Но Бегичев не пошел к колчаковцам. А когда на Севере окончательно утвердилась Советская власть, присматривался к новым людям без особого дружелюбия. И конечно, не потому, что они прижали купцов и посадили в кутузку пристава.
«Вина» их была в том, что они забыли его, Никифора Бегичева, георгиевского кавалера, обладателя золотой медали за экспедицию на «Заре», открывателя «Земли дьявола». Забыли, будто и нет его вовсе, будто ничего не сделал он полезного на Таймыре и никому теперь не нужен.
Красные флаги полоскались на мачтах пароходов, привозивших в Дудинку соль, порох, отпечатанные на оберточной бумаге брошюрки. Приезжали люди с мандатами, уходили в тундру искать уголь, учить ребятишек, ловить укрывшихся колчаковских карателей.
Жизнь шла своим чередом, странная, не похожая на прежнюю. Шла мимо окон домика, где томился боцман Бегичев.
*
Поздней осенью 1920 года матрос с гидрографического бота «Иней» прибежал к дому, где жил Бегичев, и попросил боцмана срочно прийти на судно.
На «Инее» его ждал представитель Комитета Северного морского пути. Бот, убегавший от ледостава, оказывается, специально зашел в Дудинку. У представителя Комитета было важное дело к Бегичеву.
Год назад Руал Амундсен, дрейфовавший возле берегов Таймыра на судне «Мод», послал двух своих спутников, Кнутсена и Тессема, к устью Енисея, на остров Диксон. Они должны были доставить туда научные материалы экспедиции. Однако норвежцы исчезли в тундре. Посланная из Норвегии на розыски шхуна «Хеймен» их следов не нашла. Что, если попытаться теперь Бегичеву?
— Поищу, — сказал Бегичев. В душе он торжествовал: о нем вспомнили, он нужен, он еще покажет, на что он способен!
Вскоре пришла радиограмма, подтверждающая, что поиски должны начаться ближайшей весной. Были в радиограмме особенно дорогие Бегичеву строки о предстоящей экспедиции: «Примите участие как в организации, так и в выполнении ее по примеру 1915 года. Со стороны Советреспублики вам будет оказано содействие».
И снова, как в 1915 году, Бегичев собрал оленей — огромное стадо, пятьсот голов. Снова была весенняя тундра. Сначала караван проделал долгий путь до Диксона. Отсюда вдоль побережья океана с Бегичевым пошли капитан зимовавшей у острова шхуны «Хеймен» и матрос, знавший русский язык.
Дневник похода — хроника нарастающих трудностей: «Олени падают»; «Холодно»; «Идем по водянистому снегу»; «Олени бредут в нем по брюхо»; «Бросили 9 оленей»; «Дров нет, хлеба давно уже нет, пожалуй, доведется есть сырое мясо»; «У нас пали все олени…».
До места, где Тессем и Кнутсен должны были по уговору с Амундсеном оставить письмо о своем походе, экспедиция шла пятьдесят дней. Это был памятный Бегичеву мыс Бильда, возле которого в 1915 году стоял «Эклипс».
Где норвежцы могли спрятать письмо? Конечно, в сложенной из камней пирамидке. Там действительно оказалась жестянка с запиской:
«Два человека экспедиции «Мод», путешествуя с собаками и санями, прибыли сюда 10 ноября 1919 года… Мы находимся в хороших условиях и собираемся сегодня уходить в порт Диксон.
Петер Тессем, Пауль Кнутсен».
С тех пор время могло стереть все следы. Поисковому отряду предстояло теперь медленно, очень медленно возвращаться к острову Диксон, заглядывая по пути в каждую бухту, на каждый мыс, на каждую косу.
Норвежцы могли пробираться вдоль самого берега, могли срезать углы через тундру, могли идти по морскому льду. Нужно было каждый раз чутьем угадывать их выбор. Оплошность, промах — и отряд пройдет в двадцати шагах от какого-либо предмета, оставленного, брошенного или потерянного норвежцами. Пройдет, не напав на след. Поэтому с каждого места стоянки расходились пешком в разные стороны, «прочесывая» тундру.
Первой находкой были сани. Норвежцы почему-то бросили их.
Между тем у поисковой партии кончалось продовольствие. Последнюю банку консервов растянули на два дня. Оставалась надежда на ружье.
Коса возле мыса Приметного привлекла внимание Бегичева. Он медленно направился вдоль нее. И вот о чем повествует дальше его дневник:
«Я увидел сожженные дрова и подошел к ним. Здесь лежат обгоревшие кости человека и много пуговиц и пряжек, гвозди и еще кое-чего есть: патрон дробовый, бумажный и несколько патронов от винтовки… Патроны оказались норвежского военного образца 1915 года».
Пришли капитан и матрос «Хеймена», молча сняли шапки. Что же здесь произошло? Решили, что один из двух, посланных с «Мод», погиб тут, на косе. У другого, должно быть, не было сил долбить вечную мерзлоту. Он сжег труп товарища, чтобы тот не стал добычей песцов.
Но кто погиб у мыса — Тессем или Кнутсен?
Что стало причиной трагедии?
Куда побрел отсюда оставшийся в живых?
Розыски продолжались до зимы, когда снежный саван надолго прикрыл тундру. Поисковый отряд прошел по Таймыру, как потом подсчитал Бегичев, 2346 верст!
Капитан и матрос «Хеймена», подружившиеся с Бегичевым, погостили у него в Дудинке, а потом вернулись в Норвегию. Шхуна ушла еще раньше. Норвежское правительство решило прекратить поиски.
