До начала процессии оставалось еще полчаса. Припрятав молнии в куче хлама в углу, Тесей снова вышел на улицу и отправился в близлежащую забегаловку, где взял сандвич с кебабом под виноградным соусом. Стрелять всегда лучше на сытый желудок.
Однако, когда он вернулся в хранилище, то в дверях столкнулся с каким-то незнакомцем. Тесею это не понравилось, и все равно он решил довести дело до конца. Беспечно насвистывая, он кивнул незнакомцу и собирался пройти мимо, но тот окликнул:
— Что тебе надо в этом хранилище?
— Ищу место, откуда будет хорошо видно.
— А чем тебя не устраивают трибуны?
— У меня кружится голова от высоты, если вокруг толпа. Разве находиться здесь запрещено законом?
— Вовсе нет. Только поосторожнее там, наверху. Пол не очень надежен, поскольку еще не скреплен постоянным цементом реальности. Можно сказать, что держится на честном слове, на слюне и молитве.
— Не беспокойся, я буду осторожен.
Тесей поднялся наверх и выждал минуту, но никто за ним не последовал. Он приподнял пусковую установку над подоконником, вывел перекрестье прицела на нуль. Теперь все готово! Сердце забилось сильнее. Наконец-то он доберется до этого Минотавра!
Через несколько минут на улице стал собираться народ. В большинстве своем люди лезли на возведенные второпях трибуны по обе стороны проезжей части. Издали донеслись звуки духового оркестра. Минотавр приближался! Детишки носились туда-сюда, дуя в дешевенькие свисточки. Тесей, весь внимание, склонился над своей пусковой установкой. На сей раз он нипочем не промажет!
И вот показалась процессия. Он уже видел первую колесницу, набитую агентами секретной службы в классическом облачении. Они были вооружены карманными луками и стрелами.
Процессия подъехала ближе. Тесей пропустил колесницу с агентами и вторую, с представителями прессы. Третья колесница была отдана громогласным болельщикам из местной средней школы. Эту он пропустил тоже. Но вот надвигается и четвертая, а на ней Минотавр, огромный, сине-багровый и, как обычно, испятнанный пеной, весь из себя улыбчивый, словно мир принадлежит ему и никому другому, приветственно помахивающий передним копытом. Человекобык счастлив! Тесей почти упрекал себя за то, что должен сейчас сделать. Почти — и все-таки не совсем. Он приник к перекрестью. Когда колесница подошла еще ближе, тщательно прицелился — и тут понял, что занятая им позиция не так хороша, как хотелось бы. Из соседнего окна стрелять было бы удобнее.
Подхватив свои молнии, он сделал два шага по поскрипывающему полу. Оставался еще шаг, и вдруг, с пронзительным треском, все ушло из-под ног. Слишком поздно до Тесея дошло, что он ухитрился ступить на незакрепленный участок. Попытался дать задний ход, но поздно. И провалился.
Он падал сквозь прозрачные изобразительные ткани, из которых сооружен лабиринт. Стремительно миновал область колоссов, серых по цвету, цилиндрических по форме, расположившихся со своими кровными родственниками на мрачном фоне кошмаров. Затем проскочил через скопление наносекунд и типичных сомнений, потом через скопище странно очерченных пренебрежений и, наконец, через склад, полный преувеличений и преуменьшений.
Ни одну из этих тканей не удавалось хорошенько рассмотреть. Оставалось диву даваться, как это Дедал сумел совладать со столь ненадежными материалами.
Затем в действие вступила механика лабиринта, и Тесей очутился на обычной классической городской улице. Она дрожала и колыхалась под влиянием риторических отражений, а вдали возникал автор, фигура невероятной красоты и интеллектуальной мощи. И не просто возникал, а пытался, невзирая на множество персональных проблем, вновь собрать в единое целое рассыпавшийся сюжет, как незабвенного Шалтая-Болтая.
50-й калибр
Глава 1
Обычно Холлис заканчивал дежурство ровно в полночь. Но сегодня подготовка к утреннему экзамену и кондиционированный уют диспетчерской заставили его забыть о времени. Когда он поднял глаза, было уже четверть первого. Сменщик еще не явился, и это удивило Холлиса.
Он закрыл учебники и вышел из диспетчерской. Был он молод, худощав, отличался спокойным характером и отсутствием чувства юмора. Днем он посещал занятия в университете Майами, а по ночам дежурил. Работа была непыльная, и у него оставалось достаточно времени на учебу. Каждый час он совершал обход четырех освещенных прожекторами складов «Майами-Юг Экспорт». На боку у него болталась кобура с револьвером — этого требовала страховая компания. Холлис даже никогда не проверял, заряжено ли оружие. В этом не было надобности, потому что никому в здравом уме и в голову не придет красть тяжелые тюки хлопка и джута или неподъемные ящики с оборудованием.
Он еще раз обошел склады. Револьвер бил по бедру, и это было неприятно. Холлис гадал, что же могло случиться со сторожем, дежурившим с полуночи до восьми утра. Старый Ханмейр всегда был пунктуален, хотя особым умом не блистал.
Ладно, что бы там ни случилось… Сегодня ночью не намечалось никаких поступлений груза, и потому Холлис решил запереть диспетчерскую и отправиться домой. Он вышел на подъездную дорогу, которая вела от склада номер четыре к Майамскому шоссе, чтобы посмотреть, не идет ли Ханмейр, и решил подождать старика еще пятнадцать минут. Если он задержится дольше, то опоздает на последний автобус в Корал-Гейблс.
