есть фотография человека, который, как мы полагаем, украл этот чемодан и вломился в дом. — Энтони кивнул Питу, и тот протянул Хайту конверт с фотографиями. — Имени его мы не знаем. Рост — шесть футов один дюйм, вес 180 фунтов, спортивного телосложения. Возможно, притворяется, что потерял память.

— А что произошло? — с любопытством поинтересовался Хайт. — Этот парень украл одежду Анструтера, а потом зашел сюда переодеться?

— Вроде того.

— Но зачем?

— Извините, — развел руками Энтони, — этого я вам сказать не могу.

— Понимаю, секретная информация! — с энтузиазмом воскликнул Хайт.

Вернулся Лонни.

— Вы попали в точку! Именно такая кража произошла на Юнион-стейшн сегодня в половине двенадцатого.

Энтони кивнул. Теперь оба копа смотрели на него, как на божество.

— А описание костюма?

— Синий в тонкую белую полоску.

Энтони повернулся к детективу.

— Итак, можно распространить среди полицейских фото и описание его одежды.

— Думаете, он все еще в городе?

— Да. — Энтони был далеко не так в этом уверен, как говорил. С другой стороны, зачем Люку покидать Вашингтон?

— Должно быть, передвигается на машине?

— Попробуем выяснить. — Энтони повернулся к миссис Бонетти. — Не подскажете, как зовут ту пожилую леди, что живет на другой стороне улицы, в паре домов от вас?

— Розмари Симс.

— И она много времени проводит у окна, верно?

— Мы ее даже прозвали «Любопытная Рози».

— Отлично! — Он повернулся к детективу. — Что ж, потолкуем с Любопытной Рози?

— Идемте! — воскликнул детектив.

Они перешли через улицу и постучали в дверь миссис Симс. Хозяйка открыла немедленно — должно быть, поджидала их в прихожей.

— Я его видела! — воскликнула она. — Явился сюда в лохмотьях, а ушел одетый с иголочки!

Энтони жестом пригласил Хайта задавать вопросы.

— Миссис Симс, у него была машина? — спросил детектив.

— Как же! Такая симпатичная, бело-голубая. На нашей улице такой ни у кого нет! — Она бросила на них лукавый взгляд. — Я знаю, о чем вы дальше спросите.

— Не заметили ли вы номер машины? — спросил Хайт.

— Не просто заметила! — торжествующе сообщила старушка. — Я его записала!

Энтони довольно улыбнулся.

15.00

Центральная труба из алюминий-магниевого сплава, в которую заключены вторая и третья ступени ракеты, снабжена креплениями, позволяющими ей вращаться во время полета. Предполагается, что она будет вращаться со скоростью 550 оборотов в минуту.

На углу Тридцать седьмой и О-стрит Люка встретили распахнутые ворота Джорджтаунского университета. Высокие готические здания из серого гранита окружали с трех сторон раскисшую лужайку, по которой, кутаясь от ветра и пряча носы в воротниках пальто, спешили из одного здания в другое студенты и преподаватели. Люк медленно въехал в ворота. Ему все казалось, что вот-вот кто-нибудь помашет рукой и воскликнет: «Эй, Люк, давай сюда!» И бесконечный кошмар закончится.

На многих преподавателях Люк заметил белые воротнички священников: должно быть, это католический университет. Кроме того, совсем не видно было женщин.

Он припарковал машину возле главного входа — высокого величественного портика с тройным сводом и надписью: «Хили-Холл». За стойкой стояла первая встреченная здесь Люком женщина. Она сообщила, что физический факультет расположен прямо под ними: нужно выйти наружу и спуститься по лестнице, ведущей под портик. Туда Люк и пошел, чувствуя, что приближается к средоточию тайны — словно искатель сокровищ, спускающийся в таинственные глубины египетских пирамид.

Следуя указаниям женщины, он обнаружил большую лабораторию, и по сторонам от нее — двери, ведущие в помещения поменьше. В одном из них группа мужчин, все в защитных очках, колдовали над деталями микроволнового спектрографа. По их возрасту Люк заключил, что это преподаватели и студенты-старшекурсники. Вполне возможно, кто-то из них его знает! Он подошел поближе и обратил на них полный ожидания взгляд.

