После этого еще двое выступили навстречу Криспину. Они действовали более осторожно. Нападающий слева отбил удар Криспина и поднял его лезвие кверху. Затем он бросился вперед и схватил Криспина за запястье, крича остальным, чтобы спешили на помощь. Но даже в этом положении Криспин одним ударом отбросил в сторону второго нападающего, который со стоном опустился на землю, держась за отрубленную по плечо руку, и затем все внимание переключил на «корноухого», держащего его за руку. Криспин ни минуты не раздумывал. Инстинктивно он почувствовал, что если хоть на мгновение уберет меч, то остальные набросятся на него, и он не сможет защищаться, поэтому резким поворотом кисти он изо всех сил ударил нападающего рукояткой меча в лицо.
Оглушенный ударом, пуританин свалился на руки подоспевшего на помощь товарища.
Снова возникла пауза. Затем молча один из «круглоголовых» попытался достать Криспина пикой. Геллиард ловко отскочил в сторону, и смертоносное оружие проскочило мимо него, при этом Криспин отпустил руку, уронил один из мечей и схватился рукой за древко пики. Со всей силой он рванул его на себя вместе с воином, который его держал; и тот упал вперед, прямо на вытянутый меч.
Весь в крови — чужой крови — Криспин стоял лицом к своим врагам. Он тяжело дышал, и пот сочился изо всех его пор, но он продолжал оставаться твердым и неприступным. Он чувствовал, что силы его иссякают. Но он все же встряхнулся и с обидным смешком спросил у нападавших, не лучше ли им было его попросту пристрелить.
«Круглоголовые» толпились перед ним в нерешительности. Схватка продолжалась всего несколько минут, и уже пятеро из них лежали бездыханными на земле, а шестой был выведен из строя. Что-то ужасающее было в облике Рыцаря Таверны, и они не решались возобновить свои попытки.
— Ну, господа, — не преминул поддразнить их Криспин. — Сколько мне еще ждать удовольствия сразиться с вами?
В ответ ему летели ругательства, но «корноухие» продолжали оставаться в стороне, пока голос полковника Прайда не бросил их вперед. Они атаковали внезапно, яростно, всем отрядом, так что он вынужден был отступить. Он продолжал наносить удары, но они были уже не опасны. Они изменили тактику, уворачиваясь от его лезвия, осторожно продвигаясь вперед, заставляя его отступать все дальше и дальше.
Под конец Криспин разгадал их тактику и предпринял тщетную попытку удержать свои позиции. Его отступление замедлилось, но все же это было отступление.
Когда он наконец достиг лестницы, Криспин понял, что если он сделает еще хоть один шаг назад, это будет концом для него. И все же он продолжал отступать, несмотря на героические усилия продвинуться вперед, пока справа от нею не образовалось свободное пространство, достаточное для того, чтобы человек, вооруженный мечом, мог атаковать его с фланга. Дважды один из противников пытался сделать это, и дважды смертоносное лезвие отгоняло его прочь. Но на третий раз его противнику удалось прорваться вперед, его место занял другой, и Криспин очутился теперь лицом к лицу с тремя нападающими.
Он понял, что конец близок. Внезапно тот, кто атаковал его с фланга, стремительно бросился вперед и прижал его руку, сжимающую меч. Прежде, чем он успел стряхнуть нападавшего, двое других вцепились в его левую руку.
Он боролся из последних сил, но его держали крепко. Трижды они валили его на землю, и трижды он поднимался снова, стряхивая их с себя, как бык стряхивает собак. Но они были быстрее, и он снова упал на землю. Им на помощь подоспели другие, и Рыцарь Таверны уже был не в силах подняться.
— Разоружите собаку! — крикнул Прайд. — Разоружите и свяжите его по рукам и ногам!
— Господа, можете этого не делать, — задыхаясь ответил Криспин. — Возьмите мой меч. Я отдаю себя а ваши руки.
Глава 6
«Круглоголовые» тащили Криспина по улицам Ворчестера, и хотя Геллиард не был неженкой — он был солдатом, рожденным в латах — его сердце сжималось от боли при виде ужасов, которые творились в городе.
Город был похож на бойню, и все канавы были залиты кровью. Поражение роялистов было теперь полным, и кровожадные фанатики Кромвеля рыскали по городским улицам, стараясь превзойти друг друга в жестокости и насилии. Они врывались в дома и грабили все подряд, а их обитатели — оказывающие и не оказывающие сопротивление, вооруженные и безоружные мужчины, женщины, дети — все были безжалостно преданы мечу. Сам воздух Ворчестера, казалось, был насыщен запахом крови и гари.
При виде этого ужасающего зрелища Криспин на время забыл о своих собственных горестях, не чувствуя даже ударов тупыми концами копий, с помощью которых пуритане подгоняли его вперед.
Наконец они пришли в незнакомый Криспину квартал города и остановились перед огромным домом. Его двери были распахнуты, и через порог в обе стороны струился бесконечный поток солдат и офицеров.
