его на ноги и заорал:
— Снимай сутану! Мы не должны заставлять их ждать! — Подавая пример, я стащил с себя куртку и стал расшнуровывать ботинки. — Сандалии тоже! Я должен выглядеть как ты!
— Они заметят подмену, — сказала Сара. — Вы ничуть не похожи на Тука.
— Я нахлобучу капюшон, и никто ничего не поймет! Да они, наверное, и не помнят уже, как он выглядит. А если и помнят, вряд ли станут возмущаться. Забава-то не отменилась! Жертва-то перед ними!
Сняв брюки, я увидел, что Тук валяется опять.
— Стащите с него сутану! — приказал я Саре. — Молитва затянулась. Кентаврам это может не понравиться. Они еще, чего доброго, явятся сюда.
— Давайте плюнем на все, — неожиданно предложила она. — Признаем свое поражение и отправимся по тропе назад.
— Они последуют за нами, — сказал я. — И убежать не удастся… Снимайте-ка лучше сутану…
Едва Сара приблизилась к нему, Тук ожил. Быстро развязав пояс, он вытряхнулся из своего облачения и бросил его мне.
Надев сутану и подпоясавшись, я накрыл голову капюшоном.
— Вы же никогда не имели дело с мечом! — продолжала увещевать меня Сара, — А они против вас выставят лучшего бойца!
— У меня есть одно преимущество, — сказал я, — Этот их герой будет уверен, что сражается с неумехой. Он не станет особенно осторожничать. Он, возможно, решит повыпендриваться, устроить что-то вроде шоу. И если мне удастся подобраться к нему…
— Но Майк…
— Сандалии! — крикнул я Туку и, немедленно получив их, обулся.
Он стоял в одних грязных трусах и был самым костлявым человеком из когда-либо мною виденных. Впалый живот, казалось, приклеился к позвоночнику, а ребра можно было пересчитать с большого расстояния. Что касается рук и ног, то это были самые настоящие прутики.
Нагнувшись, я поднял перевязь с мечом и надел на себя. Затем, вынув меч из ножен, внимательно его осмотрел. Он был тяжелым, слегка тронутым ржавчиной и не слишком острым. Вложив его обратно, я надел на руку щит.
— Удачи, Майк! — сказала Сара.
— Спасибо, — ответил я, хотя не чувствовал ни малейшей благодарности, одну лишь ярость.
Этот кретин подкинул мне паршивую работенку, справиться с которой было почти невозможно.
Я вспрыгнул на Пэйнта и, когда тот развернулся в нужную сторону, увидел подбежавшего Тука. Стоя по-прежнему в трусах, он протягивал мне свою куклу. Ударом ноги я вышиб у него эту деревяшку, и Пэйнт рванулся вперед.
Кентавры были на прежнем месте. Вопреки опасениям я не встретил их несущимися по тропе. Мое появление вызвало издевательски приветственный гул.
Спустившись вниз, Пэйнт бодро поскакал к стаду. Один из кентавров рысью выбежал навстречу и остановился прямо перед нами. В руке его был щит, такой же, как мой, а на перевязи, перекинутой через плечо, болтался меч.
— Вернулся? — удивленно сказал он, — Мы думали, что ты этого не сделаешь!
— Мое сердце по-прежнему исполнено миролюбия, — ответил я. — Это единственно достойное его наполнение.
— Мир — трусость, — презрительно возразил кентавр.
— Значит, вы настаиваете на поединке?
— Это единственно достойное занятие.
Он явно издевался надо мной.
— Кстати, о достоинстве, — сказал я, — Где гарантия того, что, убив тебя, я получу шар?
— Не забегаешь ли ты вперед?
— Но ведь кто-то из нас должен будет умереть?
— Это так, — согласился кентавр. — Только не кто-то, а ты.
— И все же, — настаивал я, — на случай, если ты ошибаешься, — как насчет шара?
— При неблагоприятном исходе поединка, если ты случайно останешься в живых, он твой.
— И мне будет позволено уйти?
— Ты оскорбляешь меня, — сказал он с нескрываемой злобой, — Ты наносишь оскорбление всей моей расе.
— Я не здешний и потому не знаю ваших нравов.
— Мы благородны, — выдавил он, скрипнув зубами.
— В таком случае перейдем к делу.
— Правила следующие… Сейчас мы должны разойтись и повернуться лицом друг к другу. Видишь вон тот кусок материи?
Из толпы кентавров торчала палка с привязанной к ней грязной тряпкой. Я кивнул.
— Когда этот флажок упадет — схватка начинается.
Я снова кивнул, отъехал чуть-чуть назад и, развернувшись, остановился. Мы смотрели друг на друга. Палка с тряпкой была все еще поднята. Кентавр обнажил свой меч. То же сделал и я.
— Ну, дружище Пэйнт, держись!
— Досточтимый сэр! — горячо воскликнул он, — Я сделаю все от меня зависящее!
Тряпка опустилась, и мы бросились друг другу навстречу. Копыта кентавра выбивали огромные комья земли, его меч и щит были вскинуты высоко над головой, и он издавал воинственные вопли, слегка напоминавшие тирольское пение, но далеко не такие забавные.
Мы столкнулись уже через две секунды — и всю эту вечность мой мозг лихорадочно перебирал спасительные трюки, ни один из которых не был спасительным. В конце концов я понял, что нужно просто устоять против первого удара, и ухитриться нанести ответный. И тут же меня наполнила холодная сосредоточенность. Я думал теперь только об одном: побыстрее прикончить кентавра, пока он не прикончил меня.
