Расскажет младший лейтенант Теран, —
Че на скамье сидел.
Меня заметив,
Спросил:
— Ты что, пришел убить меня?
ВЛАДЕТЬ ЗЕМЛЕЙ ИМЕЕМ ПРАВО!
Смутившись, не зная, что ответить,
Я голову потупил и молчал.
— А что от них добились на допросе?
— Ни слова, — успокоил я его.
— То были благородные ребята, —
Сказал негромко команданте Че…
Мы с ним не больше тридцати секунд
Потолковали, но за это время
Он начал мне казаться великаном,
И я струхнул:
А вдруг он на меня
Набросится сейчас…
Но Че Гевара
Сказал:
— Ты убиваешь человека.
Старайся целиться наверняка.
ВЛАДЕТЬ ЗЕМЛЕЙ ИМЕЕМ ПРАВО!
Тогда я отступил назад к дверям,
Закрыл глаза и застрочил…
Гевара
Упал на землю, дернулся, и кровь
Обильно потекла.
Ко мне вернулась
Решительность: я снова приложился
И увидал: прострелены плечо,
Рука и сердце.
Команданте Че Гевара
Уже был мертв…
ВЕСЬ МИР НАСИЛЬЯ МЫ РАЗРУШИМ!
КТО БЫЛ НИЧЕМ, ТОТ СТАНЕТ ВСЕМ!
А вещи команданте Че Гевары
Мы тут же поделили как трофей.
Винтовку схапал Хоаким Зенето,
Часы же, марки «Роллекс», — генерал
Овандо; трубку курит на привалах
Сержант Хуансо…
Вот, пожалуй, все».
КОГДА НАСТАНЕТ ГРОЗНЫЙ ЧАС ОТМЩЕНЬЯ,
МЫ БУДЕМ ЦЕЛИТЬСЯ НАВЕРНЯКА!
Гевары окровавленная блуза,
Всходи и заходи на небосклоне,
Пока не канет в вечность мир убийц!
ВЫ ЖЕРТВОЮ ПАЛИ В БОРЬБЕ РОКОВОЙ,
ЛЮБВИ БЕЗЗАВЕТНОЙ НАРОДУ,
ВЫ ОТДАЛИ ВСЕ, ЧТО МОГЛИ, ЗА НЕГО,
ЗА ЖИЗНЬ ЕГО, ЧЕСТЬ И СВОБОДУ.
ПОД БРЕМЕНЕМ МУК И СКОРБЕЙ,
ГРЯДЕШЬ ЛИ, О ВРЕМЯ ЛЮДЕЙ!
МЫ — ЗДЕСЬ!
Как жажды пыльные порталы.
Мы здесь! Ладони каждого из нас
Гвоздями безнадежности прошиты,
И вывернуты из орбит глаза,
И уши глохнут от несметных воплей.
Но слову правоты вовек дано
Нестись над колыбелью и могилой,
Меж дураков, бездельников, шутов,
Вралей всех званий и мастей, —
Свергая
Тиранов,
Разметая в прах уловки
Высокопарных снобов,
Разбивая
Скорлупки дохлых догм,
Ниспровергая
Презренную стратегию дельцов.
Наш путь тяжел, но — верю — освящен
Животворящим пламенем столетий.
Звени, надежды майский соловей,
Цветы твои еще не распустились,
Еще наш век кричмя кричит от боли,
И кости перебитые торчат,
Еще повсюду треск пальбы…
Планета,
Еще твой воздух горестен, как вздох
Судьбы разбитой,
Как мильоноротый
Голодный стон,
Как безысходность будней
Рабов, униженных и оскорбленных,
Как смерть детей.
НО МЫ СТОИМ СТЕНОЙ!
Мы — утреннее пение влюбленных,
Мы — шестерни сочувствия,
Мы — шепот
Осенних лиственниц, —
Хотя ладони
У каждого из нас кровоточат.
Но слово правоты освящено
Животворящим пламенем столетий.
