— Простите, сэр… — юноша снял шляпу и не без изящества поклонился. — Вы забрали вчера из театра Рэя Роберта, он был в одежде священника.
— А тебе что за дело? — нахмурился Фелтон. Косвенно он чувствовал вину за смерть старика, хотя тот и был презренным актеришкой, но умер невинно.
— Роберт Рэй был моим дедом.
— Сочувствую, — буркнул Фелтон. — Чего ты от меня хочешь?
— Сэр! — голос юноши вдруг стал звонок и тверд. — Мой отец погиб во время боя с испанцами, он был моряком, мать умерла от моровой язвы[6]. Дед Роберт заменил мне и отца и мать… Я имею право знать, за что вы его казнили!
Лейтенант уже был готов заткнуть дерзкого, зарвавшегося актеришку, но остановился. Парень, сам того не зная, попал в больное место — родители Фелтона тоже погибли, корабль, на котором они плыли, разбился во время шторма, но ходили слухи, что он был захвачен пиратами; мальчика воспитал дед, Ричард Фелтон.
— Я сочувствую тебе, юноша, — сдержав раздражение, повторил он. — Послушай, даю тебе слово офицера — ни я, ни кто другой из моих людей не виноваты в смерти твоего деда. Он выпил из той склянки, что была с ним на сцене, мы захватили ее с собой. Старик хотел доказать, что в ней нет яда и выпил, а ночью он умер. Так что убийца где-то среди вас.
Парень побледнел. Фелтон безошибочно прочел в его глазах, что тот поверил; когда было надо, лейтенант умел быть убедительным.
— Сэр… Вы не будете искать убийцу? — тихим голосом спросил юноша.
— Конечно, нет, — не сдержал улыбки лейтенант. — Если твой дед даже имел бы титул, то вряд ли я стал бы заниматься этим делом. Потерпевшие или их родственники сами должны притащить виновного в суд. Мы такими делами не занимается[7].
— Значит, убийца легко может остаться безнаказанным?!
— Мир жесток и несправедлив, даже странно, что я говорю это тебе, — пожал плечами Фелтон.
— А если… Если я найду того, кто добавил яд? — юноша открыто взглянул лейтенанту в глаза. — Сэр, если я найду доказательства?
— Тогда можешь на меня рассчитывать, — хмыкнул Фелтон. — Не считай меня зверем, юноша. Кстати, как твое имя?
— Генри, сэр.
— Генри, если ты что-то раскопаешь, то разыщи меня. Меня зовут Сэмюэль Фелтон, я лейтенант дворцовой стражи.
— Как мне вас найти, сэр?
— У главного входа в Тауэр скажешь любому стражнику, что ищешь меня по делу.
— Я сделаю все, чтобы найти убийцу, сэр! — глаза Генри выдавали его решимость. Лейтенант на мгновение даже залюбовался — ему был по нраву эта целеустремленность. Таких бы помощников с десяток, он бы горы свернул… Жаль, что парнишка из артистов.
— Что ж, успеха, — сказал он, поправил шляпу и двинулся в сторону улицы. — Не надо идти следом, — бросил он через плечо. — У меня много врагов, и тебе может дорого обойтись, если они примут тебя за моего человека.
По следам мертвеца
Генри достался характер спокойный и ровный, этим он был похож на деда. Конфликтовать молодой Рэй не любил, проявляя в таких вопросах осторожность, свойственную более зрелому возрасту, нежели юности. Вероятно, поэтому среди труппы у него не было откровенных недоброжелателей, однако друзьями он мог назвать только двоих — Гая Роджерса, своего учителя фехтования, и Эрика Симса, чревовещателя и гримера.
— Ну, что там, рассказывай, — потребовал Роджерс, набивая табаком короткую трубочку, привычку курить которую он приобрел во время своих военных приключений в Голландии. Привычка была крайне расточительной и стоила ему почти половины жалованья, но расстаться он с ней не мог.
Генри, стараясь не упустить ни одной детали, поведал все, что разузнал за эти часы.
— Я разговаривал с лекарем, когда вся суматоха улеглась, — задумчиво проговорил Роджерс. — Тот утверждает, что не существует яда, способного свести в могилу в то же мгновение, в которое его принимают. По крайней мере, в тех количествах, чтобы вкус его был незаметен. Из этого следует, что…
— Джозеф был отравлен раньше, чем прибыл в театр! — ахнул Генри.
— Вот именно. Но тогда кому потребовалось отравлять вино в фиале? — задав вопрос, Роджерс выпустил клуб сероватого дыма.
— Есть человек, которого стоило бы опасаться покойному Саттону, — ворчливо встрял Эрик. — Уж кого-кого, а его стоило опасаться после той дурацкой выходки, когда он изменил ночной вазе с бутылкой для полоскания.
— Ты имеешь ввиду Паркера? — хмыкнул Роджерс. — Это исключено. Все время до спектакля он торчал у входа и продавал билеты. Да и решиться на такой шаг наш билетер не мог, он только во хмелю буйный, а так — чисто овца.
— Тогда, выходит, яд могли добавить в вино или дед, или мастер? — Голос Генри от удивления даже сорвался на фальцет.