Я видел, как неотвратимо опускается его меч, и знал, что мой меч уже занесен над его головой. Глаза кентавра, маленькие и блестящие, были слегка прикрыты, а на лице его застыла маска превосходства. Он не сомневался в победе. Он знал наверняка, что у меня нет ни малейшего шанса. Он не мог не заметить, что перед ним — профан.
Меч ударил по краю моего щита с такой силой, что рука тут же онемела. Соскользнув, он рассек воздух в дюйме от моего плеча. Как только это случилось, кентавр странно дернулся, затем взвился на дыбы, глаза его остекленели, рука, державшая щит, безвольно повисла и мой меч со всей силой, которая только у меня нашлась, раскроил его череп надвое и утонул в шее.
Перед этим я успел увидеть во лбу кентавра — прямо посередине — черную дыру, неизвестно откуда взявшуюся. Лезвие прошло точно через нее, словно она подсказала наиболее уязвимое место.
Глава 16
Черепная коробка была потрескавшейся и помятой. Ей досталось как следует.
— Возьмите, — сказал я, протянув ее Саре, — Ваш номер был чертовски опасен, должен сказать…
Ее страшно рассердил мой неласковый тон.
— Никакой опасности не было! Пуля летит туда, куда я целюсь! А целюсь я хорошо! Вы ведь убедились в этом?
— Убедиться-то убедился, — сказал я, еще не вполне пришедший в себя, — но два фута в сторону, и…
— Этого не могло произойти, потому что я целилась в…
— Знаю-знаю… В центр его лба.
Спрыгнув с Пэйнта, я снял сутану и бросил ее Туку, сиротливо стоявшему у самого уродливого деревца.
— А где, интересно, мои штаны? — спросил я.
— Там, — кивнула Сара в сторону, — Я сложила их поаккуратней.
Пока я одевался, она вертела коробку в руках.
— Не понимаю… — недоуменно сказала она. — Что они делали с ней?
— А что, по-вашему, должны были делать с ней варвары, играющие в поло?
— Неужели они использовали ее в качестве мяча?
Я кивнул.
— Теперь им снова придется гонять камешки. Бедняги ужасно расстроены.
Сверху, покинув свой наблюдательный пункт, спустился Хух.
— Отличное выступление, — похвалил он меня, — Особенно для того, кто впервые держит в руках такое оружие…
— Если кто-то и выступил отлично, так это мисс Фостер, — сказал я, — Это она подстрелила птичку.
— Не важно, Майк, кто. Дело сделано, и лошадки эвакуируются.
— Ты хочешь сказать, что они уходят?
— В настоящий момент идет построение.
Поднявшись к вершине, я увидел, что кентавры действительно выстроились в неровную колонну и уже движутся на запад. Это было приятное зрелище. Какими бы благородными ни были эти существа — ведь они все же отдали мне обещанную коробку, — их соседство беспокоило бы…
Вернувшись, я застал Тука и Сару за воскрешением робота. Мозг возвращался законному владельцу.
— Не поврежден ли он? — тревожно спросила Сара, — Все — таки столько вмятин…
Я мог только пожать плечами.
— Нам ведь не нужно, чтобы он помнил все, — успокаивала она себя. — Мы зададим ему всего несколько простеньких вопросов…
Тук протянул руку, и Сара отдала ему коробку.
— Вы знаете, как это делается? — недоверчиво спросил я.
— Думаю, что да, — ответил он, — Там есть специальные пазы, в которые она и вставляется.
Он запихнул коробку в голову Роско, для верности легонько прихлопнул ее ладонью и закрыл крышку.
Роско шевельнулся. До сих пор неподвижно лежавший на земле, он выпрямился и попытался встать. Голова его медленно поворачивалась, и взгляд задерживался на каждом из нас. Он осторожно поднял руку, затем другую, словно вспоминая забытые движения. Наконец послышался его скрипучий голос.
— Почему же, уже, ну же, хуже, стуже, — сказал он и посмотрел на нас, желая, вероятно, убедиться в том, что мы все прекрасно поняли.
Заметив на наших лицах некоторое недоумение, он заговорил вновь, теперь уже торжественно и медленно, специально для тупых:
— Кот! Бот! Вот! Год! Крот! Лот! Мот! Плот! Пот! Рот! Тот! Ход!
— Он спятил, — сказал я.
— Дятел, — ответил Роско.
— Он рифмует, — сказала Сара. — Больше ничего… Неужели больше ничего?
Я усмехнулся:
— А вы у него спросите!
— Роско! — крикнула она, — Ты помнишь хоть что-то?
— То-то, фото, нота, хота, рота, шпрота…
— Нет-нет! — остановила она его, — Не это! Ты помнишь, кто твой хозяин?
— Каин, — признался робот.
— О господи! Нужно было проделать такой путь и пройти через такие испытания, чтобы услышать вот это?!
— Роско! — строго сказал я, — Мы ищем Лоуренса Арлена Найта!
— Знай-то, рай-то, чай-то, дай-то…
— Заткнись! — заорал я. — Мы ищем Найта! Укажи направление, в котором нам следует идти!
— Лети, плети, мети, — ответил Роско и, повернувшись, показал рукой на север.
Глава 17
Итак, мы снова шли по тропе, все дальше и дальше на север.