Глава 43
Хороший строитель не боится собственного детища. Если это мост, должен встать под мост, когда пойдет первый эшелон. Если это подвешенная на хомутах турбина от так и не построенной атомной подводной лодки, которой суждено обеспечивать энергией город, – то под турбиной. Сразу, как только передаст управление штатной команде ТЭЦ. Росомах внутри тоже считает, что так и надо. Хефе и дон Луис сочли бы за блажь… если бы им не был нужен верный гонец на полуостров. Полковник Ортега-и-Аларкон почти член семьи генерал капитана, и останется таковым, пока не натворит глупостей. Прикрыть фиговым листком чести инженерного корпуса политическую интригу, с их точки зрения, глупостью не является.
Потому сеньор Фернандо находится на борту вновь спущенного фрегата «Сан-Исабель». Поскольку над кораблем вьется флаг береговой охраны, а не королевского флота – гадать, что за Изабеллу имели в виду, не приходится. Разумеется, ту самую. Дочь великого Филиппа, сестру и тетку двух менее великих… Ту, что уверенно правила Испанскими Нидерландами – и при которой словосочетания «дюнкерский корсар» и «фландрская армада» наводили ужас на врагов Испании. Ту, которая сквиталась за несчастливую армаду, разделав разом Англию и Голландию под орех в стратегической операции, охватившей половину европейского континента.
Сама Изабелла-Клара-Евгения флоты в бой не вела, у нее были на то адмиралы. Таких нашла, что Дрейки и Рейли им в подметки не годились! Разумеется, Коломб и Мэхен упомянули лишь испанские поражения, а про свои забыли – в том числе про великий погром 1625 года, если и сходный с поражением той Армады, что пишут с большой буквы, так это тем, что, в отличие от флота Медины-Сидонии, остатки англо-голландского флота, обращенного в бегство, потерявшего управление, растрепанного бурями Бискайского залива – встретила та самая фландрская армада. Их было вчетверо меньше… свежих, бодрых, с лучшими обводами и лучшей морской пехотой на борту.
Англичане так и не выучили урок той кампании. Ни пятьдесят лет спустя, ни полтораста. Все вокруг могут это лишь предполагать, а я знаю. И потому знаю, что лучшим дополнением к быстроходным фрегатам будут не столько линкоры – у Испании просто денег не хватит построить флот хотя бы вполовину британского – сколько «полевые полки». Любое государство, вынужденное содержать флот и армию разом, должно уметь и использовать их разом, согласованно – что против чужого флота, что против чужой армии. Иначе – поражение.
Собственно, именно этим мы сейчас и занимаемся.
На двух палубах «Сан-Исабель» плотно, как в забитой электричке, устроился первый батальон второго полевого полка Его Католического Величества. Да, есть удобные войсковые транспорты – но у длинного фрегата скорость выше почти на четверть. Максимальная. Насколько мы лучше идем при умеренных ветрах – это сеньор Фернандо только теперь начинает понимать, с восторженных слов капитана. Там, где фрегат старого типа давал бы два узла, мы делаем четыре, там, где четыре – мы делаем семь. Так что настоящие сроки путешествия сократились неимоверно: на дальних переходах меньше будет заходов для ремонта и кренгования, забора пресной воды и свежей пищи. Сроки путешествия через Атлантику упадут, пока – только для нас! – вдвое. Кругосветки – впятеро.
Это называлось малой транспортной революцией. Парусники с продольными железными креплениями изменили эпоху. До них – были Беринг и Кук, после будут – Крузенштерн и «Бигль».
И все-таки парусник остается парусником. Иными словами, без правильного ветра, не слишком сильного, не слишком слабого, не вовсе противного, который моряки временами обзывают «вмордувиндом» – никуда. А потому время путешествия на полуостров пока не наступило. У нас и здесь, в Карибском море, дело нашлось.
Что ветры дуют по расписанию, пусть и неточному, современникам пришлось объяснять, причем удивительно долго. Вот она, вера в технику. Ветра мы ждать не хотим! Вот подождать готовности «нормального парусника» – пожалуйста. «Исабель» на фоне иных кораблей эпохи смотрится удивительно современно. Никаких высоких надстроек, ровная палуба от носа до кормы. Никаких завитушек и украшений. Мягкая обтекаемая форма. Роскошь? Она в полированном красном дереве фальшбортов, в прогулочном балконе на корме, чуть нависающем над водой. Без балкона никуда – в настиле над водой есть надлежащим образом огороженные отверстия, над которыми всякий желающий может на время уединиться. Три входа – слева нижним чинам, справа – офицерам и благородным пассажирам, центральный – персональный для капитана. Обычно нижних чинов гонят на нос… но как-то нехорошо устраивать отхожее место прямо за спиной у прекрасной дамы.
Резчик по дереву – художник от Бога. Впрочем, куда ему было деваться, если в мастерскую заявился не полковник Ортега-и-Аларкон, а «Эль Глотон»? Росомах позаимствовал во дворце генерал-капитана копию портрета инфанты Изабеллы, и потребовал – чтобы один в один или лучше. Конечно, во время великих побед ей исполнилось шестьдесят, а на полотне – шестнадцать, но, если она и приглядывает сверху за творящимся на земле безобразием, вряд ли обидится за такую неточность. Для тех, кого она привела к победам, она останется молодой и прекрасной. Да будет так, и черт с ней, с исторической точностью.
