— А рабочие пришли? — спрашивает Алексей Пантелеич.
— Тут уж, — отвечает Сергей Миронович, а сам быстро тужурку скинул и подошел к станку. — Мы эти рабочие и есть. Канун праздника — никого не нашли.
Старик растерялся.
— Да как же так, Сергей Мироныч! У вас и без того дел хватает… Уж без вас как-нибудь…
— Да ладно. Время, знаешь, горячее. А ты не брезгуй подручными, какие есть…
Работа закипела. С этими помощниками часа через два подушка под орудие была готова.
— Ну спасибо, Пантелеич, — сказал, улыбаясь, Сергей Миронович и подал токарю узелок, — угощайся вот, не жалей о пироге, а на праздник отдохни как следует.
Дома старик развязал узелок, и было там… сейчас вот, поди, улыбаться начнете, а по тогдашним временам было там, как на сказочной скатерти-самобранке, буханка хлеба, полфунта колбасы, восьмушка чаю, фунтик с сахаром и две пачки папирос.
Да не в этом узелке суть, и не запомнился бы он старику токарю, если б не был получен от такого подручного.
Письмо в Баку
31 августа 1919 года
Товарищи!
От вас прибыло всего пять лодок с бензином, в общем около 2500 пудов. Последняя лодка прибыла вчера. Принимайте и дальше все меры к тому, чтобы снабжать нас бензином, а также постарайтесь доставить машинного масла… Здесь упорный слух, что Красноводск занят нашими войсками. Проверить это никак не можем, Не знаем также, что у Азербайджана и Грузии с Деникиным. Что он наглеет по отношению к Закавказью, это нам известно, но перешел ли он от угроз к действию, сведений не имеем. Думаем, что Деникин теперь едва ли решится на агрессивные действия в отношении Закавказья, так как на Южном фронте наши войска повели весьма определенное наступление. Думаем, что когда вы это сообщение будете читать, то Царицын и Харьков будут снова в наших руках. Вообще положение на наших фронтах улучшается с каждым днем. Неважны дела только на Украине. В связи с этим должен начаться некоторый перелом и на ваших «фронтах». Еще раз — шлите более подробную информацию, не скупитесь посылать закавказские газеты в возможно большем количестве. Посылаем вам комплект (газет), из которых вы почерпнете характеристику дел в России. Нам крайне важно знать также, нет ли у вас подробных сведений о Закаспийской области. Мы оттуда решительно ничего не имеем.
С коммунистическим приветом всем товарищам
Письмо бакинским большевикам
16 сентября 1919 года
Дорогие товарищи!
Совершенно необходимо в самом срочном порядке оборудовать встречу двух моторных рыбниц где-нибудь в окрестностях Баку, так как в самом Баку приставать рискованно. На рыбницах приедут шестьдесят товарищей из центра. Провала их нужно избежать во что бы то ни стало. Они остановятся или у Рачьих промыслов, или где найдете удобнее, откуда двое-трое из них на маленькой лодке приедут в Баку и здесь при вашем содействии оборудуют все необходимое. Конспирация должна быть абсолютная. В Баку нужно приготовить им надежные квартиры и теперь же заняться организацией их переправы на Северный Кавказ, в Новороссийск или Таганрог. Имейте в виду — с товарищами будет груз пудов сто. Нужно приложить все усилия, чтобы предприятие осуществить. Еще раз повторяю: почему от вас нет ничего? Центр усиленно запрашивает о ваших делах, а мы решительно ничего не знаем. Поставьте информацию возможно лучше. Для немедленного ответа на изложенные здесь вопросы, особенно вначале, воспользуйтесь каким-нибудь моторным судном, так как парусное идет слишком долго, а ответ нам нужен в самом скором времени. Предупредите едущих, что в районе Лагани часто бывают суда противника, поэтому нужно проходить к Астрахани так называемой Белинской банкой. Сообщите все шифры, главное — организуйте, где можно пристать.
Послано с тов. Лоладзе
(зашифровано старым шифром).
Письмо в Кавказский краевойкомитет РКП(б)
12 ноября 1919 года
Дорогие товарищи!
Необходимо сделать следующее: на пароходах, идущих из Баку в Астрахань за беженцами, иметь своих людей, абсолютно надежных, Пусть этот товарищ имеет среди беженцев лицо, одетое в черную манишку, с галстуком из белого шнурка с синими концами, в старой фуражке с кокардой-лирой музыкального училища, и сказать, не обращаясь к нему, но чтобы он слышал, качая головою: «Ах, Андрей Иванович, Андрей Иванович». Эту фразу повторить несколько раз. Главная примета нашего товарища — это на фуражке кокарда, изображающая музыкальную лиру. Наш товарищ на слова «Ах, Андрей Иванович» ответит: «Эй ты, море синее, море бурное! Скоро ли доеду до Баку?» Сделать это необходимо обязательно. Кроме этого, с этим же пароходом крайне необходимо устроить человека, который вместе с беженской организацией мог бы прибыть в самую Астрахань. Ему дать ваш мандат.
Отправлено с тов. Толкачевым
(зашифровано старым шифром).
