р допросил ее еще раз. Прачка сказала, что получила кое-какое наследство от дальнего родственника. От какого именно — она не помнила.
Тогда полицейские изучили покупку дома. К делу оказались причастны торговец недвижимостью, меняла и торговец драгоценностями. При допросе торговец драгоценностями сообщил, что прачка продала ему два необработанных алмаза, которые он позже перепродал другому торговцу. Полиция проследила, как эти камни сменили четырех хозяев, причем каждый новый был богаче предыдущего. Пятого покупателя, некоего сирийца из Алеппо, найти не удалось.
Прачку вызвали в полицейский участок и допросили. Она снова изменила показания. На этот раз она заявила, что нашла алмазы, подобрала их в канаве неподалеку от хартумского полицейского управления. Сперва она подумала, что это просто симпатичные, но ничего не стоящие камушки и что их кто-то потерял. Потом ей стало интересно: а вдруг они все-таки что-нибудь стоят? Почему бы, собственно, им не иметь своей цены? Поразмыслив, прачка отправилась к самому невежественному из омдурманских торговцев драгоценностями и сказала ему, что это алмазы. Она и сама в это не верила, но торговец поверил и заплатил ей кучу денег.
Полиция так и не смогла опровергнуть эту нелепую историю. Они отпустили прачку, но несколько месяцев продолжали наблюдать за ее домом и за ней самой. Полицейские хотели знать, не найдет ли она еще несколько алмазов в канаве.
Теперь они еще сильнее желали побеседовать с мистером Оттом. Но здесь возникли некоторые трудности.
Чарльз Отт знал, что в Каире ему нужно сделать пересадку и улететь куда-нибудь в другой город: в Афины, Рим, Стамбул, Марсель, Париж или Лондон. Загвоздка была в том, какой город выбрать. Отт был чудовищно слаб, его почти все время трясло в лихорадке. Он не мог сосредоточиться, не мог решить, какой из — этих городов безопаснее. Иногда он даже не мог вспомнить их названий. Единственным городом, который он помнил, был Бейрут. Первоначально он выбрал этот город скорее в качестве отговорки, чем в качестве реального места назначения, но теперь воспаленное сознание зациклилось на нем. Бейрут казался Отту целью, которой необходимо достичь, спасительной гаванью и средством от болезни. И потому он полетел в Бейрут.
До прохода таможенного досмотра Отт кое-как держался, а затем впал в кому, и его увезли в больницу. Врач заявил, что пациент жив лишь каким-то чудом. Помимо гепатита он подхватил еще и пневмонию. Врачи согласились, что этого и следовало ожидать. Они сделали для больного все, что было в их силах. Самые оптимистичные из врачей полагали, что он может протянуть еще с неделю.
Отт принял вызов. Так же, как раньше он обвел вокруг пальца могущественную корпорацию «Де Бирс», так теперь он опроверг расчеты высокоученых медиков. Он уперся на своем и отказался умирать. Он лежал на больничной кровати, словно укутанный в простыни желтый труп. Глаза его были затянуты пеленой, грудь едва приподнималась. Его приходилось постоянно держать под капельницей. Отт не умер, но и живым его назвать было трудно. Больной или здоровый, Отт оставался закоренелым индивидуалистом.
Две недели спустя, когда полицейские Хартума и Бейрута получили касающиеся его анонимные письма, Отт был все еще жив. Он оставался жив и еще через неделю, когда южноафриканское правительство сделало официальный запрос о нем. Да, Отт был жив, но допросить его было невозможно. Он по-прежнему не приходил в сознание.
Ливанская полиция нашла в обшлагах брюк Отта похищенные алмазы. Двух камешков не хватало. Эта информация пошла в Хартум и в Преторию. Полиция Хартума решила обвинить Отта в контрабанде. Они потребовали выдать преступника им, когда тот придет в себя — если, конечно, придет.
Возможно, их требование и удовлетворили бы, но дело усложняло еще одно официальное требование о выдаче, исходящее от Южноафриканского Союза. Ливанский чиновник ответил представителю Южноафриканского Союза, что якобы похищенные алмазы будут им возвращены, но предполагаемого вора они не получат. В выдаче было отказано, но сказано было, что его привлекут к судебному разбирательству. Проделав это, чиновник вернулся домой и прочел жене лекцию о вреде апартеида.
На следующий день этому же чиновнику поступило требование о выдаче, исходящее от хартумской полиции. Поскольку только накануне чиновник отказал южноафриканцам, он подумал, решил быть беспристрастным и отказал и суданцам тоже.
Отт ничего этого не знал. Он не знал, что лишился алмазов и что избежал ареста. Он по-прежнему оставался без сознания.
Месяц спустя он начал понемногу приходить в себя, и тут персонал больницы обнаружил, что у них на руках оказался нищий. Они провели собственное расследование и узнали, что у Отта есть отец и два брата, проживающие неподалеку от Блумфонтейна. Пригрозив отправить пациента в приют, они заставили родственников оплатить счет за лечение.
В марте Отт почти выздоровел. К этому времени он все-таки оказался в приюте, поскольку его семья не могла или не хотела продолжать платить за него. Но в приюте Отт стал поправляться даже быстрее, чем раньше. К маю он уже мог вставать и понемногу ходить. Врач предсказывал, что к июню больной окончательно выздоровеет.
