Огненный шар, яркий, как солнце, пронесся в безоблачном летнем небе. Он летел с устрашающим гулом и грохотом. Некоторые видели лишь его огненный след, слышали раскаты, напоминавшие отдаленный гром.
Грозное явление вызвало ужас у суеверных людей. Еще бы! Тряслись прочные стены сибирских изб, из окон сыпались стекла, сами собой распахивались двери, по дворам метался испуганный скот.
Эхо неведомой катастрофы докатилось до дальних уголков планеты. Была отмечена мощная взрывная волна, дважды обежавшая вокруг Земли. В подвалах Иркутской обсерватории, ближайшей к месту событий, сейсмографы зарегистрировали землетрясение, притом какое-то необычное, как бы не связанное с процессами, происходящими внутри земного шара.
Но если самого небесного гостя видели только сибиряки, то последствия его вторжения в атмосферу могли наблюдать жители европейской части страны и даже обитатели многих городов Западной Европы.
Было похоже, будто белые ночи вдруг продвинулись далеко на юг. Во всяком случае, в полночь на 1 июля 1908 года над городами, где в это время года обычно тьма бархатных летних ночей, небосвод светился отблеском ясной зари. Странные серебристые облака, появившиеся вслед за этим, также весьма смутили метеорологов.
— Не понимаю, почему все же некоторые сомневаются, — искренне сказал корреспондент. — Подумайте, столько доказательств!
— Да, но доказательства чего именно? — насмешливо прищурился собеседник. — Это нам сейчас многое ясно, да и то не все и, к сожалению, далеко не всем. А что вы хотите в те времена? Конечно, надо было послать людей, собрать все сведения по горячим следам. Но ведь это стоило бы уйму денег! И никого не послали. Пошумели и забыли. Надолго. Когда я в двадцать первом году поехал, чтобы узнать кое-что о метеоритах, падавших в Поволжье и Сибири, мне, между прочим, дали листок из старого календаря. Смотрю — на обороте заметка о падении огромного метеорита возле разъезда Филимоново, неподалеку от города Канска. «Нет дыма без огня, — сказали мне. — Проверьте».
— Так неужели какой-то календарный листок?.. — взволнованно воскликнул корреспондент.
— «О святая простота!» — говаривали древние. Нет же, конечно! Но и он, этот листик, помог мне. Еще одно звенышко в цепи. Мы как раз едем с вами к Канску, будем проезжать Филимоново. Я побывал там в двадцать первом.
Как, вы думаете, возникла версия, что метеорит упал именно в тех местах? А вот так. Шел будто бы пассажирский поезд. Вдруг — резкий толчок. Это машинист, заметив в небе неладное, резко затормозил. И пассажиры, представьте, совершенно ясно увидели, как огненный шар упал совсем рядом и врезался в землю. В действительности поезд был товарный, и машинист слышал только сильный гул.
Между прочим, вскоре после событий появился в Филимоново ваш коллега из дореволюционной томской газеты. Он, к его чести, опроверг сообщения, проникшие в сибирскую и московскую печать, а оттуда — в календарь. На самом деле, как мы с вами теперь знаем, метеорит упал не возле Канска, а почти на тысячу километров севернее, возле реки Подкаменная Тунгуска. Просто он был столь ярким, что людям во многих местах казалось, будто огненный шар летит совсем низко и непременно упадет поблизости.
В том же девятьсот восьмом году Иркутская обсерватория разослала в разные места письма с просьбой сообщить, кто что видел в то памятное утро. Ответы сохранились. Мне тоже удалось опросить некоторых очевидцев.
Начальник экспедиции, достав полевую сумку, стал перебирать листки:
— Пожалуйста. Это житель Канска. «Находясь во дворе, я слышал в северо-восточной стороне сильный шум или гул, похожий на гром… Во время этого гула воздух пришел в сотрясение». Как видите, ничего особенного. Свидетель с Ангары: «Были какие-то сильные удары, вроде громовых, от которых в рамах дрожали стекла, нагибались деревья… Местные крестьяне передавали, что они видели какой-то летевший в северной стороне огненный шар, от которого будто бы происходили такие сильные удары, вроде взрывов». Тут описывается уже более грозное явление. А вот это — из поселка севернее Ангары: «С неба прилетело что-то, повалило лес, после чего произошел пожар». Ну и дальше в таком же роде… Кстати, мне уже тогда, в двадцать первом году, удалось повидать людей, рассказывавших, что у лесного народа — эвенков — «небесный огонь» погубил оленей и выжег тайгу. Вот там, где это произошло, и следовало искать метеорит, а не в Канске и даже не на Ангаре. И по данным Иркутской обсерватории, центр таинственного «землетрясения», отмеченного приборами, также находился на севере, далеко от Канска. Астроном Вознесенский, сын знаменитого нашего академика геолог Обручев, побывавший на Подкаменной Тунгуске, а также знаток сибирской тайги Суслов уточнили место падения. Вот вам карта. Видите крестик? Должно быть, где-то здесь и упал наш метеорит. Или вот здесь, восточнее.
— Но как же вы попадете туда сейчас, зимой? Ведь далеко же!
— Да, не близко, — согласился начальник экспедиции. — От Тайшета на санях проберусь к Ангаре по таежной дороге, а дальше… Дальше — посмотрим.
