до описываемых там событий, и находили их при весьма странных обстоятельствах. Подробно авторы статей на этом не останавливались, да и весь тон их материалов был каким-то неуверенным и невнятным, будто они во время работы ни в чем не были уверены: даже в том, что их вообще напечатают.
Вектор никого не посветил в свою тайну – ни самых близких друзей, ни родителей. После изучения всех материалов, собранных в желтом пакете, Вектор и сам стал разыскивать и собирать то, что так или иначе повествовало обо всем необычном и странном, а также осторожные и редкие упоминания о Книге. Однако никаких сведений о ней в отечественной прессе он не нашел: советская журналистика смотрела на мир категорически прямолинейно, следуя заветам партии, и сквозь ее по-ленински хитрый, всепонимающий прищур удавалось разглядеть немного. Поэтому он довольствовался в основном слухами, которыми делились на своих кухнях сограждане самой читающей в мире державы. Доступа же к зарубежным источникам Вектор, естественно, не имел, от случая к случаю просматривая гэдээровские еженедельники со спиленными зубами, компенсируя школьную программу по немецкому языку большим словарем, и лишь однажды полистав французскую «Юманитэ» (без всякого, впрочем, успеха на предмет обнаружения в ней интересующих его предметов).
Благополучно закончив техникум, Вектор осел в районной библиотеке неподалеку от Преображенки. К этому времени его соседи по коммуналке – мать и сын Абрамовы – уехали на «историческую родину» и на семью Вектора свалилось неслыханное счастье: освободившуюся тридцатиметровую комнату отдали в их владение. Вектор получил в свое пользование старую жилплощадь, а отец с матерью перебрались в новую.
Прежде чем переехать туда, комнату решили обновить – побелить потолки и поменять обои. А за день до этого Вектор, в одиночестве изучавший новое жилище, обнаружил за радиатором отопления то ли завалившуюся туда, то ли спрятанную толстую ученическую тетрадь в клетку, исписанную от корки до корки. Отметив, что ему везет на подобные находки, Вектор принялся за чтение.
Это был дневник Ильи Абрамова, вернее, один из дневников. И именно из него Вектор узнал и о «диссидентстве», и о телефонном коде – дневник охватывал один из ранних периодов в жизни Ильи. Номер телефона своего друга Юрика Илья там, само собой, не указал, однако Вектор с легкостью извлек его из своей памяти и записал на всякий случай в уголке той же тетради. И случай этот представился, хоть и далеко не сразу.
Началось все с того, что друг Вектора с техникумовских времен зазвал его к себе на дачу, которая находилась в поселке Ивантеевка по Щелковскому шоссе. Они делали туда набеги регулярно – у друга была перешедшая к нему в наследство от отца «копейка», в которую набивался народ, желающий культурно отдохнуть и загружалась снедь, подлежащая уничтожению (правда, не всегда культурному). Библиотекари-библиографы в целом расслаблялись на природе точно так же, как и всякий иной советский труженик. В этот раз было не совсем культурно и очень скучно: друг прихватил где-то двух безобразно глупых девиц, которые отвратительно хихикали и любые действия, предпринимаемые в их адрес – будь то товарищеское рукопожатие или вопрос, как они относятся к творчеству Маяковского – расценивали не иначе как предложение к немедленному соитию. Воспользовавшись очередным таким промахом своего друга, Вектор выскользнул из домика, который стоял с краю дачного поселка и побрел по морозцу к речке, промерзшей, наверное, до самого дна из-за своих небольших размеров. Опровергая эту версию, посреди нее стоял мужик, пытаясь удить рыбу, которой тут, на памяти Вектора, не водилось. Мужик был пьян и одет неподобающим для подледного лова образом – в бежевую дубленку, чиновничью шапку из какого-то дорогого зверя и брючки со стрелочками, заправленными, правда, в валенки. В руках у него была двухметровая бамбуковая удочка, которую он небрежно держал за кончик, опустив толстое основание на лед позади себя. Вектор тоже был нетрезв, иначе ни за что не подошел бы к рыболову. Он остановился у пешни, валявшейся неподалеку, и посмотрел на уходящую в черную лунку леску.
– Клюет? – спросил он у мужика. Тот сдвинул шапку на затылок, громко высморкался в носовой платок и ответил:
– Не-а.
Посмотрев на Вектора, он задал свой вопрос:
– Читаешь много?
– Ну, – буркнул Вектор и зачем-то поправил очки.
– Ну и дурак, – сделал вывод мужик, и походило это все на дошкольный треп в детском саду.
– Сам дурак, – беззлобно парировал Вектор. Мужик насмешливо на него посмотрел и решил продолжить разговор:
– Ну и что вычитал?
– Алкоголь вреден для здоровья, – нашелся Вектор. Мужик энергично кивнул, будто соглашаясь, и с его головы чуть не свалилась шапка. Поправив ее рукой, он сказал:
– Тоже, небось, Книгу разыскиваешь?
Вектор вздрогнул и вгляделся в лицо рыболова, пытаясь понять, что у того на уме. Мужик перехватил конец удочки другой рукой, слазил куда-то за пазуху, выволок оттуда бутылку водки и сунул Вектору:
– Да не бойся, чудик. Выпей вот.