ПОХОД НА КАСПИЙ
Уже третий день ждали моряки приказа о выступлении. В заливе собрались почти все корабли: миноносцы, плавучие батареи, катера-истребители, паровые шхуны, санитарные пароходы, буксиры и транспорты. Тихий рыбацкий поселок никогда не видел такого большого количества кораблей — их было больше тридцати. Старые рыбаки с удивлением узнавали знакомые пароходы, ходившие много лет по Волге, но прежде это были простые речные суда — товарные и пассажирские — и с их палуб не торчали длинные дула орудий. Розовые пароходы общества «Самолет», большие белоснежные теплоходы общества «Кавказ и Меркурий» были окрашены под цвет морской волны.
Однажды в сумерки, когда над Волгой поднимался туман, за крутым поворотом реки показался двухтрубный миноносец. Старательно огибая частые отмели и перекаты, миноносец с легким журчащим плеском рассекал гладь реки.
Стоявшие на берегу матросы замахали бескозырками.
— Это штабной! Выступаем!
Громкое «ура» прокатилось над рекой, когда с миноносца, ошвартовавшегося у пристани, сошли на берег Киров и командующий флотилией.
Киров был в кожаной тужурке, потертой на спине и возле карманов, в темно-зеленом френче и немного сдвинутой на затылок фуражке. Улыбнувшись издали знакомым морякам, он хотел пройти вслед за командующим флотилией, но матросы окружили его тесной толпой.
Имя Кирова с каждым днем становилось все более популярным. Еще перед выходом флотилии стало известно, что ревком ликвидирован, а Киров назначен членом Реввоенсовета вновь формируемой армии. В дни подготовки к походу он побывал почти на всех кораблях, выступления его нравились морякам.
Вышло так, что Киров уже не смог уклониться от выступления, и митинг начался сам собой.
Сначала Киров запросто переговаривался с моряками, шутил, смеялся, потом сказал:
— Товарищи красные моряки! Очень трудная задача вам предстоит. Нужно смело смотреть в глаза всем трудностям, которые ждут вас в походе. Вы, товарищи моряки, своеобразный, особенный народ. Настроена вы революционно, но иной раз вам не хватает выдержки, а для предстоящего похода выдержка — это все. Я предвижу и жалобы на недостатки. Скажу вам, что снабжены вы в эту дальнюю дорогу не так, как хотелось бы, но что делать?! Большего Астрахань дать не смогла и не сможет, Нет большего. Но это не должно ослабить вашу революционную зарядку. Помните, что нас, несущих знамя избавления, ждут все народы, населяющие берег Каспия. Итак, дисциплина, товарищи! В походе вы подчиняетесь своим командирам, и каждое их приказание вы будете выполнять, как закон!
В десять вечера корабли начали медленно выходить из залива в главное русло Волги. С моря надвинулись облака, стал накрапывать дождь. Позади осталось Оранжерейное, промелькнула деревня Оля, мигнув с пригорка огоньками окон, а за деревней потянулись пустынные места, песчаные отмели, займища, густо поросшие кустарником и камышами. Изредка попадались вышедшие на ночной лов рыбаки. С удивлением смотрели они на идущие мимо корабли, озаренные скупыми, редкими огоньками. В стройной кильватерной колонне шли впереди миноносцы. Позади тянулась армада судов, в большинстве небольших, предназначенных скорее для перевозки нефти, угля или соли, нежели для морского боя.
По выходе из устья флотилия разделилась на два отряда. Один пошел в сторону британской авиационной базы — к острову Чечень, другой — к форту Александровскому на восточном берегу Каспия. Киров перешел на миноносец второго отряда «Москвитянин», где находился десантный отряд для захвата форта.
— Ветер свежеет, — сказал Кирову, поднявшемуся на мостик, командир отряда кораблей Никитин. — Озябнете в кожанке.
Миновали Бирючью косу, где были прежде карантины для чумных и холерных. Подул встречный ветер: корабли закачались на волне. Впереди блеснули огни маяка.
— Однако, — озабоченно сказал Никитин, — еще неделю назад, по донесению разведки, маяк не работал…
— Это значит, мы вовремя вышли.
— Безусловно, — подтвердил командир миноносца, расхаживая по зыбкому мостику. — Теперь совершенно очевидно, что они готовятся идти на Астрахань. Наше появление будет для них большим сюрпризом.
Киров кутался в кожанку, наброшенную на плечи, и с наслаждением вдыхал солоноватый прохладный воздух.
— Идите чаевничать, — сказал Никитин. — Ночь, к счастью, такая, что нас, пожалуй, не заметят.
Над морем стояла густая мгла. Мерно стучали машины, и этот мерный стук рождал ощущение силы и уверенности вопреки тревожному чувству, которое навевал необузданно-мощный и беспокойный плеск волн.
— Бывали на Мангышлаке? — спросил Никитин. — Не бывали? Полуостров богат медью, марганцевой рудой, каменным углем… И нефть там есть, да все это по сей день остается нетронутым. Вот подойдем — увидите: пустыня, солончаки, зыбучие пески, и больше ничего…