С центральной дороги они свернули в квартал Бадинде. Промчались мимо источника Аль Маттар, который снабжал не менее четверти населения питьевой водой и глистами, и подъехали к перекрестку у разрушенной турецкой мечети. Сзади послышался быстро нарастающий рев полицейских сирен. Майид оскалил зубы, как бешеный пес, и втиснул «Фиат» в проулок, в который, казалось, не пролезет и осел.
Протиснулись, оставляя на каменных стенах двойную царапину глубиной с сантиметр.
Майид гордо глянул на Дэйна.
— Ну как? Их джипы слишком широкие, за нами не пролезут. Им придется ехать в обход по главной дороге.
— Удачная мысль, — согласился Дэйн. — Ты часто так ездишь?
— Первый раз. Иракские болваны, наверное, подумают, что это невозможно.
Дэйн подумал так же. Он не был уверен, что они сумеют добраться до самого конца проулка.
Они выехали на круговую дорогу, по периметру которой шел Йоби Бер — Большой Базар, центральный рынок Ракки. Пронеслись по площади, не снижая скорости, едва не опрокидывая прилавки, снесли сундучок сапожника, обогнули целый караван верблюдов и остановились у кожевенного завода из красного кирпича.
— Все, приехали, — заявил Май ид. — Вылезай, мне еще нужно спрятать машину.
— Куда мне идти? — спросил Дэйн.
— Черт возьми! — закричал Майид. — Если я подъехал прямо к черному входу завода, это не значит, что ты должен тащиться к булочной на том конце улицы!
Дэйн посмотрел на длинное невысокое строение. Оно ему не понравилось. Ему не нравился также Майид, Ракка, Аравия и весь Ближний Восток, вместе взятые. Они действовали ему на нервы. Все постоянно спешили, не давая времени собраться с мыслями и что-то предпринять. Наверное, во всем виноват климат, идеальный для нервных срывов.
— Иди, они тебя ждут, — сказал Майид. — Да вылезай же из машины, Аллаха ради, мне надо смываться!
Дэйн вылез.
— Спасибо, что подбросил, — сказал он.
— Пожалуйста, — ответил Майид. — Мне, конечно, заплатили, но для тебя я сделал бы это за бесплатно, за спасибо. Благослови тебя Аллах!
— И тебя, — сказал Дэйн.
Майид рванул с места так, будто за ним гнались привидения. Дэйн медленно пошел к заводской двери. Толкнул, она со скрипом отворилась. Дэйн вошел и закрыл дверь за собой.
Комната была шестидесяти футов в длину и двадцати в ширину. Из узких зарешеченных окон струился слабый сумрачный свет. Дэйн разглядел тушки десятка или больше овец, привязанных за тощие ноги к потолку, их головы укоризненно свешивались вниз. Куча зеленоватой овчины громоздилась у одной из стен. Сбоку валялось несколько свернутых козьих шкур. Не считая овечьих и козьих шкур, завод был пустым.
Дэйн сперва даже подумал, туда ли привез его Майид; это казалось в его духе — подумаешь, экий пустяк. Он сделал несколько шагов и тихо позвал:
— Эй, есть тут кто-нибудь?
Медленно прошелся по комнате, обошел задубевшие зеленые шкуры. Сделав еще пару шагов, он неожиданно сообразил, что одна из туш шевельнулась…
Дэйн быстро развернулся, принимая одну из стандартных в карате стоек: левую ногу вперед, правая сзади, ступни чуть повернуты внутрь и вес гармонично распределен, локти прижаты к телу, руки расставлены. Он почти не разглядел стоящего за спиной человека и скорее почувствовал, чем увидел взмах дубинки в его руках.
Реакция Дэйна была непроизвольной, выработанной годами тренировок. Его левая рука взметнулась в блоке, когда он завершал разворот, и отбила опускающуюся дубинку. Его противник отпрянул и от удара Дэйна слегка качнулся вправо. Дэйн шагнул к нему. Его правая рука, прижатая к боку, вылетела вперед и вверх, прямая, как копье, с вытянутыми и плотно сжатыми пальцами, ладонью вниз и с подогнутым большим пальцем. Дэйн чувствовал, что удар будет смертельным, он должен перерубить беззащитное горло незнакомца.
Забывшись в предвкушении победы, он едва не лишился жизни, поскольку противник непостижимо быстро развернулся и отбил руку Дэйна, так что удар пришелся в плечо.
Потерявший равновесие и потому беззащитный Дэйн постарался вернуться в стойку, проклиная себя за то, что не бил в корпус соперника. Он нарушил основное правило боя: никогда нельзя недооценивать противника.
К счастью, это правило позабыл и противник. Он тоже потерял равновесие и, разозлившись, не использовал эти несколько секунд для того, чтобы вернуться в устойчивую боевую позицию. Он, не медля, прыгнул вперед, нанес слабый удар, а потом попытался ткнуть Дэйна дубинкой в живот.
Попытка не удалась. Дэйн без труда увернулся, оказавшись у противника за спиной, мгновенно встал в стойку. Теперь его руки были прижаты к бокам, а правая нога взлетела вверх и резко ударила незнакомца по почкам.
Тот упал, ударился головой о пол и выронил дубинку. Решив больше не испытывать судьбу, Дэйн прыгнул ему на спину, схватил за волосы и оттянул его голову назад. Руки незнакомца слабо скребли по земле; Дэйн замахнулся для последнего удара по шее ребром ладони.
— Хватит! — вскрикнул поверженный противник, и Дэйн остановил руку в дюйме от его сонной артерии.
