Глава 28
Название длиннее корабля. Впрочем, нам – сухопутным, на это плевать. По уверениям капитана, подтвержденным Климом, посудина крепкая – кадисской постройки. Кадис – это в Испании, как раз при прошлом короле там было некоторое возрождение и прогрессивные реформы, что положительно сказалось и на судостроении. Тоже плевать. Не утонем – и ладно. После многодневного аврала сопровождавшего подготовку и отправку экспедиции желание осталось только одно: выспаться. Пассажирских кают нет, капитан уплотнил своих офицеров, и наши дамы имеют свою каморку рядом с его каютой. Благородные доны – то есть мы, разлеглись в парусиновой выгородке на орудийной палубе, и спим. Армейские навыки – бесценны. Топот экипажа на палубе, храп соседа, пропитавшие все вокруг ароматы нескольких сотен испанских солдат, что ехали на обучение в форт, все нипочем. Мама лечит салажонка, прищемленного ящиком при погрузке. Так обматерила по-русски корабельного лепилу,[15] который начал калить железяку для прижигания мерзкой рваной раны, что тот схватился за крест, и попросил меня перевести. Бедняга: мало ему баб на корабле, да еще и наглые какие бабы.
Восемь узлов парадного хода. Ветер почти удачный, да и течение помогает. Етишкина жизнь, пешком не обгоню, но верхами – точно! Могу представить, какой ход считается паршивым. Через Атлантику ходят по три месяца в одну сторону, если повезет, и по черт знает по сколько, если нет. Нам, к счастью, гораздо ближе в Акапулько. Именно там начинается вполне приличный шлях на другую сторону континента. Вариант прохода через Магелланов пролив сочли слишком затратным по времени, а через Панаму не пошли по политическим причинам. Вице-король хочет поглядеть и пообщаться со своей надеждой на блестящее будущее. Дон Адольфо Мелиано вместе с племяшом вице-короля, доном Родриго де Фуэнтес Пачеко-и-Падилья роют копытом землю: скорее-скорее. Над одним висит задетая фамильная честь: не уберегли «Аточу», и груз поднять не сумели. У племянника – фамильные интересы: метрополии нужно золото, потому что Годой обходится Испании очень дорого. Еще не первый министр, но уже любовник королевы и друг короля, присматривается – или еще только будет? к португальской короне, в рассуждении напялить ее на свою голову. Это дорогостоящие привычки, которые распространились и на всю верхушку. Влияния в Мадриде без денег не бывает, будь хоть ты трижды аристократ. Поэтому любой колониальный правитель доит колонию не только в казну, но и в свой карман.
Ай-яй-яй! Как все запущено… Термин «маньяна» – завтра, прошит у туземцев в биосе. Независимо от цвета кожи, вероисповедания и происхождения. Торопиться не умеют совсем! Метод кнута и пряника, точнее – дворянского ора на портовый персонал, плюс грозная бумага из Мехико в рыло портовому чиновнику, и толика денег тем и другим – действует, но до темноты еле уложились. И это только выгрузить с корабля наши нумерованные укладки и затащить их в охраняемый склад! Завтра формируем колонну и выходим. Хотя в это слабо верится. Выпить за День Пограничника удалось только ночером.[16]
Горжусь собой. Дал взятку местному губернатору казенными деньгами. Его деньгами. В свете новых веяний из Мехико, высокие договаривающиеся стороны накорябали задним числом бумажку о найме кондотты майора Конторовича для защиты провинции сроком на шесть месяцев прошлого года. Копия допросного листа лейтенанта Роджерса прилагается. Сумма невеликая, но четверть от нее губер «откатил» мне. Можно было срубить и больше, но некогда. Салли вызвала фурор: женщина в мужском седле! Пришлось резко спешиваться. По фигу людям, что она в приличествующих двух юбках, размером и ценой с парашют. Дворянка ездит в карете, простолюдинка – в телеге или пешкодралом, женское седло – максимум допустимого неприличия. Супругу публика признала отчаянной модницей: ее утилитарно-милитаристский стиль с элементами испанского декора – яркий пояс и соломенный стетсон, отлично ложатся в остромодный, но слегка неприличный стиль «мачисмо» или как-то так. А уж разгрузка – шедевр технологий двойного назначения: сверху декольте, с боков – шнуровка, со всех сторон – вышивка. Богатый корсаж да и только. Но при этом кармашки и застежки позволяют распихать в них уйму полезного. Высокомерное поведение, деньги, костюм – теперь жители Акапулько уверены, что она дворянка, причем националистических взглядов. «Маха-стиль», это противоположность «офрансиадо» – офранцуженным, которые держат мазу почти сотню лет, с воцарения Бурбонов. Губернатор хоть и одет по французской моде, взгляды имеет скорее центристские, галломанство в колониях выцветает за несколько лет. Конечно, такие деньги проходят мимо его кармана алчному Годою! Расстались довольные друг другом, сеньор хефе морально готов, что к нам и от нас пойдет товар, на который стоит смотреть сквозь пальцы. Сделано, как БАБ[17] научил: «Зачем покупать завод, если можно купить директора». Пусть теперь он строит на подоконниках портовых чиновников. Между прочим, с недавних пор его должность – интендант. А заведует он соответственно – западной интендансией Новой Испании. Романов П. А. был трижды прав: вешать сих деятелей надо, через несколько лет исполнения должности. Любовь к казенным суммам интернациональна: стоило мне заикнуться о выгодном дельце, как парочка жучил – хефе и дон Родриго, слаженно поддержали и развили мысль. У них даже черновичок был готов! Сумма украдена и поделена давно, теперь ее только списывают.
Завтра выдвигаемся? Ага… Оптимист. Наняли кучу телег с погонщиками, загрузили туда все, поминая незлым тихим словом технический прогресс: основные части маленькой паровой машины тянули суммарно тонны на три. И без нее никак пока не продемонстрируем водолазные работы – мы прожектеры, а покажем – крутые спецы, заслуживающие доверия. Кроме грузовых повозок мы купили лошадей под седло, мулов в упряжку, носильщики, погонщики, обслуга… Махнув рукой, не в пустыню идем, поехали кое-как сформированным караваном. Через ДП-300[18] нас бы точно не выпустили, с такой организацией. Если бы не Толик и не испанцы – хрен бы управились и за неделю. Впереди почти тысяча километров неплохих для этого времени дорог, похожих на чеченские горные грунтовки.
Трах-тибидох-тух! На эти долбаные дороги, долбаные телеги, мулов, солнце, жару, пыль и клопов! Одной ночевки в деревне с четырехэтажным названием хватило, чтоб извести треть запасов отравы, вычищая кровососов. Дружно решили «на хрен» и ночуем в повозках, благо погоды позволяют. Заодно переходы делаем по возможности, не привязываясь к постоялым дворам. Подъем в три часа, завтрак, движение до одиннадцати, потом сиеста до трех, движение до темноты. Через населенные пункты проскакиваем насквозь, оставляя пару человек верхами, купить продовольствие, фуражное зерно, и догонять. Общий темп неплохой, даже делаем остановки у речек, на тему помыться. Пейзаж вокруг конкретно чеченский: сопочки, зеленые горушки, дорога вьется как пьяная змея, воздух свеж, цены на еду мизерные, а на промтовары – заоблачные. Зверь в округе наглый: отъехав сотню метров от каравана, можно настрелять кроликов, не слезая с лошади. Смирная мелкая лошадка, может, и не приличествует дворянину, зато к выстрелам привыкла быстро. Не нужен мне породистый скакун. Одной норовистой кобылки – Рыжей Салли, достаточно для остроты ощущений. Интересно, рыжие волосы и стервозность, это сцепленные генетикой признаки?
Идем медленно – но для испанцев и эта длина суточного перехода внове. Про Суворова они не слышали. Полевая мини-кухня экономит нам пару часов каждый день. Затраты на разворачивание-снятие лагеря минимальны. Во флягах у всех – кипяченая вода с вином, поэтому дрищей нет. Свежее мясо и горячая пища позволяют держать высокую скорость марша много суток подряд.
Позавчера пропал один из погонщиков. Вечером был – утром нету. Прочесали окрестности, без толку. Вчера выставили секрет чуть в стороне, вдобавок к часовому-костровому. Ночь прошла спокойно.
Место для этой стоянки я выбирал с особым тщанием. Дон Адольфо подсказал что где, он тут охотился на пути в Форт. Пока все вроде бы были заняты обустройством, я взял Салли под ручку, и мы незаметно так свалили из лагеря – через холмик, на второй склон, с такой уютной полянкой, в окружении густых кустов. Птичка поет, ручеек журчит, любимая женщина рядом – чего зря время терять? Целоваться мы начали сразу, как только скрылись за деревьями, а вот теперь можно и за тесемочки потягать, пытаясь извлечь жену из этих модных, но слишком уж устойчивых к сексуальным домогательствам одежек. Ее шаловливые пальчики успевают и куртку мне расстегнуть, и под ремнем пощекотать, и лапу, с чрезмерным энтузиазмом лезущую в декольте, переместить на более подходящее место: под юбку. В ней проделаны замечательные разрезы, с широким запахом – и прилично, и не жарко, и доступ удобен.
– О, я-я! Дас ист фантастиш! – Зардевшаяся еще сильнее Салли прошипела на ухо нечто про «ugly tomcat!»,[19] и ущипнула за… что под рукой было – то и ущипнула. Больно! На этой романтичной ноте нас прервали. Сволочи!
– Эй, гачупин![20] – Группа явных правонарушителей (Ламброзо был прав!) с глумливыми рожами вышла из кустов, а их предводитель уже вертел в руках мою шпагу. – Хватит лапать чикиту,[21] сотрешь ее напрочь, а нам нравятся фигуристые дамочки.
Упс… Многовато их. И подошли довольно близко, правда, с удачной стороны. Не для них удачной.
– Кто вы такие?! – мой голос немного срывается, «давая петуха» на радость злодеям. Амбал в изъеденной ржавчиной кирасе и морионе с пером! Хренов реконструктор, промахнувшийся минимум на сотню лет – а как бы не на две, заржал и демонстративно почесал промежность.
– Не ори, дурак, если хочешь жить. Сейчас ты проведешь нас к своим, вы отдадите нам и китайское золото, и алхимическое серебро… – ух ты! Ни фига себе фантазия у человека! – а если будете сопротивляться – вырежем всех, только сначала и сеньориту и тебя огуляем всем отрядом. У меня три человека на каждого вашего!
