— Я не могу!
— В сложившихся обстоятельствах, вы имеете право испробовать что угодно. Вообще что угодно, капитан.
— Послушайте, — простонал Сомерс. — Я могу придумать только одно. Приблизившись к Марсу на минимальное расстояние, мы наденем скафандры и выпрыгнем в космос. Привяжемся друг к другу, возьмем портативный передатчик. Он не очень мощный, но вы будете представлять наше местонахождение. Все должно быть рассчитано очень точно — кислорода в скафандрах на двенадцать часов. Это немного, но это шанс.
Снова гомон голосов на другом конце. Потом диспетчер сказал:
— Мне очень жаль, капитан.
— Почему? Уверяю вас, это наш единственный шанс!
— Капитан, на Марсе сейчас только корабль «Диана». Но его двигатели на капремонте.
— Как быстро он вернется в строй?
— Три недели, минимум. А корабль с Земли будет еще не скоро. Капитан, у нас нет никаких идей. Единственное, что мы можем предложить…
В этот момент сигнал пропал. Райчик, чертыхаясь, принялся настраивать радио. Уоткинс грыз ус.
Сомерс посмотрел в иллюминатор и поспешно отвел взгляд: звезды — конечный пункт их путешествия — были невероятно далеко.
Снова зашуршали едва различимые статические помехи.
— Больше я ничего не могу сделать, — сказал Райчик. — Чертов прием… Интересно, что они предлагали?
— Что бы они ни предлагали, — ответил Уоткинс, — вряд ли они сами верят, что это поможет.
— Да какая, к чертям, разница? — с досадой проворчал Райчик. — Зато было бы чем заняться.
Наконец они услышали голос — шепот в пространстве:
— Слышите нас?.. Предлагаем… — На громкости, выкрученной до предела, голос затих, потом вернулся: —…можем только посоветовать… шанс невелик… но попытайтесь… вычислительную машину…
— О чем это он? — спросил Райчик. — Вычислительная машина? Фаренсен-компьютер из нашего трюма?
— Кажется, понял, — сказал капитан Сомерс. — Фаренсен — усовершенствованный образец. Никто не знает, каков его потенциал. Марс предлагает использовать машину для решения проблемы.
— Какая нелепость, — фыркнул Уоткинс. — У этой проблемы нет решения.
— На первый взгляд — да, — согласился Сомерс. — Но большие компьютеры уже решали нерешаемые на первый взгляд проблемы. Почему бы нам не попробовать?
— Действительно, почему бы нет, — кивнул Райчик. — При условии, что не будем возлагать на него слишком больших надежд.
— Правильно, я бы не стал так уж надеяться. Мистер Уоткинс, думаю, общение с компьютером — ваша обязанность.
— Ну и какой в этом толк, — проворчал Уоткинс. — Вы говорите, не надеяться, а сами надеетесь! Рассчитываете, что большой электронный бог спасет наши жизни. Не спасет!
— Но нужно попытаться, — возразил ему Сомерс.
— Не нужно! Не хочу доставлять ему удовольствия — давать лишний повод ответить нам «нет»!
Капитан и штурман уставились на Уоткинса.
— Намекаешь, что машины способны думать? — спросил Райчик.
— Да, намекаю. Потому что они думают! И я не сошел с ума. То, что сложные машины наделены индивидуальностью, подтвердит любой инженер. А знаете, какие качества формируют эту индивидуальность? Неприветливость, замкнутость, безразличие, жестокость. Главная функция машины — разрушать мечты и создавать две новые проблемы на месте одной решенной. А знаете, почему машина ведет себя так?
— Успокойтесь, у вас истерика, — сказал ему Сомерс.
— Нет у меня никакой истерики. Машина ведет себя так, потому что сознает: она — противоестественное создание в естественном мире. Поэтому она стремится к энтропии и остановке — этакое механистическое стремление к смерти.
— В жизни не слыхал ничего глупее, — вздохнул Сомерс. — Так вы собираетесь включать компьютер?
— Конечно. Я же человек. Я продолжаю цепляться за соломинку. Просто хочу, чтобы вы ясно понимали: надежды никакой. — И он направился в грузовой отсек.
Райчик усмехнулся и покачал головой:
— Лучше бы присмотреть за ним.
— Все обойдется, — сказал Сомерс.
— Может, обойдется, а может, и нет. — Райчик глубокомысленно поджал губы. — Он валит все на машину, чтобы отвести вину от себя. Это из-за его ошибки мы попали в замкнутый круг. Ответственность за оборудование несет инженер.
— Не думаю, что вы имеете право обвинять его так категорично, — возразил Сомерс.
— Конечно имею, — сказал Райчик. — Хотя мне все равно. Этот способ умереть ничуть не хуже любого другого, а скорее даже лучше многих.
Капитан Сомерс вытер потное лицо. Ему снова стало казаться, что проблема — реальная проблема — заключается в том, чтобы выбраться из этой жаркой и душной неподвижной коробки.
— А что, смерть в космосе, если вдуматься, вполне себе ничего. Представьте: целый звездолет станет нашей гробницей! А выбор способов умереть — он просто огромный. Смерть от жажды и истощения исключаем как прозаическую. Но еще остается смерть от жары, от холода, в результате взрыва, коллапса…
— Что за нездоровые мысли, — осадил штурмана Сомерс.
