— Мне нужно поговорить с вами о лорде Ротерби.
Граф смущенно кашлянул. Ему явно было не по себе.
— Идите, я догоню вас, — нерешительно произнес он. — Вот только скажу пару слов мистеру Кэриллу — и пойду за вами.
— Неужели это так неотложно? Почему бы вам не поговорить потом?
— Всего лишь пару слов, мадам.
— В таком случае, мы подождем вас, — повернувшись, сказала леди Остермор.
Граф смутился еще больше.
— Нет, нет! Прошу вас, не надо.
Графиня сначала удивленно подняла брови, потом подозрительно прищурилась.
— Что-то я не совсем вас понимаю, — глядя то на одного, то на другого мужчину, проговорила она.
Прежде они не симпатизировали друг другу, и поэтому сейчас она пришла к выводу, что загадочное поведение супруга было каким-то образом связано с переменой в его отношении к сыну. Такова уж черта многих женщин — достаточно им что-то заподозрить, и их подозрения сразу превращаются в уверенность. А леди Остермор была очень высокого мнения о своей интуиции.
Кроме того, она видела, что мистеру Кэриллу не терпится оказаться наедине с графом, и это подтверждало ее предположения. Ей даже не приходило в голову, что поведение Кэрилла могло объясняться обычным любопытством.
— Мадам, — сказал он, — я буду чрезвычайно признателен вам, если вы разрешите мне поговорить с его милостью.
— Идемте, Гортензия, — сказала она и, пропустив вперед девушку, направилась к дому.
У самых дверей она повернулась и еще раз пристально оглядела мужчин.
— Я знаю, какие козни они тут замышляют, — процедила графиня сквозь зубы.
— Козни? — переспросила Гортензия.
— А то как же? Конечно, козни. Вы слишком простодушны, дорогая моя. Помнится, они и раньше так же загадочно уединилась и о чем-то шушукались. Все началось с того дня, когда мистер Кэрилл переступил порог Стреттон-Хауза. О, это таинственный человек — чересчур таинственный, чтобы быть честным. Подумайте, письма от одного и того же корреспондента, французский слуга, который не отходит от него ни на шаг… Интересно, что за этим всем кроется?.. Очень интересно! Во всяком случае, тут надо держать ухо востро! — заключила она, входя в дом.
Между тем лорд грузно опустился на скамью, где только что сидела леди Остермор, и тяжело вздохнул. У него был вид человека, уставшего от какой-то непосильной ноши.
— Бокал рейнвейна? — спросил мистер Кэрилл, показав на бутылку. — Позвольте мне угостить вас вином из ваших подвалов.
По тому, как загорелись глаза графа, он догадался, что его дела шли не лучшим образом. Ледюк наполнил бокал и протянул лорду, который залпом осушил его. Кэрилл нетерпеливо махнул рукой.
— Ступай, Ледюк. Полюбуйся золотыми рыбками. Когда ты понадобишься, я позову тебя.
После ухода слуги они какое-то время молчали. Лорд Остермор сидел, опираясь локтями на колени и закрыв лицо ладонями. Наконец он распрямился и задумчиво посмотрел на своего собеседника.
— Мистер Кэрилл, я вижу, что вы уже достаточно хорошо себя чувствуете, и поэтому могу поговорить с вами об одном очень важном деле. Полагаю, вы знаете, о каком именно. Я не решался начать этот разговор, пока вашему здоровью грозила опасность.
— Ваша милость, позвольте мне поблагодарить вас за заботу, которой меня окружили в Стреттон-Хаузе. Я в большом долгу перед вами…
— Между нами не может быть никаких счетов, — прервал его лорд Остермор.
Его голос был напряженным, почти резким.
— Ну так вот…
Он снова замолчал, а затем внимательно огляделся.
— Нас могут подслушать.
Мистер Кэрилл улыбнулся и покачал головой.
— Едва ли, ваша милость. Смею вас заверить, бдительности и зоркости моего Ледюка позавидовал бы сам Аргус[1781]. Он предупредит, если кто-нибудь захочет незаметно приблизиться к нам. Не сомневайтесь — здесь мы с вами так же гарантированы от посторонних, как если бы беседовали в вашем кабинете.
— Хм, хорошо бы!.. Сэр, вы каждый день получаете письма. Имеют ли они отношение к делу короля Якова?
— В какой-то степени, да. Точнее, они — от человека, имеющего отношение к нему.
Снова наступило молчание. Остермор смотрел себе под ноги. Кэрилла разбирало любопытство.
— Как вы полагаете, — наконец произнес лорд, — когда вы будете в состоянии отправиться в путь?
— Думаю, через неделю, — последовал ответ.
— Хорошо, — кивнул лорд Остермор. — Ваша поездка будет вполне своевременной. Сможете ли вы передать королю мое послание?
Мистер Кэрилл нахмурился и задумчиво потер подбородок.
— Ответ на письмо, которое я привез вам?
— Да. Я принимаю предложение его величества.
— Вот как!
У мистера Кэрилла перехватило дыхание.
— Скажите… — продолжил Остермор, — в тех письмах, которые вы получаете… в них говорится о том, как идут дела его величества?
— Отчасти. И, как мне кажется, его дела идут не лучшим образом. Ваша милость, я бы осмелился дать вам один совет, — с задумчивым видом сказал Кэрилл. — Не торопитесь сжигать мосты. Подождите немного. Собранные мною сведения позволяют предположить, что ситуация еще может измениться.
