— Сэр, должен сообщить вам, что на пути к озеру Стэнли голод опустошил многие селения.
— Плохие новости, господин Стэнли: пароход «Стэнли» потерпел аварию. Местонахождение некоторых судов неизвестно, и возможно, часть из них далеко от Стэнли-пула.
Но Стэнли не обескуражен. Он готов ко всяким случайностям. В его отряде около семисот человек, и арабский работорговец Типпу-Тиб, с которым Стэнли наладил деловые отношения, обещает ему еще шестьсот носильщиков. Услуга за услугу: честолюбивому Типпу-Тибу посулили пост губернатора Конго.
Экспедиция отлично вооружена. Помимо ружей и пистолетов, есть новинка — скорострельный пулемет. Гораздо хуже с продовольствием. Но нести с собой припасы для огромного отряда — дело безнадежное. Надо думать, кое-что удастся добывать у местного населения. Кроме того, голод делает людей весьма предприимчивыми в поисках пищи…
Июнь 1887 года.
Экспедиция успела подняться по реке Конго до ее притока Арувими и начала продвижение вверх по этой малоисследованной реке.
Стэнли разделил свой отряд в местечке Ямбуйя. Пока экспедиция добиралась сюда, было потеряно около шестидесяти человек. 129 человек во главе с майором Бартлотом он оставил в вооруженном лагере: дождавшись подкрепления, они должны двинуться из Ямбуйи по следам головного отряда, который повел сам Стэнли. В этом отряде 389 человек.
Стэнли не обманывал себя. Он знал, что между ним и намеченной целью простирается страна, остающаяся на картах почти пустым местом. Ее надо пройти возможно быстрее, не останавливаясь ни перед чем.
Сыны здешних лесов не возбуждали в нем никаких симпатий. «Они подлы и злы, а лгут еще охотнее, чем обитатели открытой равнины. Я не верю ни единому их слову, не могу положиться ни на какие их уверения…» — записал Стэнли перед отправлением в путь.
Он приказал держать оружие в полной готовности, а во время остановок на ночлег в селениях уничтожать все жилища вокруг лагеря, чтобы помешать нападению из засады.
Стэнли достаточно хорошо знал природу Африки. И все же едва ли представлял, что ждет его при пересечении «великого леса Конго».
Люди двигались и по реке, на разборном стальном вельботе «Аванс», и по берегу. Когда водный путь преграждали пороги, лесная дорога оказывалась единственной. Точнее, никакой дороги не было. Был лес, девственный тропический лес, совершенно непохожий ни на один из лесов Европы.
Деревья поднимались на десятки метров. Их кроны своим сплошным шатром, сплошной зеленой крышей заслоняли солнце, создавая вечный полумрак. Лианы оплетали стволы, вползали на них, свешивались, будто толстые канаты, перепутывались, свивались. Никакой травы — только низкие, цепляющиеся за все кустарники. Никаких лужаек, полян — лишь болота, тинистые топи да трясины, где плесень покрывала вонючую, застоявшуюся воду.
Через такой лес нельзя просто идти. Надо прорубаться и продираться. Полсотни самых сильных заняты рубкой лиан и кустарника. По их следам идут носильщики с тяжелой поклажей на голове, ящиками или тюками.
Чавкает под ногами болото, жужжат, вьются, жалят насекомые, шуршат змеи. Воздух недвижим, насыщен испарениями, термометр показывает тридцать градусов жары.
А ночи…
Ночью тропический лес не спит. Он не знает полуночного безмолвия. Под ударами ветра, проносящегося где-то в вышине, шумят, трещат ветви. Начинают неумолчный концерт сверчки, им вторят цикады и лягушки. Раздается резкий стук: забавляется шимпанзе, барабаня палкой по стволам. Протяжный, со вскрикиванием вой какого-то зверя будит людей. В темноте слышен тяжелый топот: это слоны, держащиеся, впрочем, на почтительном расстоянии от ярко пылающих всю ночь костров.
А утро встает в тумане, в сырости, пронизывающей до костей. Трудно делать первые шаги по скользкой почве, под градом холодных капель в давящей полумгле, трудно заставить втянуть в ритм рабочего вола тело, не освеженное тревожным сном.
Лес в прибрежье Арувимы не безлюден. Здесь живут многочисленные племена, бедные и полуголодные. Вести в этом царстве передаются быстро. Лес уже знает, что движется жадная орда пришельцев, может быть, охотников за рабами. Они опустошают нищенские плантации, хватают кур и коз, шарят по хижинам. И, заслышав непривычные звуки сигнальных труб, удары топоров, незнакомую речь, жители лесов хватают жалкий скарб и скрываются в непроходимой чащобе.
Стэнли встревожен. Отряд движется куда медленнее, чем он рассчитывал. У многих гнойные нарывы на ногах, другие жалуются на ломоту в костях. Но больше всего жалоб на пустые желудки. При адовой работе люди вовсе не видят мяса, питаясь бананами и початками кукурузы, собранными в опустевших деревнях.
Великий лес скуп на дичь. Шум каравана распугивает зверей. Попытки подстрелить слона оказались безрезультатными: пули не могут свалить великана, раненный, он уходит прочь.
Отряд Стэнли вышел из Ямбуйи 28 июня. Путешественник надеялся быть у цели через два месяца, далеко оставив великий лес за спиной.