Заповеди Темного Властелина дядька явно не читал. За несколько секунд его зажигательной речи Салли занялась отсебятиной: выйдя на полшага впереди меня, она щелкнула замком на поясе и выступила из упавших юбок. Эффект был сногсшибательным: декольте до «чуть выше пупка» не редкость и не новость. Шортики на женщине – футурошок! Глаза зрителей округлились еще сильнее, когда рыжая чика произнесла хлесткую фразу, которую я не понял, и вбила две пули в охальника. Тот завалился на спину, зажимая руками живот. Именно рукояти револьверов я лапал, запустив руки жене под пышную юбку. Во время экспериментов мы крепили под этой пятиместной палаткой даже стимпанк-ИЖа со снятым прикладом и МП-5 одновременно. Со стороны получилось абсолютно незаметно, правда тяжеловато, не побегаешь. Но четыре (!) револьвера, кукри и пара гранат разместились там с удобствами. Есть плюсы и у такой моды. Кстати, о гранатах – парочку я уже выдернул из карманов – веревочки терочных запалов пристегнуты к ремню заранее – и отправляю в кусты, за спины грабителей. Слишком близко те стоят. Салли дисциплинированно падает на одеяло – мы знали, где надо стелить соломку, пропускаем осколки над собой – в кустах кто-то воет – бандит в кирасе с ревом несется на нас, размахнувшись таким же антикварным палашом – и тут же падает, пересеченный короткой строчкой автоматных пуль. Засадный полк Клим с Патриком, засевшие на гребне соседней сопки, вступили в дело. Сто пятьдесят-двести метров для «калаша» со слабенькой оптикой – прекрасное расстояние. Можно отстреливать кого и как угодно. Матерясь, вскакиваю со впившейся в жо… ну допустим, в спину колючки, мне одеяла не досталось, и стреляю в двух тормозов, что поближе, они только начали хвататься за головы, в рассуждении «куды бечь», но методика стрельбы от Дяди Саши не предусматривает на дистанции в десять метров такой глупости как «целиться», но – попадать. Мы все-таки «попаданцы», а не погулять вышли. Слева от меня Салли уже расстреляла весь свой фланг, явно претендуя на лавры Джерри Микулека,[22] и выхватила третий револьвер из набедренной кобуры. А стрелять-то уже и не в кого. Тупоголовые пули сантиметрового калибра действуют надежно. Стоящих врагов нет, единственный мушкетер в этой компании не успел даже взвести курок, как получил свое, и уже откричался: тихонько скуля, он скребет целой рукой по земле. Вся спина и бок у него посечены осколками. Вот для таких дел и пойдет шпага – можно добить издалека, на большее в моих руках она не годится. Разве что кроликов жарить, заместо шампура. Салли потерла ушибленную коленку свободной рукой, не опуская револьвера, и тоже заматерилась в голос, мешая английские, русские и испанские словечки.
– … провалилась (пип!) на триста лет в прошлое, вышла замуж за (пип-пип!) и клоуна, надела эту (пи-и-ип!!) юбку, ради чего?! Чтобы снова стрелять по мексам? – Она всхлипнула и уткнулась конопатым носиком в мою пропыленную жилетку. В той жизни как раз курьер-мексиканец вышиб ее с любимой полицейской службы, тяжело ранив в случайной перестрелке на границе округа. Очень уж гражданин хотел сохранить и товар, и свободу. Не получилось. Шериф сильно обиделся за своего помощника, и пять кило кокаина были переданы в DEA[23] с тушки совсем мертвого злодея.
Стоп-стоп! Не увлекаться, люди же смотрят. Чуть отвлекся, и руки начали работать автономно, успокаивая супругу привычными методами. Хорошо быть молодым, но до чего же, блин, гормоны на мозг давят!
Трель свистка отвлекла и от этих благочестивых мыслей. Свистел Клим, причем сигналом тревоги! Мы переглянулись и рванули наверх.
Вопли и конский топот, доносящиеся с той стороны, подстегивали не хуже шила в задницу. Ненавижу короткие дистанции, да еще вверх по крутому склону. Не успев пробежать и половины, мы услышали частую стрельбу из-за холма: лагерь вступил в бой, с вершины захлопал штуцер О'Хары, аккомпанируя «двоечкам» климовского калаша. Они расселись «по-бедуински»[24] на траве, и лупят вниз, а внизу – классический «зерг раш».[25] Банда пытается ворваться внутрь вагенбурга. Точнее – пыталась. Дорога, по которой атаковали конные, окрестные кусты – все покрыто телами убитых людей и лошадей. Наступательный порыв иссяк, когда обороняющиеся выкосили беглым огнем добрую половину вооруженных холодняком агрессоров, даже не подпустив их на удар. Приказ об отступлении дать некому – но злодеи и сами врубились, что ловить тут нечего и храбро бросились наутек.
– Куда, бля!!! – Благородные доны: Адольфо и Родриго, со своими слугами уже в седлах и, выскочив через просвет в повозках понеслись по дороге, мастерски рубя беглецов. Хватаю у жены заряженный револьвер вместо своего, чтоб она следом не увязалась, – Патрик, за мной! – И бегу вниз: какая-то группа организованно нырнула в кусты, могут подловить испанцев, да и вообще – к самым хитрым – больше всего вопросов. Бежать под горку как бы не труднее, чем в нее: есть шанс набрать скорость, которая гасится или всей тушкой в колючки, или рожей в щебенку. С местными герильеро мы сошлись на пересекающихся курсах, причем из-за топота и треска заметили друг друга только совсем вблизи: восемь голодранцев с мачете, один раненый – без ничего, во главе хромал благородный хрен со шпагой и шпорами, но без коня, баюкая окровавленную руку. Хитрый план отстрела беглецов и взятия языка превратился в безобразную свалку, единственное обдуманное действие носило необдуманный характер: я со всей дури врубился в предводителя, громко аргументируя это тем, что имел половую связь с его мамой. Гражданин проникся и отлетел головой в дерево, любезно оставив мне свою шпагу. Хорошо быть акселератом: шесть футов и один дюйм роста, подкрепленные массой в сто восемьдесят пять фунтов, умноженные на скорость бегущего под гору человека, – дают отличный импульс. Не зря все кавалерийские уставы требуют атаки сверху вниз, но ни в коем случае не наоборот. Удачно прошло: не будь он ранен – мог и шпагой пырнуть. Бронькой я не повсеместно покрыт, к сожалению. Стрельба на бегу до и после столкновения была неудачной, на весь барабан – всего два попадания. Вот снова – моя традиционная в этом мире рукопашная. Ешкин кот! Это что, карма?! Только один раз обошелся без драки, когда десант гвоздили. Но там все ж командиры были толковые, а я вечно импровизирую.
Стрелять мы с Патриком начали одновременно, разрядив револьверы в бандитов, те с воплями порскнули по кустам, явно не желая лезть на рожон. Кажется, такое превосходство в огне, показанное второй раз за какие-то минуты, лишило их остатка храбрости. Отставшего мексиканца наш «дикий гусь» мастерским движением насадил на штык, в лучших традициях этого века. И когда только примкнуть успел? Крутанувшись вокруг на предмет храбрецов, я таковых не обнаружил и за шиворот усадил пленного, прислонив его к дереву. Тот пытался изобразить спящую красавицу, но легкий пинок в раненую руку добавил бодрости. Пусть посидит, обдумает свое поведение. А я пока скальпы сниму, лишними не будут, да и зритель поймет, в чьи лапки попал. Когда я вернулся, потряхивая трофеями, – клиент созрел. Не потребовалось даже облизывать окровавленный нож (одну сторону незаметно вытерев об одежду) хватило антуража и выражения лица, преисполненного любовью к ближнему. Запел юноша, как весенний соловей. И себя назвал, и подельников, и где живут, чем дышат, и в особенности – как он дошел до жизни такой. Что знают двое – знает и свинья. Китайские монеты, алюминиевый жетон, засвеченные в Акапулько, произвели настолько неизгладимое впечатление на публику, что кое в ком проснулась алчность. А если вспомнить про номерные ящики с оборудованием и артефактами, которые мы контролировали денно и нощно, не полагаясь ни на кого – заинтересованные лица убедились, что добычи много, и она компактная. К середине исповеди, вокруг собралась все наши, с грустью слушая, как не доводят до добра неправильные меры безопасности. Дон Альфонсо уже давно прослушал лекцию об «алхимическом серебре», в смысле – об алюминии и стоимости его получения и теперь громко пообещал по прибытии в Мехико выделить еще отряд охранников из дядюшкиного резерва.
В общем, отделались мы легко: расстреляли несколько сот патронов, кинули пять гранат – Дед Никто тоже кидался в лагере, ездовой Хесус подпалил себе рожу, насыпав слишком много пороха на полку мушкета. Ну и полные штаны адреналина. В плюсе: испанцы поймали пятнадцать лошадей и собрали кучу оружия с трупов. Раненых было мало: мягкие пули на высокой скорости рвут тело качественно. Тяжелых пришлось добить, несколько легких маменька заштопала и загрузила в повозку – у них появился шанс дожить до суда. И до виселицы.
Натруженная седлом задница который день чует неприятности. Места все ж дикие, так и вижу, как нам выбивают головного и хвостового мула, а потом расстреливают со склона. Какие-то всадники несколько раз маячили позади, слишком явно делая вид, что они тут ни при чем. Ехать в предбоевом порядке утомительно и медленно, поэтому на хурале я выдвинул вариант «Омега». Парни назвали меня идиотом – но потом согласились. «Не сработает – так хоть удовольствие получите». Остряки-завистники, блин!
Глава 29
Утро «Судного дня» началось с планерки. Озадачив всех, я попытался смыться, но был пригвожден на месте грозным приказом командира:
– А вас, Штирлиц, попрошу остаться.
Остался, хоть и поморщился. Знаю, все знаю.
Впрочем, товарищ майор, он же господин полковник, с экзекуцией не спешил. Скинув свой камзол, богато расшитый золотом, он подошел к окну и широко распахнул створки.
– Хорошо-то как… – мечтательно протянул он, вдыхая напоенный ароматами степи воздух, и, не оборачиваясь, продолжил без всякого перехода:
– Одно плохо. Есть у нас господа-товарищи, которые еще не поняли, где оказались. В обозримом будущем мотоциклы, автомобили и даже велосипеды у нас не появятся. Так что в минимальный срок товарищ старшой лэтенант должен освоить лошадь, хотя бы на уровне пользователя. Это приказ!
