08.30
Чтобы точно отслеживать движение спутника, Лаборатория реактивных двигателей разработала новую технологию радиосвязи под названием «Микролок». Станции «Микролок» используют фазовую автоподстройку: она позволяет локализовать сигнал мощностью в одну тысячную ватта, исходящий с расстояния в 20 тысяч миль.
Маленький военный самолетик пыхтел, ныряя в каждую воздушную яму, над Алабамой и Джорджией. Вместе с Энтони летели во Флориду генерал и два полковника — и каждый из них, не раздумывая, пристрелил бы его на месте, если бы знал, что у него на уме.
Самолет приземлился на базе ВВС «Патрик», в нескольких милях к югу от мыса Канаверал. Терминал здесь состоял из нескольких комнаток на задворках самолетного ангара. Энтони уже представлял себе, как на взлетной полосе выстраиваются, сверкая значками и начищенными ботинками, сотрудники ФБР, жаждущие его арестовать; однако его встречала одна лишь Элспет.
Вид у нее был совершенно измученный. В первый раз Энтони заметил, что она уже не молода — заметил первые морщинки на бледном, классически правильном лице, сутулость плеч, усталость походки. Элспет вывела его наружу, где жарился на флоридском солнце ее белый «Корвет».
Едва они сели в машину, Энтони спросил:
— Как Тео?
— Перепуган до потери пульса, но в порядке.
— У полиции есть его описание?
— Да, полковник Хайд его предоставил.
— Где он прячется?
— В мотеле, у меня в номере. Останется там, пока не стемнеет. — Она выехала с военной базы на шоссе и повернула на север. — А ты? ЦРУ дало полиции описание твоей внешности?
— Думаю, нет.
— Значит, ты можешь передвигаться свободно. Это хорошо, только тебе понадобится купить машину.
— Управление предпочитает свои проблемы решать само, не впутывая в свои дела посторонних. Сейчас они считают, что я просто потерял берега, и хотят вывести меня из дела прежде, чем я их подставлю. А когда выслушают Люка и поймут, что в руководстве у них долгие годы работал двойной агент, — тем более приложат все усилия, чтобы это не вышло наружу. Не могу гарантировать, конечно, но думаю, что достоянием гласности моя история не станет, и искать меня всей страной не будут.
— А на меня никаких подозрений нет. Значит, мы трое по-прежнему в игре. У нас неплохие шансы. Может быть, все еще и выгорит.
— Люк тебя не подозревает?
— С чего бы? У него нет никаких причин.
— Где он сейчас?
— Если верить Георгине, едет на поезде. — Она поморщилась. — С Билли.
— Когда будет здесь?
— Я не уверена. За ночь он доедет до Джексонвиля, а там пересядет на медленный поезд, идущий по побережью. Должно быть, где-то после обеда.
Некоторое время они ехали молча. Сегодня, говорил себе Энтони. Сегодня все решится. Либо они нанесут противнику удар, который войдет в историю — сделают то, ради чего трудились все эти двадцать лет, — либо все окажется тщетно, и борьба двух сверхдержав за первенство в космосе продолжится на равных.
Элспет искоса взглянула на него.
— Что ты собираешься делать дальше? После сегодняшнего?
— Уеду из страны. — Он похлопал по портфелю, который держал на коленях. — Паспорт, наличные, кое-какие средства маскировки — у меня все с собой.
— А дальше?
— В Москву. — Именно об этом он думал в полете. — Устроюсь в американский отдел КГБ.
Энтони носил звание майора КГБ. Элспет вступила на эту стезю раньше его — в сущности, она его и завербовала много лет назад — и была уже полковником.
— Получу место какого-нибудь старшего консультанта, — продолжал он. — В конце концов, о ЦРУ мне известно больше, чем всему советскому блоку, вместе взятому.
— И как ты себе представляешь жизнь в СССР?
— В раю для рабочих и крестьян? — Он криво усмехнулся. — Ты же читала Джорджа Оруэлла. «Все животные равны, но некоторые равнее других»[397]. Думаю, многое будет зависеть от того, чем закончится сегодняшний день. Если все получится, мы станем героями. Если нет…
— И тебе не страшно?
— Конечно, страшно. Поначалу я буду там совсем один: ни родных, ни друзей, и даже по-русски я не говорю. А потом… кто знает, может, женюсь. И напложу целый выводок маленьких «товарищей»! — Неуклюжая попытка пошутить яснее всего прочего говорила о глубине его тревоги. — Ты ведь знаешь, я давным-давно для себя решил, что личной жизнью можно пожертвовать ради того, что важнее.
— И я решила так же. Но все же мысль о переезде в Москву меня пугает.
— С тобой этого не произойдет.
— Да, верно. Меня хотят любой ценой оставить на своем месте.
По всей видимости, Элспет успела пообщаться со своим «старшим», кто бы это ни был. Энтони не удивлялся тому, что КГБ хочет любой ценой продолжать ее работу. В последние четыре года русские ученые знали об американской космической программе все. Каждое важное сообщение, все чертежи, все результаты испытаний, проводимых в «Редстоуне», немедленно отправлялись в Москву благодаря Элспет. Результат получился такой же, как если бы вся команда «Арсенала Редстоун» работала бок о бок с советскими ракетчиками. Именно благодаря Элспет Советский Союз обгонял американцев в освоении космоса. Несомненно, она была самым важным из бойцов невидимого фронта холодной войны.
Только Энтони знал, какие жертвы ей пришлось принести. Она вышла замуж за Люка, чтобы шпионить за космическими исследованиями: но любовь ее к нему была неподдельной, и то, что она предает мужа, разрывало ей сердце. Однако ради победы Советского Союза в холодной войне она была готова на все. Как и сам Энтони.
Его собственные достижения уступали лишь достижениям Элспет. Советский агент, он проник в высшие этажи руководства ЦРУ. Знаменитый его успех — «берлинский тоннель», открывший американцам доступ к секретным переговорам КГБ, — был на самом деле каналом дезинформации. Только Энтони знал, что по этому каналу КГБ скормил ЦРУ немало баек: заставил тратить силы и средства на слежку за ни в чем не повинными людьми, проникновение в организации, не имеющие никакого отношения к коммунистическому движению, дискредитацию политиков стран третьего мира, на самом деле тяготеющих к США. Если в московской квартире Энтони будет одиноко, воспоминания о былых победах согреют ему сердце.
В стороне от дороги, в окружении пальм, показалось здание, выстроенное в форме ракеты — офис мотеля «Старлайт». Элспет сбросила скорость и свернула с шоссе, припарковавшись как можно дальше от дороги. Номера мотеля располагались в двухэтажном здании на берегу пруда; в ветвях деревьев радостно щебетали какие-то утренние птахи. За прудом Энтони увидел песчаные дюны.
