— Отвечайте: «Никаких судов красных в районе форта Александровского не замечено, генерал Гришин-Алмазов может спокойно следовать в ферт, вышлем для встречи охрану». Так? — обернувшись к командирам, с улыбкой спросил Киров. — А теперь, товарищи, за дело: генерала надо во что бы то ни стало взять и доставить сюда, в форт.
В ту же ночь из гавани форта навстречу «Лейле» вышел в море миноносец «Карл Либкнехт». На борту миноносца был Киров.
На рассвете миноносец привел в форт на буксире небольшой темно-серый баркас.
Спустя немного времени, сидя в штабе десанта, Киров рассказывал о том, как была захвачена в море «Лейла». Как и предполагали, неподалеку от форта сопровождавший баркас патрульный корабль повернул восвояси, в Петровск. В предрассветном тумане «Лейла» не заметила миноносца и спокойно шла к берегам Мангышлака. Тихо, без единого выстрела, приблизился миноносец к баркасу, а когда неприятель увидел, наконец, узкий силуэт миноносца, было уже поздно. Миноносец рванулся к «Лейле». В свите генерала Гришина было десятка два офицеров, которые оказали отчаянное сопротивление. Выстрелами из револьверов они ранили трех и убили одного из моряков.
Бой продолжался недолго; больше половины офицеров было перебито, остальные сдались я плен. Тогда моряки с миноносца бросились искать генерала Гришина-Алмазова. Нашли его в каюте капитана с окровавленной головой; выстрелом из револьвера генерал покончил с собой, не успев даже уничтожить свои бумаги, хранившиеся в желтой кожаной папке. Беглый их осмотр показал, что захвачены очень важные документы. Здесь было письмо, адресованное Колчаку. На плотной меловой бумаге аккуратной машинописью чернели строки:
«…Неуспехи наши кроются в разрозненности наших армий, а также в том, что союзники не дают нам достаточной помощи. Англичане помогают нам снабжением, но французы противодействуют. Главное сейчас — не останавливаться на Волге, а бить дальше, на сердце большевизма, на Москву. Поляки будут делать свое дело, что же касается Юденича, он готов и не замедлит ударить на Петроград. Даст бог, встретимся в Саратове и там решим вопрос о власти».
Под этим письмом стояла размашистая подпись Деникина.
Командиры и комиссары сгрудились вокруг Кирова.
— Ну, товарищи, — сказал он, — трудно переоценить значение тех документов, которые попали к нам в руки. Ради одного этого стоило идти на Каспий. Среди этих документов имеется детальный стратегический план комбинированного похода Деникина, Колчака и Юденича на Москву и Питер. Наша первоочередная задача — не медля ни одной минуты, передать эти сведения в Москву. Всем вам понятно, какую роль могут они сыграть в организации отпора идущему сейчас наступлению белых армий. Чего бы нам это ни стоило, документы должны сегодня же уйти на Астрахань!..
— Ну что ж, — сказал Никитин. — Да будет так!..
Через час быстроходный катер унес в Астрахань захваченные бумаги. А флотилия, оставив в форту небольшой гарнизон, вышла в открытое море.
Москва, ЦеКа партииСтасовой, Ленину
Военная, срочная
Части XI армии спешат поделиться с вами революционной радостью по случаю полной ликвидации белого астраханского казачества…
После основательной подготовки 18 ноября части нашей армии повели решительное наступление в указанных районах. Чрезвычайно тяжелая географическая обстановка не могла явиться препятствием для самоотверженных красноармейцев и военных моряков. После непрерывных боев противник в районе Генюшкино был крепко прижат к Каспию, а сегодня ему был нанесен окончательный удар, смертельно сокрушивший белое астраханское казачество. Части его, бившиеся против социалистической России в районе Царева, исчезли бесследно, похоронив свои остатки в хуторе Букатина (против Царицына). В течение десятидневных боев нами взято свыше 5000 пленных, около шести тысяч винтовок, сто семнадцать офицеров, сто двадцать восемь пулеметов, двадцать три орудия, два миллиона патронов, несколько тысяч снарядов, радиостанция, шесть гидропланов, громадные обозы и прочее. Таким образом, враги рабоче-крестьянской России потеряли еще одно звено — астраханское казачество. Передовые части XI армии стоят уже на рубеже Терской области и скоро подадут свою мощную братскую руку горящему революционным пламенем Северному Кавказу.
№ 752
…Теперь, когда Азербайджан идет рука об руку в дружеском объятии с Советской Россией и бакинская нефть — эта черная, грязная жижа, которая отравляет здесь атмосферу, — потечет быстрым потоком в Россию, рабоче-крестьянская Россия получит возможность вздохнуть если не полной грудью, то в достаточной степени свободно. Если теперь по всем артериям побежит живительная черная влага, то в ближайшие же месяцы хозяйственная работа пойдет гораздо быстрее, гораздо энергичнее.
В этом залог восстановления хозяйственной жизни России.
