Возможно, Пабло выбрал неудачный момент для визита. Возможно, что при виде Кристобаля вновь открылись начавшие затягиваться раны. Она села на другой конец скамьи.
— Ты появился столь внезапно, столь неожиданно. И застал меня врасплох.
— Сюрприз, и не из приятных, так надо тебя понимать?
— Какая уж тут радость, если я знаю, что пребывание в Испании грозит тебе опасностью? — В словах её, конечно, была и доля правды.
— Ш-ш-ш! Какого дьявола! — Он торопливо оглянулся, чтобы убедиться, что их никто не подслушивает. И облегчённо вздохнул, не заметив ничего подозрительного. — Едва ли мне что-то грозит, если я буду держаться подальше от Кордовы. Да и сомнительно, чтобы там кто-либо помнил о случившемся. С другой стороны, ты, конечно, права, и мне лучше уехать из этой проклятой страны. В этом ты можешь мне помочь, Беатрис.
— Помочь?
— Человек не может путешествовать с пустыми карманами. А я, как назло, без гроша, когда деньги нужны мне более всего.
— Я не помню, чтобы они у тебя когда-нибудь были.
— И ты ещё насмехаешься надо мной. — Он вновь изобразил из себя мученика. — Видит Бог, мне никогда не везло в жизни.
— А ты хоть чем-то заслужил это везение?
Кровь бросилась в лицо Пабло.
— Во всём виновата только ты. Ты сломала мне жизнь. А теперь ещё и упрекаешь меня. Думаешь, я не знаю, чем обязан тебе? Думаешь, мне не сказали в Венеции, за что отправляют меня на галеры?
— К галерам тебя приговорили за кражу, — холодно напомнила Беатрис.
— Чтобы тебе проглотить твой бессовестный язык. Если б ты согласилась, я бы давно обрёл свободу. О, они всё мне рассказали. Тебе дали шанс послужить Венеции, и наградой было моё освобождение. Но разве заботила тебя судьба брата? Нет, ты обманула их, забыв обо мне. Обо мне, своём брате. Брате! Наша святая мать, упокой Господь её душу, — он перекрестился, — должно быть, перевернулась в гробу от твоего предательства. И ты, однако, смеешь упрекать меня. Это… это невероятно.
В изумлении смотрела она на Пабло. Он… не притворялся, не играл. Говорил искренне. Верил в то, что именно она виновата во всех его бедах. И в Беатрис медленно закипела злость.
— А они сказали тебе, что от меня требовалось? Сказали, на какую мерзость толкали? Так знай, они хотели, чтобы я поехала в Испанию и обворожила Кристобаля Колона.
— Колона! Кристобаля Колона! — В изумлении у него отвисла челюсть. Ещё не веря услышанному, он повторил: Колона!
В волнении Беатрис сказала ему чуть больше, чем следовало.
— Да, Колона. Они хотели, чтобы я выкрала у него карту и, таким образом, помешала бы ему открыть Новый Свет и навеки прославить Испанию. Вот что от меня требовалось, ради чего я отправилась в Кордову. — Её глаза яростно блеснули. — Теперь ты всё знаешь.
Но, если она пылала яростью, то Пабло совсем уже успокоился.
— Действительно, я этого не знал. Значит, ты приехала в Кордову за картой. А что потом? Что помешало выкрасть её?
Беатрис презрительно усмехнулась.
— Слава Богу, мне открылась та низость, на которую меня толкали. Но из-за тебя, Пабло, я натворила такого, что зачтётся мне и на том свете.
Под «таким» Пабло понимал только одно. Но поверил не сразу.
— Что же ты натворила? Ты говоришь загадками. Тебя попросили что-то сделать, ты вроде бы ничего не сделала, но всё равно считаешь себя виноватой. Глупость какая-то.
— Неужели ты не понимаешь? Колон запал мне в душу. Мы полюбили друг друга.
— Дьявол! Что ты хочешь мне сказать? Ты была его любовницей?
Щёки Беатрис зарделись под пристальным взглядом.
— Ты, конечно, оскорблён. — И прибавила в свою защиту: — Он предлагал мне выйти за него замуж.
— Замуж! Бог мой! Замуж! Вице-король Индий! — Его глаза широко раскрылись. — Ты никогда не лгала, Беатрис, и я должен верить тебе. Но чтобы вице-король хотел жениться на тебе… Матерь Божья! — Он задумался, теребя чёрную бородёнку большим и указательным пальцами правой руки. — А почему бы и нет? Действительно, почему?
— Потому что у меня уже есть муж, хотя он недостоин и воспоминаний.
— Муж? Базилио? Фу! Можно считать, что он мёртв.
— Но он жив.
— Он приговорён к галерам, и останется там до последнего вздоха. Нужно было тебе упоминать о нём? Дура ты, Беатрис. Как ты могла упустить такую возможность? Мы всё время хватаемся за соломинки, чтобы хоть как-то облегчить себе жизнь, а тебе выпала такая удача! Будь ты сейчас вице-королевой Индий, тебе не составило бы труда помочь бедолаге-брату. Конечно, ты никогда не думаешь обо мне. — Он уже чуть не плакал.
Беатрис же горько рассмеялась.
— На этот раз я действительно не подумала о тебе.
— На этот раз? А когда ты вообще вспоминала меня? О ком ты когда-либо думала, кроме себя? Ты же оставила меня гнить в Подзи.
— Лучше бы мне и не питать иллюзий, что я могу вызволить тебя из подземелья.
— Ну вот, ты опять за своё. Лучше для тебя. Всегда для тебя. Не для кого другого. Не для меня. И ты смеешь говорить мне это в глаза!
