В Смольный, в кабинет Кирова приходили директора заводов, инженеры, ученые, рабочие, командиры Красной Армии. Приходили незнакомые люди, а иногда и старые друзья.
Как-то раз Сергей Миронович вернулся в Смольный с завода «Электросила». Там вовсю шло строительство нового корпуса. Хотя турбокорпус был пока всего лишь остовом здания — из бетонных опор, но Сергей Миронович уже видел крепкие высокие стены, широкие светлые окна в цехах. Светлым, просторным, красивым будет здание! В таком и работа быстрее пойдет.
Рабочий день в Смольном давно окончен. Но в приемной горели лампы. Секретарь, быстро поднявшись из-за стола, точно и по-военному скупо доложил о том, кто звонил Кирову, кто приходил и на какие часы на завтра он записал посетителей. Потом секретарь сказал, понизив голос:
— Вас тут товарищ один дожидается. Я ему говорю — завтра. А он; мне завтра домой уезжать — в Баку. Мне обязательно сегодня товарища Кирова повидать надо.
— Так он из Баку! — воскликнул Сергей Миронович. — Где же он?
— В кабинете. «Не уйду, — говорит, — пока не увижу. Ночевать здесь останусь, а дождусь…»
Киров быстро прошел в кабинет. Со стула ему навстречу стремительно поднялся высокий плечистый человек в темном френче, с лихо закрученными усами. Киров узнал. Улыбнулся радостно. Засмеялся каждой морщинкой у глаз.
— Граздан Мушегович!
Да, это был он, главный пожарный Баку Граздан Мамиконянц.
— Ну, рассказывай, как в Баку дела, что на промыслах? — усадив гостя в кресло, принялся расспрашивать Киров.
Он засыпал Мамиконянца вопросами. Вспомнил о горячих деньках в Сураханах, на промыслах в Сабунчи и Раманах, в бухте Ильича. Спрашивал о старых друзьях — о Серебровском, о Баринове… Потом, внимательно взглянув на Граздана Мушеговича, сказал:
— А ведь я вижу — ты по важному делу ко мне заглянул.
— По важному, Сергей Миронович.
— Ну, выкладывай, не стесняйся.
— Автомобилей у нас не хватает, — проговорил Мамиконянц. — Пожарного оборудования. А промыслы-то растут. И всюду надо успеть, То в Суроханах загорится, то в Балаханах…
— Знаю, знаю, — кивнул Киров. — Ладно. Будут автомобили. Специальные. Автоцистерны, автонасосы, лестницы… Из Германии выпишем. С фирмой «Магирус» у нас торговля налажена.
— Что это, Сергей Миронович, все мы из-за границы привозим? — с огорчением спросил Граздан Мушегович. — Когда же у нас свое, советское будет?
— Будет, менелюм, — стремительно поднявшись и зашагав из угла в угол, ответил Киров. — Обязательно будет. Для того и сил не жалеем. Для того и пятилетку строим. Вот, гляди! — Сергей Миронович быстро подошел к столу и протянул Мамиконянцу какой-то бурый бесформенный комок. — Как думаешь, что это такое?
Граздан Мушегович помял комок в сильных ладонях, колупнул ногтем. Ком был упругий, как мячик.
— Резина какая-то…
— Точно, резина! Это, друг ты мой, каучук. Искусственный каучук. Ведь мы его из-за границы вывозим. Каучуковые деревья только в Южной Америке растут, в Бразилии. Ни в какой другой стране не приживаются. А у нас в Ленинграде, в лаборатории профессора Лебедева, получен синтетический каучук. Подожди, менелюм, годика через два-три все контракты с капиталистами аннулируем. Из своего собственного каучука будем делать и шины для автомобилей, и приводные ремни для станков на заводах, и подметки для башмаков. Да разве перечислишь все, где резина необходима! Без нее в промышленности не обойтись.
Сергей Миронович бережно взял бурый комок, взвесил на ладони, улыбнулся, собрав на висках добрые морщинки.
— Помощник Лебедева, инженер Краузе, принес мне этот образец, а сам в дверях мнется, вздыхает. «Вот, — говорит, — наш уродец…» А я ему в ответ: «Это, Валентин Петрович, не уродец, а социализм. И пожалуйста, называйте его на «вы»…»
Киров положил кусок синтетического каучука на стол и снова обернулся к гостю. В руках Сергея Мироновича бакинец увидел два каких-то камня — один был зеленоватого цвета, а другой — коричневатый — отливал маслянистым блеском.
— Ну, а это что?
— Загадки вы мне задаете, Сергей Миронович, — засмеялся Мамиконянц. — Мое дело — пожары тушить. Я ведь не каменотес…[4]
— А между прочим, это как раз по твоей части, — улыбнулся Киров, протягивая своему гостю коричневатый камень. — Это сланец. Горючий сланец. К пожарам имеет самое прямое отношение. Вернее, к огню, в печке, в домне… В Питер когда-то уголь из Англии завозили. А в районе Гдова, под Ленинградом, целые залежи горючих сланцев! Ну, а это… — Сергей Миронович взвесил на ладони голубоватый камень. — Это, считай, настоящий алмаз.
— Алмаз!.. — недоверчиво воскликнул Мамиконянц.
