Теперь место падения исторического «Палласова железа» было решено отметить памятной стелой.
Но где именно следует поставить мемориальный знак, как он должен выглядеть? Ради этого Евгений Леонидович и оказался в Сибири.
Воспользовавшись случаем, я, конечно, стал расспрашивать его о «тунгусском диве», и особенно о Кулике. В своих книгах Кринов очень сдержан, это научные отчеты, а не воспоминания.
Но быть может, то, что встреча у нас произошла вблизи тех мест, где почти полвека назад будущий ученый, тогда еще совсем молодой человек, бродил по обожженному мертвому лесу, придало нашему разговору оттенок теплоты и доверительности.
Думаю, что Евгению Леонидовичу хотелось оглянуться назад, чтобы еще раз вспомнить давние события, попытаться лучше понять противоречивую натуру первого искателя Тунгусского метеорита. Отрывки из рассказа ученого я привожу здесь почти дословно.
— До нашего последнего расставания в сорок первом году нас связывало многое. Кулик был человек контрастов. Иногда — резкий, категоричный чуть не до грубости. Но чаще — мягкий, сердечный, готовый поделиться всем, что у него есть. Знаете ли вы, что он очень любил детей, а те обожали его? Соберет, бывало, в своей квартире у Рижского вокзала мальчишек со всего двора и весь вечер показывает им диапозитивы.
Мягкость, душевность странно уживались в нем едва не с самодурством. Ну, вот, в двадцать девятом решили мы определить астрономический пункт возле Южного болота на горе Фаррингтона. И что вы думаете? Заставил всех поднимать к вершине огромный камень, чтобы пункт был приметен. Как этот камень нас не придавил…
У Леонида Алексеевича была довольно распространенная человеческая слабость: он медленно, с трудом отказывался от собственных заблуждений. Факты против? Тем хуже для фактов! Порой переубедить его было просто невозможно.
Вот одна из причин, почему у него появилось много недоброжелателей. Иные открыто обвиняли Кулика в деспотическом навязывании своего мнения. А ведь метеоритика делала тогда первые шаги, мы все — и он в том числе — знали очень мало, истина могла рождаться только в свободной дискуссии, когда каждый отстаивал бы свое мнение.
Возьмите эту пресловутую Сусловскую воронку… Мне да и другим стало ясно: Кулик ошибся. А он свое: нет, надо рыть, отводить воду. Я думаю теперь, что за этим могла скрываться и растерянность. Ведь он так верил в эти воронки, они должны были подкрепить его, оспариваемое многими, твердое убеждение, что метеорит можно найти, — и вдруг…
Мы с ним тогда серьезно разошлись. Я не писал об этом в своей книге, но он отстранил меня от работы. Послал в Ленинград, куда я поехал, телеграмму: «Кринов мною уволен, никаких полномочий ему не дано». А потом, когда составлял отчет, увидел копию этой телеграммы, смутился. Скомкав, бросил ее в корзину, взглянул на меня, произнес извиняющимся тоном: «Написал вот на посрамление себя».
Наши споры продолжались и в Ленинграде, потом в Москве. Иногда яростные. Но представьте, это стало скорее сближать, чем разделять нас.
Мне кажется, что в глубине души он, как человек сильный, испытывал уважение к людям, возражающим ему. Может, к тому времени понял, что, упорствуя в заблуждениях, многое теряет как ученый.
И еще одно: он уже перестал быть несколько озлобленным одиночкой, воюющим за «свой» метеорит. Метеорит был признан, дело, которое Леонид Алексеевич первым сдвинул с мертвой точки, развивалось.
Чем дальше, тем теснее мы сближались. Временами он был не просто добр, но даже нежен ко мне. Когда я перебрался в Москву, Леонид Алексеевич, потеснившись, поселил меня в своей квартире. Факт, к науке отношения не имеющий, но к личности ученого…
За окном шелестели сосны. Влажный ветер тянул от Енисея. Возможно, моему собеседнику вспоминалась бродившая по бурелому тунгусской тайги высокая фигура, поблескивающие очки, скрывавшие глаза то неистового фанатика, то мечтателя, то отзывчивого добряка.
Эта цифра может показаться неправдоподобной.
Но ее назвал мне научный сотрудник Комитета по метеоритам. Комитет регистрирует все гипотезы, связанные с происхождением и падением Тунгусского метеорита. Среди них есть и вовсе не выдерживающие критики, почти анекдотические. Однако они существуют и занесены в картотеку.
На моей памяти в разное время появлялись статьи и заметки, озаглавленные примерно так: «Тайна наконец раскрыта», «Экспедиция допросила тайгу», «Ученые дают ответ», «Разгадка «тунгусского дива».
В первые послевоенные годы вновь возбудить общественный интерес к Тунгусскому метеориту удалось писателю Александру Казанцеву.
Он опубликовал рассказ «Взрыв». Писатель выдвинул смелую гипотезу: в Сибири приземлился межпланетный корабль, использовавший атомную энергию. Когда инопланетяне разошлись для обследования местности, на корабле случилась какая-то авария. Подброшенный на высоту трехсот пятидесяти метров, он взорвался. Произошел мгновенный распад радиоактивного топлива, вызвавший катастрофу в тайге.
