Весь шар земной... — страница 20 из 76

Ливингстон облюбовал горную долину на земле черных племен и здесь, почти в тысяче километрах от места своей высадки с корабля, построил дом. Построил прочно, надежно, веря, что останется тут надолго, может, на всю жизнь. Вскоре в доме появилась хозяйка, дочь одного из немногих миссионеров, действительно нашедших на Черном континенте вторую родину.

Мэри Моффат, ставшая Мэри Ливингстон, знала Африку, пожалуй, даже лучше, чем муж: она прожила здесь немало трудных лет, освоилась, привыкла, научилась многому, о чем в далекой Европе понятия не имеют, — например, приготовлять мыло из золы и самой лить восковые свечи. Понимала язык местных жителей и с жаром принялась обучать их ребятишек.

Трудно сказать, когда исследователь начал побеждать в Ливингстоне миссионера. Окружающая жизнь заставляла его постигать истинный смысл вещей.

Он видел, как белые, считающие себя добрыми христианами, безжалостно истребляют или продают в рабство «чернокожих братьев», оправдывая свою жестокость искоренением язычников. Он убеждался, что христианская религия чужда всему укладу жизни коренных африканцев. Более того: проповедуя смирение, она обезоруживает их перед белыми насильниками и захватчиками.

Сам Ливингстон стал жертвой мелких интриг других миссионеров. Не желая впутываться в их грязные дела, он дважды переселяется подальше, на новые места, начинает жизнь с костра, разведенного там, где предстояло строить хижину.

Чета Ливингстонов отлично ладила с местным населением. Ей удалось перебросить мост через пропасть, разделявшую черных и белых. Дружелюбие, искреннее стремление понять человека, во многом не похожего на тебя, — как это важно! Понять и помочь чем можешь: добрым словом, лекарством, советом. Не торопиться осуждать других только потому, что они думают и действуют иначе, чем люди, которые окружали тебя с детства. Быть мудро терпеливым. И еще: без крайней надобности не скрывать своих истинных намерений, откровенно и правдиво посвящать окружающих в свои замыслы и планы, рассеивать подозрения, искать союзников и единомышленников.

Начался восьмой год жизни Ливингстона в Африке. Пришло время трезво оценить, на что ушли годы. Особенного удовлетворения он не испытывал. А ведь были у него теперь и силы и опыт для чего-то большего. Например, сколько он слышал о совершенно неведомом чужестранцам озере на севере.

Нашлись и спутники, двое англичан, любителей охоты на диких зверей. Отправились через безводную пустыню Калахари. Границы ее не были известны. Многие географы вообще предполагали, что вся внутренняя часть Африки если и не типичная пустыня, то, во всяком случае, пустынное песчаное плоскогорье, простирающееся на тысячи километров.

Но в пути Ливингстон слышит о краях, покрытых густыми лесами, о полноводных реках. А что, если среди этих рек, текущих из недоступной части Африки, окажутся притоки речных гигантов, которые знакомы европейцам только в низовьях, там, где они впадают в океан? Открытие водной дороги от побережья в глубь материка было бы действительно великим делом!

В начале августа 1849 года Ливингстон и его спутники увидели вожделенное озеро Нгами.

Ливингстон вернулся в свой домик миссионера. Но он уже не может усидеть в нем. Взяв с собой жену и троих детей, снова направляется к озеру. В пути дети заболевают лихорадкой. Приходится возвращаться.

На следующий год Ливингстон опять в пути и опять со всей семьей. Он хочет поселиться на землях народа макололо, о вожде которого, мудром Себитуане, давно слышал.

При пересечении пустыни дети едва не погибли от жажды, Над волами кружились страшные мухи цеце. Их укусы смертельны для этих животных. Первые дни волы становятся лишь вяловатыми, но это верный признак, что им уже не суждено долго шагать в упряжке.

Ливингстон встретился с Себитуане и убедился, что слухи нисколько не преувеличивали его храбрость и мужество. И когда вскоре после встречи вождь макололо неожиданно скончался, Ливингстон пережил это как личную потерю.

Теперь он был перед трудным выбором. Путешествовать в этих краях с детьми — безумие. Значит, надо либо создавать новую миссионерскую станцию и осесть на ней, либо отправить семью домой, в Великобританию.

Ливингстон выбрал второе. По дороге в порт Кейптаун он стал отцом четвертого ребенка.

В апреле 1852 года, на одиннадцатом году жизни в Африке, Ливингстон проводил корабль, уходящий в Европу. Его голова полна планов большой экспедиции на север. Он пройдет по землям макололо, потом повернет на запад и через португальскую колонию Анголу выйдет к побережью Атлантического океана…

*

Он вышел к этому побережью.

Еще в начале дороги узнал, что старый домик, столько лет дававший приют его семье, разграблен, любимые книги изодраны и сожжены. Это сделали не «чернокожие дикари», а белые работорговцы, возненавидевшие Ливингстона за его проповеди против рабства. Ливингстон говорил потом, что хотя потеря книг болью отозвалась в его сердце, он вскоре перестал жалеть о гибели родного очага: ничто не удерживало его теперь от странствий по неведомым уголкам Африки.