– Слушаюсь, господин полковник! – только и осталось ответить.
Потом я удалился, размышляя на тему, где взять руководство по эксплуатации. Прибыв в гараж, или как это у них называется? Кораль? Нет, вроде не то. Впрочем, разница небольшая, так как, обратив внимание на оскал зверюги, я сразу понял, что это псарня. Попытка увильнуть, растрогав Зануду рассказом о душевной травме, полученной при чтении древнегреческих мифов о конях-людоедах, успехом не увенчалась. Строго по инструкции, подойдя сбоку, я опять искренне удивился отсутствием лесенки или хотя бы подножки. Мать Природа создавая эту конструкцию, абсолютно не рассчитывала на таких, как я. А потом, все завертел… и я оказался сидящим на земле. Руководствуясь древним принципом о бросании в воду, наш тренер посоветовал начать все сначала. Да еще и стал успокаивать, говоря что-то о спокойной лошади. Клевета!!! Эта самка собаки просто терпеливо дожидалась продолжения цирка, в ее глазе, косившем на меня, это читалось как в открытой книге! В общем, к окончанию тренировки я был весь покрыт «пылью дальних странствий» и твердо убежден, что пора создавать механическое производство. Для начала велосипедов-тандемов для казачьих индейцев! Индейцы, атакующие на велосипедах, это будет похлеще, чем матросы на зебрах. Явившись в свой рай, который был в персональном домике, я объявил жене о большом, но платоническом чувстве, и весь вечер объяснял ей, кто такой Платон, а также все из истории греческой философии. Ох, надо следить за языком, да и не только мне. Фразу о спирте я запомнил, кое-кто еще придет с заявкой.
На конюшне сегодня – день начинающих и отстающих. Учебных лошадей, на которых можно без опаски посадить новичка, у нас мало, так что занимаемся группами по четыре человека в несколько смен. Первая получилась чисто женская – Ира, Катя, миссис Годдард и Перо Индейки. Девушкам интересно, грозному завлабу – скучно, но надо, а вот индианка ужасно горда тем, что овладевает умением, неизвестным (пока еще) соплеменникам. Распределяю лошадей, выводим их, привязываем к столбам и чистим.
От Долли доносится тигриное рычание. Хитрая кобыла решила сыграть любимую шутку – наступить новичку на носок сапога и посмотреть, как он будет выкручиваться в прямом и переносном смыслах. В простое перетягивание с лошадью играть бесполезно – мышц у нее вдесятеро больше. Миссис Годдард это понимает, поэтому строит страшную рожу и натуральным образом рычит что-то вроде «порву дрянь как грелку». Кобыла испуганно отступает, и на площадке восстанавливается тишина и благолепие.
Так, почистились, теперь седлаемся (причем мне еще всех проверять – не дай бог, сотрет кто лошади спину нерасправленным потничком), и на плац. Подтянуть подпруги, подогнать стремена… Индианка уже освоилась в седле, делает все быстро и правильно (впрочем, у нее фора – теорию я ей объяснял и показывал дома, и неоднократно), а вот девушкам нужна помощь… Все готовы? В смену становись! Направо по стенке шагом…
Дальше – рутина, тысячекратно повторявшаяся в бесчисленных манежах и на плацах. Перемены направления, рысь, шаг, рысь, галоп….
Опа. Звездка, зараза, взыграла. Ира потеряла стремя, сползает налево, хватается за гриву, тут лошадь опять козлит, и девушка падает, не выпуская повод. С криком «Тортик!» бросаюсь наперерез. Звездочка, умничка, сама останавливается, Ира перекатывается на живот, встает, сначала на четвереньки, затем по-настоящему, и смотрит на меня круглыми и большими, как пятаки, глазами.
Вокруг – неблаголепие. Миссис Годдард скачет, как ни в чем не бывало, а Катя остановила лошадь, и Перо Индейки уткнулась ей в хвост. Не сама, разумеется, мордой своей лошади, но все равно радости мало. Ору тонким от волнения голосом:
– Чего встали! Смена, головной – Катя, рысью марш! Дистанция!
Переключаюсь на Иру. Тормошу, расспрашиваю, отряхиваю песок с волос, спины и, пардон, попки. Девушка цела, так что я закидываю ее в седло и посылаю догонять остальных. Порядок восстановлен, и я возвращаюсь в центр плаца. Брр. Так и инфаркт можно схватить.
По команде смена переходит на шаг, и я начинаю объяснять:
– Милые дамы! Всадник потому так называется, что он в седле сидит. Вот почему ты, Ира, упала? Лошадь взыграла? Ответ неверный. Когда лошадь взыграла, ты стремя потеряла. А раз ты на него опиралась, вот и сползла набок. Ничего, сейчас будем учиться держать равновесие. Повод на переднюю луку! Стремена бросить! Руки в стороны! Вверх! Вперед! Вверх!
Милые дамы делают упражнения на равновесие, старательно тянутся и наклоняются, иногда начинают сползать и, ойкая, хватаются за седло. Ничего, вы у меня скоро вертушку крутить будете. Кобылы, умницы, идут ровно и спокойно, даже когда всадницы задевают их ногами по крупу или по шее. Вот что бич животворящий делает!
Эх, парней учить все же легче было. Не екало сердце, когда кто-нибудь падал. Хотя Котенок по этой классификации попадает в парни. Ну да она и не падала почти…
До конца занятий происшествий нет. Женщины и лошади кружат по плацу, стараются или не очень, потеют и сохнут.
Потом они уходят, шагая медленно и враскорячку, а я смотрю вслед, и на душе что-то неспокойно. Хотя почему «что-то»? Сегодня мы (Сергей-Дог, Курбаши и ваш покорный слуга) планировали проехать кросс. Потихоньку, осторожно, просто верховая прогулка по пересеченной местности. Но в голове упрямо вертится «Navigare necesse est, vivere non est necesse».[26]
Так у меня было, когда мы варили стрептоцид. Синтез многостадийный, и полупродукты там такие, что от одного названия случается отек легких и жировое перерождение печени. Нитробензол, фосген, хлорсульфоновая кислота… А у нас – импровизированные ОЗК и противогазы из кожи. Бог миловал – обошлось без аварий, но в тот день, когда мы расфасовали готовый продукт, я поймал падре Хосе и заказал ему благодарственный молебен, как при возвращении корабля из опасного похода. За что получил втык от Кобры – во-первых, за утечку валюты, во-вторых, за разглашение военной тайны. Обидно. Хотя и объяснимо – как мы рисковали, знаем только мы сами, а то, что мы сделали, может оценить только Шоно.
А пока у конюшни собирается новая группа. На этот раз – начальство. Несчастные люди – положение обязывает, а дела и заботы не позволяют «государственным мужам» заниматься чаще двух раз в неделю. Но и в эти два раза они как-то не напрягаются…
– Александр Батькович! Умоляю, держите руки правильно! Я вам на следующее занятие два стакана спирта принесу. И в руки дам. Потому что как сейчас вы их повернули – весь спирт будет на земле…
Подействовало.
Все-таки мир жесток и несправедлив. Производство душистых веществ оказалось не только самым вонючим из всего, что мы делали, но еще и опасным. Блин, когда возился со взрывчатыми веществами, ничего серьезнее выбросов нитрующей смеси не случалось. А тут – пальцы, слава богу, все на месте, но болят так, что хочется лезть на стену. Теперь я понимаю, почему во всех сериях «Мумии» эти самые мумии были такими злыми. Потому что сам сейчас злая мумия. Черт бы побрал весь класс сложных эфиров!
Идея, конечно, интересная – обратиться к плантатору, специализирующемуся на пряностях, продемонстрировать ему успехи нашей химической лаборатории и договориться о плате за то, что мы не будем составлять ему конкуренцию. Ради этого наша теплая компания с Леной, пардон, миссис Годдард во главе, припахав Цинни в качестве птицы-секретаря, три дня вспоминала все, что кто-то где-то когда-то читал о синтезе душистых веществ. А потом две недели занимались любовью с веществами, из которых уксусная эссенция была чуть ли не самым благоуханным. Сложные эфиры, блин. Чтоб их черти на том свете на растопку использовали! Или вместо слабительного.
И лишь после того, как одна из фляжек, кажется с метилацетатом, рванула у меня в руках, мы вспомнили, что эфиры способны, взаимодействуя с кислородом воздуха, образовывать взрывоопасные перекиси. Хорошо еще, что фартук из толстой кожи защитил живот и другие важные части тела от осколков. Но, блин, рожа в бинтах, руки в бинтах, все это болит, как в огне горит. Поесть – и то проблема, а уж обратная операция…
Нет, по большому счету грех жаловаться. Глаза и пальцы целы, и шрамов на лице, Шоно клянется, не останется. Хитрая Змея варит суп-пюре и подает с соломинкой. За что я ее всякий раз горячо благодарю и сбегаю подальше – скрежетать зубами и материться от боли и бессилия. Так, госпожа Годдард идет от лаборатории к жилому блокгаузу. Меняю курс так, чтобы не пересечься – на стрептоцид, блин, нашла время, силы и сырье, а на новокаин – нет. Шоно предлагал рауш-наркоз, но я отказался – опыт в обращении с киянкой у него небольшой, может и переборщить. А в наших условиях хорошая память – высшая ценность и голову надо беречь…
Мысли перескакивают на последние законодательные инициативы наших отцов-командиров, и я тихо матерюсь под нос. В общем, все правильно – и высказать мнение надо было, и записать так, чтобы не то что дети – правнуки наши не тащили в рот всякую каку. Но почему меня поняли с точностью до наоборот? Я сравнивал табак и коноплю в том смысле, что я против курения. А меня записали в сторонники «легалайза». Тьфу! Ой, зря это я – полузажившая губа от движения опять треснула. Матерюсь, не открывая рта, и продолжаю мерить шагами оборонительный периметр…
Сижу разбираю бумаги, которые накапливаются у меня на столе, пока я провожу время, натаскивая саперов. Некоторые почти не требуют моего внимания, достаточно наложить резолюцию с указанием исполнителя, вот как с этой, например:
Коменданту форта Виенто дель Темпо полковнику испанской службы Дяде Саше от помощника заведующей столовой Ирины aka Cherdak13.
ДОКЛАДНАЯ ЗАПИСКА.