Беатрис резко встала. Ей не хотелось иметь с братом никаких дел. Что бы она ни сказала, в ответ послышались бы всё новые и новые упрёки.
— Тебе лучше уйти, Пабло. Честно говоря, я не понимаю, зачем ты приходил. Здесь ты ничего не получишь.
На мгновение Пабло даже потерял дар речи. Никогда не говорила она с ним так холодно, столь отстранение. Поистине, это утро было богато неожиданностями.
— Пусть я умру, но ты же моя нежная, любящая сестричка. Неужели у тебя нет сердца, Беатрис? Я же сказал тебе, что у меня нет ни гроша, а ты… ты… — От негодования у него перехватило дыхание. — Это же выше человеческих сил!
— Тебе нужны деньги? Потому ты искал меня?
— Нет! — возбуждённо прогремел он. — Я пришёл, потому что для меня кровь людская — не водица, потому что ты — моя сестра, потому что я люблю тебя как брат. Потому что я не такая бесчувственная рыба, как ты — Беатрис. Вот почему я пришёл.
— Жаль, что я разочаровала тебя, Пабло. Если же ты пришёл за деньгами…
— Я сказал, что нет. Нет. Но я попал в такую полосу неудач, что не могу отказаться от помощи любого, даже если это мой злейший враг. Если приходится выбирать между гордостью и голодом, гордость должна уступить. На пустой желудок трудно сохранить спину прямой.
— Я поняла. Подожди здесь.
И Беатрис оставила его наедине со своими мыслями, не слишком приятными. Какой бы ни была причина его прихода к Беатрис, едва ли он мог назвать истинную, но встреча не принесла ему ничего, кроме разочарования. Горько осознавать себя незваным гостем, видеть, что родную сестру нисколько не волнуют твои неудачи. Впрочем, и раньше он был невысокого мнения об умственных способностях Беатрис. Вот и в этот раз… Только круглая идиотка могла пройти мимо такого шанса, любезно предложенного судьбой. Да, такова уж ирония жизни, что Господь Бог всегда подсовывает орешки беззубым.
Возвращение Беатрис прервало его меланхолические размышления. Она протянула ему маленький зелёный вязаный кошелёк, сквозь петли которого поблёскивало золото и серебро.
— Это всё, что я могу дать тебе, Пабло. Тут половина всех моих денег.
— Лучше что-то, чем ничего, — поблагодарил он её, подкидывая кошелёк на ладони. — На что ты живёшь Беатрис?
— Учу музыке, продаю вышивания, помогаю в монастыре по мелочам. Тётя Клара очень добра ко мне.
— Тётя Клара? Ну конечно. Как же я мог забыть. Она аббатисса, не так ли?
— Мать-настоятельница монастыря Санта-Паулы.
— Мне следовало вспомнить об этом раньше. — Он сокрушённо покачал головой. — Надо заглянуть к ней. В конце концов, она сестра нашей матери.
— Не стоит тебе этого делать, — возразила Беатрис. — Она строгих взглядов, и ей известно о твоих… похождениях в Кордове.
— И ты думаешь… Вот и ещё один неприятный сюрприз. Дьявол. Ну и семейка подобралась у меня.
— Да, с родственниками тебе не повезло. Пойдём, Пабло, я провожу тебя.
В мрачном настроении последовал он за Беатрис. Но остановился на полпути.
— Зачем тебе такая скучная жизнь, Беатрис? Вышивание, уроки музыки. — Он скорчил гримасу.
— Этого достаточно. Я обрела покой.
— Покой и нищету. Отвратительное сочетание. Тем более для женщины с твоей внешностью. Какой у тебя голос, какие ноги. Да за твои песни и танцы тебя осыплют золотом. Если я буду оберегать тебя, мы сможем снова поехать в Италию. Я буду там в полной безопасности, разумеется, за пределами Венецианской республики. Что ты на это скажешь?
— Значит, ты пришёл за этим?
— Такая мысль только сейчас осенила меня. Пусть я умру, если не так. Мысль-то отличная. Ты не будешь этого отрицать.
— Благодарю за заботу, — улыбка Беатрис ему не понравилась. — Но здесь у меня есть всё, что нужно. — Она двинулась к калитке, и ему не осталось ничего другого, как пойти следом.
— Дьявол меня разрази, Беатрис, разве можно довольствоваться столь малым?
— Можно. В заповедях сказано: блаженны кроткие. — Она отодвинула засовы.
— К дьяволу заповеди, — взорвался Пабло. — Под моей защитой ты сможешь жить в роскоши. И не перетруждаясь.
— Не лучше, чем здесь. — Беатрис открыла дверь. — Иди с Богом, Пабло. Я помолюсь за тебя. Рада, что ты на свободе. Будем надеяться, что ты опять не попадёшь в темницу.
— Святая Мария! Какой толк в свободе, если нет денег. Подумай о моём предложении. Я ещё зайду.
Беатрис покачала головой.
— Не стоит, Пабло. Это небезопасно. Тут тётя Клара. Иди.
Пабло шагнул вперёд, кляня эгоизм сестры. А Беатрис закрыла двери и задвинула засовы, отгородившись от Пабло и его отношения к жизни.
Глава 36
«От короля и королевы дону Кристобалю Колону, их адмиралу моря-океана, вице-королю и губернатору островов, открытых в Индиях».
Конверт с такой надписью вручил Колону королевский посыльный на следующее утро после прибытия адмирала в Севилью. Остановился он во дворце графа Сифуэнтеса, который принял его с почестями, оказываемыми только царственным особам.