Рассказ был опубликован в 1946 году, вскоре после появления атомной бомбы. Гипотеза поражала своей новизной, необычностью, созвучием духу времени.
Однако самая смелая гипотеза поражает, удивляет, но далеко не всегда убеждает. Нашлись ее сторонники, в том числе и среди ученых. Но большинство доказывало ее несостоятельность. Среди последних был и Евгений Леонидович Кринов.
Устраивались публичные диспуты. Появилась едкая карикатура: противники гипотезы об атомном взрыве, о межпланетном корабле были изображены, как «птицы без крыльев», этакие неповоротливые пингвины, топчущиеся на месте.
Но романтическая гипотеза с годами расшатывалась все больше под напором новых идей и фактов.
Впрочем, уязвимые места обнаружились и у многих других гипотез, в том числе у самой простейшей, которой в основном придерживался Кулик. Если предположить, что на Землю упал обычный метеорит, но огромных размеров, то многочисленным экспедициям, чуть не каждый год работающим в тунгусской тайге, давно уже удалось бы обнаружить хотя бы воронки от его осколков.
Быть может, в земную атмосферу вторглось ядро небольшой кометы?
Однако противники кометной гипотезы приводят расчеты, согласно которым энергия взрыва и некоторые сопутствующие явления были бы иными, чем во время тунгусской катастрофы.
Существует гипотеза, предполагающая вторжение космического гигантского рыхлого кома из снега с примесью пыли. При входе в плотные слои атмосферы ком резко затормозил, вызвав ударную волну огромной силы. Взрывоподобное испарение при очень высокой температуре превратило его как бы в облако. Раскаленные газы и частицы пыли могли поджечь тайгу.
Гипотеза американских астрофизиков связана с так называемыми «черными дырами», сверхплотными и сверхтяжелыми небесными телами. Крохотная частица «черной дыры» могла бы пробить земной шар, что называется, навылет, вызвав в месте столкновения сложные физические явления, напоминающие ударную волну, и в то же время не оставив после себя сколько-нибудь значительного кратера.
Земной шар навылет? Но тогда где-то в Северной Атлантике 30 июня 1908 года должен был бы возникнуть водяной столб, напоминавший извержение гейзера. Это могло произойти и в совершенно пустынных водах, однако американские ученые пытаются найти в старых морских архивах записи, хотя бы косвенно сообщавшие о чем-либо подобном.
Не будем пересказывать здесь многие другие гипотезы. Поговорим лишь о результатах почти тридцатилетней работы КСЭ — Комплексной самодеятельной экспедиции. Здесь «самодеятельная» вовсе не означает «любительская». Просто в Томске образовалась группа ученых, которая привлекла специалистов из многих других городов, согласных работать на общественных началах. Их объединяет желание разгадать, наконец, тайну этого явления, явления настолько сложного, что теперь чаще говорят о «Тунгусском космическом теле», или заключают слова «Тунгусский метеорит» в кавычки.
Члены экспедиции работают непосредственно на месте, в тайге, а собранный материал исследуется во многих научных центрах страны, иногда далеко за пределами Сибири. Интерес к тунгусскому феномену растет год от года. Американец Ганапати предпринял поиски выпавших после взрыва возможных осадков вещества… на ледяном покрове Антарктиды.
Давно уже никто не разрывает болотные воронки в надежде обнаружить увесистые осколки небесного гостя. Как это ни поразительно, почти за восемь десятков лет, прошедших после появления «небесного гостя», и по крайней мере за четверть века поисков, ведущихся уже во всеоружии современной науки, не найдено ни одного миллиграмма вещества, о котором можно было бы твердо сказать: «Вот «его» кусочек!»
Довольно точно известно, как все было в 1908 году. Но до сих пор нет ответа на вопрос: что же все-таки было?
Одно время казалось, что Кулик, искавший хотя бы частицу «своего» метеорита, сам того не ведая, держал предмет своей страстной мечты в руках и даже доставил его в Москву. Это были образцы почвы и торфа из тунгусской тайги. Много лет спустя в них нашли совсем крохотные, диаметром в десятки микрон, стеклянные, вернее, силикатные шарики.
Их находят и сейчас. Из силикатных частиц удалось выделить углеродистые сростки. Космическое происхождение частиц не вызывает сомнения. Но имеют ли они прямое отношение к «метеориту»? Ведь на нашу планету ежегодно выпадает до миллиона тонн космического материала…
Изотопный анализ свинца, углерода, водорода на месте катастрофы, общий ее характер, приводит часть ученых к мысли, что «тунгусское диво» принадлежит к редкому классу метеоритов — углистым хандри-там. Сегодня это наиболее основательная гипотеза, с помощью которой можно истолковать ряд явлений, сопутствующих катастрофе.
Другие ищут ее генетические последствия, изучая изменение растительности в районе взрыва. Третьи пытаются найти объяснение загадочным светлым ночам, которые поражали обитателей Сибири, Средней Азии и большей части Западной Европы в 1908 году.