Несмотря на собственные заверения в том, что искать его не будут, Энтони не хотел, чтобы его разглядели и запомнили; надвинув шляпу на глаза, он быстрым шагом прошел от машины в мотель и поднялся на второй этаж.
В номерах здесь, как и снаружи, обыгрывалась космическая тематика: торшеры в форме ракет, на стенах — стилизованные изображения планет и звезд. Тео стоял у окна, глядя на океан. Элспет представила мужчин друг другу и, сняв трубку, заказала в номер кофе и пирожные.
— Как Люк меня нашел? — спросил Тео у Энтони. — Он вам объяснил?
Энтони кивнул.
— Он был в ангаре Р, копировал что-то на ксероксе. Из соображений безопасности каждый, кто работает на ксероксе, должен отметиться в журнале — записать время, дату, число копий, и поставить свою подпись. Люк обратил внимание на некие двенадцать страниц за подписью «В. Ф. Б.» — «Вернер фон Браун».
— Я всегда пользовалась именем фон Брауна, — вставила Элспет, — чтобы не было лишних вопросов о том, что и зачем понадобилось ксерокопировать нашему шефу.
— Однако Люк, — продолжал Энтони, — знал то, чего не знали мы — что фон Браун в этот день был в Вашингтоне. Он почуял неладное. Пошел в канцелярию — и обнаружил там копии чертежей в конверте, адресованном вам. Однако у него не было способа выяснить, кто отправил эту посылку. Он решил, что здесь никому доверять нельзя, и отправился в Вашингтон. По счастью, Элспет позвонила мне, и я смог перехватить Люка прежде, чем информация дошла до Пентагона.
— Но теперь мы вернулись к тому, с чего начали в понедельник, — добавила Элспет. — Люк снова выяснил то, что ты заставил его забыть.
— Как ты думаешь, что теперь станут делать военные? — спросил ее Энтони.
— Они могут запустить ракету, отключив механизм самоуничтожения. Но это слишком опасно: если что-то пойдет не так, катастрофа может быть ужасной. Поэтому скорее всего они просто сменят код. Запрограммируют взрыв по другому сигналу.
— Но как?
— Не знаю.
Послышался стук в дверь. Энтони напрягся, но Элспет быстро сказала:
— Я заказала кофе.
Тео исчез в ванной; Энтони повернулся к двери спиной. Чтобы выглядеть естественно, он раскрыл шкаф и сделал вид, что разглядывает одежду. Здесь висел один из костюмов Люка, светло-серый с рисунком в «елочку», и лежала стопка голубых рубашек. Элспет не впустила официанта в номер: она приняла поднос и расплатилась с ним в дверях.
Когда за ним закрылась дверь, Тео вышел из ванной, а Энтони снова сел.
— Что же нам делать? — спросил он. — Если они изменили код, мы не сможем запустить механизм самоуничтожения.
Элспет поставила поднос с кофе.
— Для начала я выясню, каков их план, а потом придумаю, как его обойти. — Она взяла сумочку и накинула жакет. — Купи себе машину. Как только стемнеет, отправляйтесь на пляж и встаньте как можно ближе к ограждению мыса Канаверал. Встретимся там. А теперь пейте кофе и отдыхайте.
С этими словами она вышла за дверь.
— Удивительная женщина! — помолчав, заметил Тео. — Что у нее вместо нервов, стальные канаты?
— Иначе ей не выжить, — ответил Энтони.
16.00
Цепь станций слежения тянется с севера на юг приблизительно по линии в 65 градусов западной долготы. Эти станции будут по очереди принимать сигналы от пролетающего над ними спутника.
На 390-й минуте до запуска обратный отсчет прервался.
До сих пор время обратного отсчета соответствовало реальному времени; однако Элспет знала, что в любой момент это может измениться. Случись что-то непредвиденное, какая-то задержка — обратный отсчет тут же остановят. После того как проблема будет решена, он возобновится с той же цифры, на которой был прерван, даже если на самом деле пройдет уже десять-пятнадцать минут. Чем ближе к запуску, тем, как правило, сильнее время обратного отсчета отстает от реального.
Сегодня обратный отсчет начался за полчаса до полудня, с 660-й минуты до запуска. У Элспет не было ни секунды покоя: она бегала по базе, внося в график все новые изменения. Однако ключа к тому, как ученые намерены предотвратить диверсию, раздобыть не удавалось, — и она уже начала впадать в отчаяние.
О том, что журналист Тео Пэкмен оказался шпионом, знал весь космодром. Портье из мотеля «Авангард» рассказывал всем, кто желал его слушать, что полковник Хайд ворвался в мотель с четырьмя полицейскими и двумя фэбээровцами и сразу спросил, где проживает Пэкмен. Команда «Эксплорера» без труда связала эту новость с тем, что вчера запуск был снова отложен — буквально за секунду до старта. Официальным объяснением стали, как и в прошлый раз, неблагоприятные погодные условия — якобы усилилось струйное течение в стратосфере. Никто на космодроме этому не верил; к утру все только и говорили, что о диверсии. Тем не менее никто не знал, как же решено ее предотвратить; а кто знал, тот об этом не распространялся. Наступил полдень, затем время обеда, а у Элспет по-прежнему не было никаких ключей к разгадке. Задавать вопросы напрямую она боялась, чтобы не навлечь на себя подозрение; однако еще немного — и об осторожности придется забыть. Если она срочно не выяснит планы противника, у них с Энтони и Тео попросту не останется времени на то, чтобы им противостоять.
Люк все не появлялся. Элспет и надеялась его увидеть, и страшилась этой встречи. В разлуке с ним она тосковала, а когда он был рядом — не могла не думать постоянно о том, что своими руками разрушает его мечту. Ее обман отравил их брак и лишил счастья их обоих; и все же она мечтала вновь с ним встретиться — увидеть его улыбку, коснуться руки, услышать спокойный, уверенный голос.
Ученые в блокгаузе устроили перерыв на обед: не вставая с мест, они перекусывали бутербродами и прихлебывали кофе. Обычно появление красивой женщины вызывало веселое оживление, но сегодня атмосфера в штабе была сосредоточенной и напряженной. Ракетчики ожидали проблем: тревожной лампочки или сирены, сообщающей о перегрузке, поломке, неработающей детали. Едва обнаруживалась проблема, ученые, сразу приободрившись, принимались искать и наперебой предлагать решения. Ведь если понимаешь, что и где не в порядке — нетрудно догадаться, как это исправить. Куда страшнее, если не знаешь, когда и откуда прилетит следующий удар.
Элспет присела рядом со своим начальником, а Уилли Фредриксон, сдвинув на шею наушники и микрофон, откусывал от сандвича с сыром.