— Апатит это, — объяснил Киров. — Чудо-камень. Наши геологи его в Хибинах, на Кольском полуострове нашли. Мы его тоже из-за границы вывозим. А у нас на Севере, может быть, этого чудо-камня богатейшие залежи!.. Ну, а что такое апатит? Он и правда не дешевле алмаза. Из него можно приготовить и удобрения для полей, и в металлургии он пригодится, и для производства алюминия — это тоже ценнейшее сырье…
Сергей Миронович задумался, глядя в окно, где золотыми цепочками рассыпались огни ночного Ленинграда.
— Все у нас будет, Граздан Мушегович, — и каучук, и алюминий, и турбины свои, и автомобили, и доменные печи, и прокатные станы… Дай только срок. Рабочий класс любые преграды опрокинет, горы свернет, реки вспять заставит течь. Сильные у него руки.
НА СЛАНЦАХ
Приехав на Гдовские сланцы, Сергей Миронович прежде всего спустился в шахту. Проверив ее работу, Киров принялся за мелочи. Зашел в столовую для рабочих, посмотрел, что в ней за порядок, чем и как народ кормят. Не миновал Сергей Миронович и кооперативный ларек. Он подошел к ларьку и очень внимательно стал рассматривать ассортимент товаров на витрине и на прилавке.
— Плохо торгуете, хозяин, — говорит продавцу Киров.
Тот, конечно, в споры: ничего, дескать, не плохо, товар весь распродается, залежей не бывает.
— Что у вас товар идет хорошо, — отвечает Мироныч, — это не ваша заслуга. Рабочий у нас культурный, зарабатывает хорошо, вот он и покупает себе все, что можно купить. А вот вы торгуете — лишь бы продать. Смотрите, как у вас расположены на прилавке товары: безвкусно, некрасиво, неаппетитно. Свалено все в одну кучу. Сразу и не поймешь, что есть, чего нет в вашем ларьке. Товар на витрине надо так расположить, чтобы необходимые предметы сами в глаза бросались.
Эпизод с ларьком еще долго обсуждался рабочими.
— Вот это руководитель, — говорили они между собой. — Все видит, стоглазый какой-то, честное слово!
Наконец настал торжественный момент, которого мы, комсомольцы, ждали с таким нетерпением. Киров пригласил нас к себе для беседы.
Сергей Миронович рассказал нам свои впечатления о сланцевых рудниках, а потом перешел к задачам комсомольцев на Гдовских сланцах.
— Вы, комсомольцы, присланы сюда рабочим классом как авангард. Это очень почетная роль, нс она обязывает ко многому. Вы действительно должны быть во всех вопросах в авангарде, вместе с коммунистами. Смотрите вокруг себя самым внимательным образом, вникайте во все мелочи… Больше всего бойтесь в работе зазнайства. Встречаются еще у нас такие горячие головы, которые думают, что можно с нахрапа выполнить любое дело. Не будьте такими. Учитесь без всякого ложного стыда у старых рабочих. Это пойдет на пользу всей нашей стране.
Мне кажется, что, если бы Сергей Миронович говорил до утра, мы бы до утра стояли не шелохнувшись. Но Киров поднялся со скамьи, широко улыбнулся нам и сказал:
— Ну, а теперь говорите, чего вам не хватает, чтобы работать хорошо, по-большевистски.
А у нас в это время было очень плохо со спецодеждой и инструментами. Мы, конечно, сказали об этом. Сергей Миронович вынул небольшую книжечку и записал наши претензии. Тут произошел забавный случай, который всех нас рассмешил. Среди нас была комсомолка Марта, очень маленького роста. И вот когда мы жаловались Сергею Мироновичу, что нам не присылают рабочей обуви, Марта вдруг осмелела и тоненьким голоском пропищала:
— Посмотрите-ка, Сергей Миронович, я в них всегда сама себе наступаю на ноги.
Мы посмотрели на ноги Марты и увидели, что она в галошах, которые по крайней мере велики были номеров на пять-шесть. Вид у Марты был страшно смешной. Мы все рассмеялись. Смеялся и Киров. Потом он весело сказал:
— Ладно, не горюй, этому горю пособить можно. Как-нибудь, общими силами, справимся с твоей бедой. — Потом Сергей Миронович спросил: — Ну, а как вы здесь живете? Как отдыхаете, что делаете в свободное время? Кругом здесь леса да болота, и что-то сдается мне, что вы здесь скучаете. Давайте подумаем вместе, как бы устроить вашу жизнь получше, повеселее.
Киров попал в самую точку. Очень обрадовались ребята этому вопросу Сергея Мироновича. Все наперебой закричали:
— Школу надо построить!
— Хоть бы артисты приехали!
— Баянов нет, гитар тоже нет!
— Фотоаппаратов бы нам. Здесь виды красивые.
— Правильно, с фотоаппаратами веселее было бы! — закричали многие.
Мы больше уже не стеснялись Сергея Мироновича. Все мы почувствовали в нем близкого друга, чуткого и отзывчивого старшего товарища.
Прошло 10–12 дней со дня отъезда Кирова, а мы уже получили и инструменты и спецодежду.
Больше всех была довольна маленькая Марта. Сергей Миронович прислал ей новые ботинки и галоши и как раз по ноге. Прошло еще несколько дней, и комсомольцы получили посылку с фотоаппаратами и письмо:
«Посылаю обещанные мною фотоаппараты. Один фотоаппарат передайте комсомольцам 1-го рудника; один — комсомольцам 2-го рудника и два аппарата комсомольцам и работникам опытного рудника.
Привет С. Киров».
Не забыл Сергей Миронович и других наших просьб. К нам стали приезжать артисты, кинопередвижки. В кооперативе появились музыкальные инструменты. А вскоре открылась и общеобразовательная школа,