Во-вторых: неделя скрытого наблюдения ничего не выявила: доктор наук и генерал-майор вёл довольно замкнутый образ жизни. Семья и работа, ежедневно передвигался по одному и тому же маршруту на служебном автомобиле, никуда не заезжая – даже дачей не обзавёлся, о чем товарищ Леонтьев мне и сообщил.
Можно, конечно, напрямую поинтересоваться, чью просьбу гражданин профессор выполнил, генерал Леонтьев даже лично знаком с ним немного, но интуиция подсказывает, что это может быть очень плохим ходом. Доказательств серьезных нет, а спугнуть противника и получить ещё один труп и последнюю обрубленную нить к заговорщикам не очень хочется. Поэтому куратор решил посоветоваться со мной – правда, я так и не понял, чем именно мог помочь.
– Посмотри со стороны, свежим не профессиональным взглядом. Вдруг, да повезёт.
– Это вы намекаете, что дуракам и юродивым везёт?
– Почему намекаю? – усмехнулся генерал и нагло добавил. – Прямо об этом говорю. Ты же не от мира сего. Причём в прямом смысле. Удача к тебе явно благоволит. Так что дерзай.
Удивительно, но расчёт на мою повышенную удачу и свежесть постороннего взгляда оказался правильным. Сухая короткая биография, всего на одну страницу, плюс примерный распорядок дня – что можно из этого почерпнуть, не обладая способностями экстрасенса? Ровным счетом, ничего! Перечитал дважды, пытаясь уловить хоть какой-то внутренний отклик на любую фразу или слово. Метод не всегда срабатывает, как легко догадаться, если чёрной кошки в темной комнате нет, то поймать ее невозможно в принципе. Но иногда помогает в ситуации, когда решение есть, и оно где-то совсем рядом, но понять и осознать где именно – трудно. В последний раз интуиция помогла мне выбраться из камеры и сбежать от заботливого Людоедыча.
– Есть! Вот оно, – с достоинством Цезаря, выбирающего в меню одноименный салат, я ткнул пальцем в первый абзац. – Член-корреспондент Академии Наук СССР!
Николай Сергеевич внимательно проследил за перстом указующим, обнаружил, то же самое, что было озвучено вслух и поинтересовался:
– Что именно оно?
– В моей реальности была мутная и странная история, когда президент Путин снял с должностей и уволил в запас сразу десяток генералов. Причём они все были из разных силовых ведомств: из МВД, ФСБ, МЧС, таможни, из налоговой и так далее. Ключевое – одномоментно всех. Демонстративно одним списком.
– И?
– Позже появилась информация, что все они были участниками тайного общества. Классика жанра: группировка оппозиционных силовиков, масонская ложа или полукриминальных клан – не суть. К делу это не относится, а слухам из интернета верить – себя обманывать.
– Саня, не тяни кота за хвост. Переходи ближе к делу. Причём здесь Академия Наук?
– В том и дело, что очень даже причём. Где можно встречаться заговорщикам не привлекая внимания? Согласитесь, что неофициально сборище из десятка генералов из разных ведомств, никак не связанных по работе – это уже подозрительно. Если же такие встречи проводить регулярно – внимание госбезопасности гарантировано. И тогда был придуман хитрый трюк: все они стали членами-корреспондентами АН! Теперь они имели идеальную легенду прикрытия: встречаются с коллегами ради научной работы и диспутов по истории или географии, например. Точнее, в моем времени ещё проще было – звание получали ради престижа, статуса и самоудовлетворения. Реальной научной работы от них никто не ждал – бухают всем кагалом членкоры в ресторане раз в месяц, и ладно.
Однако… Думаешь, наш случай?
Уверен процентов на девяносто. Других вариантов просто не вижу. Проверьте, с кем в Академии наук он чаще всего встречается – гарантирую, это будут наши клиенты.
Глава 33
Жизнь немного стабилизировалась и стала налаживаться на новом месте, но ощущение, что это временно и не надолго не покидало меня. Очередной порыв «ветра перемен» или неожиданный каприз судьбы, и снова понесёт меня по просторам страны, аки «перекати поле» по калмыцким степям – до первого оврага.
Дядя Лёня сбежал от меня, удержать его не было никакой возможности. События в Закавказье стремительно развивались, а гениальные идеи, которыми я охотно делился с товарищем особистом требовали немедленного воплощения в жизнь. Товарищ Леонтьев лишь махнул рукой – понял наверное, что сторожить меня бесполезно, а полковник Жилинский и вправду очень нужен на своём месте.
Странная ситуация сложилась с родителями. Звонить им или писать письма мне категорически запретили, сделали лишь одно послабление – сообщили предкам, что сын их жив и здоров, из афганского плена меня якобы вытащили, но в Союз вернуться пока не могу. Месяца два точно.
С паршивой овцы – хоть шерсти клок, как говорят в таких случаях опытные животноводы.
Зато вернули все мои вещи, деньги и документы, даже утерянное удостоверение инструктора горкома ВЛКСМ восстановили. Но самое главное – нашёлся парадный двубортный костюм, без которого в этом времени нельзя представить успешного карьериста. Очень вовремя, к слову, поскольку 26 октября национальный праздник Австрии в посольстве, куда я приглашён в составе советской делегации на торжественный приём. Ну как приглашён? Должен сопровождать товарища Примакова в качестве переводчика – другой легенды для меня не нашлось. Якобы слишком юный для таких мероприятий.