Вектор машинально принял поллитровку, отвинтил колпачок и опрокинул в рот. Ему обожгло нутро, на глазах выступили слезы. Он зажмурился, наугад завинтил горлышко и протянул бутылку в никуда. Когда рыболов ее принял, Вектор вытер глаза, отдышался и снова уставился на мужика. Тот миролюбиво на него смотрел.
– А вы… видели Книгу? – набравшись храбрости, выдохнул вместе с парами водки Вектор. Мужик хохотнул:
– Не-а. Фигня это – Книга ваша. Тебе к Арбузову надо. Если у него крыша еще не съехала.
– К Арбузову?
Мужик молча сунул в руки Вектору свою удочку, снова полез за пазуху и, покряхтев, вытащил оттуда толстую записную книжку и ручку. Полистав ее непослушными пальцами в перчатках, он что-то накарябал на ней и вырвал лист. И, протянув бумажку Вектору, спрятал книжку с ручкой обратно и отобрал свою удочку. Вектор, не разглядывая, сунул листок в карман.
– Водки только с собой возьми побольше, – иронично добавил мужик. – А то он и с лестницы спустить может.
И он захохотал. Вектор попятился, поскользнулся, чуть не упав, и побрел к дому.
Очнулся он на следующий день в машине, когда компания возвращалась в Москву. Девицы разочаровались в нем полностью, и он был этому только рад.
Он вспомнил о мужике с удочкой уже дома, когда обнаружил в кармане листок с каракулями. По-пьяному размашисто на нем был написан адрес дома на Садовом кольце.
Прошла неделя, прежде чем Вектор решился отправиться по этому адресу. По пути он увидел в киоске «союзпечати» новый номер «Огонька», о котором уже слышал из-за материала, напечатанного там, и купил.
В статье, интересующей Вектора, рассказывалось о людях, пропадающих без вести. Эта тема ему уже была знакома по вырезкам из желтого пакета. Пересев в метро на кольцо, Вектор зачитался и сделал несколько оборотов. В статье приводилась осторожная статистика, касающаяся, почему-то, только города Минска, хотя говорилось о разных городах Советского Союза и – что особенно подчеркивалось – зарубежья (мол, не мы одни, дорогие товарищи, имеем такие неприятности). Люди выходили из дома порой всего лишь на пять минут – за хлебом или с мусорным ведром – и не возвращались. И никто их не видел. Однако был и встречный, так сказать, феномен: на улицах городов иногда появлялись люди, которые совершенно не помнили: ни кто они, ни где живут – ничего. Их отправляли либо в милицию, либо сразу в больницу. Там констатировали, что неизвестный психически здоров, давали ему новое имя и пытались куда-нибудь пристроить. И очень редко этих людей узнавали близкие, причем между исчезновением и появлением ниоткуда проходило иногда несколько лет.
В который раз услышав название нужной станции, Вектор опомнился, свернул «Огонек» в трубочку и продолжил путь к неведомому Арбузову.
Очутившись на Садовом, Вектор вспомнил о водке, которую советовал купить мужик с удочкой, помялся немного и, потолкавшись в магазине, купил две поллитровки. Тихо матерясь, он рассовал их по карманам пальто, став похожим на спившегося интеллигента, и двинулся дальше.
Два раза спросив дорогу – и оба безрезультатно, – Вектор, побродив между домов, за которыми почти растворялся гул Садового кольца, наконец, вышел к четырехэтажному зданию бежевого цвета с мрачными зевами подъездов. Выбрав нужный, Вектор принялся подниматься по лестнице, определив, что придется идти до четвертого. Преодолев половину расстояния, он перехватил свернутый трубочкой «Огонек» другой рукой и вдруг понял, что помимо журнала, там есть что-то еще. Вектор остановился на широкой площадке между вторым и третьим этажами и развернул «Огонек». К его ногам, на выложенный мелкими квадратиками плитки пол упала пачка каких-то листов. Он мог поклясться, что когда читал журнал в метро, ничего подобного там не было, а потом он все время держал его в руках, не отпуская – даже когда покупал водку. Вектор присел, чтобы поднять листы и тут же, как молния, его прошила догадка: это и была Книга. Дрожа от волнения, он поднял ее с пола и близоруко огляделся, больше полагаясь на слух. Вокруг было тихо, и он подошел к широкому подоконнику с нацарапанными на нем похабными надписями и впился глазами в текст.
Он знал из вырезок и сторонних рассказов о том, как выглядит Книга, но все равно не мог поверить, что все так просто и одновременно непостижимо.
Книга представляла собой штук двадцать обыкновенных листов, какие используют в конторах, пробитых по краю дыроколом, и связанными между собой продетой в дырочки нелепой черной ленточкой. В статьях и байках листы скреплялись то стальной скобкой в углу, то сшивались ниткой, то вообще никак не были соединены, и лента показалась здесь Вектору совершенно излишней и – более того – траурной. Листы были заполнены текстом только с одной стороны, отпечатанным то ли на очень хорошей машинке, то ли вообще набранной на компьютере, о которых Вектор только слышал, но ни разу не встречал в жизни. Каждый лист был пронумерован внизу: цифры шли по порядку, но начинались с 407 и заканчивались 427.