Франческо Пиццамано, его жена и дочь вошли в зал, где их ждали двое прибывших. Графиня кинулась вперед, а граф с Изоттой охотно предоставили ей право первой прижать к сердцу сына, которого еще вчера она считала обреченным. Она ласкала Доменико, приговаривая что-то, как ласкала его еще грудным ребенком, чем почти довела его до слез.
Изотта обняла брата со слезами на глазах, затем граф прижал его к своей груди. Когда все немного успокоились, отец, мать и сестра стали спрашивать, каким чудом Доменико удалось спастись.
— Вот он, чудотворец, — ответил Доменико, указывая на Марк-Антуана, скромно стоявшего в стороне.
Граф с графиней поспешили обнять его. Вслед за ними подошла Изотта; глаза ее были полны томления и надежды. Она взяла Марк-Антуана за руку и затем, поколебавшись, поцеловала его в щеку, вызвав у него дрожь во всем теле.
Франческо Пиццамано смахнул с глаз последние слезы и воскликнул срывающимся голосом:
— Сэр, я готов отдать вам все, что у меня есть, только попросите!
— Смотрите, отец, как бы он не поймал вас на слове, — пошутил Доменико, чтобы снять общее напряжение.
— Синьор, это не столько освобождение, сколько бегство, — предупредил Марк-Антуан графа. — Но не беспокойтесь, венецианские власти в этом не виноваты. Доменико выпущен по приказу, поступившему из французского посольства за подписью исполняющего обязанности посла. Я вырвал у него этот приказ в качестве полномочного представителя Директории Лебеля, обладающего почти неограниченными полномочиями. — Он улыбнулся. — Вчера я еще думал, что играл роль Лебеля целый год без всякой пользы. А теперь оказалось, что это было не напрасно. — Он продолжил более серьезным тоном: — Но обман может в любой момент раскрыться, и Доменико нельзя терять времени. На гондоле, доставившей нас с Мурано, он может добраться до Сан-Джорджо на Алге, оттуда адмирал переправит его в Триест, а там уже недалеко и до Вены. В Вене Доменико дождется лучших времен, когда здесь опять станет безопасно.
Радость, вызванная спасением Доменико, пересилила грусть неизбежного расставания. Изотта взяла на себя заботу об упаковке необходимых вещей и удалилась чуть ли не с облегчением, так как боялась в присутствии Марк-Антуана не справиться с собой из-за того, что перед ней открывались двери к счастью и исполнению мечты.
Через полчаса она вернулась, сказав, что все готово и вещи Доменико погружены на гондолу. В это время лакей, открывший ей двери снаружи, вошел вслед за ней и объявил, что внизу находится мадам виконтесса де Со, которая хочет немедленно увидеться с мессером Мелвиллом. У мадам очень возбужденный вид, добавил лакей.
При этих словах в зале наступила тишина, наполненная очень своеобразной гаммой чувств, понятных Марк-Антуану. Сам он почти не задавался вопросом, почему она разыскивает его, он просто был признателен ей за это.
Он попросил разрешения представить им виконтессу, и все ждали ее прихода в напряженном молчании.
Запыхавшаяся маленькая женщина появилась на пороге. Замешкавшись на секунду, она увидела Марк-Антуана и, подобрав подол кринолина в цветочках, бросилась к нему:
— Марк! Слава богу! — Она взволнованно схватила его за руки, не обращая никакого внимания на остальных. — Дорогой мой, я совершила ужасную, непростительную оплошность. Совершенно случайно. Вы же понимаете, что сознательно я никогда не выдала бы вас, какие бы открытия я ни сделала. Вы знаете, что я на это не способна. Я же не знала, что вы выдаете себя за Камилла Лебеля. Откуда мне было знать? И я сказала Вийетару… — нет, не сказала, это вырвалось у меня как-то само собой. В тот момент я не отдавала себе отчета в том, что говорю. Короче, он понял, что вы не Лебель. — На этом она завершила свое сбивчивое, взволнованное объяснение.
Марк-Антуан встревоженно схватил ее за руку:
— Что именно вы ему сказали?
Она рассказала о том, как ей на глаза попалось его распоряжение и каким образом правда выплыла наружу. Марк-Антуану все стало ясно, хотя для других это оставалось неразрешимой загадкой. Затем она предупредила его о конкретной угрозе, о намерениях Вийетара, которые он при ней высказал.
— Вы должны бежать, Марк. Не знаю как, но должны. Не теряйте ни минуты.
К Марк-Антуану вернулось присутствие духа, которое он на миг потерял.
— Какое-то время у нас есть. Вийетар должен добиться ордера на арест у дожа, найти людей, чтобы произвести арест, и, наконец, найти меня. Я вчера сказал ему, что буду у себя в гостинице, так что в первую очередь они направятся туда. Всё это задержки. Поэтому надо спешить, но осмотрительно. Ваше предупреждение, мадам, очень благородный поступок и вполне искупает невольную оплошность.
— Я всего лишь отдала вам долг. Я до сих пор даже не знала, что вы не выдали меня.
Ей хотелось бы сказать ему гораздо больше, выразить в словах всю нежность, о которой говорили ее глаза. Но ее сдерживало присутствие посторонних, которое она наконец осознала. Он до сих пор не представил им ее, и она попросила его исправить эту ошибку.