— У меня такой вопрос, если хотите, м-м… не для печати, а так… Очень трудно было вам организовать экспедицию?
— Почему же не для печати? — Кулик насмешливо посмотрел сквозь очки на корреспондента. — Именно для печати. Чего ради мне скрывать, что нашлось достаточно людей в научной среде, которые твердят: метеорит — плод досужей фантазии, а Кулик — человек, который вымогает дорогостоящую командировку ради саморекламы.
— Так и написать?
— Так и напишите. На помощь таких людей рассчитывать было трудно. И если бы не академик Вернадский, едва ли мы бы с вами сидели сейчас в этом вагоне.
— Леонид Алексеевич, — решился корреспондент, — это, конечно, глубоко личное, я понимаю… Очень хочется вам найти его?
— А как вы думаете, юноша?
За окном вагона уже синели ранние сумерки. Первые звезды стремительно мчались над верхушками черных елей. К ночи, как видно, собирался мороз. Корреспондент невольно поежился, представив, как его спутнику придется ночью выходить на маленькой станции, искать ночлег, рядиться с ямщиками…
— Хотите, — сказал вдруг Кулик, — я прочту вам стихи?
И, не дожидаясь ответа, начал:
Гром… Встрепенулась тайга и затихла,
Пламя. Свет солнца ослаб и померк.
С грохотом мчится по небу светило —
Сыпятся искры и тянется след…
Мечутся люди, и гибнут олени.
Рев и проклятья. А небо гремит.
Где же виновник всех этих явлений?
Где же Тунгусский наш метеорит?
— Да, — неопределенно промямлил корреспондент. — Стихи, в общем, недурные, с настроением…
— Перестаньте! — рассмеялся Кулик. — Стихи плохие… Очень плохие. Из меня не выйдет поэта. Я еще в двадцать втором году их сочинил, вернувшись из экспедиции. «Где же Тунгусский наш метеорит?» — вот в чем главное… А вам пора собираться, скоро Канск, там пересядете на встречный. Да и до моего Тайшета уже недалеко.
— Леонид Алексеевич, — заторопился корреспондент, — вы все о метеорите. А об экспедиции? О себе?
— Напишите: экспедиция крупная, прекрасно организованная. Состав… два человека, я и мой помощник, он в соседнем купе. О себе? Учился в университете и в Лесном институте. По революционным делам отсидел в крепости. Потом участвовал в экспедициях Академии наук. В войну 1914 года дрался с немцами. После демобилизации занялся метеоритикой — самой увлекательной, на мой взгляд, наукой в мире. Последнее время доказывал, что Тунгусский метеорит стоит того, чтобы снарядить на поиски его экспедицию. Как видите — доказал. Пока все.
В Канске они расстались.
Жесткий снег скрипел под ногами. В бархатном небе переливались звезды. Оттуда, из черной бездны, прилетел на землю загадочный гость, и высокий, худощавый человек в круглых очках, который машет рукой из вагонного окна, будет искать его в этом морозном неуютном мире.
Поезд, показав три красных огня последнего вагона, умчался в темноту.
Был февраль 1927 года.
*
От Тайшета на север, к Ангаре, пролегла дорога, заставившая Кулика в своих записях вспомнить анекдотическую фразу одного французского путешественника: «По пути нам часто попадались сооружения, которые приходилось объезжать стороной и которые по-русски назывались ле мост».
Но и эта дорога с расшатанными, хлипкими «ле мостами» кончилась в приангарском селе Кежма. Дальше тянулась зимняя охотничья тропа. Она-то и привела маленький караван к избушкам фактории Вановара, торчащим на крутом берегу Подкаменной Тунгуски.
Поселок был мал, но здесь сходились многие таежные дорожки. Сюда приезжали охотники, чтобы продать пушнину и закупить в местной лавке все нужное, от пороха до бисера, которым эвенкийские модницы расшивают одежду.
На вановарском раздорожье можно было узнать последние новости, а главное — послушать кое-что о «небесном госте»: тут его помнили очень хорошо.
Один очевидец рассказывал, как в то памятное утро сидел он, значит, на крыльце. Вдруг «небо раздвоилось», появился огонь. И от того «огненного воспламенения» стало так жарко, «будто рубашка на мне загорелась». В ту же секунду неведомая сила сорвала его с крыльца и бросила на землю. Ну, а что стекла все повыбило — это уже само собой.
Но наиболее интересным был рассказ эвенка Ильи Петрова, прозванного Лючетканом.
Летом 1908 года он с вдовой брата и старым знакомым, Василием Охченом, пасли оленей возле речки Дюлюшмы. В то утро все трое спали в чуме.
Огненный шар они не видели. Их сон был прерван самым невероятным образом: «что-то» сдуло чум, а спавших разметало вокруг.
Сам Лючеткан, пролетев по воздуху, сильно ударился о дерево, и у него «ум кружал». Когда «кружение ума» прекратилось, эвенк увидел такое, что подумал, будто продолжается страшный сон. Тайги, такой знакомой и привычной, не было.
Деревья, сломанные, вырванные с корнем, дымящиеся, лежали на земле. Исчезли и олени. Несколько опаленных туш валялось неподалеку от стойбища.