Но Бегичев искал случая их продолжить. И такой случай вскоре представился.
С первых лет Советской власти началась разведка Норильского месторождения угля и медно-никелевых руд. Частым гостем Дудинки стал геолог Николай Николаевич Урванцев. В один из его приездов Бегичев познакомился с ним. И вот теперь Урванцев снаряжал небольшую экспедицию для того, чтобы разведать реку Пясину, которая могла бы стать удобным водным путем к норильским богатствам.
Бегичев примкнул к экспедиции. Больше месяца лодка Урванцева спускалась вниз по Пясине, пересекающей Таймыр. Под осень вышла в море, пробираясь вдоль берега к острову Диксон.
Однажды заметили у самой воды странные белые пятна. Урванцев заинтересовался: может быть, осколки кварца?
Но это были листки бумаги.
Почта Амундсена, пакеты, ради которых отправились в полярную ночь Тессем и Кнутсен, валялись на берегу. Один был разорван острыми когтями белых медведей. Звери разметали сделанное из плавника небольшое укрытие, где, кроме пакетов, оказались еще разные предметы, нужные в походе.
Почему норвежец оставил все это? Вероятно, силы его были на исходе. Быть может, где-то поблизости он встретил свой последний час. Надо искать!
Искали весь день.
Искали и следующий день, медленно продвигаясь к теперь уже близкому Диксону.
Нашли норвежские лыжи и обрывки оленьей шкуры. Очевидно, несчастный обессилел окончательно и…
Казалось просто непостижимым, что он исчез буквально в нескольких километрах от цели. И если даже он погиб где-то здесь, то почему никто из зимовавших на Диксоне так и не обнаружил останки?
На Диксоне, куда пришла экспедиция, Бегичев должен был ждать парохода в Дудинку. Чтобы не терять времени, он охотился возле острова.
…Скелет смутно белел в береговой расщелине. Бегичев увидел его с лодки.
На золотых часах, лежавших в кармане полуистлевшего вязаного жилета, прикрывавшего скелет, было выгравировано имя Тессема. На ремешке, привязанном к поясу, блестело золотое обручальное кольцо. «Паулина», — было написано внутри кольца. Так звали жену Тессема.
Норвежец погиб вблизи радиостанции Диксона. Если бы не полярная ночь, он должен был бы видеть ее мачту!
В дневнике Бегичева сказано: «Он лежал в 4-х шагах от моря на каменном крутом скате. От Диксона (радиостанции) в 3-х верстах». Бегичев не пытался объяснить причину гибели норвежца и отметил лишь, что закончил свою миссию по розыску погибших.
Может быть, несчастный умер от полного истощения?
А могло быть и так: увидел огни радиостанции, заторопился, сорвался на прибрежные камни. Многое могло быть, но никогда не узнаем мы, что случилось в действительности.
Я застал еще на Диксоне высокий крест из серого плавника с выжженным на нем именем погибшего. Теперь там — памятник Тессему, каменная глыба с его именем, вокруг которой столбики поддерживают тяжелую якорную цепь.
И на Диксоне же увековечена память Бегичева. Скульптор запечатлел следопыта в движении, в порыве. Улахан Анцифер шагает навстречу ледяному ветру, откинувшему полы его парки. Он видит что-то там, далеко впереди, за снежной пеленой — быть может, «Землю дьявола»…
Норвежское правительство поблагодарило представителей власти за блестящие результаты поисков спутников Амундсена. Урванцев и Бегичев получили в награду именные золотые часы.
Эти часы Никифор Алексеевич взял с собой в роковой поход, когда во главе первой на Таймыре охотничьей кооперативной артели «Белый медведь» отправился к мысу Входному.
*
Осенью 1955 года на Таймыр прилетел из столицы самолет. На мысе Входном московские криминалисты еще раз опросили свидетелей. Затем вскрыли могилу.
Труп опознал человек, лично знавший покойного. Иван Гаврилович Ананьев, тогда еще совсем молодой человек, ушел из Дудинки вместе с артелью «Белый медведь». Они добрались до Пясинского озера, и здесь Ананьев повернул к себе на факторию, а Бегичев с товарищами отправился дальше.
Я расспрашивал Ивана Гавриловича об Улахан Анцифере. Он рассказал об его отзывчивости. Охотясь вместе с эвенком Олото, Бегичев отдавал тому все шкуры добытых диких оленей: «У тебя семья большая, тебе всех одевать надо».
— Ведь вот сколько лет прошло, а спросите любого дудинца, спросите кого хотите в тундре — всяк о Бегичеве слышал. Полюбился он людям, наш Никифор Алексеевич!
Бегичев запомнился Ивану Гавриловичу крепким, здоровым, каким был в начале своего последнего путешествия. Двадцать восемь лет спустя Ананьев увидел Улахан Анцифера сквозь мутный лед во вскрытом гробу…
Судебно-медицинское исследование останков было сделано на месте и продолжено потом в Москве с применением новейших достижений криминалистики. Версия о насильственной смерти Бегичева не подтвердилась. Было установлено, что Бегичев погиб от авитаминоза (цинги).
Последняя страница биографии полярного следопыта обрела достоверность. Отпали подозрения, тяготевшие над членами артели «Белый медведь». Пусть этих людей последние годы незаслуженно обвиняла лишь молва — публичное признание их невиновности после кропотливой работы криминалистов было делом нужным и гуманным.