– Кто закрыл за вами дверь?
– Миссис Портер уже легла, так что меня никто не провожал. Я сам захлопнул входную дверь. Окно в комнате, в которой они сидели, было закрыто, но шторы не опущены. Сегодня утром и дверь, и окно выглядели так же, как и вчера, и нет оснований предполагать, что в дом забрался кто-то чужой. И, тем не менее, они сидели, потеряв рассудок от страха, а Бренда лежала, свесив голову через ручку кресла. До конца жизни не забыть мне этой сцены.
– Факты, которые вы излагаете, просто поразительны, – сказал Холмс. – Но, как я понимаю, у вас нет никаких предположений о причине происшедшего?
– Это происки дьявола, мистер Холмс! – воскликнул Мортимер Тридженнис. – Это действие потусторонней силы. В комнату проникло нечто такое, что лишило всех рассудка. Разве человеку это под силу?
– Ну, если человеку такое не под силу, то, боюсь, и разгадка окажется мне не под силу, – заметил Холмс. – Однако прежде чем принять вашу версию, мы должны исчерпать все естественные объяснения. Что касается вас, мистер Тридженнис, то вы, как я понял, в чем-то не поладили со своими родными – ведь вы жили отдельно, верно?
– Да, мистер Холмс, но все это давно забыто. В свое время нашей семье принадлежали оловянные рудники в Редруте, но потом мы продали предприятие и, получив возможность жить безбедно, отошли от дел. Не стану отрицать – при распределении денег между нами возникли некоторые осложнения, но что было, прошло, и мы снова стали лучшими друзьями.
– Возвращаясь к событиям того вечера, который вы провели вместе, – не припомните ли вы что-нибудь, что могло бы пролить свет на эту трагедию? Подумайте как следует, мне поможет любая зацепка.
– Нет, сэр, ничего не могу припомнить.
– Ваши родные были в обычном настроении?
– Лучше не бывает.
– Они были нервными людьми? У них когда-нибудь бывало предчувствие надвигающейся опасности?
– Нет, никогда.
– Больше вы ничем не можете мне помочь?
Мортимер Тридженнис на миг задумался.
– Я вспомнил одну вещь, – наконец сказал он. – Когда мы играли в карты, я сидел спиной к окну, а Джордж, мой партнер – лицом. Я заметил, что он пристально смотрит мне через плечо, и тоже обернулся и посмотрел. Штора была поднята, хотя окно закрыто, и я разглядел только кусты на лужайке; на миг мне показалось, что там что-то двигается. Я даже не понял, человек это или животное, – лишь подумал, что там кто-то есть. Когда я спросил брата, куда он смотрит, он ответил, что у него возникло то же ощущение. Вот и все, что я могу сказать.
– И вы не попытались выяснить, что там такое?
– Нет, я не придал этому значения.
– Значит, когда вы уходили, у вас не было дурного предчувствия?
– Ни малейшего.
– Мне не совсем понятно, как вы узнали эту новость в столь ранний час.
– Я рано встаю и обычно до завтрака гуляю. Сегодня утром я едва успел выйти из дома, как меня нагнала коляска доктора. Он сказал, что старая миссис Портер прислала за ним мальчишку и срочно требует его туда. Я вскочил в коляску, и мы поехали. Там мы сразу бросились в эту ужасную комнату. Свечи и камин давно погасли, и они до самого рассвета сидели в темноте. Доктор сказал, что Бренда умерла не меньше шести часов назад. Следов насилия не было. Она лежала, свесившись через ручку кресла, с таким жутким выражением на лице! Джордж и Оуэн распевали обрывки песен и что-то невнятно бормотали, как две больших обезьяны. О, это было ужасно! Мне стало нехорошо, а доктор побелел как полотно. У него случилось нечто вроде обморока, он прямо-таки упал в кресло и едва не умер у нас на руках.
– Поразительно… просто поразительно, – поднявшись на ноги, сказал Холмс и взялся за шляпу. – Думаю, нам следует безотлагательно отправиться в Тридэнник-Уорта. Должен признаться, мне редко встречалось дело, которое на первый взгляд казалось бы столь необычным.
В то утро наше расследование не увенчалось особым успехом. Зато его начало было отмечено инцидентом, который произвел на меня самое гнетущее впечатление. Мы направлялись к месту происшествия по узкой проселочной дороге. Услышав дребезжание движущейся навстречу кареты, мы посторонились, чтобы ее пропустить. Когда она поравнялась с нами, за стеклом показалось оскаленное перекошенное лицо. Эти остановившиеся глаза и скрежещущие зубы промелькнули мимо нас, как кошмарное видение.
– Мои братья! – весь побелев, воскликнул Мортимер Тридженнис. – Их увозят в Хелстон.
В ужасе мы смотрели вслед громыхающей по дороге черной карете, затем снова направились к зловещему дому, где их постигла такая странная судьба.
Это был просторный светлый дом, скорее вилла, чем коттедж, с большим садом, где благодаря мягкому корнуоллскому климату уже показались весенние цветы. В этот сад и выходило окно гостиной, куда, по мнению Мортимера Тридженниса, проник злой дух, в одно мгновение поразивший сознание всех присутствующих. Прежде чем подняться на крыльцо, Холмс медленно и задумчиво прошелся по дорожке и между клумбами. Помню, он был так поглощен своими мыслями, что споткнулся о лейку, которая опрокинулась на садовую дорожку, облив нам ноги. В доме нас встретила пожилая экономка, миссис Портер, которая вела здесь хозяйство с помощью молоденькой служанки. Она с готовностью ответила на все вопросы Холмса. Нет, ночью она ничего не слышала. В последнее время все ее хозяева были в прекрасном настроении: она никогда не видела их такими веселыми и довольными. Когда она зашла утром в комнату и увидела их за столом, то от ужаса упала в обморок. Немного придя в себя, она распахнула окно, чтобы впустить утренний воздух, и бросилась на дорогу, где нашла деревенского мальчишку и послала его за доктором. Хозяйка сейчас лежит наверху, в своей спальне. А братьев отправили в сумашедший дом; четверо мужчин еле справились с ними, усаживая их в карету. А она сама и до завтра не останется в этом доме – сегодня же уедет в Сент-Айвз к своим родным.