Но два месяца спустя, в конце августа, он понял, что находится всего лишь на полдороге. Стэнли писал впоследствии об этих днях:
«Куда бы ни послала меня судьба, в моем воображении всегда будет мелькать какая-нибудь из сцен в тени великого леса, через который мы странствовали. Я всегда буду вспоминать то, что пережил и перечувствововал в этих лесах, буду вспоминать свои тревожные мысли в бессонные ночи, когда мне начинало казаться, что мы никогда не выберемся из этих страшных дебрей и что в каком-нибудь неизведанном углу дремучего леса мы останемся лежать до скончания веков…»
Стэнли потерял уже много людей. Умирали от столбняка, от ран, от изнурения. Часть носильщиков сбежала. А ведь с ним пошли самые сильные, здоровые. Каково же майору Бартлоту, который должен идти следом за ними по совершенно опустошенной местности?
Две недели спустя Стэнли бросил на стоянке пятерых умирающих…
Он не отличался мягкосердечностью. Его экспедиция временами напоминала военный поход. И об этом довольно спокойно, как о чем-то вполне естественном, пишет сам Стэнли:
«…Мы пошли скорым шагом и вступили в деревню одновременно с фланговыми. Весь караван бросился в атаку, пробежал насквозь через всю деревню, объятую пламенем, и, продолжая отстреливаться, остановился в каком-то предместье, в восточном конце местечка, которое еще не успели поджечь».
Запись о трех черных участниках экспедиции, уличенных в краже оружия и приговоренных к смерти:
«Кинули жребий: кто вынет самый короткий клочок бумаги, тот будет казнен первым».
Жребий пал на невольника Фарджала. Перекинули веревку через толстый сук, и сорок человек по команде взялись за один конец веревки; на другом сделали петлю и накинули на шею преступника.
— Не имеешь ли чего сказать перед смертью?
Он отрицательно покачал головой. По данному знаку его вздернули. Прежде чем кончились последние содрогания, экспедиция выступила из лагеря…
Записи в разные дни:
«Залп из ружей принудил туземцев очистить засаду…»
«Мои молодцы подожгли деревни, и по всей долине вокруг нас не осталось ни одной хижины, в которой можно было бы укрыться на ночь. Но мы чувствовали, что еще не все сделано… Уж лучше сразу выяснить этот вопрос и не оставлять в тылу нахального племени, не испытавшего наших пуль».
«Произошла горячая схватка, окончившаяся бегством неприятеля по всей линии».
Да, но ведь туземцы часто первыми проявляли враждебность, не так ли?
Верно. Однако как они могли и как должны были вести себя, если рыскавшие повсюду отряды работорговцев и охотников за слоновой костью беспощадно истребляли целые племена, оставляя за собой трупы и пепелища? Разве Стэнли не знает об этом?
Знает. Именно ему принадлежат слова, что каждый малейший обломок слоновой кости, попавший в руки купца, обагрен человеческой кровью. Каждый килограмм стоит жизни человеку; из-за двух десятков клыков погибает целая область со всеми жителями, деревнями и плантациями.
Ну, а люди Стэнли? Они непрерывно шарят по хижинам и полям, бесцеремонно забирая все, что можно съесть, и нимало не беспокоясь об участи ограбленных. Чего же удивляться, если те боятся и ненавидят непрошеных пришельцев?
*
Самое отчаянное положение создалось у Стэнли в начале октября 1887 года. Люди ели сырые грибы, листья, муравьев, улиток, гусениц. Носильщики превратились в ходячие скелеты.
Пятьдесят два человека, неспособных передвигаться дальше, были оставлены на песчаной террасе возле реки. Стэнли мог лишь пообещать несчастным, что пошлет им пищу, как только сможет добыть ее.
Спасение пришло неожиданно: отряд наткнулся на поселок искателей слоновой кости. Их склады ломились от продовольствия, награбленного у туземцев.
Стэнли послал людей в «лагерь смерти», где были оставлены больные. В живых там осталось пятеро, двое из них не могли шевельнуть пальцем.
На сто шестидесятый день экспедиция — то, что от нее осталось, — вышла наконец из-под сводов великого леса, из «страны ужасов», как назвал ее Стэнли.
Люди плакали, увидев настоящую зеленую траву, распахнутое к горизонту небо, даль равнины, парящих в воздухе птиц. И так велико было чувство радости, что без всякой команды носильщики с тяжелой кладью побежали вдруг бегом. И Стэнли бежал тоже, забыв о достоинстве белого человека, не подверженного мимолетным чувствам…
А затем был трудный переход через область саванн к озеру Альберта, цели экспедиции.
Но где же тот, кого Стэнли должен был встретить на озерном берегу? Берег пуст, ни лодки, ни челна, ни дыма бивачного костра. Неужели зря был предпринят опаснейший поход, зря погибло столько людей?
Несколько дней спустя на озере заметили судно. Черный дым над ним не оставил сомнения: пароход!
Под звуки ружейного салюта на берег вышло несколько человек. Один из них обратился к Стэнли:
— Тысяча благодарностей, мистер Стэнли, я решительно не нахожу слов для выражения своей признательности.
Перед путешественником стоял тщедушный господин в белоснежном, хорошо сшитом и тщательно отутюженном костюме. На лице его не было и следов беспокойства или болезни. Он выглядел совершенно здоровым и бодрым.