Один из мужчин постарше поднял глаза.

— Могу вам чем-то помочь? — спросил он.

— Надеюсь, — ответил Люк. — Есть у вас здесь отделение геофизики?

— Чего нет, того нет, — вздохнул преподаватель. — В нашем университете даже физика считается предметом второстепенным.

Другие сочувственно рассмеялись.

Люк дал им всем возможность хорошенько себя рассмотреть, однако никто его не узнал. «Не тот университет я выбрал, — сокрушенно подумал он, — надо было ехать в университет Джорджа Вашингтона!»

— А астрономии?

— О, другое дело! Изучение небес здесь приветствуется. У нас даже есть знаменитая обсерватория.

— Где? — поинтересовался Люк.

Мужчина указал на дверь в задней стене лаборатории.

— Пройдете здание насквозь, выйдете к спортивным площадкам. Обсерватория сразу за бейсбольным полем.

Люк двинулся по длинному, темному и довольно грязному коридору, проходившему, похоже, через все здание. Навстречу попался сутулый преподаватель в поношенной твидовой паре, и Люк посмотрел ему прямо в лицо, готовый улыбнуться. Однако преподаватель взглянул на него с испугом и поспешно прошел мимо.

Люк, нисколько не обескураженный, пошел дальше, заглядывая в лицо всем встречным. Его не узнавали. Выйдя наконец из здания, он увидел перед собой теннисные корты, реку Потомак вдали, а слева, на западе, за спортивным полем — белый купол.

К обсерватории он почти бежал, предвкушая удачу. Небольшое двухэтажное здание венчал белый вращающийся купол с раздвижной крышей. Такая обсерватория — дорогое удовольствие; значит, астрономический факультет здесь серьезный.

Внутренние помещения располагались вокруг массивной центральной колонны, поддерживающей немалый вес купола. Открыв одну дверь, Люк увидел пустую библиотеку. Открыл другую — и обнаружил симпатичную женщину примерно одного с ним возраста, сидящую за пишущей машинкой.

— Доброе утро, — поздоровался он. — Профессор здесь?

— Вы про отца Хейдена?

— М-м… да.

— Можно узнать, кто вы?

— Э-э… — Только сейчас Люк сообразил, что не придумал себе имя! Его замешательство заставило секретаршу недоверчиво поднять брови. — Он меня не знает. То есть, надеюсь, знает, — торопливо добавил Люк, — но не по имени.

— И все же у вас есть имя? — Недоверие секретарши только усилилось.

— Люк. Профессор Люк.

— В каком университете работаете, профессор Люк?

— Я… м-м… в Нью-Йорке.

— В Нью-Йорке много высших учебных заведений. В каком из них?

Спеша разгадать тайну, Люк позабыл продумать, как объяснять свою ситуацию посторонним людям — и теперь понял, что сам все испортил. Что ж, вряд ли уже что-то исправишь. Стерев с лица дружелюбную улыбку, он проговорил холодно:

— Я пришел сюда не для того, чтобы подвергаться допросу. Просто передайте отцу Хейдену, что профессор Люк, физик-ракетостроитель, хочет перемолвиться с ним парой слов.

— Боюсь, это невозможно, — твердо ответила она.

Люк вышел, хлопнув дверью, злясь не столько на секретаршу, охраняющую покой босса от разных захожих психов, сколько на самого себя. Он решил побродить здесь еще, заглядывая во все двери, пока его отсюда не выгонят. По лестнице Люк поднялся на второй этаж. Здесь, похоже, никого не было. По винтовой лестнице без перил поднялся в обсерваторию, тоже пустую. Несколько минут постоял, любуясь огромным вращающимся телескопом и размышляя, что же, черт возьми, делать дальше.

Позади возникла секретарша. Люк уже приготовился к скандалу, когда она неожиданно ласково проговорила:

— У вас какие-то проблемы?

От ее доброты вдруг комок подступил к горлу.

— Мне очень неловко… — ответил Люк. — Дело в том, что я потерял память. Ничего о себе не помню. Но уверен, что работал в ракетостроении — вот и пришел сюда, надеясь встретить кого-то, кто меня узнает.