— Сейчас все только и говорят, — начала она как бы невзначай, — что о попытке диверсии.
По его угрюмому лицу Элспет поняла: шеф прекрасно знает, о чем речь. Однако прежде чем он успел ответить, техник позвал с другого конца комнаты: «Уилли!» — и указал на наушники.
Руководитель проекта отложил бутерброд, пристроил наушники на место и рявкнул в микрофон:
— Фредриксон!
С минуту он молча слушал, затем ответил:
— Да, принято. Постараемся побыстрее. — И, подняв глаза на коллег, громко приказал: — Остановите обратный отсчет!
Элспет насторожилась и замерла с деловым видом, приготовив карандаш и блокнот.
Уилли снял наушники.
— Запуск отложен на десять минут.
— Можно узнать, почему? — спросила Элспет.
— Проходной конденсатор придется заменить. Что-то он трещит.
Вполне возможно. Конденсаторы — важнейшая часть системы слежения, а «треск» — беспорядочные мелкие электрические разряды — в конденсаторе означает, что он вот-вот выйдет из строя. Тем не менее Элспет сделала себе мысленную пометку: если удастся, проверить, действительно ли дело в конденсаторе.
Она встала и, с улыбкой помахав техникам рукой, вышла на улицу. Тени уже удлинились, и одинокий белый корпус ракеты высился на стартовой площадке, словно указующий перст, подъятый к небесам. Элспет ясно представилось, как ракета медленно, нестерпимо медленно отрывается от земли, волоча за собой хвост из дыма и пламени, как взмывает в ночное небо… а в следующий миг — вспышка ярче солнца и оглушительный гром! Ракета взорвется в небесах, превратившись в ослепительный огненный шар, и угнетенные бедняки всех стран будут приветствовать ее гибель, как свое освобождение…
Быстрым шагом Элспет пересекла пусковую площадку, обошла кругом сервисную башню и толкнула железную дверь в ее основании, за которой располагались машинный зал и помещения для рабочих. Главный по башне, Гарри Лейн, говорил по телефону, одновременно записывая что-то в блокноте толстым карандашом. Когда он повесил трубку, Элспет спросила:
— У нас задержка на десять минут?
— Может, и дольше, — проворчал он, даже не взглянув на нее. Гарри Лейн всегда был грубияном: считал, что женщинам на космодроме делать нечего, и не видел нужды это скрывать.
— Причина? — деловым тоном спросила Элспет, черкнув что-то в блокноте.
— Заменяем неработающее устройство.
— Может быть, уточните, какое?
— Не уточню, — отрезал он.
Вот чертов хам! Обиднее всего, что Элспет не знала, темнит ли он из соображений секретности или просто по грубости. Она уже повернулась, готовая уйти, когда в башню вошел рабочий в промасленном комбинезоне.
— Гарри, вот старый! — проговорил он и протянул Лейну раскрытую ладонь.
На ладони у него лежал блок радиоприемника.
Элспет сразу поняла, что это. Приемник сигнала для кода самоуничтожения!
Элспет отвернулась, чтобы скрыть торжествующую улыбку, и вышла за дверь. Оказавшись на улице, она поспешила к своему джипу, обдумывая то, что узнала. Итак, чтобы избежать диверсии, ракетчики заменили блок. У нового блока другая схема, а значит, он запускается другим кодом. Второй такой же блок закрепят на передатчике. По-видимому, новые блоки прибыли сегодня из Хантсвиля.
Да, все сходится, с удовлетворением подумала она. По крайней мере, теперь ясно, что предпринял противник. Но как его переиграть?
Блоки для приемников и передатчиков всегда изготовлялись четверками: два основных, два запасных. Именно запасная пара попала Элспет в руки в воскресенье; именно с нее она срисовала разводку проводов, которая давала Тео возможность повторить код и подать сигнал к уничтожению. И теперь, с тревогой думала она, придется сделать все это еще раз: добраться до запасной пары блоков, разобрать их и скопировать схему проводки.
Элспет вернулась к ангарам, однако вместо своего ангара Р подъехала к ангару Д и вошла в телеметрическую лабораторию — туда, где обнаружила запасные блоки в прошлый раз.
Хэнк Мюллер вместе с еще двумя учеными, склонившись над столом, мрачно взирал на какое-то сложное устройство. Увидев Элспет, он широко улыбнулся и произнес:
— Восемь тысяч!
Один его коллега издал притворный стон, другой возвел глаза к потолку.
Элспет подавила нетерпение. Она должна вести себя как всегда — и притворяться, что эта игра, как обычно, ее увлекает.
— Двадцать в кубе, — ответила она.
— А еще?
Элспет немного подумала.
— Сумма последовательных кубов: 11 в кубе + 12 в кубе + 13 в кубе + 14 в кубе.
— Очень хорошо! — Хэнк выжидательно вручил ей монетку.
Элспет напрягла мозг в поисках какого-нибудь любопытного числа и наконец сказала:
— Куб из 16830.
Хэнк нахмурился.
— Здесь нужна вычислительная машина, так не посчитаешь! — обиженно проговорил он.
— Неужели никогда не слышал?.. Это сумма всех последовательных кубов от 1,134 до 2,133.
— Понятия не имел.
— Когда я училась в школе, мы с родителями жили в доме номер 16830, поэтому я и знаю.
— Что ж, в первый раз мне не удалось отыграться! — комически развел руками Хэнк.
Обыскивать лабораторию Элспет не могла; оставалось только спросить. По счастью, другие ученые стояли в стороне и их не слышали. Не заботясь больше об осторожности, она выпалила:
— Скажи, запасную пару новых блоков из Хантсвиля передали тебе?
— Нет, — ответил он со вздохом. — По их словам, у нас плохо с безопасностью. Блоки хранятся в сейфе.
— В каком сейфе?
— Не знаю, мне не сказали.
— Ладно, неважно. — Элспет сделала вид, что записывает что-то в блокнот, вышла и, увязая каблуками в песке, поспешила в соседний ангар Р. У нее снова появилась надежда; однако уже темнело, а сделать предстояло еще очень, очень многое.
На космодроме ей был известен лишь один сейф — в кабинете у полковника Хайда.
Сев за свой стол, она вставила в пишущую машинку конверт армейского образца и напечатала на нем: «Доктору Фредриксону, конфиденциально». Затем вложила в конверт пару чистых листов бумаги и запечатала.
С этим конвертом Элспет отправилась в кабинет к полковнику Хайду и, постучав, вошла. Полковник, сидя за столом, курил трубку. Он поднял глаза на посетительницу, и его лицо озарилось улыбкой.
— Элспет! Чем могу служить?