На короткое время охрана замешкалась в большом просторном зале, но затем победители грубо втолкнули Криспина в одну из смежных комнат. В ней лицом к вошедшим находился мужчина среднего роста, одетый в боевые доспехи. У него был непропорционально большой нос и красное лицо. Мужчина стоял с непокрытой головой, а его шишак лежал на столе в двух шагах от него. Он поднял глаза на вошедших, и на мгновение его взгляд задержался на высоком худощавом пленнике, который смело смотрел на него.
— Кого мы имеем честь лицезреть? — спросил он наконец.
— Человека, чья вина слишком тяжела, чтобы позволить ему умереть простой смертью солдата, мой лорд, — ответил Прайд.
— Ты лжешь, проклятый изменник! — воскликнул Криспин. — Расскажи мастеру Кромвелю, — он уже догадался, кто стоит перед ним, — как я в одиночку сдерживал натиск вашего отряда и был взят в плен только после того, как зарубил семерых из вас. Расскажи ему об этом, мастер распевать псалмы, и пусть он решит, лжешь ты или говоришь правду. Расскажи ему также, что ты, который…
Его прервал бесстрастный голос:
— Спокойно, господа. Укротите ваш гнев. Теперь, полковник, послушаем ваш рассказ.
Полковник Прайд начал длинно и путано излагать, как этот безбожный негодяй помешал его отряду захватить молодого Чарльза и способствовал его бегству. Он также обвинил Криспина в смерти своего сына и четырех других храбрых рыцарей церкви и попросил Кромвеля отдать негодяя в его руки с тем, чтобы он поступил с ним, как тот того заслуживает.
Лорд-Генерал не заставил себя ждать с ответом.
— Это уже второй пленник, которого приводят ко мне за последние десять минут с подобным обвинением, — произнес он. — Первым был молодой глупец, который отдал Чарльзу Стюарту своего коня у ворот Святого Мартина. Но сам он не успел скрыться, и его схватили.
— Так король сумел спастись? — воскликнул Криспин. — благословенное небо!
Кромвель посмотрел на него отсутствующим взором.
— У вас будет прекрасная возможность поблагодарить Господа лично, — пробормотал он мрачно. — Что же касается этого молодого Стюарта, то ему далеко не уйти. Великий Господь, даровавший нам победу в сегодняшнем сражении, не допустит, чтобы великий грешник Стюарт избежал заслуженного наказания, и отдаст его в наши руки. За ваше участие в бегстве короля вы, сэр, заплатите своей жизнью. На рассвете вас повесят вместе с молодым бунтовщиком, который отдал королю своего коня у ворот Святого Мартина.
— По крайней мере, я буду висеть в хорошей компании, кем бы он ни был! — сказал Криспин весело. — И за это, сэр, позвольте мне выразить вам свою сердечную благодарность.
— Вы проведете эту ночь вместе, — продолжал Кромвель, не обращая внимания на слова Криспина, — и я думаю, вы сможете использовать это время, как вам заблагорассудится. Все. Уведите его.
— Но, мой лорд! — воскликнул Прайд, делая шаг вперед.
— Что еще?
Криспин улавливал отдельные обрывки фраз, которые Прайд нашептывал Кромвелю, полковник о чем-то просил. Кромвель покачал своей большой головой.
— Это не очевидно. Я не могу дать своего согласия на это. Пусть его смерть будет для вас утешением. Я скорблю с вами о вашей утрате, но на то она и война. Пусть вас согревает мысль о том, что ваш сын пал за правое святое дело во имя Господа нашего. Помните, полковник Прайд, что Авраам ни секунды не колебался, принося своего сына в жертву Господу. Прощайте!
Лицо полковника перекосилось от бессильной ярости, и он на мгновение задержал свой взгляд на прямой и неподвижной фигуре Рыцаря Таверны, который продолжал стоять с независимым видом посередине комнаты. Затем, всем своим видом выражая недовольство, он нехотя удалился, и Криспина вывели из комнаты.
В холле к нему подошел офицер и, приказав следовать за ним, препроводил Криспина в караульную. Здесь с него сняли доспехи и в сопровождении офицера и двух караульных повели в другую часть дома. Они преодолели три пролета лестниц и вошли в узкую галерею, которая привела их к закрытой двери, охраняемой вооруженными солдатами. По приказу офицера стражник с трудом отодвинул тяжелые засовы и открыл дверь. Криспин шагнул через порог в небольшую полутемную камеру, слыша, как за спиной лязгнули засовы, отрезая его от внешнего мира. Его бесстрашное сердце на какое-то мгновение сжалось при мысли, что он отрезан от мира навсегда, и лишь однажды ему придется вновь перешагнуть через этот порог, и это будет преддверием к Порогу Вечности.
Что-то зашевелилось в одном из темных углов комнаты, и он вспомнил обещание Кромвеля, что последние часы жизни он проведет в компании другого пленника.
— Кто здесь? — раздался слабый голос, полный страданий.
— Мастер Стюарт! — радостно воскликнул Криспин, узнав своего молодого спутника. — Черт меня возьми, так это вы отдали королю своего коня у ворот Святого Мартина? Да вознаградит вас Бог! Дьявольщина! — добавил он. — Никак не думал, что мы встретимся с вами еще раз в этом аду.
— В нашей встрече мало радостного, — последовал грустный ответ. — Как вы попали сюда?