АПШЕРОН
Бренчащий, весь в пятнах мазута, словно прокопченный насквозь, «фордик» барахтался в рытвинах и канавах, подолгу буксовал в маслянистых нефтяных лужах, а вырвавшись, будто бы шарахался в страхе от угрюмых нефтяных вышек, поскрипывающих на ветру…
Давно уже не было слышно на бакинских промыслах деловитого фырканья нефтемоторов, веселого перестука плотницких топоров возле ставящихся вышек. Лишь кое-где в редких местах над скважинами неохотно копошились люди. Тартальщики вытягивали из-под земли длинные, как трубы, ведра с нефтью — желонки. В днище у такого ведра был клапан — словно у дачного рукомойника. Когда тартальщики опускали желонку на землю, клапан открывался, и черная густая жижа текла по канавам в «амбары» — огромные ямы — хранилища нефти, выкопанные рядом со скважиной.
Вокруг «амбаров» было больше и канав, и рытвин, и черных нефтяных луж. В одной из них «фордик» засел окончательно. Трое людей, приехавших в автомобиле, запрыгали через нефтяные ручьи. Первым из машины вышел невысокий плотный человек в гимнастерке военного образца и защитного цвета фуражке. Он ловко перескакивал через канавы, придерживая фуражку, так как начинался порывистый ветер с песком и пылью — сухой и свирепый норд.
Люди, работающие около скважин, заметили приехавших. Но прежде чем направиться к ним, человек в гимнастерке свернул в сторону, к заброшенному нефтяному колодцу, заглянул, бросил камешек, прислушался. Внизу, далеко в глубине, булькнуло. Подоспевшие его спутники переглянулись.
— Вода, Сергей Миронович, — сказал один, стройный красивый голубоглазый начальник Азнефти Александр Павлович Серебровский. — Почти во всех скважинах вода…
— Да, — невесело согласился Киров. — И если ее не откачать, нефть будет потеряна в этих скважинах без возврата…
Третий — богатырского сложения мужчина с большими усами — заместитель Серебровского Михаил Васильевич Баринов только вздохнул. И он и Серебровский, опытные нефтяники, знали, что такое вода, накопившаяся в скважине. Своей тяжестью она давит на нефть, гонит ее назад, в земные глубины. Упустить время, промедлить — это значит оставить республику без жидкого топлива.
Об этом с тревогой говорили видные ученые-нефтяники. Надо было спасать промыслы Апшерона.
Надо было спасать «черное золото» страны — нефть. Партия считала это одной из самых важных задач, которые предстояло решить народу.
В мрачные руины да пепелища превратила война Россию. Разруха, голод, болезни…
Надо было заново отстроить заводы и фабрики, засеять поля хлебом, восстановить засыпанные белогвардейцами и интервентами угольные шахты. Надо было как можно скорей наладить добычу нефти на азербайджанских промыслах. Ведь нефть — это живая кровь промышленности. Она струится по жилам заводов и фабрик, бурлит в сосудах автомобильных, авиационных, корабельных двигателей.
Когда правительство республики решало вопрос, кого же послать в Азербайджан, кому поручить спасение гибнущих нефтяных промыслов Апшерона, в Центральном Комитете назвали имя Кирова, Киров много лет работал среди подпольщиков Кавказа. Бывал на нефтепромыслах в Грозном. Он знает обычаи юга. Кроме того, у него техническое образование. Ну, и, самое главное, Киров испытанный большевик, закаленный годами борьбы с врагами революции, с врагами Советской власти…
Это произошло летом 1921 года…
Баку встретил Сергея Мироновича нестерпимой жарой, колючим нордом, голодом, кирпичными завалами на улицах, унылым запустением на промыслах.
Но никогда не боялся трудностей Сергей Миронович. Не испугали они его и на этот раз. Голод? Сумеем одолеть и голод. Ему еще в Москве сам Владимир Ильич обещал прислать для рабочих-нефтяников Баку продовольствие. Груды кирпича, грязь на улицах? Ну что же — возьмемся все сообща, объявим трудовой субботник. Жара? В Астрахани, на фронте, бывало и не такое!.. Вот, правда, норд… Изнуряющий северный ветер… Он засыпает мелкой пылью чахлые кустики акаций, забивается в нос, в глаза, в рот, противно скрипит на зубах… Но зато на смену норду приходит моряна — ласковый теплый ветер с моря. Ведь так не бывает, чтобы всегда была ночь. Даже в далеких льдах Заполярья на смену долгой ночи приходит солнечный день!..
Впрочем, у Кирова снова не было ни одной свободной минутки — ни днем, ни ночью. Надо добиться, чтобы московские продкомиссары без проволочек выслали то, что распорядился выделить для бакинцев Ленин. Надо связаться с друзьями — давними товарищами по борьбе — в Астрахани, во Владикавказе, на Кубани, в Грузии… Северный Кавказ и Кубань помогут голодающей нефтяной столице хлебом. Астрахань — рыбой и солью. Рабочие нефтепромыслов должны хотя бы в самом необходимом не испытывать недостатка. Тогда и работа пойдет на лад.