— Вы не положите к себе в сейф? Это для Уилли, — и она протянула ему конверт.
— Разумеется, — ответил он. — А что там?
— Не знаю, он мне не сказал.
— Хорошо, хорошо.
Полковник повернулся во вращающемся кресле и открыл шкаф у себя за спиной. Заглянув ему через плечо, Элспет увидела в недрах шкафа железную дверцу с круглым циферблатом. Она подошла поближе. На циферблате было 99 делений, однако цифрами обозначались только десятки, а между ними шли черточки. Элспет вперила взор в циферблат. Даже при остром зрении со своего места ей нелегко было разглядеть, какой шифр набирает полковник Хайд.
Первое число было понятно: 10. Дальше — что-то рядом с 30, то ли 28, то ли 29. И последнее число — между 10 и 15. Возможно, 10–29–13. Должно быть, это день его рождения, догадалась Элспет: 29 (или 28?) октября 1911, 1912, 1913 или 1914 года. Итого, восемь возможных комбинаций. Если ей удастся проникнуть в кабинет в отсутствие полковника, она переберет их все за пару минут.
Хайд открыл дверцу сейфа. Внутри лежали два блока.
— Эврика! — прошептала Элспет.
— Что вы сказали? — переспросил Хайд.
— Ничего.
Он положил конверт в сейф, захлопнул дверцу и повернул кодовый замок.
— Огромное вам спасибо, полковник! — прощебетала Элспет, направляясь к дверям.
— Не за что.
Теперь оставалось подождать, пока полковник выйдет. Со своего рабочего места Элспет не видела двери его кабинета, зато видела коридор, по которому он неминуемо должен пройти. Она приоткрыла дверь.
На столе зазвонил телефон.
— Выезжаем через несколько минут, — сказал Энтони. — Ты достала то, что нам нужно?
— Еще нет, но достану, — с уверенностью, которой вовсе не чувствовала, ответила Элспет. — Какая у вас машина?
— Светло-зеленый «Меркьюри Монтерей», пятьдесят четвертого года, старая модель.
— Отлично, узнаю. Как Тео?
— Спрашивает, что ему делать дальше.
— Вернуться в Европу и писать для «Ле Монд», что же еще.
— Он боится, что его настигнут и там.
— Да, могут… Что ж, тогда пусть уезжает вместе с тобой.
— Он не хочет в Россию.
— Пообещай ему все, что угодно, — нетерпеливо сказала Элспет. — Главное, чтобы вечером он выполнил свою задачу.
— Ладно.
В этот миг мимо ее двери прошел полковник Хайд.
— Мне пора, — торопливо сказала Элспет и повесила трубку.
Однако, выглянув в коридор, она обнаружила, что Хайд никуда не ушел. Стоя в дверном проеме, он болтал с машинистками в соседней комнате. Дверь кабинета оставалась в поле его зрения; Элспет не могла туда зайти. Она с минуту помялась на пороге, надеясь, что полковник все-таки уйдет, но вместо этого он вернулся к себе в кабинет.
И не выходил оттуда целых два часа.
Элспет с ума сходила от нетерпения. Шифр сейфа у нее есть, осталось только открыть. Ну когда же этот старый козел куда-нибудь смоется? Как назло, он не выходил даже в туалет. И за кофе к кофейному автомату отправил секретаршу. Элспет начала уже придумывать, как вывести его из игры. В УСС учили душить людей нейлоновыми чулками, однако пробовать эти навыки на практике ей не приходилось. В любом случае, Хайд — крупный, сильный мужчина, задушить его быстро и без шума вряд ли удастся.
Каждые несколько минут Элспет поглядывала на часы. В восемь двадцать пять Хайд наконец вышел. Элспет вскочила и выглянула в коридор. Спина полковника скрылась за дверью, ведущей на лестницу. До взлета оставалась всего пара часов, и, должно быть, он отправился в блокгауз.
Навстречу ей по коридору шел другой человек.
— Элспет! — неуверенно окликнул он.
Она узнала его голос, и сердце заколотилось.
Это был Люк.
18.30
Информация с приборов спутника передается по радио на Землю при помощи музыкальных тонов. Различные приборы используют тоны различных частот; приняв эти «голоса», электронная аппаратура может отделить их друг от друга и «прочесть».
Люк страшился этой встречи.
Билли он оставил в мотеле «Старлайт». Она собиралась снять номер, освежиться и приехать на космодром ближе к запуску. Сам Люк отправился прямиком в блокгауз — и выяснил, что запуск назначен на 22.45. Уилли Фредриксон рассказал ему, какие предосторожности предприняла служба безопасности, чтобы исключить диверсию. Однако Люка эти объяснения не успокоили. Ведь Тео Пэкмен скрылся, а главное, непонятно было, где сейчас Энтони. Впрочем, заверил его Уилли, не зная нужного кода, сорвать запуск не сможет ни один диверсант на свете. А новые блоки с кодами надежно заперты в сейфе.
О своих подозрениях в адрес Элспет Люк никому не обмолвился — отчасти потому, что обвинять ее было для него нестерпимо, а отчасти потому, что не имел доказательств. Он не сомневался, что, взглянув ей в глаза и задав прямой вопрос, узнает правду.
На второй этаж ангара Р Люк поднимался с тяжелым сердцем. Ему придется заговорить с Элспет о ее предательстве — и признаться, что сам он ей изменил; трудно сказать, что из этого тяжелее.
На верхней лестничной площадке ему встретился человек в форме полковника; он прошел мимо, торопливо бросив на ходу:
— Привет, Люк, рад, что ты вернулся, увидимся в блокгаузе!
Вслед за тем из кабинета выглянула в коридор стройная рыжеволосая женщина с озабоченным лицом. Не обращая внимания на Люка, она провожала полковника напряженным взглядом. Люк сразу ее узнал: она была еще прекраснее, чем на свадебной фотографии. Бледное лицо с классически правильными чертами словно светилось изнутри, как озерная гладь на рассвете. Люк ощутил, как всплывают из глубины подсознания забытые чувства — острый, словно удар ножом, прилив нежности и сострадания.
Он окликнул ее, и она его заметила.
— Люк!
Элспет бросилась к нему. В ее улыбке сияла искренняя радость, однако в глазах плескался страх. Она крепко его обняла и прильнула к его губам. Люк сообразил, что удивляться тут нечему: в конце концов, что же и делать жене, как не обнимать мужа?
Но он оборвал поцелуй и отстранился от нее. Элспет недоуменно застыла.
— Что такое?
Вдруг она втянула в себя воздух, и ее лицо исказилось гневом.