— Я видел, как они наливали в склянку вино, — еще подумал, что неплохо было бы сделать глоточек, — покачал головой Симс. — Они и сами его пили, — и мастер, и бедный Роберт…
Где-то в недрах театра раздался вопль недовольного чем-то Уильяма.
— Видишь, — прокомментировал его Симс. — С мастером ничего не случилось, значит, и вино отравлено тогда не было… Да и какой смысл, скажи на милость, травить лучшего актера театра?
— Ты намекаешь, что отраву мог добавить лишь мой дед? — с обидой в голосе спросил Генри.
— Все указывает на него… — пожал плечами Роджерс. — Но разрази меня гром, если я понимаю, зачем бы ему это делать! И главное, чего бы он добился, отравив Саттона? Роли Джульетты для тебя?
— Знаете, что я думаю, — добавил Эрик, — тот, кто уже отравил Джозефа ранее, видимо, не был уверен в результате, и попытался отравить его еще и в театре. Вот как было, думается мне.
— Согласен, — Роджерс отрешенно пожевал губами и выдал: — Если бы найти первого отравителя, то можно было бы проследить всю цепочку: кто покушался на жизнь Саттона. Твой дед, Генри, скорее всего стал просто пешкой в этой игре, случайной жертвой.
— Но для этого мне надо будет узнать, куда ездил Джозеф ночью! — отчаянно вскричал Генри.
— Эй, тихо ты! — Гай осуждающе сверкнул на него глазами и приложил к губам палец. — Как мы видим, в театре, возможно, есть кто-то, кто отравил вино, и ни к чему его оповещать о наших делах.
После этих слов друзья придвинулись плотнее и снизили голоса до шепота, чем стали похожи на настоящих заговорщиков.
— Кто первым видел Саттона, когда он вернулся из ночной гулянки? — Эрик оглядел всех внимательным взглядом.
— Так это же… — Генри просветлел лицом и победно глянул на друзей, — Паркер! Он мне еще жаловался, что пришлось «открывать этому уроду» дверь.
— Отлично, надо его расспросить как следует.
— А если он заартачится? — спросил Генри.
— Заартачится, скажем, что думаем — отравление Саттона его рук дело, ведь только он обещал что-то налить в склянку! — отрубил Роджерс. — Пошли к Паркеру!
И друзья, объединенные теперь еще и общим делом, отправились на поиски билетера.
Лавка букиниста Джейкоба Флетчера размещалась в самом бойком торговом месте Лондона, на единственном каменном мосту через Темзу[8]. Домик, сплющенный соседними лавками, нависал над каменной мостовой уступами трех этажей.
Дверь в лавку была гостеприимно открыта. Генри Рэй и Роберт Парк вошли в полумрак, пахнущий пергаментом, чернилами и мышиным пометом. Узкое длинное помещение с окном в торце, выходящем на Темзу, было сплошь заставлено книгами разных размеров, в разных переплетах и на разных языках.
Основатель магазина был преподавателем католического колледжа, закрытого при короле Генрихе, отце нынешней королевы. Когда тот порвал отношения с католической церковью, то не преминул воспользоваться оказией и наложил лапу на все церковное имущество папского престола[9]. Были закрыты многие церкви, монастыри и школы. Флетчер утаил от комиссаров короля библиотеку своего колледжа и позже, от крайней нужды, стал ею приторговывать. Торговля переросла в комиссионную торговлю. Потом подвернулся случай жениться и получить в качестве приданого жены лавочку на Лондонском мосту. Теперь за прилавком стоял сын Джейкоба, а он сам доживал свои дни на мансарде, куда и проследовали актеры.
Мансарда была также захламлена бумагами, как и первый этаж. У единственного окна, пропускающего солнечный свет в эту комнату, стояли стол и кресло, в котором, сгорбившись, сидел старик и монотонными движениями заострял булавки. Напротив него сидели двое внуков и выполняли другие не менее рутинные и монотонные операции по резке проволоки и формированию головки.
— Мистер Флетчер! — крикнул Генри, памятуя о его глухоте. Старик разогнулся и, подслеповато щурясь, взглянул на вошедших.
— А… Малыш Генри, — беззубо прошамкал старик, — здравствуй, мальчик, здравствуй. А это кто с тобой? Букинист достал слуховой рожок и приставил его к уху.
— Знакомьтесь, это Роберт Паркер, мой приятель!
— Здравствуйте, Роберт.
— Шдраштвуйте, шэр. Школько же у ваш книг!
— Да уж, изрядно. И заметьте, каких! — самодовольно улыбнулся старик. — Что же привело вас ко мне?
— Мистер Флетчер, — заговорил Генри, — мне нужна ваша помощь. Вы же знаете все о гербах и их владельцах, а нам с другом как раз надо узнать, кому принадлежал герб на карете, которая подвозила нашего общего знакомого к театру.
Генри решил не вдаваться в подробности и даже не стал сообщать о смерти своего деда, чтобы не спровоцировать у Флетчера тяжелый приступ любопытства. Ибо, удовлетворяя его, можно было потратить много часов, а терять на это время было жалко. Мысленно дав себе обещание зайти к букинисту как-нибудь в другой раз, Генри поспешил направить разговор в деловое русло.
— Мой друг видел эту карету, но весь герб не запомнил. Может, вы по элементам сможете отгадать, чей он?
Паркер закивал, подтверждая слова Генри.