– Ещё бы водопроводчиком нарядили бы. В таком статусе как переговоры с директором «Кнауф» вести? – возмутился я.
– Твои проблемы – тебе и решать, – невозмутимо ответствовал кагебешный Понтий Пилат-Леонтьев, умывая руки. – Уверен, ты выкрутишься.
– Хорошо. Буду внучатым племянником Егора Кузьмича. Не возражаете?
– Растешь! В прошлый раз ты пребывал племянником директора Всесоюзного НИИ общей и судебной психиатрии имени В. П. Сербского. Но там хотя бы фамилия директора Морозов совпадала.
– Чем грандиознее ложь, тем легче в неё верят. Так кажется говорил один немецкий маркетолог, некто Йозеф Гэ.
В качестве поощрения за успешно проведённые переговоры с китайским лидером меня наградили поездкой в Москву и даже в виде исключения разрешили проведать семью полковника Тарасенко, сообщить о своём чудесном воскрешении. Генерал посчитал, что это вполне безопасно, даже если кто и знал об этом адресе в связи со мной, то больше месяца прошло после побега и караулить столько времени точно не станут – нет у заговорщиков столько людей в наличии.
Дома оказалась только Любовь Леонидовна – жена командира. Сам полковник, как и ожидалось, надолго застрял на афганской границе. Маргарита оказалась на занятиях. Студентка первого курса медицинского института – не харам бурум, однако.
Узрев меня в дверях, Любовь Леонидовна потеряла дар речи и чуть не лишилась все чувств. Пришлось поддержать за локоть и дать ущипнуть себя, чтобы доказать материальность призрака бывшего пограничника.
Поняв, что гость живой и настоящий, тетя Люба расплакалась, обняла и расцеловала, обильно окропив слезами, аки майский летний дождь – обильно, но не продолжительно.
– Ритка тебя убьёт! – ласково, но кровожадно пообещала добрая тетенька. – Знаешь, сколько дней она плакала? Бессовестный ты негодяй. Разве можно так с людьми поступать?
Ради конспирации была скормлена заранее заготовленная версия о том, как я выпал с торгового судна, ударился головой, был выловлен иностранными рыбаками и два месяца провёл в норвежской больнице без памяти.
– Ох и врун, ты, Александр. Кому-ты лапшу на уши вешаешь? Супруге полковника госбезопасности? Паша все рассказал. И про вертолёт сбитый, и что возможно ты в плен попал. Все агентуру в Афганистане на ноги поднял, чтобы хоть что-то узнать. Все без толку. Как сквозь землю провалился.
– Напутали, наверное, теть Люба. Морозовых у нас в стране почти столько, сколько Ивановых и Петровых. Так что не удивительно. С корабля упал, очнулся гипс. Медсестра норвежская ни бельмеса ни понимает. Пока переводчика нашли, пока консулу сообщили.
– Да-да. Так все и было. А медаль «За отвагу» тебе за красивые глаза дали. За то что плаваешь хорошо? Не хочешь – не говори, но врать не надо.
– Любовь Леонидовна, вы же сами все понимаете. Жена полковника, все же, без пяти минут генерала. Поэтому упал в море, очнулся гипс. Мне даже родителям не дали позвонить. Хорошо, хоть сами сообщили, что живой.
– Скажешь тоже, генерала, – засмущалась хозяйка. После чего растрогалась, снова чуть не расплакалась, но простила и больше не приставала с расспросами.
Закончив с допросом, сели пить чай с тортиком, а через час появилась и Маргоша.
Встреча далась с «сестренкой» далась мне тяжело. Не думал, что привязался к этим людям настолько крепко. Вообще, судьба классического попаданца – это узаконенное одиночество. Отмечал уже, что даже родственники и близкие друзья воспринимаются совсем по-другому, ведь те, которые остались в моей памяти – они иные, их невозможно представить без прожитых позже двух десятков лет. Очень странно себя ощущаешь, когда понимаешь, что фактически ты старше своих родителей, и твой жизненный опыт намного больше. Безусловно, они родные и любимые, но отношения становятся сложными и запутанными, причём они это тоже чувствуют.
Тем неожиданнее появление новых друзей и близких в этом времени. По отношению к Маргарите и вовсе себя чувствую как распоследний свин, хотя умом понимаю, что это не моя вина. Обещал заботиться и опекать, а сам пропал, да ещё и чуть на тот свет не отправился, изрядно потрепав нервы друзьям и знакомым.
Убивать меня, конечно, никто не стал, ни словечка упрёка не было сказано, а все равно стыдно невыносимо. В этот момент почему-то вспомнился Славик Борисов из Реутова. Блииин!!!! Ему-то никто не сообщил о моем возвращении в списки живых. Надо попросить Леонтьева исправить это упущение.
Впрочем, радость Маргариты от моего «оживления» была настолько глубокой и искренней, что все остальное – пустяки, не достойные отдельного упоминания.
Рассказывать по второму кругу о падении в Северное море с борта сухогруза постеснялся, слишком ехидным был взгляд у маргошиной мамы, поэтому резко слился с темы, заявив, что дал подписку о неразглашении. Упомянув, что никакой возможности сообщить о своей судьбе реально не было. Поэтому сержант Морозов невиновен и чист, аки слеза крокодила в снегах Гималаев. Впрочем, это и так поня