— Да-да, — отозвался он и с какой-то странной нерешительностью посмотрел на Пиццамани, и прежде всего на Изотту, для которой все происходящее было так же необъяснимо, как и для других. — Прошу прощения, — обратился он к ним и затем спросил виконтессу: — Как мне вас представить своим друзьям?
— Как представить? — опешила она.
— Видите ли, — улыбнулся он, — как вы знаете, что я не Лебель, так и я знаю, что вы не виконтесса де Со.
Изотта вскрикнула и инстинктивно схватилась за руку брата, который догадывался, что происходит в ее душе.
Виконтесса отступила на шаг назад, на ее тонком лице выразились испуг и непонимание. В ней проснулись инстинкты тайного агента, она насторожилась. Нежный искренний ребенок исчез, вместо него была умудренная опытом женщина. Глаза ее сузились.
— И давно вы так считаете? — спросила она.
— С того момента, как встретил вас. Точнее даже, с момента, когда услышал это имя.
Твердый немигающий взгляд прищуренных глаз свидетельствовал о том, что она вполне владеет собой. Она чуть презрительно рассмеялась, отметая его слова как нелепость, и проговорила решительным тоном:
— Я даже не знаю, как исправить столь странное заблуждение. Могу лишь возразить, что я все-таки вдова виконта де Со.
— Вдова? — воскликнул граф.
Не отрывая глаз от Марк-Антуана, она сказала:
— Его гильотинировали в Туре в девяносто третьем году.
Мягко улыбаясь, Марк-Антуан покачал головой:
— Я абсолютно точно знаю, что этого не было, хотя ваш друг Лебель полагал, что это произошло.
Под его странным, наполовину насмешливым и наполовину печальным взглядом ее страх возрастал. Однако она решительно вскинула голову:
— Даже если виконта на самом деле не казнили, это не служит доказательством, что он не мой муж.
— Конечно, мадам. — Он подошел к ней и взял ее за руку, и, хотя она была сердита и напугана, руки она не убрала, потому что было что-то подкупающе ласковое в том, как он держался, а в глазах его было сочувствие, словно он сожалел о том, что говорил, и просил прощения за это. — Доказательством служит то, что если бы он женился на столь очаровательной женщине, то уж никак не забыл бы об этом. А он не помнит о женитьбе, я это точно знаю. Не может же у него быть такая же плохая память, как у вас: вы, похоже, совсем не помните, как он выглядит.
Она отняла у него свою руку, губы ее дрожали. Она не понимала слов, которые он говорил, но у нее было ощущение, что в них какая-то ловушка. Она была сбита с толку. Оглянувшись, она увидела, что трое Пиццамани наблюдают за ними с какой-то непонятной улыбкой; не улыбалась только Изотта, ее взгляд был таким же грустно-мечтательным, как у Марк-Антуана. Она стряхнула с себя апатию, в которой пребывала последнее время, глаза ее блестели внутренним светом.
И тут бедная, ничего не понимающая виконтесса почувствовала, что Марк-Антуан опять взял ее за руку. Он выпрямился, вздернул подбородок и стал, казалось, заступником и покровителем. Это ощущение было таким сильным, что у нее возникло побуждение спрятать лицо у него на груди, забыв об одиночестве и страхе.
— Я думаю, хватит уже изводить бедную женщину загадками, — спокойно и твердо обратился он к остальным. — Я плачу ей неблагодарностью за доброту.
Мужчины кивнули, соглашаясь с ним.
— Пойдемте, мадам, я провожу вас.
Все еще в растерянности, она подчинилась. Она была рада скрыться, хотя сама не понимала от чего. Но она чувствовала в нем защитника и доброжелателя и охотно пошла чуть нетвердой походкой, опираясь на его руку.
В вестибюле он обратился к привратнику в ливрее:
— Гондолу для мадам виконтессы де Со.
В ожидании гондолы она посмотрела на него умоляюще:
— Марк, объясните. Я ничего не понимаю.
— Главное, поймите, что я ваш друг, который никогда не забудет своего неоплатного долга перед вами. Нам пора прощаться, Анна. Может быть, мы никогда больше не увидимся. Но если вам понадобится помощь, пошлите весть в Эйвонфорд, графство Уилтшир. Я сейчас напишу.
Он зашел в привратницкую, взял листок бумаги и, написав адрес, отдал листок виконтессе. Прочитав написанное, она смертельно побледнела и посмотрела на него чуть ли не с ужасом:
— Этого не может быть. Вы смеетесь надо мной? Что это значит?
— С какой стати я буду смеяться над вами? Все это не так невозможно, как кажется, просто судьба связала нас через Лебеля. Да, дорогая моя, я Марк-Антуан де Со. Меня не гильотинировали, и я никогда не был женат.
— И все эти месяцы…
— Я не мог отказать себе в удовольствии общаться с собственной вдовой. Вряд ли когда-либо еще мне представится такая возможность. Ну вот, ваша гондола ждет вас. Давайте расстанемся друзьями, моя виконтесса. — Наклонившись, он поцеловал ей руку и помог сойти по ступеням в гондолу.
Он смотрел, как удаляется маленькая фигурка в шелках и кружевах, затерявшаяся среди подушек фелцы.
И только тут ему пришло в голову, что он так и не знает ее настоящего имени.