— Сукин ты сын! От тебя разит сексом!.. Ты переспал с Билли Джозефсон, ублюдок! — Какой-то мимо проходящий ученый удивленно обернулся, явно не ожидая услышать от красивой женщины такую брань, но Элспет его даже не заметила. — Ты трахнул ее на том самом гребаном поезде!
Люк не знал, что ответить. Ее предательство было намного хуже — и все же он стыдился того, что совершил.
В следующую секунду ее настроение снова изменилось.
— Ладно, — проговорила она уже спокойнее. — В любом случае, у меня сейчас нет на это времени.
— Что же для тебя важнее, чем наш разговор? — спросил Люк, ощутив внезапное подозрение.
— Моя работа!
— Об этом не беспокойся.
— Что ты такое несешь, черт возьми? Мне пора идти. Поговорим позже.
— Вряд ли.
Его тон заставил Элспет насторожиться.
— Что это значит? О чем ты?
— Когда я был у нас дома, то вскрыл адресованное тебе письмо. — Он достал из кармана пиджака письмо и протянул ей. — От врача из Атланты.
Элспет побелела, однако достала письмо из конверта и начала читать.
— Боже мой! — прошептала она.
— За полтора месяца до нашей свадьбы ты сделала себе стерилизацию, — проговорил Люк. Даже сейчас ему с трудом в это верилось.
Слезы выступили у нее на глазах.
— Я не хотела! — прошептала Элспет. — Меня… У меня не было другого выхода!
Люку вспомнилось то, что писал врач о состоянии Элспет — потеря веса, бессонница, депрессия, внезапный плач без видимых причин, — и прилив сострадания смыл его гнев.
— Как жаль, что ты была со мной несчастна, — тихо, почти шепотом произнес он.
— Не жалей меня, не надо! Я этого не вынесу.
— Пойдем к тебе.
Он взял ее за руку и повел к ней в кабинет. Элспет машинально села за стол, порылась в сумочке в поисках носового платка. Люк выдвинул из-за стола кресло Фредриксона и сел рядом.
Элспет высморкалась.
— Тысячу раз я готова была отказаться от этой операции! — призналась она сквозь слезы. — Легче бы мне было умереть!
Сердце Люка сжималось от жалости, и ему приходилось держать себя в руках, чтобы сохранять ясный ум и отстраненность.
— Видимо, тебя заставили, — заметил он и замолчал, ожидая ответа.
Элспет смотрела на него широко раскрытыми глазами.
— КГБ. Они приказали тебе выйти за меня замуж, чтобы шпионить за нашей космической программой, и заставили пройти стерилизацию, чтобы дети не стали обузой в твоей шпионской деятельности.
Глаза Элспет потемнели от боли, и Люк понял, что не ошибся.
— Только не лги, — быстро сказал он. — Я все равно тебе не поверю.
— Это правда, — ответила она.
Вот и все. Она призналась. Люк бессильно откинулся в кресле; он чувствовал себя измочаленным, словно прошел сквозь строй.
— До последнего дня я не могла решиться, — продолжала Элспет, и по щекам ее катились слезы. — Просыпалась утром и говорила себе: сегодня я это сделаю. А в обед звонила тебе, и ты говорил что-нибудь о доме с большим двором, где будут бегать дети… И я решала: нет, ни за что, я откажусь! А потом ночью, одна в постели, думала о том, как нужна нам информация, которую я смогу получить, если выйду за тебя…
— Неужели никак нельзя было без этого обойтись?
— Нельзя. Я и так едва все выдерживала. Любить тебя и в то же время за тобой шпионить было невыносимо. А если бы у нас родились дети… Нет, я бы не вынесла!
— Почему же ты в конце концов решилась?
Она шмыгнула носом и вытерла глаза.
— Ты не поверишь — из-за переворота в Гватемале. — С ее губ слетел короткий безрадостный смешок. — Гватемальские бедняки хотели всего-навсего школ для своих детей и профсоюзов для себя, чтобы защищать свои права и нормально зарабатывать на жизнь. Но кто-то в Вашингтоне решил, что из-за этого цена на бананы на международном рынке упадет на несколько центов, а нам это невыгодно. И что же мы сделали? Устроили переворот и поставили у власти фашиста-марионетку. Я в то время работала в ЦРУ, так что знала правду. Ты не представляешь, как меня это разозлило: чертовы толстосумы ради своей выгоды ввергли в нищету и произвол целую страну — и им ничего, ничего за это не будет! Никто даже не узнает правды — все будут считать, что революцию в Гватемале устроили местные антикоммунисты! Быть может, глупо принимать политику так близко к сердцу, но… ты не представляешь, как я разозлилась!
— Так разозлилась, что искалечила себя.
— И предала тебя, и разрушила наш брак. — Она подняла голову, и ее глаза сверкнули. — Но чего стоит мир, в котором Дядя Сэм может растоптать своим сапогом целый народ и уйти безнаказанным? Я жалею лишь о том, что лишила тебя детей. Это было подло. Всем остальным я горжусь.
— Да… пожалуй, я могу тебя понять.
— Что ж, и на этом спасибо, — вздохнула Элспет. — Что теперь? Позвонишь в ФБР?
— А стоит?
— Если позвонишь — я кончу на электрическом стуле, как Розенберги[398].
Лицо Люка исказилось от боли.
— О господи!
— Но есть и другой выход.
— Какой?
— Отпусти меня. Я сяду на первый же самолет в Европу. Улечу в Париж, Мадрид, Франкфурт — куда угодно. Оттуда доберусь до Москвы.
— Ты действительно хочешь провести остаток своих дней в России?
— Почему бы и нет? — криво усмехнулась Элспет. — Знаешь, я ведь полковник КГБ. В США мне никогда не стать полковником.
— Тогда уезжай сейчас же, — сказал он.
— Хорошо.
— Я провожу тебя до ворот, и ты отдашь мне свой пропуск, чтобы у тебя не было возможности вернуться.
— Хорошо.
Люк всмотрелся в ее лицо, словно хотел навеки сохранить его в памяти.
— Что ж… на том и попрощаемся.
Элспет встала и взяла сумочку.
— Можно мне зайти в уборную?
— Конечно, — ответил он.
21.30
Главная задача спутника — провести измерение уровня космической радиации, технологию которого разработал доктор Джеймс Ван Аллен из Государственного университета штата Айова. Основной научный прибор на борту — счетчик Гейгера.
Выйдя из кабинета, Элспет повернула налево, однако прошла мимо женской уборной и проскользнула в кабинет полковника Хайда.
Он был пуст.
Элспет тихо прикрыла за собой дверь и прислонилась к ней, дрожа от облегчения. Слезы затуманивали глаза. Цель всей жизни — перед ней, на расстоянии вытянутой руки, но ради этой цели она предала лучшего человека на свете, разрушила собственную семью, а теперь обречена покинуть родину и провести остаток дней в далекой и неведомой стране.