Для повышения качества питания гарнизона форта, предупреждения желудочно-кишечных заболеваний, авитаминозов и конфликтов с поварами, прошу закупить для нужд столовой:
– Лимоны зеленые и жутко кислые – одну бочку.
– Перец красный стручковый «чили» – связку метра на полтора.
– Гвоздика натуральная – пару горстей.
– Корица натуральная – хоть горсточку выбить с этих жлобов.
– Перец душистый – не дадут двести грамм, в следующий раз положу в пирог «чили».
– Ваниль натуральная – пять стручков.
Дата, подпись.
С легкой душой пишу поперек листка:
«Помощнику зама по МТО, Зубрилке.
К исполнению.
Результат доложить в установленный приказом № 06/02/1791 срок».
И расписываюсь.
Глава 30
Чем заняты гаванские верфи? Да все тем же! Рядом со стапелем натянут параллельно земле парус, под ним расселись работники – на стульях, разумеется. Уважающему себя испанцу требуется персональный стул, скамьи и лавки… немного женское. Пусть девочки собираются стайками, кабальеро – всегда индивидуальность, даже если не уродился ни титулованным кабальеро, ни идальго, ни попросту – на полуострове. На постройке «Сан Кристобаля» все ребята хорошие, добрая кровь, золотые мозги. Да, ни от воды, ни от вина не ржавеют, а вот на солнышке могут поплавиться. Климат, сеньоры, климат! Иной гачупин – то есть уроженец полуострова – приезжает сюда губернатором или кем-то вроде, пытается отменить сиесту. Много орет: мол, королю нужны корабли, много и прямо сейчас. А толку? Тут главное – не поддаваться. А вот через полгодика… Что-то из двух. Или мы стоим грустные на кладбище и льем слезу по безвременно усопшему, или сиеста возвращается, а гачупин становится нашим. Ну, почти… Главное для них – либо карман, либо слава. Нынешнему – слава… вот и хорошо. С такими сеньорами хефе, если не умирают от нашей жары, можно очень неплохо сговориться…
Мысли сеньора Фернандо Ортега-и-Аларкон текут вяло, поднимаясь к небесам аккуратными колечками, словно дым его сигары… и ничего их мулатки на бедрах не скручивают, но удовольствие самое то… Какова тема разговора во время сиесты? Женщины. Других тем нет, даже если под носом недостроенный фрегат с новейшими продольными креплениями, за которые нынешний хефе уже получил звание рыцаря славного ордена Алькантар. Все верно, ведь именно от него зависело – строить корабль по старинке или рискнуть и поверить странным идеям сеньора Фернандо. Графу, владеющему доброй третью Страны басков, ни к чему была взятка… а дону Фернандо, он сам это признает, попала под хвост вожжа.
На него последний год находит, это знает всякий. Вся Гавана знает – иногда сеньор корабельный мастер – а это, между прочим, равно ни много ни мало полковнику колониального ополчения! – произносит загадочную фразу:
– Que hace que el gloton?
После этого начинаются чудеса чудесатые. То в аудиенсию ворвется со шпагой наголо и заявит… что он там наговорил, никто не знает, но жалованье на верфях выплатили. И не только работавшим над его фрегатом. То вот с хефе договорился. Чем поманил, поди угадай! Но кораблик на стапеле растет непривычный, больно худой в ширину, зато длинный непомерно. Если не хрупнет на волне пополам, быть ему лучшим ходоком флота. Расчеты? Сеньор Фернандо сделал, отправили в Мадрид, там, что интересно, утвердили – и отозвались орденом! Теперь хефе – герой, и всякому скажет, что цифирью играть может всякий, а вот принять на себя риск во имя отечества – тут нужны поколения благородных предков. Если корабль не поплывет, хефе стыдно будет, да и на нынешнем посту ему придется позадержаться на год-другой. Ортегу-и-Аларкона, конечно, уволят с волчьим билетом – так, что разве на чужбине место и найдешь, да с позором, но хефе это уже ничем не поможет. Лишние годы колониальной скуки, когда желается столичной жизни – казнь адова!
Сеньор Фернандо улыбается.
Хефе все-таки тщеславен. Иначе тратил бы доход от поместий не то что в Мадриде – в Париже. А раз так, вернуться он желает на хороший пост. Если фрегат пойдет в серию, да если лягушатники или лимонники не успеют украсть секрет до войны, для аккуратных трюмов особо ходких кораблей найдется правильный груз: серебро Индий. Все, что способно их догнать, они утопят с полузалпа, все, что способно их повредить, увидит лишь паруса на горизонте. И если хефе успеет занять теперь, до неизбежной войны с Францией пост начальника каррера де Индиас – казенных трансокеанских перевозок, то после войны… Морской министр! Не меньше!
А к следующей войне…
Сеньор Фернандо улыбается сквозь дымок.
В конце концов, хефе потребуются свои люди и хорошие корабли. Просто потому, что без своих людей и с дрянными корытами он скоро превратится в министра бывшего…
Вот чего обсуждать во время сиесты нельзя – так это политику, даже местную. Разумеется, если бы все сводилось к важному покачиванию головами да рассуждению в стиле пикейных жилетов города Черноморска:
– Да, Альберони был голова… А вот Годой совсем не голова…
Увы, такое не по испанскому характеру. Закипят страсти и, пожалуйста – то ли тепловой удар, то ли заговор… неизвестно, что хуже.
Откуда дон Фернандо знает о «пикейных жилетах», если их и в Одессе-то пока не завелось? Да там и дюк еще не прижился! Оттуда же, разумеется, откуда и про стрингеры: у него в голове сидит человек иной эпохи. Местами человек, а местами… Так уж получилось.
Он не был биологом. Просто доброволец, решивший истратить отпуск на благое дело: ставить метки на сибирских росомах, чтобы изучить пути их дальних походов. Кризис, мобилизация – все прошло мимо, не задев и краем, про дальний кордон попросту забыли. Радио было… а вот эвакуации не было, и оставалось делать дело – в надежде, что кому-нибудь понадобится результат.
Два часа бега на лыжах, громкое: «Уррр!» из ловушки. Наполовину разобранной… Росомахи, они такие. Пятнадцатисантиметровое бревно прогрызают за ночь. Будто не хищники, а бобры… Могут чуть замедлить работу, когда человек рядом. Могут ответить, если приподнять крышку и заговорить.
– Кто там у нас внутри?
– Уррр!
Самец. Крупный. Главное – знакомый, у него маячок уже есть. Можно бы просто выпустить, но в последние дни слишком много помех, и данные с чипа надо бы скачать напрямую.
– И что, нам новую ловушку строить? Эту ты почти разнес.
– Урр.
Росомах поменял позу. Вот и хорошо. Выпад стека, на конце которого шприц со снотворным. Ожидание. Ровно дышащее тело. И – перенос! Паника – от чужой памяти, второго родного языка – а сеньор Фернандо и французский знает не только на эпиграфы… и третьего, состоящего из небольшого набора криков и урчаний. Знание парусных кораблей, верфей – и тайги. Умение построить корабль – и отбить у волчьей стаи лосиную тушу.
И если от дона Фернандо осталась только память – то зверь временами ворочается в голове. Чтобы его разбудить, достаточно спросить себя:
– Que hace que el gloton?
«Что сделает росомах?»
Тогда условности, даже те, что вбиты эволюцией человека, осыпаются с разума шелухой. Куда-то девается страх… Остаются холодный расчет, безграничная наглость – и озорная радость. Быть росомахой. Трудно, но весело!
Солнышко припекает – не затылки, парусину.
Один из сеньоров королевских инженеров разворачивает газету… не страдалицу, пересекшую океан и доносящую трехмесячной давности европейские новости – нет, новенькую, пахнущую типографской краской!
Очередная затея генерал-капитана. Не скажешь, что плохая, нет. Наоборот! Дон Луис прекрасно понимает, как должно выглядеть подобное издание, даром оттрубил начальником гарнизона сперва по всем москитным местечкам Америк, потом по всем горным дырам Пиренеев… И на-ка – получил ключевой пост. Самый важный в нынешних испанских владениях после вице-королей Перу и Новой Мексики. Так что листок здорово напоминает полковую газету. Местные новости, прославление отличившихся… причем заметки о достойных людях подписаны самим доном Луисом! Намек, да, и прежирный. Между прочим – новенькое. Формируется отряд брандеров для защиты порта. Требуются офицеры недворянского происхождения. Чин лейтенанта, титулование – «сеньор капитан брандера». В случае успешной атаки – дворянство. Правда, это если французы полезут, а они полезут вряд ли. Так что – служба без перспективы. Пролистываем!
Вообще, наследственное дворянство нужно. Удобно жить в колониях, можно и без. Торговать – тоже. Зато правильно жениться… Что поделать – у генерал-капитанов, старых холостяков, случаются в гостях племянницы. Бал у генерал-капитана, и – что устроит росомах? – полковник-кораблестроитель крутит третий танец подряд с доньей Росой Оррейль-и-де-лас Касас.
«Я старый солдат и не знаю слов любви…» Вспомнили? Зря. Полковник более изящно упитан и на полголовы ниже, она… Она рыжая прелесть! Не лицом, нет. Только после первых ее слов нахальный зверь готов был урчать и подставлять шею, а вместо этого болтал всякий вздор и выделывал такие па, какие Фернандо-человек не сумел бы точно. Что она – графиня и дочь целого адмирала, когтистому разбойнику было плевать. Он увидел ту, ради которой встал бы и перед медведем гризли. Просто потому, что этой, и своим детям от этой – ты несешь кусок мяса. Или умираешь.
Выяснилось – случаются звери и пострашней гризли. Например – адмирал граф Александр О'Рейли – ему испанские писцы фамилию не посмели переиначить, даже когда ирландец выслужил графский титул. В огне и пушечном дыму. Вот он ухватил росомаха и волочит в сторонку, за колонну ракушечную, но крашенную под мрамор. Прямо спрашивает: чего хочется наглецу? Перевод во флот, линкор под команду или жену? Честно отвечать. Не то – будет хуже!
Не будь Фернандо тогда росомахой…
– Жену, – сказал, – а кораблем командовать я не умею…
– Хочешь жену – будешь, и хорошо… Куда денешься?
Очная ставка – глаза в глаза. Но испанский восемнадцатый век, и если девица танцует с молодым человеком три танца подряд – она знает, чего хочет.
Мужа.