У Ливингстона не было щедрых покровителей. Он мог рассчитывать на свое миссионерское жалованье — сто фунтов стерлингов в год. (Вспомните Беннета, предложившего Стэнли: «Возьмите теперь тысячу фунтов… возьмите еще тысячу». Две тысячи — жалованье Ливингстона за двадцать лет!) Но у него было великое умение располагать к себе людей. И еще удивительная душевная стойкость. Он был убежден, что такие «мелочи», как отсутствие необходимого снаряжения, не помешают ему достичь цели. Только недостаток личного мужества может стать действительной помехой.

По дороге к побережью он потерял половину волов, погибнувших от жажды, встречал львов и носорогов, прорубался сквозь могучие леса и плотные тростниковые заросли, узнавал гнетущие и обессиливающие приступы болотной лихорадки, попадал в окружение враждебно настроенных племен, когда только его хладнокровие спасло от кровопролитных стычек.

Больше всего Ливингстона интересовали реки, как самые удобные пути торговли. Он вышел к реке Замбези и на значительном расстоянии проследил ее течение. Затем отряд пересек верховья нескольких рек, которые, как позднее выяснилось, были притоками Конго, другой великой африканской реки. Ливингстон достиг водораздела двух главных речных систем этой части материка. Затем отряд вступил в Анголу.

Был май 1854 года, когда Ливингстон увидел катящиеся к африканскому берегу волны Атлантического океана. Он знал теперь дороги, ведущие от крайней южной точки Африки через ее дебри к западному побережью материка.

А дорога к восточному побережью?

Не ему ли суждено первым пересечь Черный материк в этих наименее изведанных местах к югу от экватора?

Быть может, только на этом жизненном перепутье исследователь и путешественник окончательно восторжествовал в нем над миссионером. Библия оставалась в его походном мешке, при случае он совершал богослужения, но теперь его помыслами владело стремление к открытиям. Он не видел в этом противоречия или вероотступничества. Ведь то, к чему он стремился, должно было послужить на пользу людям, открыть пути для проникновения цивилизации и торговли.

Ноябрь 1855 года дарит Ливингстону встречу с чудом природы. Начав новую экспедицию спуском по Замбези, он оказывается первым европейцем, увидевшим «гремящий пар». Замбези срывается здесь с уступа высотой почти сто двадцать метров. Столбы водяной пыли стоят в воздухе, переливаясь радугой. Шум падающей воды оглушает людей.

Ливингстон дал одному из величайших водопадов мира имя английской королевы Виктории. Это был единственный случай, когда он изменил правилу: всюду наносить на карту те названия, какие приняты среди коренных африканцев.

Путь то по Замбези, то в стороне от нее едва ли был легче того, который Ливингстон проделал ранее, ища выход к Атлантике.

В мае 1856 года он спустился по одному из рукавов дельты Замбези. Перед ним простиралась синяя даль Индийского океана.

Цель была достигнута.

Три года он не имел никаких вестей от семьи. Шестнадцать лет не был на родине. Парусный английский бриг принял его на борт.

Плавание продолжалось несколько месяцев. Наконец Ливингстон спустился по трапу на берег Англии, увидел Мэри, выросших без него детей.

Он некогда уехал безвестным, а по мнению лондонского миссионерного общества — бездарным проповедником, в дальнейшем так и не сумевшим ничего добиться в Африке.

Он вернулся человеком, имя которого повторяли газеты и которому Королевское географическое общество почти сразу после появления в Лондоне вручило почетную Золотую медаль за выдающиеся открытия.

Значение этих открытий Ливингстон, пожалуй, смог оценить лишь теперь, когда о них говорили специалисты-географы.

Миссионеру удалось преобразить карту огромных пространств так, как до него не сумел сделать никто. Были опровергнуты прежние представления о внутренней части Южной Африки, которая одним кабинетным ученым рисовалась бескрайней пустыней, тогда как воображение других громоздило на ней снегоголовые хребты. А ведь, помимо прочего, Ливингстон привез множество материалов о растительном и животном мире, о быте и нравах африканских народов.

Результаты шестнадцатилетних трудов он изложил в небольшом томе, озаглавленном более чем скромно: «Миссионерские путешествия и исследования в Южной Африке» (Стэнли озаглавит свою книгу о встрече у озера Танганьика броско и не без саморекламы: «Как я отыскал Ливингстона»).

Но до этой встречи еще далеко.

А пока Ливингстон ездит из города в город с докладами, возбуждая интерес не только бескорыстных любителей географии, но и промышленников, ищущих рынка сбыта. Теперь ему обеспечена поддержка. Его милостиво принимает сама королева Виктория. Для новых исследований в Африке правительство выделяет опытных помощников и специальный пароход «Ma-Роберт»: так африканцы прозвали Мэри Ливингстон после рождения сына Роберта.

Весной 1858 года Ливингстон покидает Англию. Для него начинается новый экспедиционный период, дл