Прикрыв глаза, она заставила себя дышать медленно и размеренно: вдох — выдох, вдох — выдох, вдох — выдох. Это помогло.
Элспет повернула торчащий в двери ключ, затем подошла к шкафу за письменным столом Хайда и присела перед дверцей сейфа. Почему-то вспомнилась латинская пословица, которую она проходила в школе: «Festina lente» — «Поспешай медленно».
Элспет повторила действия, которые несколько часов назад совершил Хайд. Сперва четыре раза повернула ручку против часовой стрелки, остановившись на числе 10. Затем — три раза в другую сторону, остановившись на 29. И еще дважды против часовой стрелки, остановившись на 14. Дернула за ручку. Дверца не поддалась.
Снаружи, из коридора, донеслись шаги и женский голос; звучали они как-то неестественно громко, словно в кошмарном сне. Элспет замерла. Однако женские каблучки процокали мимо, и голос затих.
Первое число — 10, это Элспет знала точно. Она снова набрала 10, затем 28 и снова 14.
Дверца не открывалась.
Элспет попробовала комбинации 28–11 и 29–11. Пальцы стали скользкими от пота; она вытерла их о подол платья. 10–29–13. 10–28–13.
Исчерпана половина комбинаций из списка. Никаких результатов.
Издалека донесся предупредительный сигнал сирены: два коротких гудка и один длинный. Это означало, что все посторонние должны покинуть пусковую площадку. Запуск через час.
10–29–12. Не сработало.
10–28–12. Есть!
Торжествуя, она распахнула тяжелую дверцу.
Блоки были на месте — и Элспет поздравила себя с победой.
Разбирать блоки и срисовывать проводку времени не было. Придется взять их с собой на пляж. Там Тео либо скопирует схему проводки, либо просто вставит в передатчик один из этих блоков.
Вдруг ей пришла в голову новая мысль. Что, если за оставшийся час кто-нибудь заметит отсутствие блоков и поднимет тревогу? Впрочем, полковник Хайд ушел в блокгауз и скорее всего сюда уже не вернется… Так или иначе, придется рискнуть.
Снаружи снова послышались шаги — тяжелые, мужские. На этот раз они остановились у двери кабинета. Кто-то подергал за ручку.
Элспет застыла на месте.
— Эй, Билл, ты тут? — донесся мужской голос.
Кажется, Гарри Лейн. Какого черта ему здесь надо?!
Дверь снова дернулась. Элспет не осмеливалась даже дышать.
— С чего бы это Биллу запирать дверь? — проворчал Гарри за дверью. — Никогда он не запирается.
— Ну, знаешь, — ответил ему другой голос, — я думаю, начальник службы безопасности вправе запирать свой кабинет, когда пожелает.
Послышались удаляющиеся шаги и голос Гарри:
— Безопасность, как же! Просто боится, что у него из шкафа бутылку скотча сопрут!
Элспет схватила блоки и сунула их к себе в сумочку. Потом закрыла сейф, торопливо повернула замок и захлопнула дверцы шкафа.
Повернула ключ, вышла из кабинета…
Перед ней стоял Гарри Лейн.
— Ой! — не удержалась от восклицания Элспет.
— Что вы там делали? — нахмурился Лейн.
— Н-ничего, — пробормотала она и попыталась пройти мимо.
Он схватил ее за локоть и больно сжал.
— Если «ничего», то зачем запирались?
Его грубость разозлила Элспет, и, забыв о том, что надо изображать смирение, она рявкнула:
— А ну отпустите меня, пока я вам глаза не выцарапала, медведь вы безмозглый!
Пораженный таким наскоком, Лейн выпустил ее руку и отступил на шаг, однако сказал:
— И все же хотелось бы знать, что вы делали в кабинете у полковника.
Вдруг ее осенило.
— Мне понадобилось поправить чулок, а женская уборная была занята. Вот я и воспользовалась кабинетом полковника в его отсутствие. Уверена, он не стал бы возражать.
— А… — протянул Гарри. — Ну да… наверное… не стал бы.
— Понимаю, все мы сейчас озабочены безопасностью, — смягчив тон, проговорила Элспет, — но все же это не причина оставлять на мне синяки.
— Да… гм… извините.
Тяжело дыша, Элспет прошла мимо него к себе в кабинет.
Люк ждал ее на том же месте, где она его оставила.
— Я готова, — сказала она.
Он поднялся.
— Поедешь отсюда прямо в мотель. — По его лицу Элспет видела, что он с трудом сдерживает чувства.
— Да, — просто ответила она.
— А утром уедешь в Майами и сядешь на первый же самолет в Европу.
— Да.
Он удовлетворенно кивнул. Вместе они спустились по лестнице и вышли в теплую ночь. Люк довел Элспет до машины. Когда она открыла дверцу, он сказал:
— Отдай мне свой пропуск.
Элспет открыла сумку… и ее охватила паника. Блоки лежали наверху, на самом виду! По счастью, Люк их не заметил. С неизменной своей вежливостью он отвел взгляд, не желая заглядывать в дамскую сумочку. Элспет торопливо отдала ему пропуск на космодром и закрыла сумку.
— Я провожу тебя до ворот на джипе, — сказал он, сунув пропуск в карман.
Элспет поняла: это прощание. Больше она его не увидит. Слезы сдавили ей горло; не в силах ответить, она села в машину и захлопнула дверцу.
Сглотнув слезы, она тронулась с места. Позади нее мигнули и загорелись фары джипа. Вместе они проехали мимо пусковой площадки; взглянув туда, Элспет заметила, что сервисная башня чуть отведена в сторону, и ракета стоит, освободившись из ее надежных объятий — нагая, белоснежная, залитая светом прожекторов, такая хрупкая и неустойчивая на вид, словно любой толчок может опрокинуть ее наземь. Элспет взглянула на часы: без минуты десять. Осталось сорок пять минут.
Не останавливаясь, она выехала за ворота. Огни джипа в зеркале заднего вида становились все меньше и наконец исчезли за поворотом.
— Прощай, любовь моя! — громко сказала Элспет и дала волю слезам.
Сдерживаться она больше не могла — да и зачем? Мчась вдоль побережья, она горько плакала: слезы текли по щекам, и грудь содрогалась от рыданий. Фары встречных машин расплывались в потоках слез. Она едва не пропустила съезд, но, вовремя его заметив, ударила по тормозам и повернула через двойную сплошную, не обращая внимания на встречный поток автомобилей. Какое-то такси, отчаянно гудя, едва не врезалось в багажник ее «Корвета», лишь в последний миг избежав столкновения. Наконец Элспет вырулила на песчаный проселок, затормозила и остановилась, чтобы перевести дух. Она едва все не погубила!