Мы поднялись наверх и осмотрели тело. Мисс Бренда Тридженнис некогда была очень красивой девушкой, но сейчас ее возраст приближался к сорока годам. Даже после смерти она была прекрасна, но тонкие черты ее лица хранили печать ужаса. Из спальни мы спустились в гостиную, где и произошла эта невероятная трагедия. На каминной решетке все еще лежала зола. На столе стояли четыре оплывшие догоревшие свечи, по его поверхности были разбросаны карты. Стулья были отодвинуты к стенам, но все остальное сохранялось в том виде, в каком находилось вчера вечером. Холмс расхаживал по комнате своими легкими быстрыми шагами; он садился на стулья, передвигал их и расставлял так, как они стояли накануне. Он проверял, какую часть сада можно рассмотреть, он обследовал пол, потолок, камин; но я ни разу не заметил ни внезапного блеска в его глазах, ни сжатых губ, которые подсказали бы мне, что в этой кромешной тьме забрезжил какой-то свет.
– А зачем затопили камин? – вдруг спросил он. – Что, в этой маленькой комнате весенними вечерами всегда топили камин?
Мортимер Тридженнис пояснил, что в тот вечер было холодно и сыро. Поэтому, когда он пришел, затопили камин.
– Что вы собираетесь теперь делать, мистер Холмс? – спросил он.
Улыбнувшись, мой друг положил руку мне на плечо.
– Пожалуй, Уотсон, я все-таки возобновлю ту практику отравления табаком, которую вы столь часто и столь справедливо осуждаете, – сказал он. – С вашего разрешения, джентльмены, сейчас мы вернемся в свой коттедж, ибо я сомневаюсь, что здесь можно найти что-либо новое. Я обдумаю все факты, мистер Тридженнис, и если мне что-нибудь придет в голову, обязательно извещу вас и священника. А пока позвольте пожелать вам всего доброго.
Даже после того, как мы вернулись в Полдху-коттедж, Холмс не сразу нарушил сосредоточенное молчание. Он забрался с ногами в глубокое кресло, изможденное лицо аскета едва виднелось за голубыми клубами табачного дыма; черные брови сошлись к переносице, лоб наморщен, отсутствующий взгляд устремлен куда-то вдаль. Наконец он отложил трубку и вскочил на ноги.
– Нет, Уотсон, так дело не пойдет! – со смехом сказал он. – Давайте лучше пройдемся вдоль скал и поищем кремневые стрелы. Сейчас мы скорее найдем их, чем ключ к этой загадке. Заставлять мозг работать, когда нет достаточного материала, все равно что перегружать мотор. Он просто разлетится на куски. Морской воздух, солнце и терпение, Уотсон, а все остальное приложится.
– Теперь давайте спокойно обсудим наше положение, Уотсон, – продолжал он, когда мы вместе обходили скалы. – Нужно систематизировать то очень немногое, что нам точно известно, чтобы потом поставить на место новые факты, когда они появятся. Прежде всего, мы оба не можем согласиться с тем, что это происки дьявола, который подобным образом вмешивается в дела людей. Давайте полностью выбросим это из головы. Что ж, прекрасно. Тогда остаются три несчастные жертвы некоей сознательной или бессознательной деятельности человека. От этого и будем отталкиваться. Теперь посмотрим, когда это случилось. Если верить Мортимеру Тридженнису, то, очевидно, сразу после его ухода. Это очень важный момент. Вероятно, все произошло в следующие несколько минут. Карты еще на столе. Обычно в это время хозяева уже лежат в постели. Но тут они продолжают сидеть, не изменив положения и даже не отодвинув стулья. Итак, повторяю: это произошло сразу после его ухода и не позднее одиннадцати часов вечера.
Следующий очевидный шаг – выяснить, что делал Мортимер Тридженнис после того, как вышел из комнаты. Это было нетрудно, и он как будто вне подозрений. Хорошо зная мои методы, вы, конечно, догадались, что неуклюжая уловка с лейкой понадобилась мне для того, чтобы получить как можно более четкий отпечаток его ноги. На сыром песке след Тридженниса прекрасно отпечатался. Вчера вечером, как вы помните, тоже было сыро, и я, получив нужный образец, легко проследил его перемещения. Судя по всему, он быстро направился к дому священника.
Но если Мортимер Тридженнис исчезает со сцены, значит, на карточных игроков повлиял кто-то другой; как реконструировать эту личность и чем их можно было так напугать? Миссис Портер следует исключить – она совершенно безобидна. Есть ли свидетельства того, что некто прокрался из сада к окну и каким-то образом добился такого чудовищного эффекта, что все лишились рассудка? Единственное указание на это исходит от самого Мортимера Тридженниса, который утверждает, будто его брат заметил какое-то движение в саду. Это весьма удивительно, потому что вечер был темным, облачным и дождливым, и если кто-то собирался напугать этих людей, он должен был прижаться лицом к оконному стеклу, чтобы его заметили. Под окном находится широкий цветочный бордюр, но там нет ни единого следа. Трудно понять, как при подобных обстоятельствах незнакомец мог произвести столь ужасное впечатление; к т