— Сейчас вы никого здесь не встретите, — ответила она. — Профессор Ларкли читает сегодня в Смитсоновском институте лекцию о ракетном топливе, в рамках Международного года геофизики, и весь наш факультет пошел его послушать.

Люк ощутил прилив надежды. В лекционной аудитории, полной геофизиков, наверняка найдется хоть кто-то знакомый!

— А где Смитсоновский институт?

— В центре города, прямо на набережной, возле Десятой улицы.

По Вашингтону он сегодня колесил достаточно, чтобы более или менее представлять его географию, — и понял, что это недалеко.

— А когда лекция?

— Началась в три.

Люк взглянул на часы. Три тридцать. Если он поторопится, то успеет к четырем.

— Смитсоновский институт, — повторил он.

— Да. Лекция в Музее авиации, в отдельном здании сзади.

— А вы не знаете, сколько примерно людей должно быть на лекции?

— Человек сто двадцать.

Сто двадцать геофизиков!

— Спасибо вам! — воскликнул Люк и бросился назад, к машине.

15.30

Вращение корпуса второй ступени стабилизирует полет ракеты, усредняя индивидуальные различия в работе одиннадцати двигателей, кольцом расположенных вокруг нее.

Билли страшно злилась на Лена Росса. Пост замдиректора по науке должен занять лучший ученый, а не тот, кто лучше умеет очаровывать спонсоров! Она все еще кипела от ярости, когда после обеда секретарша директора клиники попросила зайти к нему в кабинет.

По профессии Чарльз Силвертон был финансистом, однако хорошо понимал нужды ученых. Управляющий фонд ставил перед клиникой две задачи: облегчать течение психических заболеваний и их исследовать. А Силвертон свою задачу видел в том, чтобы решать административные и финансовые вопросы, не отвлекая медиков от работы. Билли он нравился.

Кабинет Силвертона располагался в бывшей столовой викторианского особняка: здесь сохранились камин и роспись на потолке. Хозяин кабинета жестом пригласил Билли сесть и начал разговор:

— Вы видели сегодня утром людей из Фонда Соуэрби?

— Да. Лен показывал им стройку, и я к ним присоединилась. А что?

Вместо ответа он продолжал:

— Вы не сказали ничего такого, что могло бы кого-то из них задеть?

Билли нахмурилась, припоминая.

— По-моему, нет. Мы говорили только о новом крыле больницы.

— Знаете, я действительно хотел, чтобы должность замдиректора по науке досталась вам.

— А почему в прошедшем времени? — встревоженно спросила Билли.

— Лен Росс — компетентный специалист, — продолжал Силвертон, — но вы — выдающийся ученый. Вы на десять лет его моложе и сделали в науке гораздо больше.

— Фонд поддерживает кандидатуру Лена?

Силвертон замешкался с ответом; ему явно было неловко.

— Откровенно говоря, они настаивают на его кандидатуре. Обещают в противном случае лишить нас гранта.

— Черт побери! — потрясенно воскликнула Билли.

— У вас есть знакомые, связанные с Фондом?

— Да. Один из членов правления — мой старинный друг, Энтони Кэрролл, крестный моего сына.

— А почему он в правлении? Чем он занимается?

— Он служит в Госдепартаменте, а благодаря богатой матери состоит в руководстве нескольких благотворительных учреждений.

— Может быть, у него на вас какой-то зуб?

Билли задумалась, на миг погрузившись в прошлое. После неприятных событий, в результате которых Люк бросил Гарвард и ушел на войну, она была очень зла на Энтони. Однако со временем обида исчезла — особенно когда Билли увидела, как Энтони заботится об Элспет. Тогда Элспет погрузилась в уныние и практически перестала учиться; ей грозило отчисление. Бедняжка бродила по колледжу как тень — бледный рыжеволосый призрак, худела и пропускала занятия. Спас ее Энтони. Он сблизился с ней, хотя их отношения так и не перешли из дружбы во что-то большее. Занимался с ней вместе, помог выйти из депрессии и благополучно получить диплом. Этим он вернул себе уважение Билли, и они вновь стали друзьями.