И наших дел несметные ростки
Светло на нивах века прорастают,
В недостижимых высях над планетой
Соединяясь в имя:
ЧЕЛОВЕК.
МИЛЬОНЫ ЛЮДЕЙ ОПЛЕТАЮТ
ЗМЕИНОЮ СТАЛЬЮ ОКОВ
ЗА ТО, ЧТО ГЛАЗА ИХ БЛИСТАЮТ
СВОБОДОЙ ГРЯДУЩИХ ВЕКОВ.
НАМ, МИЛЬОНАМ НИЩИХ, СИРЫХ,
ГОЛОДАТЬ И ХОЛОДАТЬ.
А РВАЧАМ В ДОМАХ КРАСИВЫХ,
БОГАЧАМ В НОРАХ КРЫСИНЫХ —
ЖРАТЬ, РЫГАТЬ, ЗЛОСЛОВИТЬ, СПАТЬ.
БРАТЬЯ! СКОЛЬКО Ж МОЖЕТ ДЛИТЬСЯ
УЖАС КРЕСТНОГО ПУТИ?
НЕ ПОРА ЛИ КРОВОПИЙЦЕВ
ЗА КОРДОН МЕТЛОЙ СМЕСТИ!
ЭХ, ПОЙДЕТ, ПОЙДЕТ, ПОЙДЕТ —
НО СПЕРВА, БРАТИШКИ, ВЗДЕРНЕМ
НА ФОНАРИКАХ ГОСПОД.
НА ФОНАРИКИ ГОСПОД, —
СПИНУ ГНУТЬ УСТАЛ НАРОД!
Быть может, это странно,
Но приходит
Красногвардеец Гамлет и с трудом,
Буквально по складам читает строки
Магические: «Быть или не быть?»
Но он уже нашел ответ.
Хотя
Немного спотыкается.
Он слышит,
Как под слепящим куполом пустыни,
Под Красноводском, в выжженных песках
Расстреливают красных комиссаров.
Он знает: и Офелию давно
Выслеживают белые ищейки.
Приказ стрелять был отдан на чистейшем
Английском.
Браво, капитан Тиг-Джонс,
Большой знаток Уильяма Шекспира,
Любитель драматических страстей!
«Быть иль не быть?» —
В душе казнится Гамлет,
Но он уже нашел ответ…
На стену
Той осени надежно опираясь,
Он смотрит вдаль,
Где ленинская кепка
Ныряет по долинам и по взгорьям
Сквозь сумрачные финские леса.
Сбивай же лоск с пузатых униформ!
Ты ничего не вырвешь, черный ворон,
Не вырвешь, подлый Врангель, ничего!
Березовка.
Ползет французский танк
На Гамлета рычащим мастодонтом.
«Студентик, мы тебя переиначим,
Ты волком взвоешь от своих словес!»
Не вышло, господа. Не подфартило.
Не повезло. Не удалось
Успеть.
Офелия плывет по лунным волнам,
А Гамлет со своим вопросом вечным,
Как тополек, дрожит на берегу,
Читая по складам в старинной книге:
«Быть иль не быть?»
Он выстрадал ответ.
ИСТОРИЯ РАСПАХНУТА —
ДА, ДА, ДА!
КАК ДВЕРЬ В СИМБИРСКОМ ДОМИКЕ,
НАВЕЧНО, НАВСЕГДА!
Твой призрак кружит в высях запредельных,
Как спутник.
В Черном море броненосец
«Потемкин»
Воздымает красный флаг.
«Всех офицеров — за борт!»
Ликованье
Матросов, рыбаков, портовиков.
Ты говоришь:
— Немедленно за мною
Пошлите миноносец или крейсер… —
Какая радость! Быть бы рядом. Быть.
Какая скорбь! В Одессе, где хоронят
Матроса Вакулинчука, поют:
«Отречемся от старого мира!»
Ах, если б рядом можно было быть…
В Швейцарии тревожно. Но дорога
Свободна.
Приезжаешь в Петербург.
