Весь свет 1981
История, распахнутая навсегда
Читатель! Перед тобою очередной выпуск сборника «Весь свет». Прежде чем начнешь знакомство с его авторами, мысленно представь себе карту современного мира. Если пометить на ней цветными флажками те страны, где трудящиеся ведут классовые бои с капиталистами, флажки запестрят буквально на всех континентах. Эта борьба многообразна: от демонстраций и забастовок до отстаивания своих идеалов с оружием в руках. Да, ежедневно, ежеминутно льется на Земле кровь — на Ближнем Востоке, в Сальвадоре, на юге Африки, на улицах Ольстера… Кровь давно бы уже не лилась, если бы заправилы Соединенных Штатов Америки не поддерживали оружием обветшалые, прогнившие, антинародные режимы. Каким цинизмом нужно обладать, чтобы официально объявить «террористическими» и Организацию освобождения Палестины, и Фронт Фарабундо Марти, и отряды АНК (ЮАР), и бойцов СВАПО (Намибия)! Каким цинизмом нужно обладать, чтобы выступать в поддержку антиправительственных (и в полном смысле террористических) организаций, пытающихся свергнуть народную власть в Афганистане и Анголе, Кампучии и Никарагуа! А поддержка эта не только моральная: за ней стоят пулеметы и бомбы Центрального разведывательного управления США.
Одну из сторон «многогранной» деятельности всемогущего ЦРУ — давно отлаженную торговлю наркотиками в Бирме и Таиланде — развенчивает писатель из ГДР Гарри Тюрк в романе «Серое дыхание дракона». Прочтя отрывок из него, ты, в частности, узнаешь, что ежегодно не менее 50 миллионов долларов получает ЦРУ от контрабанды опиумом. Куда же идут эти немалые денежки? Оказывается, на стратегическую подрывную деятельность опять же в Таиланде и Бирме.
Есть и еще одна форма терроризма, в которой прямо повинен западный мир, — терроризм духовный. Иначе и не назовешь мутную волну порнографии, насилия, жестокости, буквально захлестнувшую западную литературу. Но и оттуда пробиваются чистые, честные голоса. В нашем сборнике это голоса индейцев Америки, пытающихся прорвать барьер культурной изоляции, воздвигнутый теми, кто согнал их с родной земли. Голоса англо-уэльских поэтов, протестующих против попыток сделать их родину духовной окраиной Великобритании. Голос писателя Эдварда Брейтуэйта, посетившего ЮАР и своими глазами убедившегося в бесчеловечности тамошнего режима.
Светлый, мажорный отголосок найдут, читатель, в твоей душе произведения писателей стран социалистического содружества — чеха Яна Костргуна, румына Николае Лукэ, поляка Тадеуша Шливяка — представителей народов, свободно, вдохновенно созидающих величественные своды Настоящего, уверенно обращающих свой взор в Грядущее. Эту уверенность в завтрашнем дне образно выразил Вацлав Гонс в заключительных строках поэмы о Ленине, распахнувшем двери истории нового мира:
Любимая, уже щебечут птицы.
Дрожат зарницы, как твои ресницы.
На склоне дня и в утреннем свеченье
Мы знаем о своем предназначенье.
Как знает о своем предназначенье
Крестьянин над весенней бороздой,
Как знает о своем предназначенье,
На пламень домны глядя, горновой
И с кроткою улыбкой кружевница,
Когда над снежным кружевом склонится…
ДА, ДА, ДА!
РАСПАХНУТА ИСТОРИЯ —
НАВЕЧНО, НАВСЕГДА!
Навечно распахнуты двери истории нового мира, навсегда. И захлопнуть их не удастся никому.
Что ж, читатель, в путь! В добрый путь по страницам «Всего света».
АНАТОЛИЙ СОФРОНОВ,
Герой Социалистического Труда, заместитель главного редактора журнала «Лотос» (орган Ассоциации писателей стран Азии и Африки)
ЛЕНИН
Вацлав ГонсВся земля как на ладони(Из поэмы о вожде)
Авторизованный перевод с чешского Ю. Медведева
Václav Hons, 1977.
ЛЕНИН
ВСЕЙ ВСЕЛЕННОЙ ВРОВЕНЬ,
ПРОСТ КАК НЕБО И ЗЕМЛЯ,
ПУСТЬ НАВЕЧНО В НАШЕЙ КРОВИ
КРОВЬ ЕГО ТЕЧЕТ, ЗВЕНЯ!
В час, когда уснет природа,
Птица, зверь и человек,
Стих мой грубый, как колода,
Не подымет тяжких век.
Иглы трав буравят землю.
В небе — мутный лунный зрак.
Тьма и мрак весь мир объемлют,
Мир объемлет тьму и мрак.
В час, когда слепые тени
Пляшут в ветровой гульбе,
Как сквозь хаоса сплетенье,
Продираюсь я к тебе.
…Потускневшие портреты.
Тыщи лиц, имен, людей.
Как сыскать теперь приметы
Тех простых великих дней?
Где ты, клена лист зеленый,
Что глядел в симбирский дом,
Где, над книгами склоненный,
Гений занят был трудом?
Где ты, лампа в тихом доме,
Где была ему видна
Вся земля как на ладони
Из полночного окна?
…На незримом небосклоне —
Вдох родившегося дня…
Пусть навечно в нашей крови
Кровь твоя течет, звеня!
Знай же: не во имя культа —
Ради будущих времен
Высекает лик твой скульптор,
Чей резец уж раскален.
ПОЭМА, ПОЛНЫЙ ВПЕРЕД, —
НАПЕВ — КАК МОЛНИЯ БЬЕТ!