Но вместо этого Отт снова заболел пневмонией. В июле он был еле жив, и похоже было, что долго он не протянет. Но на этот раз ни один врач не брался что-либо предсказывать. Отт уже раз оставил их в дураках, и врачи подозревали, что он выживет и теперь — им назло.
В середине августа, прождав в Омдурмане восемь месяцев и так и не дождавшись никаких сведений о Харите, Одэ окончательно потерял терпение. Он покинул Судан и отправился на юг, в Эритрею. Юноша был угнетен и разъярен и уже начинал подумывать о том, чтобы забросить поиски и вернуться в Ишан. Но Одэ никак не мог заставить себя сделать это.
В Асмаре он нашел работу лесоруба и там же услышал первые новости о Харите. Кто-то кому-то рассказывал, что король Сауд пригласил к себе святого Мустафу и подарил ему дворец в Эр-Рийяде, и что святой Мустафа поклялся провести остаток своей жизни в размышлении и молитве.
Одэ в это не поверил. Он покинул Асмару и пешком прошел шестьдесят миль до порта Массава. Там он услышал совершенно другую историю, причем рассказчик клялся, что услышал ее от человека, который все это видел своими глазами.
Похоже было, что в арабском городе Дауке Харита постигло величайшее несчастье. Святой человек был схвачен безбожными врагами, которых возглавлял хитрозлобный Салех Мохаммед эль-Тикхейми. Благодетель бедняков стал беспомощным пленником, и, казалось, ему не на что было больше надеяться.
Но Аллах не оставил своего раба! С востока примчались на быстрых верблюдах родственники Харита, спасли благодетеля и исчезли вместе с ним. Эль-Тикхейми и его люди были вне себя от ярости, но спасители ушли в Руб'аль-Хали, смертоносную пустыню, куда даже бедуины стараются не заходить.
Наверное, благоволение Аллаха было с ними, потому что беглецы спаслись не только от врагов, но и от ужасной пустыни. По совету своих родственников Харит уехал в Оман, оттуда — в Бахрейн, а уже оттуда — на остров Дхораи в Персидском заливе. Там, обезопасив себя от гнева эль-Тикхейми, Харит и обосновался. Он купил себе богатый дом с роскошной обстановкой и достиг видного положения, занявшись добычей жемчуга. Так Аллах награждает тех, кто предан ему!
Одэ бродил по окраинам Массавы, не замечая, куда идет. Юноша был вне себя от горя и ярости. Он проклинал слепоту Аллаха и человеческую глупость. Он проклинал неумолимую судьбу, землю, море и воздух, все, что бегает, плавает или летает. Ему казалось, что земля и небо насмехаются над ним. Его, рожденного свободным, обратили в рабство, а человек, который это сделал, наслаждался всеми радостями этого мира и надеждой на рай. Даже деревья смеялись над ним. Одэ достал нож, попробовал пальцем остроту лезвия, потом прикинул, как удобнее вонзить его в горло.
Но он не стал этого делать. Его удержали внезапно нахлынувшая усталость и страх. Одэ воткнул нож в землю, очистил лезвие и снова спрятал его под набедренную повязку. Юноша сел на землю и сидел, пока его гнев не улегся и пока к нему не вернулась способность рассуждать.
Ему осталось лишь одно: отправиться на этот остров Дхораи и настичь Харита посреди его процветания. Да, именно так. Он настигнет его вечером, в саду, женщины кинутся врассыпную, словно стая спугнутых бабочек. Харит узнает, что рука человека карает преступника даже тогда, когда рука Аллаха отступается от него. Нож Одэ будет наносить удар за ударом. Он убьет Харита, а потом друзья Харита убьют его самого.
Одэ сидел в сумерках и обдумывал свой план. Он показался ему хорошим. Юноша даже решил, что, может быть, это и к лучшему — пусть Харит богат, уважаем и живет в мире. Зато смерть потрясет его, словно гром среди ясного неба. Да, он должен немедленно отправиться на Дхораи.
Но пока у Одэ появилась возможность выбраться из Массавы, прошло почти три месяца. За время юго-западного муссона на Аден ушло всего несколько дхоу, и на всех судах команда была полностью укомплектована. Но с начала декабря задул северо-восточный муссон, и дхоу снова принялись курсировать между Африкой, Аравией и портами Персидского залива. Одэ нашел капитана, которому нужны были люди. Поскольку Одэ совершенно не знал морского дела, он подрядился работать только за еду и место для сна.
Плавание было бесконечным. Капитан плыл вдоль южного побережья Аравии и заходил в каждый порт, в котором можно было продать лишнюю пригоршню сушеных фиг. После Адена он завернул в Шукру, Аквар, Хауру, Маквдаху и Мукаллу. Две недели капитан простоял в Рийяне, после чего, к удивлению команды, приказал без остановок плыть в Альдазир в Омане. Здесь он задержался, размышляя, а не сплавать ли ему в Индию. Одэ тем временем размышлял, не удрать ли ему с корабля. Но в конце концов капитан все-таки направился в Персидский залив, решив воспользоваться благоприятным ветром и лишь ненадолго задержавшись в Мускате, Дхадне, Шарье, Дохе и Бахрейне.