Холлис прошел несколько ярдов и остановился. С шоссе на подъездную дорогу свернул автомобиль и затормозил рядом с ним.
— Привет, Холлис, — сказал водитель.
Холлис заглянул в машину и узнал в водителе Джима Моррисона. Джим служил в полиции Майами, в дорожном патруле. Как и Холлис, он был родом из Энн-Арбор, штат Мичиган. Иногда — когда позволяли обязанности — они вместе играли в кегли.
— Заехал, чтобы подвезти тебя домой, — сообщил Моррисон. — Но мне казалось, что тебя уже здесь нет.
— Мне давно пора было уйти, — согласился Холлис. — Но Ханмейр все еще не пришел.
— Ну, ты за это не в ответе, — хмыкнул Моррисон. Он был грузного телосложения мужчиной, с бычьей шеей и красным лицом. Даже в спортивных штанах и рубашке он выглядел как настоящий полицейский.
В сотне ярдов от них на скоростном шоссе притормозил, мигая поворотными огнями, огромный грузовой трейлер. Шурша шинами, он свернул на подъездную дорогу к складу номер один.
— Вот это да, — сказал Холлис.
— Что в этом странного?
— Мне ничего не говорили о том, что сегодня ночью будут что-либо привозить или забирать. Полагаю, мне следует вернуться и проверить их путевой лист.
— Я подожду, — сказал Моррисон, — только недолго.
— Я всего на минутку, — отозвался Холлис.
Он направился обратно к складам, наслаждаясь бархатной чернотой майамской ночи. Вдоль дороги росли королевские пальмы. Их листья слегка шуршали, покачиваясь в потоках бриза. Холлис любил этот шорох.
Грузовик развернулся на широкой бетонной площадке и задом подъехал к погрузочной платформе. Холлис определил, что это новая полудизельная машина — красная кабина, серый кузов, украшенный елочной гирляндой. Из машины вышли шесть или семь грузчиков — большая бригада. В лучах прожекторов, светивших из-под крыши склада, Холлис отчетливо увидел, как водитель открыл дверь кабины и вышел наружу. Мотор остался работать на холостом ходу.
— Привет, — сказал Холлис.
— Привет, — отозвался водитель. — Это ведь склад номер один?
Холлис кивнул, хотя вопрос был странным. На обеих створках ворот красовалась огромная цифра «1».
Грузчики открыли раздвижные ворота. Все они по виду смахивали на латиноамериканцев. Холлиса это не удивило. С тех пор, как пало правительство Батисты, в Майами было полно кубинцев. Зато его удивило то, как они были одеты. Их одежда подошла бы скорее морякам, чем грузчикам.
— Ты сторож? — спросил водитель. Он был долговязым и черноволосым, с огромным носом и кустистыми бровями. Холлису показалось, что водитель отчего-то нервничает.
— Что это вы так поздно? — спросил Холлис.
— Изменения в расписании. Кому-то срочно понадобилось забрать товар нынче ночью.
— Какой товар?
— Груз А-42, — ответил водитель. Холлис кивнул. Груз А-42 — это партия тяжелого сельскохозяйственного оборудования. Предполагалось, что ее заберут утром.
— Путевой лист есть? — спросил Холлис.
Водитель вынул из кармана рубашки листок бумаги оранжевого цвета и протянул Холлису. Тот посмотрел на листок и кивнул. Он уже отдал было листок обратно, но вдруг отдернул руку, вспомнив что-то.
— В чем дело? — спросил водитель. Вопрос был задан опасно резким тоном.
— Здесь нет второй подписи, — сказал Холлис.
— Не понимаю, о чем речь? — отозвался водитель. Грузчики уже подтащили первый из девяти огромных деревянных ящиков. В задней части грузовика был установлен гидравлический подъемник. Рабочие подняли ящик и втолкнули его в кузов.
— Видите, — объяснил Холлис, — вот здесь стоит подпись мистера Райерсона. Но второй подписи нет. Еще должна была расписаться миссис Дрисколл. Она заведует бухгалтерией.
Он показал водителю, где должна стоять подпись миссис Дрисколл. Быть может, старый Ханмейр и не заметил бы этого упущения.
Водитель еще раз изучил документ и почесал в затылке.
— Ни о какой второй подписи не знаю.
— Такова форма, — ответил Холлис.
— Но посмотрите, Райерсон подписал эту бумагу. Он же президент компании!
— Конечно. Но на любом документе такого рода должна стоять вторая подпись, иначе он недействителен. Прошу прощения, но без подписи миссис Дрисколл вы не можете забрать этот груз.
Водитель, казалось, был сбит с толку. Один из грузчиков подошел и тоже уставился на бумагу. Это был невысокого роста человек с темным угрюмым лицом. Тонкий ножевой шрам пересекал его висок, теряясь в волосах.
— Что не так? — спросил он.
— Нет второй подписи, — сказал водитель. — Ты знаешь что-нибудь об этом, Хуан?
— Все, что я знаю, — отозвался Хуан, — это то, что чертова посудина отчаливает ровно в четыре часа ночи и этот груз должен быть на ее борту. Господи, всегда