– Три года, – говорит адмирал, – вам, сеньорита – остыть. Вам, сеньор, заработать титул. А пока – танцуйте…
И была музыка. И были полонезы до утра, а там, пока свежо – на службу, слышать знакомый лесной запах сосновой смолы. А потом – простой расчет – за сколько лет, откладывая из жалованья, личный дворянин сможет купить себе титул дона. Самый маленький! Нетрудно догадаться, отчего скоро – что бы сделал росомах? – на гаванских верфях оказался заложен фрегат нового типа.
Солнце ушло из зенита, сбавило ярость. Скоро конец сиесты. Можно попросить газету у коллеги. Что у нас самым крупным шрифтом? «Визит его высокопревосходительства вице-короля Новой Испании!» Завтра он посетит верфи… Хефе, сын собачий! Не предупредил. Интрига? Ладно… В любом случае – конец нормальной работе! Время подметать верфь, убирать щепки, шкурить заусеницы. Вдруг да зацепят кружевной манжет высокого гостя. Такой визит может закончиться ничем. А может – тем, что полковника Ортегу запомнят.
Фернандо молчит до удара колокола, возвещающего окончание сиесты. Зато потом его уверенный баритон разносится по всей верфи.
– Сеньоры, сколько у нас осталось зеленой краски?
– Зачем?
– Как зачем? А что, траву мы тоже будем красить, как борта, в черно-белую полоску?
Вот и явилось начальство мудрое… Хефе в мундире, совершенно не различимом под золотым шитьем, и несколько господ попроще: например, вице-король Новой Испании и наш генерал-капитан. Хефе заливается соловьем, начальники его, что не характерно, слушают, и превнимательно!
– …если в Гаване вообще есть человек, умеющий и любящий строить корабли не по старине, а по науке – вот он, перед вами. Поверите ли – буквально вчера представил мне доклад об устроении опытового бассейна для испытания моделей судов… второй есть только в Англии!
– Но вы, конечно, не утвердили?
– Напротив, ваше превосходительство! Все подписал, и оказалось – вовремя! Месяц-другой, и мы сможем проверить – как вы их назвали? – «клиперы» очень дешево. Я-то сразу понял, что если совместить новые обводы с новой длиной…
Понял он. Месяц держал бумаги на столе, не решался закорючку свою поставить. Зайдешь – один ответ.
– Думаю, полковник. Это вопрос казенных средств… Если ваш длинный корабль удалось пристроить как заказ береговой охраны – знаете, там всегда найдется сорвиголова – то бассейн несомненное имущество верфей. Потому торопиться будем медленно. И ведь дождался своего! Бассейн действительно нужен. Без него сравнить два типа обводов можно лишь выстроив два корабля в полный размер, да устроив гонку. С равными по мастерству командами и в равном грузу. Дорого. Бассейн дешевле.
Впрочем, само слово «клипер» говорит достаточно. Самая ходкая конструкция парусника, уступившая место только пароходам, да и то не сразу. Почему-то всегда казалось, что американцы начали их строить несколько позже… Неужели какой-то ранний образец? Надо брать, пока предлагают. Вице-король уточняет у начальника верфей:
– То есть, вы полагаете, что до завершения бассейна и проведения испытаний покупать секрет новых кораблей не следует?
– Безусловно, – хефе согласно сверкает галунами, – именно таково мое мнение. Тем более, располагая опытовым бассейном, мы и сами со временем сумеем подобрать идеальную форму корпуса. Ну что хорошего может выйти из дикой страны? Тем более вы говорили, там и чертежи выполнены не вполне правильно?
За год-другой. А французские корсары могут появиться в этих водах уже скоро. Война с Францией наверняка уже идет, просто новости не дошли до основания динозавровьего хвоста. Да, Гавана – это и есть тот самый мозг в копчике. А как иначе, если через океан из Европы плыть два месяца, а обратно – три?
Итак, объявляются французы… Память подсказывает: Сюркуф! Да, в честь бравого приватира в двадцатом веке назвали странноватую подводную лодку с пушками как у крейсера, которая…
Неважно.
Важно: против этого героя окажется потенциальный тесть – на старых кораблях, недостаточно ходких, чтобы поймать переделанный из работорговца приватир. Зато в Гаване будет бассейн!
Что бы сделал росомах?
А схватил бы хорошую вещь и не отдал. Значит…
– Ваше высокопревосходительство! Разрешите…
Вице-король переводит взгляд на фигуру, доселе обязанную лишь головойкиванием и предоставлением объяснений, да и то – если прикажут. Полудержавная бровь взлетает до середины лба:
– Полковник, вы против опытового бассейна? Насколько я понял, именно вы составили проект… Или вы не Ортега-и-Аларкон?
– Он это я. Я, ваше высокопревосходительство, считаю, что из стран, ныне полагающихся окраиной цивилизованного мира, вышло немало практичных изобретений. В минувшую войну за независимость североамериканские колонии создали крайне удачный вариант военной шхуны, ныне состоящий на вооружении всех серьезных флотов, не исключая и британского. Возможно, в Америке не хватает толковых чертежников, но практической сметки – предостаточно. Если им отказать, эти корабли могут получить французы. Или англичане…
Которые остаются постоянным противником Испании в нескольких войнах подряд. Грабят корабли, зацапали Гибралтар и Менорку… Последнюю удалось отобрать в прошлую войну, но это весьма скромный реванш за былые обиды, не так ли?
Бровь опускается.
– Я поразмыслю над вашими словами, полковник. И – вы ведь любите работать с новыми конструкциями? Тогда, пожалуй, я перешлю вам один набор чертежей, его выполнили те же люди, которые предлагают клипер. Ознакомьтесь и доложите свое мнение. Скажем… нет, завтра не успеете, да и «завтра» у нас означает «никогда»… В среду.
То есть дает два дня.
Только – все равно не терпится посмотреть! Только добраться домой, скинуть башмаки, ставшие слишком тесными для раздувшихся от усталости ног, велеть слуге заварить кофе, и корицы в него не жалеть…
А вот после этого – к столу для чертежей и карт. Развернуть, прижать уголки грузиками. И – глазам своим не поверить.
Несмотря на все потуги сделать работу понятной, чертеж действительно выглядит странно – по меркам восемнадцатого века. Потому что выполнен по меркам двадцатого! Да и то, что изображено четкими черными линиями китайской – спасибо Манильскому галиону! – туши…
Двойной корпус – катамаран под общей палубой. Непривычное парусному флоту обилие механики. И – характерно укрепленный трюм.
Именно такой, какой сам дон Фернандо устроил бы под паровую машину…
«Непрофессиональный» чертеж. Клипер. Паровая машина – пока не для хода, всего лишь для судоподъема… Несложно сложить два и два.
Ты в этом времени не один. И те, кто оказался в этом времени кроме тебя, по крайней мере, не враги.
Что бы сделал росомах?
Пошел бы знакомиться – кого это из соплеменников на его территорию занесло. Если свои, родные – хорошо, радость будет и совместная охота. Если малознакомый мохнатый идет по делам – пожелаем счастливого пути и доброй охоты в других местах, можно даже третьесортную нычку сдать, чтобы поел – и скорей проваливал. А если враг… Придется выяснять – чьи когти острей, лапы ловче, зубы крепче.
Куда бы ни повернулось, следует доложить вице-королю, что чертежи ясны настолько, что их манеру можно рекомендовать в качестве образцовой. Что корабль, на них изображенный, построить можно, но вопросы и неясности – есть. А потому для пользы дела следует полковнику Фернандо Ортега-и-Аларкону повидаться с теми, кто эти чертежи изготовил, и перекинуться парой слов…
Глава 31
Место встречи задает и уровень. Дворец генерал-капитана – значит, парадный мундир. Цеплять шпагу – вот уж от чего на верфи быстро отвыкаешь, так это таскать на поясе ковырялку. Дворянин должен быть всегда готов защитить свою честь и честь свой дамы? Что ж, для этого есть пистолеты. И теперь «дон глотон» не будет таскать цепляющуюся за все что ни попадя перевязь. У сюртука есть карманы… в них отлично входит пара «пушечных» пистолетов. Хорошие штуковины, хотя и не без недостатков. Почему «пушечные»? А у них стволы бронзовые, толстостенные. Точь-в-точь маленькие пушки! Хорошее, надежное оружие, только увесистое и заряжать муторно. Типичный пережиток былой имперской славы, который Фернандо не променяет на вдвое большее количество кремневых хлопушек.
Вот ими он и занимается: налегает на ключ, увесистый ствол тяжело поворачивается. Еще оборот, еще один… Ствол отдельно, остальной пистолет отдельно – обрубок с открытой каморой. Туда и засыпаем из пороховницы… отлично. Теперь берем в руки ствол – в нем иная камора, чуть толще, чем сам ствол. Туда – пулю. Свинец штука мягкая, при выстреле в ствол пролезет, не разорвав. Зато – прилегание к стенкам идеальное, значит, и мощность выстрела хорошая. Еще один плюс – пуля не выкатится! А то недавно морской пехоте мушкетоны привезли… Интендантство решило сэкономить: стволы не оснащены шомполами, зато в патронах не пули, а пулечки – махонькие, чтобы в ствол сами проваливались. Еще хвалили: мол, не надо ничего в дуло толкать – стукнул прикладом оземь, пуля вниз и провалилась! Быстро! То есть – даже не запыжевать. Шомпол же теперь положен один на взвод.
Вот такая экономия: меткость в ноль, дальность тоже почти в ноль.
Ну, что бы сделал росомах?
А снарядил бы пистолеты, да пошел объявлять, что попытка всучить вместо оружия детскую игрушку солдатам его католического величества короля Карла Четвертого есть оскорбление! Потому – стреляться через платок! Или…
Вот тут нужно оставить выход. Убегающему горному козлу проще вспрыгнуть на загривок, чем подставившему украшенный рогами лоб. Ну, этот-то не горный. Просто козел. Ничего, и такого съедим!
На деле короткоствольный мушкетон для корабля – самое оно. Только пусть поставит шомпола – хоть и за свой счет! Тогда нужно озаботиться картечными патронами и пыжами – перед абордажной схваткой выйдет самое то.