Незнакомец медленно сел, привалился к стене и попытался отдышаться. Левый бок его, в который Дэйн впечатал ботинок, сильно болел. Несчастный поморщился и сказал:
— Я удивлюсь, если ты не сломал мне пару ребер.
— Возможно, — согласился Дэйн. — Но, скорее всего, это просто ушиб.
— Все-таки я лучше схожу к врачу, чтобы проверил.
— Сходи, если хочешь. Правда, я не уверен, что у тебя будет такая возможность.
— Надеюсь, что будет. — Незнакомец поднял голову и увидел, что Дэйн снова становится в боевую стойку. — Мой милый мальчик, — сказал он, — я не знаю, что ты придумал насчет меня, но почему бы нам сперва не поговорить?
Дэйн кивнул.
— Говорить будешь ты, а я — слушать.
— Вот и хорошо. В таком случае, может, ты не будешь стоять столбом? Я хочу сказать, что бок у меня огнем горит, а тот первый удар хотя и не попал в цель, но, кажется, парализовал мне правую руку. С таким раскладом, я думаю, ты можешь расслабиться, даже присесть рядом и покурить.
— Нагнись и обними колени, — приказал Дэйн. Морщась от боли, тот повиновался. Дэйн быстро обыскал его, но не нашел ни ножа, ни пистолета.
— Все в порядке, можешь разогнуться, — разрешил он. Сел рядом и закурил. — Итак, кто ты такой?
— Я Джабир абу Ибрагим.
— Откуда ты?
— Я родился в Рабате, но мой дом — Каир.
— Далековато ты забрался от дома, Джабир абу Ибрагим.
— Не спорю, но не дальше, чем ты, мистер Дэйн.
Несколько мгновений они молча изучали друг друга. Дэйн был поражен. Ни поведением, ни разговором Джабир не походил на убийцу. Он был высок и худ, с приятными чертами лица. Несомненно, городской житель, путешествовал мало: его кожа была светлой, ее не касались ни солнце, ни ветер, а его длинные тонкие пальцы едва ли привыкли к тяжелой работе. Одет он был в легкий серый костюм итальянского покроя, в данный момент здорово измазанный. Он был чисто выбрит, и это в краю, где мужчины гордятся своей бородой. Приветливый и открытый, он наводил на мысли о приятной беседе за вечерним коктейлем, а уж совсем не о кровавых пятнах на полу кожевенного завода.
— Кто приказал тебе убить меня? — спросил Дэйн. — Или это было твое собственное желание?
— Отнюдь, — ответил Джабир. — Что же до моих нанимателей — вернее сказать, моих друзей — благоразумнее было бы не называть их.
— Да, — признал Дэйн. — Но как ты считаешь, стоит ли твое благоразумие сломанной шеи?
— Я не верю, что ты пойдешь на это, — сказал Джабир с обезоруживающей улыбкой. — Посуди сам: я избит и немощен, полностью в твоей власти. Ты американец и придерживаешься национальной традиции по отношению к честной игре.
— Ты и вправду так думаешь?
Джабир с чувством кивнул.
— Твой характер — как на ладони, ты мог бы убить меня в горячке драки, да и почти убил. Но теперь, когда бой окончен, неужели ты способен хладнокровно расправиться со мной? Мой друг, не глупи! Ты не похож на варвара, такого, как турки или русские, и не пытайся убедить меня в обратном.
— Интересное заявление, — отозвался Дэйн. — Ты готов поставить на это жизнь?
— Почти наверняка.
— Тогда ты проиграл, — сказал Дэйн. Он оттащил Джабира от стены и бросил его на пол лицом вниз. Затем упершись коленом в его поясницу, обхватил двумя руками голову и дернул.
— Ради Аллаха, стойте! — заверещал Джабир.
Дэйн остановился.
— Прошу прощения. Ты, наверное, хотел помолиться?
Джабир слабо пробормотал:
— Вы хотели убить меня. Вы действительно хотели меня убить…
— И хочу до сих пор, — заверил его Дэйн. — Молись побыстрее, или что ты там собирался. Даю тебе три секунды.
Джабир недоверчиво покосился на него. Дэйн следил за наручными часами. Потом его руки снова взялись за голову Джабира.
— Постойте! — вскрикнул тот. — Я расскажу вам все!
— Как пожелаешь, — ответил Дэйн. — Но я не заставлял тебя идти против своей совести.
— Моя совесть — это моя жизнь. Помогите мне встать и дайте, пожалуйста, сигарету.
— Начинай, — скомандовал Дэйн. — Кто нанял тебя?
— Никто. Я согласился на это ради того дела, в которое верю.
— И что за дело? Кто тебе сказал, что меня нужно убрать?
— Дело — независимость Ракки. Человек, который хотел вашей смерти — Саид Азиз Аоуд Бен Алима. Теперь можно я сяду и возьму сигарету?
— Продолжай, — сказал Дэйн. Ему нужно было время, чтобы все обдумать. Алима был его связным в Ракке и самым знаменитым деятелем освободительного движения. Комитет специально послал его на связь с Алимой. Геолог Хасан, который наткнулся на расположение иракской танковой бригады, был человеком Алимы и передал эти жизненно важные сведения по распоряжению самого Алимы.
Теперь Бен Алима стремится убить Дэйна — если верить Джабиру. Смысл?
— Ребенок и то выдумал бы лучшую историю, — выдал Дэйн свое заключение.
— Я давно вырос, — грустно сказал Джабир. — Но я бы не решился лгать в такую минуту. Менее рискованно сказать правду, хотя она может показаться невероятной.