— Когда-то мы были в ссоре, — ответила она. — Давным-давно, в сорок первом году! Все это в прошлом.

— Может, кто-то в правлении восхищается работой Лена?

Билли снова задумалась.

— У нас с Леном разные подходы. Он фрейдист и всему ищет психоаналитические объяснения. Если пациент вдруг теряет умение читать, Лен видит в этом подавленный подсознательный страх перед литературой или что-то подобное. Я же вижу в вероятной причине повреждение мозга.

— Что ж, наверное, против вашей кандидатуры выступает какой-нибудь ярый поклонник Фрейда.

— Должно быть, так, — вздохнула Билли.

— Необычная ситуация, — сказал Чарльз. — Как правило, фонды не вмешиваются в принятие решений, которые требуют суждения профессионалов. Однако это не запрещено.

— Сдаваться я не собираюсь! Какую они привели причину?

— Мне позвонил председатель, неформально. Просто сказал: они считают, что Лен более квалифицирован.

— Ну нет, — покачала головой Билли. — Должно быть какое-то другое объяснение!

— Почему бы вам не спросить своего друга?

— Именно так я и сделаю, — ответила она.

15.45

При помощи стробоскопа конструкторы точно определили точки корпуса, на которых следовало расположить балансирующие грузы, чтобы не допустить опасных вибраций, способных разрушить всю конструкцию.

Перед тем как выехать из кампуса Джорджтаунского университета, Люк сверился с картой. Смитсоновский институт располагался посреди парка под названием Молл. Ехать туда примерно десять минут. Допустим, еще пять минут уйдет на поиск лекционного зала — выходит, он подойдет как раз к концу лекции, когда там еще будут слушатели. И наверняка кто-нибудь его узнает!

На Девятой улице Люк повернул направо и, преисполненный надежд, поспешил на юг. Однако через несколько секунд сзади взвыла полицейская сирена, — и сердце его пропустило такт.

Он взглянул в зеркало заднего вида. На хвосте, мигая фарами, висел полицейский патрульный автомобиль. На переднем сиденье сидели два копа; один из них что-то прокричал и сделал знак рукой — мол, сворачивай на обочину и тормози.

Люка охватило отчаяние. Именно теперь, так близко к цели…

Быть может, он просто нарушил правила, и они хотят выписать ему штраф? Даже если и так — полицейские попросят водительские права, а прав у него нет. Как и вообще никаких документов. Да и скорее всего дело не в нарушении правил. Он разъезжает по городу на угнанной машине. Люк рассчитывал, что до вечера кража останется незамеченной, — но, как видно, в чем-то просчитался. И теперь его хотят арестовать.

Что ж, пусть сначала догонят!

Улица, по которой они ехали, была с односторонним движением; впереди почти всю полосу занимал длинный грузовик. Не раздумывая больше, Люк переключил передачу, вдавил педаль газа в пол — и начал обгонять грузовик.

Сирена взвыла; полицейский автомобиль бросился в погоню.

Люк обогнал грузовик и теперь мчался вперед. Доверившись инстинктам, он ударил по тормозам и резко вывернул руль вправо.

«Форд» занесло, он развернулся поперек дороги. Чтобы в него не врезаться, водитель грузовика резко взял влево — перегородив, таким образом, путь патрульной машине.

Встав лицом против движения, Люк нажал на газ и помчался по встречной.

Автомобили шарахались от него, кто вправо, кто влево, чтобы избежать лобового столкновения. Люк бросил машину вправо, пропуская автобус, подрезал «универсал» и снова вырулил на середину улицы под негодующий хор гудков. Какой-то старенький, еще довоенный, «Линкольн», спасаясь от него, выехал на тротуар и врезался в фонарный столб. Мотоциклист потерял управление и кубарем покатился с мотоцикла; оставалось надеяться, что он не слишком пострадал.

На следующем перекрестке Люк свернул на широкую улицу. Проехал два квартала, не обращая внимания на красный свет, затем взглянул в зеркало заднего вида. Полицейской машины сзади не было.

Теперь безопаснее было вернуться к нормальной скорости. Однако, думал Люк, уже четыре часа — а он дальше от Смитсоновского института, чем был пять минут назад! Что, если к его появлению все слушатели уже разойдутся? И он снова нажал на газ.