Ну вот, стволы ввинчены на место, колесцовый замок взведен вторым ключом. Дорог, зато не отсыревает и осечек не дает. Посмотрим, готов ли интендант-гачупин помирать за барыши. На лестнице – белизна колонн, вытертые ступени с утра подновлены мелом – прошлое. Мелькает мысль: «Снова попал?» Черные мешковатые штаны, сапоги, черные же куртки под белыми хлопчатыми накидками… Это же в семнадцатом веке надлежащим цветом одежды благородного дона был черный! Не то, чтобы попасть в эпоху величия было плохо… но там нет Роситы. К счастью, короткого взгляда на часовых – мундир фрачного покроя, на голове шляпа, отличающаяся от гражданского цилиндра только огромным пупугайским пером, приляпанным к тулье здоровенной латунной бляхой, – хватает, чтобы понять – на дворе по-прежнему век «просвещения». На деле упадка, но что поделать, если и росомах, и человек уже прикипели к этому времени и этой земле – потому, что женщина – тоже земля.
Так что… Все хорошо. Сменится ли упадок процветанием, зависит от ума и храбрости мужчин! Вот еще и поэтому вор должен заплатить… или получить пулю. А что сеньоры вспоминают славное минувшее – это неплохо. Пожалуй, это напоминает добрую вихрянскую ностальгию по временам иной великой державы. Правда, мы ее застали – а эти не помнят времен старой славы. Зато еще надеются. Если когда-нибудь испанцы перестанут делиться на креолов и гачупинов – кто победит страну, раскинувшуюся на пяти континентах?
Может, именно из-за «реконструкторских» нарядов ожидающие приема у генерал-капитана дворяне кажутся знакомыми. Ветерок – ради него они и стоят под портиком, не заходят внутрь-отбрасывает противосолнечную накидку с плеча одного из сеньоров. И вор-интендант отходит на второй план.
Нашивка!
Здесь тоже украшают рукава мундиров, но кто изобразит на них стремительный черно-белый силуэт? Для европейцев восемнадцатого века кит-убийца – всего лишь бесполезная рыба, которую не может догнать ни один китобой. Тем более над косаткой расправляет крылья не совсем альбатрос, а под – плывет не совсем кашалот. Один чуточку смахивает на самолет, другой – на подводную лодку. Сверху – девиз «Deber, honor, valor». То, под чем подпишется любой идальго: «Долг, честь, отвага». Вместе…
Шеврон боевых пловцов!
Советских.
Косатки-то питаются не только рыбой. Ластоногих тоже жрут – а это как раз всякие натовские «котики». Наши поставили себя повыше в пищевой цепочке.
И вот теперь один зубастый «джентльмен в черно-белом» стоит на ступенях резиденции генерал-капитана… Первый порыв – подскочить, бухнуть что-нибудь по-русски, причем словами, которые в этом времени не поймут. Современники же! Да еще – свои!
Но… на свете бывает всякое. Росомах внутри предупреждает – кто лезет вперед, не понюхав воздух, попадает в капкан и заканчивает свои дни унтами, шубой или воротником. Потому – отвожу от современников слишком пристальный взгляд и топаю вперед. Мне назначено!
Заодно посмотрим, как господа из завтра отреагируют на подпрыгивающую на фундаменте резиденцию, звон, выстрелы и вылетающих из окон воров. Хотел по-хорошему, хотел – но теперь придется спустить росомаха не в осторожном, а в наглом состоянии. Ничего личного. Просто полковнику Ортега-и-Аларкону нужно показать себя – точно так, как написано на только что виденном шевроне:
«Долг. Честь. Отвага».
Признаваться – рано.
Показать, что мы одной крови – пора.
Солнце… Жара… Етитская сила, только десятый час, но гаванская погода убивает напрочь. Среднегодовая температура 25–28 градусов сейчас больше похожа на тридцать с чем-то, при почти стопроцентной влажности. А мы, вместо походных костюмов, напялили парадные шмотки, ибо визит насквозь официальный, иначе никак. Не поймут. В лучших традициях колониального, да в общем-то любого начальства, его превосходительство генерал-капитан изволят задерживаться. Наверняка похмел лечит, после торжественного приема в честь вице-короля. Ладно, ждем-с… В здании еще хуже – та же парилка, но без морского ветра. Тем более что первый этаж свежепостроенного дворца Генерал-Капитанов сдан в аренду торговцам-креолам, денег для расплаты с долгами в казне нет. А торгуют здесь не цветами – если от лавки тканей или скобяного товара ничем особым не несет, а из кофейно-табачной даже и приятно попахивает – то кожевенная и мясная отрываются по полной, за всех соседей. Мы пристроились ждать в самом продуваемом месте, выгнав оттуда одноногого нищего – хмыря в широких штанах почти скрывавших подвязанную к заднице голень. Сзади все равно видно. Часовым на входе веселее – замотаны широченными ремнями поверх мундиров, и белых противосолнечных накидок им не положено. Народу на Пласа-ди-Армас пока хватает, все спешат провернуть дела до сиесты. Попадаются очень даже интересные синьориты… Вах, красавыца, это ты так девичью скромность изображаешь? Толкаю Сергея в бок:
– Улыбнись и попроси телефончик. Видишь, как она в тебя глазками стреляет, поверх веера?
– На фиг, потом или дуэль со всеми родственниками по очереди, или свадьба. Не знаю, что хуже.
Коренастый кабальеро, бодро взбегавший по ступенькам аудиенсии, нас тоже внимательно осмотрел: ну да, белые вороны, черного цвета. Эх, какие были глаза у портного в Мехико, когда господа с такими деньгами заказали парадные костюмы времен прошлой династии. Причем не маскарадные – а самые что ни есть практичные. Мастер вертелся как уж на сковородке и старательно подсовывал свежайшие – прошлого года, модные картинки из Европы. Педерастические панталончики, чулочки с подвязочками, камзольчики с рюшечками и оборочками, бю-э-э-э…
Пришлось рявкнуть, что у нас, в Челябинске, все так ходят, ну и рассказать про суровых челябинских сеньорит, которые носят корсеты, шляпки и веера из оружейной стали. Кажется, он поверил.
Блин, еще полчаса, и надо сваливать отсюда, во избежание теплового удара. Говорят, акклиматизация помогает, но мы-то на Кубе всего…
– Бах! – раздался выстрел в здании. – Бдзынь!!! – в окошко второго этажа вылетел человек, удачно хряпнувшийся в тележку с фруктами, которую вез босой негритенок, вскочил на ноги, и, что-то истошно завывая, убежал за угол, с ходу перемахнув груду каких то мешков. Надо же, с таким пузом – такие достижения в беге с препятствиями. Утро перестает быть томным. Мы переглянулись и дружно ломанули внутрь, мимо сонно моргающих часовых – вот мастера своего дела, на посту спят стоя, невзирая на погоду. Вверх – налево тюрьма, направо?.. Искомая дверь была видна издалека: возле нее толпились канцелярские работнички, не рискуя сунуться внутрь-там стреляют, и не уходя – интересно же. Дворян пропустили без вопросов – шоу продолжается. В приемной морского интенданта – нам про него, урода, уже рассказывали добрые люди, было распахнуто окно, пара стекол разбиты – спортсмен стартовал отсюда, а что же его подвигло на достижения?
В дальней комнате было почти тихо, кто-то спокойным голосом выговаривал: «… не уйду отсюда, пока не добьюсь результата. Оба предложенные мной варианта меня устраивают, теперь вы…» Аккуратно заглядываем. Идиллия: давешний крепыш держит на мушке толстомордого гачупина, тот обливается потом, и не знает куда деть руки, благоразумно держа их подальше от эфеса своей шпаги. Хотя эта шпага – уже не оружие, а просто легонький тоненький шампур, с красивой ручкой, символ принадлежности к сословию.
– Господа, не будет ли невежливо с нашей стороны, попросить вас, сообщить причину ваших разногласий?
Чиновник только испуганно всхлипнул, пытаясь выдавить слово, а его визави, пристально на нас глядя, приподнял шляпу и представился:
– Полковник Фернандо Ортега-и-Аларкон, я убеждаю господина интенданта в том, что на каждый мушкетон морской пехоты Его Величества короля Карла Четвертого нужен шомпол и калиберные пули. А господин интендант – что достаточно одного шомпола на взвод и пуль, что закатываются сами.
Какой эффективный менеджер… Тут все ясно, Клим разворачивается, и выпирает из приемной любопытных, захлопывая дверь у них перед носом. Я подпираю ее стулом, ибо хрен знает, где ключ. Мы имеем административный ресурс – целого вице-короля, и пока этим можно пользоваться.
– Господин полковник, я по молодости лет еще ни разу не швырял канцелярских крыс в окна. Покажите, пожалуйста, еще пару раз, а мы вам будем его возвращать тем же способом. Такому надо учиться у мастера, секретарь вылетел очень красиво. А взамен я могу показать, как снимают скальп одним движением.
В кабинете нехорошо запахло…
Афигеть!!! Полковник жжет напалмом. Блин, если б было на чем – попросил бы автограф. Честно. Дядька крут. Как оказалось, он тут уже потихоньку профессорствовал, и наш приезд был напрямую связан с его планами: корабль с новой конструкцией корпуса, большего удлинения, уже заложен на Гаванской верфи, сэкономив нам не меньше полугода времени – и десятка миль нервов, которые могли вымотать замечательные испанские чиновники. Причем заложен – но внести изменения в форштевень и обводы еще можно. С таким гандикапом наши планы сразу обрели реальные черты.
Гавана – красивый город. Тесноват, правда. Какой-то древний король приказал улицы в жарких странах делать узкими, для защиты от солнца. Эффект не очень заметен, но все равно красиво. Впрочем, как и любому средневековому городу, Гаване мешает строиться стена. Точнее – Стена. Враги вконец запугали Испанию, раз она вложилась в такую фортификацию – метров десять толщиной, высотой как бы и не больше. Дон Фернандо смеется:
– Это еще не дорого. Когда тридцать лет назад англичане захватили город – правда, быстро вернули, король приказал построить еще одну крепость, для усиления защиты входа в бухту. Форталеса-де-Сан-Карлос-де-ла-Кабанья строили одиннадцать лет, и потратили на это четырнадцать МИЛЛИАРДОВ песо.[27]
– Рассказывают, что Карл III, находясь в Мадриде, попросил подзорную трубу, чтобы рассмотреть цитадель. «Крепость, на строительство которой было затрачено так много денег, должна быть видна из Мадрида!»