— А я вообще малость психанутый, — беспечно парировал Райчик. — Но, в отличие от Уоткинса, не перекладываю вину на неодушевленные предметы. И не впадаю в ступор, как вы. — Он вгляделся в лицо капитана. — Это ведь ваше первое серьезное испытание?
— Можно сказать и так, — неопределенно ответил Сомерс.
— И вы ведете себя как остолбеневший бык. Очнитесь, капитан! Если не получается жить радостно и счастливо, так попытайтесь извлечь хоть немного удовольствия из своей смерти.
— Заткнитесь, — беззлобно сказал Сомерс. — Почитайте книжку или найдите другое занятие.
— Я прочел все книги, что есть на борту. Мне нечем больше заняться, только анализировать ваш характер.
В рубку вернулся Уоткинс:
— Ну, ваш электронный бог активирован. Кто-нибудь принесет ему жертву?
— Вы скормили ему нашу проблему?
— Еще нет. Решил посоветоваться с первосвященником. Что спросить у демона, сэр?
— Дайте ему все данные, какие только можно, — сказал Сомерс. — Топливо, кислород, вода, еда и тому подобное. Или еще лучше — неполные данные. Тогда он сможет намекнуть, что решение существует — гипотетически. И поддержит нашу надежду.
Все трое проследовали в грузовой отсек. Компьютер тихо гудел. Разноцветные огоньки перемигивались на его панели.
Минут пятнадцать Уоткинс стучал по клавишам и крутил диски. Наконец отодвинулся.
— Видите красную лампочку наверху? — показал он. — Это значит, решение не найдено.
— Не говори гоп, — тут же вставил Райчик.
Уоткинс рассмеялся:
— Такой большой мальчик — и такой суеверный.
— Зато не такой некомпетентный, — ухмыльнулся Райчик.
— Можете вы помолчать? — рявкнул Сомерс, и спорящие испуганно повернули к нему головы.
— Поглядите-ка, — сказал Райчик. — Спящий проснулся.
— Кое-как, — хихикнул Уоткинс.
Сомерс вдруг отчетливо осознал: если они еще хоть немного пробудут вместе, то или поубивают друг друга, или сойдут с ума.
— Смотрите! — крикнул Райчик.
Лампочка в верхней части компьютера позеленела.
— Наверняка какая-то ошибка, — сказал Уоткинс. — Зеленый цвет означает, что проблема внутри заданных параметров решаема.
— Решаема! — воскликнул Райчик.
— Но это невозможно, — сказал Уоткинс. — Компьютер просто издевается над нами…
— Не будь таким суеверным, — передразнил его Райчик. — Ну и когда мы получим решение?
— Уже. — Уоткинс показал на бумажную ленту, выползающую из щели в панели. — Но там наверняка чепуха!
Лента выползала миллиметр за миллиметром. Компьютер гудел, его огоньки вспыхивали зеленым светом. Потом гудение смолкло. Зеленые огоньки вспыхнули в последний раз и погасли.
— Что случилось? — спросил Райчик.
— Он завершил работу, — сказал Уоткинс.
— Возьми ленту! Читай!
— Читай сам. Вот уж не буду плясать под его дудку.
Райчик нервно рассмеялся и потер руки, но не двинулся с места. Оба повернулись к Сомерсу.
— Капитан, это ваша обязанность.
— Вперед, капитан!
Сомерс с ненавистью взглянул на подчиненных. Его обязанность! Все — его обязанность! Отвяжутся они когда-нибудь?
Он подошел к машине, оторвал ленту и долго молча читал.
— Что там написано, сэр? — поинтересовался Райчик.
— Решение возможно? — нетерпеливо спросил Уоткинс.
— О да, — кивнул Сомерс. — Решение возможно. — Он рассмеялся и окинул взглядом жаркий тесный отсек с низким потолком и задраенными люками.
— И в чем же оно заключается? — спросил Райчик.
— Вы, Райчик, подсчитали, что корабль вернется в Солнечную систему через несколько тысяч лет. Что ж, компьютер с вами согласен. Две тысячи триста лет, если быть точным. Поэтому он предлагает нам сыворотку долголетия.
— Две тысячи триста лет, — пробормотал Райчик. — Наверное, мы будем спать или что-то вроде того…
— Ничего подобного, — хладнокровно произнес Сомерс. — Наоборот, сыворотка устраняет потребность во сне. Мы будем бодрствовать. И смотреть друг на друга.
Все трое переглянулись. Потом оглядели знакомую до тошноты каюту, пропахшую металлом и по́том, задраенные люки и иллюминаторы с неизменной, словно отпечатавшейся на стекле картиной звезд.
— Да, именно так все и будет, — констатировал Уоткинс.
Толпа
Сквозь занавески доктор Нидьер наблюдал за толпой, которая двигалась вверх по склону к его лаборатории. Фермеры в потертых джинсах, лавочники в белых фартуках, механики, домохозяйки — они шагали решительно, сжимая в руках вилы, монтировки, дробовики, топоры и мотыги. Люди, с которыми он прожил бок о бок двенадцать лет, выступили против него.
Вокруг толпы прыгали и приплясывали дети. Для них это был праздник.
Доктор Нидьер вытер лоб и заметил, что руки дрожат. Его ассистенты, перепуганные, с побелевшими лицами, сбежали еще утром. И он не винил их, потому что толпа — самая пугающая вещь на свете.
С самого утра толпа клубилась у подножия холма, распаляя в себе ненависть. Временами доносился истерический голос доктора Адамса, бывше