О ВЕЧНОМ ПОЮ ЧЕЛОВЕКЕ —
НЫНЕ, ПРИСНО, ВОВЕКИ.
РАССИЯЛАСЬ НАД ПЛАНЕТОЙ
СИНЬ, СИНЬ, СИНЬ.
СТАРЫЙ МИР,
ВО ИМЯ СВЕТА —
СГИНЬ,
СГИНЬ,
СГИНЬ!
ИСТОРИЯ РАСПАХНУТА —
Да, да, да, —
«Аврорушкой», «Авророю»
Навечно, навсегда!
Мир продажный, мир торгаший,
Потолкуем мы с тобой:
Все на битву с силой вражьей!
Кровососам — смертный бой!
Чтобы твой барыш растленный,
Пустомельство, мишура
Сотряслись по всей вселенной
Нашим дерзостным «Ура!»,
Ты мелодьей соловьиной
Охмуряешь простачков,
Но сочится яд змеиный
Из твоих пустых зрачков.
Товарищ, ты вон тех еще покличь —
Ведь скоро будет выступать
Ильич!
«От голодных и холодных,
Тех, кто вечно угнетен,
Мы орем мильоном глоток
Изо всех глубин времен
Всем — распутинскому сброду,
Своре шлюх, тузов, господ:
«Расступись! Даешь свободу!
Спину гнуть устал народ!»
Мы грядем лавиной грозной,
Путь тернист и каменист, —
Но взойдет рубинозвездный,
Засверкает коммунизм!»
Смеркалось. Лампа на крылечке светит.
Трепещет в мед упавший мотылек.
Хлеб, масло в круге золотистом.
Вечер венчают ваши песни.
Сколько лет
Минуло с той поры невозвратимой…
О, как вы были молоды тогда!
НАС ВЕНЧАЛИ НЕ В ЦЕРКВИ,
НЕ В ВЕНЦАХ, НЕ С СВЕЧАМИ;
НАМ НЕ ПЕЛИ НИ ГИМНОВ,
НИ ОБРЯДОВ ВЕНЧАЛЬНЫХ.
ВЕНЧАЛА НАС ПОЛНОЧЬ СРЕДЬ МРАЧНОГО БОРА!..
Ты начинал неторопливо: «БОГ
ВСЕСИЛЬНЫЙ, БОГ ЛЮБВИ».
Как вдохновенно
Звучала ария,
И ночь к ней припадала
Цветов нектаром, запахами трав.
Затем вы с Олей принимались петь
Дуэтом: «НЕЛЮДИМО НАШЕ МОРЕ».
Все выше брали, выше…
Благодать!
И чудилось,
Что песня Русь подъемлет
К счастливым и печальным берегам
Грядущей жизни…
НО ТУДА ВЫНОСЯТ ВОЛНЫ
ТОЛЬКО СИЛЬНОГО ДУШОЙ!..
СМЕЛО, БРАТЬЯ!
БУРЕЙ ПОЛНЫЙ,
ПРЯМ И КРЕПОК ПАРУС МОЙ!
Прохлада. На крылечке лампа светит.
Трепещет мотылек, упавший в мед.
И смутно звезды на клавиатуре
Мерцают…
Мама, мама, не грусти.
Сыграй мне наше русское, родное,
Давай припомним «Степь да степь кругом…»
О ямщике, в степи глухой замерзшем…
Жаль, Оленька уж больше не споет.
Так рано, господи, ушла, так рано…
Навеки…
Мама, милая, не плачь.
Той осенью дороги всей планеты,
Утопшие в пыли тысячелетий,
Подрагивали, как листы осин.
Земля качалась на весах Фемиды.
Все было
Как до сотворенья мира.
До нас.
До не родившихся на свет.
Еще окрест дымилась и алела
Кровавая чреда ужасных битв.
О, десять миллионов убиенных!
Десятикратно десять миллионов
Страдающих!..
Но молоху войны
Все было голодно, —
И тут на сцену
Истории
Нежданно вышел
Он.
В ту осень,
В середине октября,
Он появился тайно в Петрограде.
На кепке — иглы хвои:
Пробирался
Сквозь сумрачные финские леса.
Мир тихо утопал
В болоте мертвом
Окопов.
Мир устал от ожиданья,
Но вдруг взревело:
«Братья! Зимний взят!»
Догорели язычки
Свечечек за генералов,
Досветили огоньки
За плешивых чинодралов.
До небес — возмездья рокот.
Толстосумы не спасут
Ни кадетских лжепророков,
Ни эсеровских иуд!
Не укроет заграница
Гадов, пивших нашу кровь!
Вокруг Дворцовой площади кружится
Надежда наша, Вера и Любовь.
ПОСЛЕДНИЙ ОБЛИК ТВОЙ ЗАПЕЧАТЛЕЛ
ХОЛОДНЫЙ МРАМОР.
Я СМОТРЮ, БЛЕДНЕЯ,
НА ОЧЕРТАНЬЯ ГУБ ТВОИХ.
СЛОВА
ДАВНО УЖЕ ВСЕ СКАЗАНЫ.
ОДНАКО
Я ПОВТОРЮ:
ЗНАЙ, ЭТО ТЫ, БЕССМЕРТНЫЙ,
В НАС ЭРУ ЧЕЛОВЕЧНОСТИ ОТКРЫЛ.
По Петербургу — грязные следы
Осенней тьмы, размытой полнолуньем,
Размолотой, как в мельнице.
За Охтой —
Поют, печалясь, о судьбе девичьей.
Грохочет конка.
Как слепая птица,
Дождь мечется меж черных крон дерев.