Красотами города мы любуемся, гуляя вдоль по Прадо – бульвару, тянущемуся вдоль городской стены. Полковник Аларкон показывает друзьям достопримечательности. Заодно думаем, где и как располагаться. За стену нельзя – запрещено не то, что строиться, а даже выходить, там бегают пираты, контрабандисты и прочий маргинальный элемент, контакты с которыми нежелательны. Впрочем, почти каждый невзрачный двухэтажный домик скрывает за собой приличных размеров патио, внутренние галереи, что защищают окна от безжалостного тропического солнца, и много кованых решеток – везде. Восстания рабов не только постепенно заменяли деревянное зодчество каменным, но и приучили жителей к пассивным мерам безопасности. А королевский указ только закрепил существующее положение вещей: Гавана стала первым полностью каменным городом Нового Света.
Бульвар Прадо вечером – оживленное место: на него смотрят из глубины галерей окна кучи модных лавок, под сенью древ прогуливаются семейные пары, кабальеро элегантно волочатся за сеньоритами – а как еще, если за каждой приличной девушкой закреплена персональная мымра с повадками Цербера? По правде, конечно – дуэнья. Но по жизни – мымра!
– А это, господа, – дон Фернандо хлопает по холке каменного льва, одного из двух, что разлеглись в конце бульвара – местные бабники. Как гласит легенда, два отважных кабальеро наткнулись вечером на прелестную сеньориту, под тяжелой мантильей, что совершала прогулку в одиночестве, и слишком настойчиво просили ее открыть личико – злая колдунья, а это была самая натуральная колдунья, превратила их в двух львов и обрекла стоять каменными изваяниями до тех пор, пока на них не обратит внимание девушка – жительница Гаваны шестнадцати лет, непременно девственница. Так и стоят до сих пор львы…
Глава 32
На войне, как известно, убивают. Хорошая выучка, и оружие, разведка и тактика, могут повысить твои шансы. Но даже крутейшего профессионала можно затоптать кучей ополченцев, «Битва золотых шпор»[28] и «Падение Черного Ястреба» тому подтверждение. Простое невезение тоже никто не отменял.
Существуют две крылатые фразы: «Бог на стороне больших батальонов» и «… на стороне тех, кто лучше стреляет». Как и все красивые формулировки, эти – верны, но не всегда. В мире вообще и на островах Карибского моря назревают очередные войны: революционная Франция дала очередной толчок грызне всех со всеми. А мы, попаданцы, ни фига не большой батальон. И даже хорошо стрелять особо некому. Мало нас. Шестеро охотников за сокровищами, причем безусловных комбатантов двое: я с женой, а пускать в драку остальных – сродни забиванию гвоздей микроскопом. Клим, вообще-то Сергей, но ввиду наличия шести тезок – Клим, единственный водолаз-кораблестроитель. Мама Яга – медик. Вадим – железнодорожник, единственный из нас, кто знает специфику дела не по книжке «Как закалялась сталь», а руками строивший и головой руководивший. Николай ака Дед Никто, или просто Дед, – моряк и водолаз, подготовленный уже здесь, и единственный, кто может достаточно квалифицированно подменить Клима.
«Грозную инфантерию испанского короля» нам под команду никто не даст, рылом не вышли. Генерал-капитан Кубы сам себе начальник, и с вице-королем они коллеги, с прямым подчинением Мадриду. Но сеньор Луис де лас Касас-и-Аррагорри неплохой политик, а потому осторожно-одобрительно отнесся к идее набрать, за наши деньги конечно, небольшой отрядик, который мы будем готовить по своей методике. Гарнизон – не трогать, денег – не просить, применение – оговаривать отдельно, кабы чего не вышло. Концепция независимых сил для делишек, которые не должны делать регулярные войска здесь, ни разу не новость: найм пиратов ранее, выдача каперских патентов ныне, разного рода интриганство, которым заведует чиновник из свиты сеньора Луиса. То есть официально заведует он каким-то письмоводительством, но при этом крайне осведомлен о делах всех карибских колоний других держав. Молчаливая договоренность – мы не задаем неприличных вопросов, не получаем уклончивых ответов, а вот поделиться мыслями в приватной обстановке можно. Сеньор Эухенио Косарес несколько удивлен и обрадован, что есть дворяне, разделяющие его взгляды на столь неблагородное ремесло, как шпионство. Толика доверия зародилась с мелочи: я слил информацию из будущего, о последних событиях в Европе, как будто полученную от… ну какая разница откуда, Дон Косарес? Купец, пришедший через неделю из Европы, кое-какие новости подтвердил. Пока что можно баловаться инсайдерством, мы не натворили еще дел, достаточных для заметного изменения реальности. Но много ли в учебниках истории написано про Карибское море времен Революционных войн? Почти ничего, упоминается восстание Туссен Левертюра, и все. Кстати, оказалось очень актуально – Гаити, это западная часть Эспаньолы, восточная принадлежит Испании, и негры, бунтующие под боком, вызывают опаску. Но и грех не использовать такой шанс подгадить Франции. Тем более что на деле бунтуют разбогатевшие мулаты за свои гражданские права. Поэтому в Санто-Доминго идет оружие – что поплоше, деньги – нужным людям, и на некоторые корабли Береговой Охране приказано закрывать глаза – если те идут куда надо. А в разговоре с сеньором Эухенио, промелькнуло другое название – Мартиника! Жемчужина Наветренных островов, французское владение, объект постоянных притязаний великих держав. Испания формально таковой является – но по факту все гораздо хуже. Давненько не было приобретений и побед, которыми можно гордиться. Да, были удачные, даже славные битвы, но вот с кардинальными, меняющими расклад сил результатами – увы… А тут пошли слухи, про конфликты во всех французских колониях. Как известно, Революция провозгласила всеобщее равенство, что не понравилось основным силам в колониях – богатым плантаторам. Даже покушение на власть короля не такой грех, как покушение на их деньги. Если рабы перестанут быть рабами, им придется платить! Поэтому решения Конвента в колониях встречаются в штыки – не всеми, там хватает и республиканцев. Пока противостоящие силы развлекаются мелкой резней друг друга, но традиция предусматривает приглашение варягов – так всегда происходит. Конвент прислал некоего де Бехаге, с новыми указами, на должность губернатора. Все противники новой власти считают себя роялистами и щупают соседние монархии на предмет – кому выгоднее себя предложить. Кусок вкусный – но войны пока нет, какое огорчение. И если Британия может себе позволить просто прийти и влезть военной силой, то Испании такое не по зубам. Тайные переговоры идут долго – письмо с надежным человеком должно приплыть из Форт-Рояль в Гавану. Здесь его должны прочитать, с посланцем поговорить и, хорошенько подумав, дать дипломатично-обнадеживающий ответ. Посланец отправляется восвояси со встречным предложением, а человечек из канцелярии генерал-капитана отправляется на Мартинику по торговым делам. Почта ходит кругами – прямого и регулярного сообщения нет. Новости доходят с опозданием, но обнадеживающие. Да-да, у меня прямо как у взрослых, появляются свои источники. Не агенты, нет, но люди, которые в доброй беседе расскажут о том, куда ходили, чего видели. Если учесть, что противные партии на Мартинике обсуждают свои планы предельно узким составом – пару сотен рыл минимум, и у каждого есть семья-друзья-собутыльники, то принесенные контрабандистами новости ничуть не менее точны, чем совершенно секретные послания сепаратистов испанским властям. И не только испанским. До Ямайки ближе, и туда предложения тоже пошли. К счастью, сил у Британии на Карибах мало: два линкора и десяток колониальных фрегатов. Войск тоже чуть, для вмешательства им надо тащить все с Острова. А революционный губернатор просит войска у Конвента, чтоб привести колонию к повиновению. Именно этот четырехсторонний расклад позволил нам переформировать небольшой охранный отряд – позволительный и даже необходимый благородным людям, во взвод Бойцовых Котов – и даже получить некоторое снабжение, из тех самых негласных сумм, выделенных на подковерную борьбу. Вмешиваться лично генерал-капитан не хочет, а вот помочь людям, уже перебегавшим дорогу Британии – можно. Если получится – то все сделано под его чутким руководством, в недрах его системы, не получится – он понятия не имел об этой авантюре. Не сильно охота влезать в такие дела – но надо зарабатывать авторитет. Себе, команде попаданцев, сеньору Фернандо Аларкону… В Гаване сложилась негласная коалиция – общего разговора не было, максимум – двухсторонние решения, но все вышеперечисленные работают на общий успех: если заработает новое судостроение, судоподъем и будут успехи в ближайшей войне – а она будет, тут и без предзнания все понимают, то сеньор хефе пойдет наверх и потащит своих. Вот и становимся своими. Клим шерстит бухту Гавана и окрестности, одновременно отбирая своих будущих водолазов – за двести с лишним лет там утонуло множество кораблей, одних пушек и якорей поднято десятки, а это уже заметные деньги. Технари собрали на верфи паровик, пока не готов катамаран – от него приводятся токарные станки и пилорама. Раньше все вращалось лошадьми, но сила одной лошади – ни разу не лошадиная сила,[29] особенно при долгой работе. Да и лошадиная сила – семьсот с чем-то ватт, мощность недорогого перфоратора, меньше китайского скутера-пятидесятки. Корабелы в шоке, колониальное начальство в мучительных размышлениях. Эффект заценили – но до чего же дорого стоит такой аппарат, тем более что их делают только в Англии, штучно.
Одним из самых прибыльных наших занятий оказалась фармацевтика. Слабительное – популярнейший товар, любят здесь зажиточные господа всякую дрянь жрать, а потом мучаются. Зеленка и йод – в тропическом климате, где гноится любая царапина, незаменимая вещь. После небольшой рекламы идут серебром по весу! Химлаборатория работает на полную мощность, мне пришлось скупить всю серную кислоту в Гаване, вытрясти душу из стеклодува, который, кроме бутылок и флакончиков, почти ничего не делал, и озадачить контрабандистов сырым каучуком. Каучук проще взять у португальцев в Бразилии, туда честные купцы не ходят: запрещено колониям торговать между собой. Хотя если кто-то думает, что груз пришлось темной-темной ночью на лодках переправлять на тайный склад – разочаруйтесь. В порту висит прейскурант: сумма сборов с контрабанды. Все честно – доля короля, доля порта, доля чиновников. Мадрид присылает грозные указы о недопустимости, пресечении, страшных карах – власти отписываются о беспрекословном выполнении, и все довольны, гармония соблюдена.