Граф нетерпеливо махнул рукой.
— В таком случае вы располагаете крайне неполными сведениями.
Кэрилл вопросительно посмотрел на него.
— Видите ли, сэр, пока вы лежали в постели, я успел многое сделать. В частности, выяснил, что ситуация уже изменилась. Я виделся с Эттербери. Он разделяет мои мысли. Недавно приезжал доверенный человек короля, и у меня создалось впечатление, что он приказал епископу отказаться от наших конспиративных встреч — убеждал, что время еще не пришло. Эттербери проигнорировал этот приказ. Полагаю, он решил действовать в интересах короля, даже если его действия будут идти вразрез с распоряжениями его величества.
— Надо думать, это не пойдет ему на пользу, — заметил мистер Кэрилл, которому граф не сообщил никакой новости.
— Сейчас речь не о нем. Повторяю, вы даже не подозреваете, как стремительно развивались события в последний месяц, пока вы были больны. Эттербери считает — и, по-моему, вполне справедливо, — что более удобного случая уже не представится. Вопреки всем усилиям и обещаниям Уолпола финансовая система страны продолжает разрушаться. Все внимание правительства приковано к тому, что происходит с Южноморской компанией. Даже виги[1782] не могут оправиться от потрясения. Постепенно вся Англия склоняется к мнению, что за спасением нужно обратиться к королю Якову. Иными словами, сэр, теперь мы можем плыть с попутным ветром! Главное — не упустить такое удачное стечение обстоятельств!
— Ваша милость, меня удивляет, что вы так увлечены происходящим, — проговорил Кэрилл.
Насколько он знал Остермора, граф не относился к числу тех сентиментальных людей, которые бросаются в битву, не рассчитав своих шансов на успех. Однако, судя по словам графа, сейчас он был готов действовать, побуждаемый скорее энтузиазмом, чем практическими соображениями.
— Таковы мои прямые интересы, — ответил лорд Остермор. — Я желаю разделить судьбу своей страны — пусть даже кампания в. Южных морях потерпит неудачу, пусть даже нам придется обратиться за помощью к королю Якову. Пусть даже я обречен на поражение. Все равно. Это моя последняя надежда.
Мысленно усмехнувшись, Кэрилл кивнул. Так вот оно что! Весь этот энтузиазм объясняется надеждой на его собственную фортуну — на свой личный успех! Ну, ну! Выдавать эгоистические устремления за преданность общему делу — как это характерно для отца мистера Кэрилла! Вот и еще раз он почувствовал, что Остермор достоин скорее жалости, чем презрения. Этот человек прожил пустую, никому не нужную жизнь, и на склоне лет ему пришлось изведать несчастья, которых он, может быть, избежал бы, если бы не был так поглощен самим собой.
Единственным лучом света, озарявшим мрачное существование лорда Остермора, была его подопечная Гортензия — только к ней он однажды испытал нечто похожее на истинное человеческое чувство. Лишь она услаждала горечь его старости, лишь она украшала его последние дни. Кроме нее, никто на свете не вызывал его сострадания. Всегда и во всем он был эгоистом. Думал только о себе, заботился только о себе — и теперь остался почти один, без друзей и без товарищей.
Мистер Кэрилл грустно посмотрел на графа. Потом, глубоко вздохнув, наконец нарушил молчание.
— Все это я понимал и раньше, — сказал он. — Однако вы, ваша милость, придерживались иной точки зрения. Кто же переубедил вас? Вероятно, Эттербери и его единомышленники?..
— Нет, нет, — оживился Остермор. — Послушайте, Кэрилл, я буду откровенен с вами. Когда вы впервые появились у меня, дела шли плохо. Настолько плохо, что я был вынужден прибегнуть к крайним мерам и многим пожертвовать. В результате я понес большие потери, оставшегося едва хватит для того, чтобы обеспечить будущее лорда Ротерби. Вот почему теперь мне не хочется рисковать. Кроме того, я пожилой человек, мне нужны тишина и покой. А между тем… участие в планах короля Якова поможет избежать того… — Его голос вдруг задрожал. — Того, о чем я не мог даже подумать…
— О чем вы говорите? — спросил Кэрилл.
— Я говорю о полном разорении и несмываемом позоре, которые грозят мне.
Внезапно мистер Кэрилл потерял все свое самообладание.
— Мой Бог! — воскликнул он. — Неужели это возможно! Как это может произойти?
Граф ответил не сразу. Некоторое время он молчал, как бы раздумывая над ответом или над тем, отвечать ли ему вообще. Наконец он решил поделиться своими переживаниями.
— Я нахожусь в таком же положении, как прежде — государственный секретарь Краггз, — отведя глаза в сторону, нехотя выдавил граф. — А Краггз, как вы помните, покончил с собой.
— Ваша милость, — вытаращив глаза, проговорил мистер Кэрилл, — неужели вы…
Он запнулся, не зная, что сказать дальше.
Лорд Остермор угрюмо кивнул.
— Да, — сказал он. — Если уж говорить начистоту… Видите ли, когда Южноморская компания только создавалась, я принял от нее двадцать тысяч фунтов, в обмен на которые компания смогла воспользоваться моим именем. Если вы помните, в то время я был министром.