Утерев слезы рукавом, она снова тронулась в путь.
Когда машина Элспет скрылась во тьме, Люк в джипе остался у ворот, решив дождаться Билли. Он сам не мог сказать, что чувствует — гнев, сожаление или печаль. Вернее всего, он был ошарашен и потрясен, словно на полном ходу врезался в стену и теперь лежал на земле, пытаясь побороть головокружение и встать. Элспет во всем призналась. В последние сутки он был убежден, что она работает на Советы; и все же одно дело — подозревать, и совсем другое — услышать от нее самой. Да, разумеется, он знал, что шпионы существуют, читал в газетах про Этель и Джулиуса Розенберг. Однако читать в газетах — совсем не то, что… совсем не то, что жениться на шпионке и прожить с ней четыре года.
В четверть одиннадцатого на такси подъехала Билли. Люк провел ее через пропускной пункт, она пересела к нему в джип, и они направились к пусковой площадке.
— Элспет уехала, — сказал Люк.
— Кажется, я ее встретила, — ответила Билли. — У нее ведь белый «Бел-эйр»?
— Да.
— Мы в нее едва не врезались. Она развернулась через сплошную прямо у нас перед носом. Разминулись на какой-то дюйм. Да-да, точно она — в свете фар я видела ее лицо.
— А зачем она разворачивалась? — нахмурился Люк.
— Съезжала с дороги.
— Мне она сказала, что поедет прямо в «Старлайт».
— Нет, она ехала на пляж, — покачала головой Билли.
— На пляж?!
— Ну да, свернула на один из этих проездов к пляжу, знаешь?
— Черт! — воскликнул Люк, разворачивая джип.
Элспет медленно ехала по пляжу, всматриваясь в людей, которые собрались здесь поглазеть на запуск ракеты. Группы с женщинами или детьми не привлекали ее внимания. Другое дело чисто мужские компании: в рубашках с короткими рукавами, с сигаретами в зубах, биноклями или камерами в руках, они ждали взлета, попивая кофе или пиво. В их машины Элспет внимательно вглядывалась, ища среди них «Меркьюри Монтерей». Энтони уточнил, что автомобиль у них зеленый, однако темнота мешала Элспет различать цвета.
Элспет начала поиски с того края пляжа, что ближе к космодрому, однако Энтони и Тео здесь не было. Наверное, они выбрали более уединенное место. Боясь их пропустить, она медленно продвигалась по песчаному берегу на юг.
Один мужчина в старомодных подтяжках, что, прислонившись к светлому автомобилю, смотрел в бинокль на огни мыса Канаверал, показался ей знакомым. Элспет остановила машину и вышла.
— Энтони!
Мужчина опустил бинокль — и она увидела, что обозналась.
— Простите, — пробормотала она и, снова сев в машину, поехала дальше.
На часах была половина одиннадцатого. Времени оставалось совсем немного. Блоки у нее, все готово: осталось найти двоих мужчин на переполненном пляже!
Ряды машин и людей постепенно редели. Элспет притормозила возле машины, похожей на «Меркьюри Монтерей», но она казалась пустой. Элспет снова прибавила скорость — и в этот миг машина загудела ей вслед.
Элспет притормозила и оглянулась. Мужчина вышел из машины и махал ей рукой. Энтони.
— Слава богу! — воскликнула Элспет.
Она подъехала к нему задним ходом и выпрыгнула из машины.
— У меня с собой запасные блоки.
Из «Меркьюри» следом за Энтони вылез Тео и открыл багажник.
— Давайте их сюда, — скомандовал он. — И, ради бога, скорее!
22.48
Обратный отсчет доходит до нуля.
— Зажигание! — раздается команда в блокгаузе.
Один из членов дежурного расчета дергает за металлическое кольцо и поворачивает его. Открываются клапаны, начинает поступать горючее. Закрывается выхлопное отверстие для жидкого кислорода, и облачко белого пара, окружавшее ракету, внезапно исчезает.
— Топливные баки под давлением! — объявляет руководитель запуска.
В следующие одиннадцать секунд ничего не происходит.
Джип мчался по берегу на полной скорости, вздымая тучи песка. Люди шарахались в стороны и провожали его возмущенными криками. Не обращая внимания, Люк внимательно оглядывал машины, мимо которых проезжал. Рядом с ним, держась за ветровое стекло, стояла Билли.
— Видишь белый «Корвет Бел-эйр»? — крикнул он, перекрывая рев мотора.
Билли помотала головой.
— Он очень приметный!
— Вот именно! — прокричал Люк. — Так где же они, черт побери?
Отходит последний соединительный шланг. Секунду спустя оживает гигантский двигатель первой ступени. Из-под основания ракеты вырывается первый огромный язык пламени.
— Ради бога, Тео, скорее! — простонал Энтони.
— Заткнись! — рявкнула на него Элспет.
Оба склонились над открытым багажником «Меркьюри», глядя, как Тео возится с радиопередатчиком. Он присоединял провода к тому блоку, что передала ему Элспет.
В отдалении послышался низкий гул, словно рокот далекой грозы — и все трое невольно посмотрели вверх.
«Эксплорер-1» медленно отрывается от пусковой площадки.
— Давай, детка! — кричит кто-то в блокгаузе.
— Вон они! — воскликнула Билли, указывая на белый «Бел-эйр», припаркованный рядом с более темным седаном.
— Вижу! — прокричал в ответ Люк.
Над открытым багажником седана склонились трое. Билли сразу узнала Элспет и Энтони; третьим, очевидно, был Тео Пэкмен. Однако сейчас они смотрели не в багажник — взгляды их были устремлены вверх, в звездное небо над мысом Канаверал.
Билли мгновенно все поняла. В багажнике радиопередатчик, с него и пойдет сигнал к самоуничтожению. Но почему они смотрят вверх?
Она тоже повернулась в сторону мыса Канаверал и ничего не увидела, зато услышала отдаленный мощный гул, словно гудение доменной печи.
Ракета поднималась в воздух.
— Мы опоздали! — в отчаянии крикнула Билли.
— Держись крепче! — ответил Люк.
Билли схватилась за ветровое стекло, и джип описал широкую дугу.
Внезапно ракета набирает скорость. Кажется, только что она нерешительно висела над пусковой площадкой — а в следующий миг выстреливает в небо, словно пуля из ружья, оставляя за собой хвост из огня и дыма.
Сквозь грохот взлетающей ракеты до Элспет донесся новый звук — рев мчащегося на полной скорости автомобиля. Секунду спустя троицу, склонившуюся над багажником «Меркьюри», ослепил свет фар. Подняв голову, Элспет увидела джип, ехавший прямо на них.