Улица, ведущая на юг, оканчивалась тупиком, так что ему пришлось свернуть направо. Проносясь мимо домов, обгоняя другие автомобили, он старался рассмотреть таблички на домах, чтобы понять, где находится. Наконец это удалось: сейчас он на Д-стрит. Минуту спустя он выехал на Седьмую и снова повернул на юг.

На этот раз ему повезло: на всех перекрестках горел зеленый свет. Меньше чем за минуту Люк добрался до пересечения Седьмой и Конститьюшн-авеню и оказался в парке.

Справа от себя, посреди лужайки, он увидел большое темно-красное здание, похожее на сказочный дворец. Судя по карте, Институт. Люк затормозил и снова взглянул на часы. Пять минут пятого — слушатели, должно быть, уже расходятся!.. Выругавшись сквозь зубы, он выскочил из машины и бросился бежать по лужайке.

Секретарша сказала, что лекция состоится в Музее авиации, в отдельном здании позади Института. Интересно, он перед фасадом?.. Институт огибала пешеходная дорожка, идущая между деревьями. Бросившись по ней, Люк выбежал на широкую проезжую дорогу, а сбоку от нее увидел кованые чугунные ворота с причудливыми завитушками, как видно, скрывавшие задний вход в Институт. Люк вбежал в ворота и увидел слева от себя большое неуклюжее здание, напоминающее старый самолетный ангар.

Войдя внутрь, он огляделся. С потолка «ангара» свисали модели всевозможных летательных аппаратов: и старые бипланы, и истребители времен войны, и даже воздушный шар. Вдоль стен в витринах были выставлены опознавательные знаки самолетов, форменные куртки, шлемы и перчатки летчиков, аэрофотокамеры и фотографии. Люк обратился к смотрителю в форменной одежде:

— Я на лекцию по ракетному топливу.

— Вы опоздали, — ответил, взглянув на часы, смотритель. — Уже десять минут пятого, лекция закончилась.

— Где она проходила? Может быть, я еще застану лектора.

— Думаю, он ушел.

Глядя ему прямо в глаза, Люк произнес медленно и раздельно:

— Просто ответьте на вопрос. Где проходила лекция?

Смотритель испуганно попятился.

— Вон там, в дальнем конце зала, — торопливо проговорил он.

В дальнем конце зала действительно находился импровизированный лекционный зал с кафедрой, доской и рядами стульев. Большая часть слушателей разошлась; служители складывали и убирали к стене металлические стулья. Однако человек восемь или девять собрались в углу вокруг седовласого мужчины — должно быть, лектора — и увлеченно что-то обсуждали.

Люк упал духом. Всего несколько минут назад в этой комнате было больше сотни ученых — его коллег; а теперь перед ним лишь жалкая горстка! И очень вероятно, что никто из оставшихся его не знает.

Седовласый лектор взглянул было на него — и снова повернулся к своим собеседникам. Если он и узнал Люка, то ничем этого не показал. Он продолжал разговор:

— Нитрометан требует чрезвычайно осторожного обращения. Нельзя игнорировать фактор безопасности.

— Ерунда, меры безопасности всегда можно предусмотреть, — возразил ему молодой человек в твидовом костюме.

Спор этот показался Люку очень знакомым. Он помнил, что ракетчики испытывают самое разнообразное топливо, что многие виды горючего намного эффективнее стандартной смеси спирта и жидкого кислорода, однако у каждого из них свои недостатки.

— А как насчет несимметричного диметилгидразина? — спросил еще один человек, с сильным южным выговором. — Я слышал, в Лаборатории реактивных двигателей в Пасадене пробовали его использовать.

И Люк, неожиданно для самого себя, вдруг ответил:

— Как горючее он хорош, но это смертельный яд.

Все обернулись к нему. Седовласый нахмурился, видимо, недовольный вмешательством в разговор постороннего.

И вдруг молодой человек в твидовом костюме воскликнул:

— Боже мой, Люк, что вы делаете в Вашингтоне?

И Люк едва не разрыдался от счастья.

Часть III