Глава 33
Генерал-капитан – не человек, а золото. Одно хорошо – остался жив, не умер от смеха, читая прихваченные в столе сеньора интенданта документы. Не поверите, оказывается, в Гаване ночами холодно, и требуются дрова… семь месяцев в году. И дрова довольно дороги!
В Мадриде докладам верили. Испания – страна не северная, а холодно бывает. Король Филипп Третий, царствие ему небесное, изволил угореть от зачадившей жаровни – придворный чин, имевший право отапливать комнату короля, приболел, прочие не решались взять на себя ответственность. Опоздаешь – припишут цареубийство! Успеешь – накажут за превышение полномочий. Потому и верят… и еще потому, что на карте остров Кубу украшают горы… а в Пиренеях наметает снега метра на три.
Да, занесенные снегом по зубцы серых стен города, трескучий мороз, неизменно губящий оливы и лозу – это тоже Испания. Там знают, что такое холод. А потому, если чиновники сговорились и уверяют, что по ночам в Гаване нужно топить…
– …то поверят скорее им, чем нам. Ведь наверняка делятся!
Дон Луис задумчиво захлопывает папку.
– По правде говоря, принеси вы мне эти бумаги вчера, я предпочел бы о них забыть… на время. Право, Фернандо, вы последнее время слишком прямолинейны. Чем плох вор, о котором ты знаешь, что он вор, и готов это доказать? Он будет брать в меру… и не будет мешать тому, кто может доставить ему большие неприятности. Однако история с мушкетными пулями…
– Очень интересна!
Хефе сегодня не только сверкает шитьем, он словно светится изнутри. Он полон идей, которые так и брызжут – вместе со слюной изо рта. Хорошо еще, развитое чувство титулованной спеси не позволяет ему слишком приближаться к собеседнику…
– Кому интересен вор, Луис? Но на носу война, и в попытке разоружить морскую пехоту лично я вижу французские деньги… вложенные в ожидании гораздо больших денег! Их приватиры получат изрядное преимущество при абордаже, поток средств в метрополию сократится… Вы улавливаете мысль?
Генерал-капитан медленно кивает.
Разоружи интендант любую часть, кроме гаванского гарнизона и морской пехоты, – было бы дело по-нынешнему на Золото Короля? Благословенному металлу, вливающему толику жизни в нищающий полуостров? Скоро человек, который хотел всего лишь денег – самую чуточку больше, чем следовало, – будет поспешно перечислять имена в морском министерстве, надеясь, что ему поверят и не потащат к страшным приспособлениям, на фоне которых меркнут пресловутые инструменты инквизиции.
Список выйдет длинным… и, безусловно, почти целиком ложным. Никто не будет хватать порядочных людей – но будет установлена слежка, тайные службы короля устроят несколько испытаний, которые покажут не обязательно виновных, но, безусловно – недостойных.
Главное – если начнется следствие, персоны, на которых покажет вор, временно лишатся шанса на повышение. О, безусловно, ненадолго! Но хефе уверен – ему времени хватит. Подпрыгнуть на ступеньку – точно, перескочить через две – быть может, если повезет. И если окажется достаточно расторопен.
– Я не могу оставить пост, вверенный мне Его Католическим Величеством, – говорит он, – но полагаю необходимым известить Мадрид о заговоре как можно скорее. Полковник вы успеете передать ваш новоизобретенный фрегат береговой охране до наступления сезона, благоприятствующего путешествию на полуостров? Если вам удастся опередить слухи…
То, возможно, проверка выявит не жадного и невнимательного, а – истинного виновника, не исключено – французского агента. Лишний шанс, как говорится, подлететь. На ту самую ступеньку, которую человеку, не уродившемуся дворянином, преодолеть трудней всего – к званию бригадного генерала или ордену, дающему право именовать себя habito – рыцарем!
– Успею.
Кровь из носу. Впрочем, ребята знают – если я полезу наверх, я постараюсь потащить за собой и тех, кто мне помог. Потому – из кожи вывернутся, ночами работать будут. Только в сиесту – шабаш. Жить-то хотят.
– Остальные ваши объекты передадите другим мастерам. Мне нужен… Да, проглот. Если надо, вы положите мой отчет к ногам короля… Нет, лучше к ногам Годоя! Пусть знает, кто хотел его оставить без гроша!
– И если сам великий человек вполне достоин того, чтобы к прочим своим мундирам прибавить и одеяние морского министра, – заметил дон Луис, – то ему несомненно понадобятся помощники, которые будут тащить грубую черновую работу. И, разумеется, исправно доставлять серебро Америк.
Он помолчал. Достал табакерку, втянул табачную пыль… вот этой забавы человеку века двадцать первого не понять! Что за радость в чихании? Генерал-капитан поймал недоуменный взгляд.
– Когда-то я курил трубку, – сказал, – простую солдатскую трубочку… Вот это было удовольствие! Увы, врачи уверяют, что мне следует отказаться от табака – или выйдет грех самоубийства. Так-то… возможный родственник!
Снова пауза.
– Тебе нужно попасть именно к Годою, – сказал он. – Фаворит их величеств человек тщеславный и златолюбивый, но по сути своей неплохой… Мне приходилось убедиться – он умеет быть верным и сам ценит в людях такое свойство. А потому нам следует поставить на него.
– Потому, – продолжил хефе, – что мундиры он себе пошьет сам… А золото ему доставим мы. На быстрых кораблях с русскими обводами и вашим типом набора.
Он улыбался в предвкушении славы, точно жених на свадьбе. Хефе – жених, Мануэль Годой – невеста, а сеньор Ортега-и-Аларкон – лошадь в тройке. Пока пристяжная… Пока!
– Эй, марьяча! Сыграй нам что-нибудь задорное!
Народ гуляет. В кабаке, естественно. А что поделать – наемник существо простое, консерватории посещать не привыкшее. Да и туговато на Кубе с индустрией развлечений: музеев с филармониями нет, зато есть дешевый местный ром, дорогое не местное вино, девицы всех цветов и нетяжелого поведения. Что характерно – парням хватает.
Несколько дней спустя.
Патрик О'Хара оказался превосходным вербовщиком. Ирландцы есть везде – даже здесь, потому что на родине жрать нечего, английские власти не устают гнобить Пэдди-католиков,[30] а нужда в солдатах есть везде. Дикие Гуси отметились везде: в Южной Америке, в Войне за Независимость, во всех европейских заварушках, их нанимало Великое Княжество Литовское, и московский царь, что вообще удивительно, учитывая горячие чувства тогдашней РПЦ к католикам.
Было бы странно, если бы эти ребята не оказались и на Кубе. Первый же поход по кабакам закончился полезными знакомствами – Патрик нашел пару соотечественников подходящего типа: морячки со слегка законопослушного купца,[31] ага, знаю я этого «купца», ящик флагов у боцмана, пять судовых журналов у капитана и абордажников втрое от обычного.
Сами они менять работу не захотели, но к кому и как обратиться-таки подсказали. В таких делах хорошая рекомендация значит больше чем золото. Социальная сеть, знаете ли. Гавана – большой портовый город, но если присмотреться, то все всех знают, или как минимум имеют общих знакомых. Имея правильных друзей можно рассчитывать на совершенно другое отношение. Например, кабатчик уже не просто наливает, а может поговорить, подсказать, завсегдатаи не зыркают, ограничиваясь разговорами о погоде, а прислушиваются к предложениям.
– …Торусу не давай денег в долг. Рубака знатный, музыкант хороший, но взаймы не давай…
– Что забывает отдать?
– Нет, не забывает, просто не отдает. – Мой собеседник, ничуть не смущаясь присутствием за столом упомянутого лица, отхлебнул из кружки и продолжил:
– Одиннадцать лет назад этот побрекито пожил в Тринадцати колониях, и решил сваливать, там совсем нечего было делать, а на прощание пропился, как последний индеец, не то что на корабль не сядешь, жрать нечего было. Вот он и занял триста песо у жида Розенблюма, который там с товаром приключился, мол, в Гаване отдам. Вот до сих пор отдает.
Хорхе почесал седую бороденку, точнее сильную небритость, и, глядя честными глазами, сказал:
– Отдам я ему. Чуть попозже, у меня сейчас нет, но как только – так сразу…
Вот с таким контингентом и приходится работать. Но ребята подобрались бравые, и главное – не очень зашоренные. Конечно, расцвет пиратства позади, но двести лет кровавого беспредела воспитали целую культуру некультурного, пиратского вооруженного конфликта, которая никуда не делась после начала всяческих запретов. Вот ни одного желающего ходить в рост под пулями не нашлось, а рассказ о ползании по грязи и отстреле врагов, прячась в кустах, был только одобрен. Первый состав – десять человек, разных рас, наций и возрастов, знают, с какой стороны надо за саблю держаться, имеют неплохой личный арсенал – за исключением парочки гуляк, проигравшихся до исподнего. Первыми задачами новоизбранных, стала охрана нашей резиденции, заодно они проходили первую проверку на вшивость. Как буквально – Мама Яга свои манеры не улучшила, так и образно-небольшие такие тесты на лояльность. Замена одежды на нечто вроде кубинской формы двадцатого века – команданте Фидель наверно хорошо знал, что лучше для войны в таком климате? Вооружение: передельные[32] капсюльные ружья и двуствольные пистолеты. Особо продвинутых стрелков вооружаем револьверами из собственных запасов.
Когда сеньор Эухенио мне дал понять, что дальнейшее расширение не только не вызовет вопросов, но и будет поддержано, утроение численности не вызвало никаких проблем: первый состав просто оповестил своих друзей. Набралась немалая толпа, хоть я и опасался, что наши методики боевой подготовки отпугнут народ, не склонный к излишней дисциплине. Патрик, болтливый ирлашка! Как единственный участник двух боев, причем за и против нынешних нанимателей, он заливался соловьем, каждый вечер зарабатывая себе выпивку. Рассказ про разгром десанта слушатели по обычаю делили на четыре – но все равно впечатляло. Про убой мексиканских бандитов рассказывали и другие свидетели – сухой счет потерь и количество трофеев понравились еще больше. Так что выбор был. Явные доходяги – на фиг. Дурные – туда же. Остальные – на пляж, бегать, купаться, стрелять, снова бегать, снова плавать и заниматься взаимным мордобоем. Старички лыбятся, «мы уже это проходили» – в строй бегом марш, пример показывать! Отсеянные на втором этапе получили по паре монет на добрую память и дружно ушли пить за здоровье оставшихся – совершенно справедливо, им оно понадобилось.