— Скорее! — отчаянно закричала она.
Тео подсоединил последний провод.
На передатчике было два тумблера: на одном надпись «ГОТОВНОСТЬ», на другом — «ВЗРЫВ».
Джип был уже совсем рядом.
Тео щелкнул тумблером «ГОТОВНОСТЬ».
Тысячи лиц на пляже запрокинуты к небу. Из тысяч глоток вырывается восторженный крик.
Люк нацелил машину прямо в багажник «Меркьюри».
При развороте джип сбросил скорость, однако все еще делал не меньше двадцати миль в час. Билли выпрыгнула из машины на ходу и покатилась по земле.
В последнюю секунду Элспет успела отскочить в сторону. Затем раздался оглушительный грохот.
Багажник «Меркьюри» был раздавлен всмятку, крышка его захлопнулась. Кажется, кого-то — Тео или Энтони, Люк не видел — зажало между машинами. Самого его при ударе швырнуло вперед: руль впился ему в грудь, и Люк ощутил острую боль от сломанных ребер. Миг спустя его голова встретилась с верхним краем руля, и по лбу заструилась горячая кровь.
Люк заставил себя выпрямиться и нашел глазами Билли. Она, похоже, отделалась легче: сидела на земле, потирая локоть.
Тео недвижно лежал на земле лицом вниз, раскинув руки и ноги. Рядом с ним стоял на четвереньках Энтони, потрясенный, но, кажется, не раненный. Элспет тоже не пострадала; она уже поднялась на ноги и бросилась к багажнику «Меркьюри».
Люк выпрыгнул из машины и побежал. Едва ей удалось открыть покореженную крышку багажника, как он оттолкнул ее. Элспет упала на песок.
— Стой! — послышался крик Энтони.
Люк обернулся. Энтони стоял над Билли, приставив к ее затылку пистолет.
Люк поднял глаза к небу. Там, словно яркая комета, пылал на черном бархате ночи огненный хвост «Эксплорера». Люк знал: пока виден хвост, ракету еще можно уничтожить. Первая ступень будет израсходована и отделится на высоте в шестьдесят миль. В этот момент ракета станет невидима — огненный хвост второй ступени, далеко не столь яркий, невооруженным глазом с Земли не разглядишь. В этот же миг отключится и система самоуничтожения. Первая ступень, в которой находится детонатор, полетит вниз и упадет в Тихий океан.
Отделение должно произойти через две минуты двадцать пять секунд после начала работы двигателей. По ощущениям Люка, ракета взлетела примерно две минуты назад. Значит, осталось около двадцати пяти секунд.
Полно времени, чтобы переключить один-единственный тумблер!
Элспет снова вскочила на ноги.
Люк взглянул на Билли. Она замерла, стоя на колене, словно спринтер на старте; дуло с глушителем упиралось ей в затылок.
«Готов ли я пожертвовать жизнью Билли ради ракеты?» — спросил себя Люк.
И без колебаний ответил себе: НЕТ.
Но что будет, если он шевельнется? Неужели Энтони застрелит Билли? Скорее всего, да. Люк уже убедился, что Энтони способен на все.
Элспет вновь склонилась над багажником машины.
И тут начала действовать Билли.
Она резко дернула головой, уходя с линии огня, и бросилась назад, под ноги Энтони.
В ту же секунду Люк оттолкнул Элспет от машины.
Энтони и Билли, сцепившись, покатились по песку. Послышался глухой хлопок.
Энтони выстрелил — неужели попал в Билли?.. В следующий миг Билли вскочила на ноги, по-видимому, невредимая, и у Люка отлегло от сердца.
А миг спустя Энтони поднял свой пистолет и прицелился в Люка.
Люк замер, глядя в лицо смерти. На него снизошло холодное спокойствие: он сделал все, что мог.
Энтони застыл, словно не решаясь нажать на спусковой крючок. Еще одно долгое, бесконечно долгое мгновение… и вдруг Энтони закашлялся, изо рта у него брызнула кровь, и, выпустив из рук пистолет, он мешком повалился на песок. Вероятно, понял Люк, во время драки он случайно выстрелил и попал в себя. Широко раскрытые глаза Энтони смотрели в небо, однако уже ничего не видели; для него все было кончено.
Элспет вскочила на ноги и в третий раз склонилась над передатчиком.
Огненный хвост ракеты был уже едва различим — золотая нить на черной канве небес. Еще секунда, и он исчез.
Элспет щелкнула тумблером и подняла взгляд к небу. Но было поздно. Первая ступень отделилась и летела вниз. Хотя шнур, возможно, и воспламенился, в двигательном блоке не осталось топлива, и в любом случае все это уже ничем не могло повредить спутнику.
Из груди Люка вырвался глубокий вздох. Все позади. «Эксплорер» спасен!
Билли положила руку Энтони на грудь, затем проверила пульс.
— Все, — сказала она. — Он мертв.
Словно по команде, оба они повернулись к Элспет.
— Ты снова меня обманула! — сказал Люк.
Элспет смотрела ему в лицо; ее огромные глаза блестели странным блеском.
— Мы боролись за правое дело! — вскричала она страшным голосом. — За правое дело!
Позади нее собирали пожитки и рассаживались по машинам многочисленные зеваки. Все они были слишком далеко от «Меркьюри» да и смотрели только на небо; короткой схватки, разыгравшейся на берегу моря, никто не заметил.
Элспет смотрела на Люка и Билли так, словно хотела сказать что-то еще; наконец, после долгой паузы, она повернулась, села к себе в машину и, хлопнув дверцей, завела мотор.
Однако вместо того, чтобы вернуться на дорогу, Элспет погнала машину прямо в море. Билли и Люк в ужасе смотрели, как она въезжает в океан.
«Бел-эйр» остановился; волны перехлестывали через капот. В свете фар Люк и Билли увидели, как Элспет вышла из машины и поплыла в открытое море.
Люк хотел броситься за ней, но Билли вцепилась ему в плечо.
— Она убьет себя! — в отчаянии кричал он.
— Ты ее не спасешь! — кричала в ответ Билли. — Только сам погибнешь!
Люк снова рванулся из ее рук. Но Элспет уже пересекла освещенный фарами участок и скрылась во мгле. Плыла она сильными, размашистыми гребками, и Люк понял, что не найдет ее в темноте. Он опустил голову, признавая свое поражение.
Билли крепко обняла его, и мгновение спустя Люк обнял ее в ответ.
Сказалось напряжение последних трех дней: он пошатнулся и едва не упал, — Билли помогла ему удержаться на ногах.
Секунду или две спустя ему стало лучше. Стоя у самой кромки прибоя, обнявшись, Люк и Билли подняли головы к небесам.
Над ними сияли звезды.