И первым делом — в горестных раздумьях —
На кладбище,
Где жертвы воскресенья
Кровавого в земле сырой лежат.
«Земля — крестьянам!» — выкрикнул матрос,
И, слыша этот голос громобойный,
Ты хмуришься:
Опять сдирают кожу
С истории мечтаний и надежд…
Приличные манеры джентльменов
Прилизанных
И длинные колонны
Несбывшихся, пустых, бесплотных снов.
ОТРЕЧЕМСЯ ОТ СТАРОГО МИРА!
Да, память предков в нас неистребима.
«Земля — крестьянам!» — крикнет Матюшенко,
И эхом отзовется вся Земля.
Великие событья назревают.
Быть в гуще их. Всегда быть рядом. Быть…
Твой призрак кружит в высях запредельных,
Как спутник.
И кружить ему, кружить…
Тюрьма и тьма,
Обитель зол и бед, —
Все позади.
Мы обретаем свет!
Товарищ,
Ты еще людей покличь:
Ведь скоро будет
Выступать Ильич!
Конец пути
В пустыню, в никуда
С иудами
Без чести и стыда.
Лишь с теми, кто
От века нищ и наг,
Мы в новый мир
Пойдем — за шагом шаг!
Где были мгла и холод
Искони́,
Электростанций
Расцветут огни.
Везде, где прозябал
Во тьме народ, —
Звезд негасимых
Свет живой взойдет.
Вперед, сыны отечества,
Вперед —
Туда, где каждый
Счастье обретет!
ЧЕЛОВЕК ПРОРЫВАЕТСЯ В ВЕЧНОСТЬ —
ПРОБУЖДАЕТСЯ В НЕМ ЧЕЛОВЕЧНОСТЬ.
Я
Метронома ленинского
Слышу
Биенье
Над живою синевою
Твоих ударных строек, Комсомол!
О век пророчеств сбывшихся,
О век
К устам пустыни обращенных рек!
Здесь,
От Байкала до Амура,
В царстве
Тайги и заколдованных снегов
Мы высекаем на отвесных склонах
Цветы и имена любимых.
Здесь
Нам целовать их на морозе в губы,
Краснеть и трепетать от нежных взглядов,
Сияющих небесной синевой.
Любимая, прижмемся же друг к другу
Тесней, чем лепестки ночных соцветий,
Чем откровенные слова признаний.
…В жаркой
Степи мы распахали целину,
Чтобы она зазолотилась хлебом.
Так пей, землица, наш горячий пот!
Пусть суховей не иссушает сердце,
Пусть соловей грохочет ночью
лунной,
Бездонной, точно исповедь твоя.
«Аврорушка», «Аврора».
Впереди —
Безделье и безверье.
— Наводи!
Верши, эпоха,
Свой суровый суд!
«Двенадцать» Блока
Сквозь пургу идут.
С ордой драконьей
Вечных подлецов
Ведут нас в бой
Двенадцать удальцов.
Везде, где за мечту
Прольется кровь,
Взойдут Надежда,
Вера и Любовь.
ПРОБЕЙ ЖЕ, ЧАС ВОЗМЕЗДЬЯ!
Люди, люди,
Стучитесь в дверь столетья!
Пусть сознанье
Гудит набатом,
Бьет тревогу совесть,
И память предков будоражит нас.
Стучитесь в дверь столетья!
Отзовемся
Друг другу на громоподобный зов.
Прислушаемся к скопищу ветров:
Из всех щелей выпархивает осень,
Усталость обступает год идущий,
Как нас — слова,
Слова,
Слова,
Слова…
ПРОБЕЙ ЖЕ, ЧАС ВОЗМЕЗДЬЯ!
Ветхий лист
От древа родословия земного —
У наших ног,
И тлеют на погосте
Истории
Скелеты старых обществ,
Их позвонки, ключицы, черепа.
ПРОБЕЙ ЖЕ, ЧАС ВОЗМЕЗДЬЯ!
На подмостках
Столетья
В отрешенности застыл
Мой Гамлет, до отказа начиненный