Вот и вышла – словно на портрете. На каштановых волосах – маленький ток, «чтобы в Мадриде не сплетничали». Инфанта, как все Габсбурги, считает себя северянкой. Хитрый прищур – то ли каверзу задумала, то ли готовится вскинуть к плечу оружие и пригвоздить врага тяжелым болтом. Из украшений – тонкая золотая цепочка. На ней – не ладанка с иконой или мощами, не медальон с портретом или локоном любимого – золотая медаль города Антверпена за лучшую арбалетную стрельбу. Само оружие – здесь же, чуть перекашивает конусообразный кринолин.
На этот раз инфанта не посылает – сама ведет своих корсаров в бой. И кто заробеет – пусть вспомнит прищур стоящей на носу героини и дерется без страха и без пощады!
Ветер наполняет паруса, колышет белые накидки пассажиров из будущего. Им бы за закладкой своего катамарана присмотреть… увы, увы. А ведь посудину будет строить местный инженер, как и первый клипер.
Да, клипера тоже будут заложены – пока как авизо и прочая недорогая мелочь. Сразу с продольными креплениями! Значит, скоро моряк, отвечающий на вопрос: «Сколько дает эта посудина в полный фордевинд?» – «Восемнадцать узлов!», не будет более шутить! Интересно, как скоро это дойдет до факелоносцев свободы и просвещенных мореплавателей?
Кстати, о французах. С острова Мартиника, знаменитого плантациями тростника, сахаром-кассонадом и сахарной же водкой, поступил намек от местных роялистов. Мол, надоело нам чихать в мешок при гильотине. Да и освобождение рабов совершенно подрывает экономику плантаций… В общем, если армия испанских Бурбонов поддержит мятеж, то налог отправится в руки родичей законного короля Франции, а не якобинцев. Налог с Мартиники… Остров невелик, но денег вокруг него крутится немало, порядка одного процента французской экономики. Лакомый кусок. Поделить – хватит всем. Тем более по палубам зачитывают приказ. Отныне приватиры католического короля действуют по старинному дюнкеркскому праву. Значит, в казну пойдет не привычное по колониальным водам «квинто», пятая часть, а всего-навсего десятина. Остальное будет поделено между всеми участниками экспедиции в зависимости от чина и должности. Так что на палубах, несмотря на тесноту, настроение приподнятое. Зажигательная речь хефе о старинной славе и долге перед короной – хорошо, ежедневные службы, в которых падре приравнивает экспедицию против якобинских безбожников к крестовому походу – еще лучше. Всякому приятно попасть в рай! И все же куда приятней думать о луидорах и франках, которые ждут в богатом колониальном городе. Союзников грабить нельзя, но ведь есть и государственная собственность, и враги короля. Сойдет все – и склады с сахаром, и корабли в порту. Все это можно продать.
Окрик впередсмотрящего. Капитан поднимает подзорную трубу, у пассажиров-попаданцев находится оптика получше. По крайней мере, Котозавр рассматривает флаг над чужим кораблем первым. Англичане! В его устах это звучит как «враг на пороге»!
– Тут вам не Калифорния, – говорит ему капитан, – тут места цивилизованные. Мы в мире с Великобританией, и дело идет к союзу… Кстати, вот и еще вымпел… И еще… Три фрегата, два войсковых транспорта. Сдается мне, что роялисты попросили о помощи не только нас. Одно слово – лягушатники!
Слух разносится по палубам, несет растерянность и уныние. Лица у людей – словно с разбегу о стену приложились. Вот-вот, шли себе по лазоревым тропическим волнам, а перед носом вдруг барьер в три кирпича толщиной вырос.
Сейчас мы догоним просвещенных мореплавателей, отсалютуем флагами. Потом – по накатанной: совместной экспедицией командует англичанин, три четверти добычи – им, даже если у них полтора инвалида на палубах. А у нас… не полевые полки, которые готовят попаданцы, но тоже весьма и весьма неплохие солдаты. Гавана – город важный, и кубинские части учат не только пассивной обороне, при которой ни одна крепость долго не выстоит. Что до головорезов из береговой охраны, с ними проблемы будут потом, после занятия города. В бою у них дисциплина отменная, на борту – сносная, а вот в городе, да еще в чужом…
Англичане – еще хуже, но любые художества «союзники» спишут на нас. Догадайтесь, кому поверят в Европе? Тем более в случае объединения экспедиций командовать парадом будет вовсе не испанец.
Капитан «Сан-Исабель» смотрит виновато и беспомощно. Он всего лишь офицер береговой охраны, а английский капитан корабля пятого ранга поставит себя выше командира испанского линкора. Да что там, в прошлую войну те же французы сажали испанских адмиралов ниже своих командиров фрегатов. И все же… будь на борту адмирал, можно было бы позаедаться. А так…
Право, ни сеньор Фернандо до того, как его голова отошла в иное распоряжение, ни ваш покорный слуга, инженер из будущего, на последовавшее неспособны. А потому полковник Ортега-и-Аларкон бормочет под нос:
– Что бы сделал росомах?
С этими словами уходят субординация, страх перед ответственностью тормоз общественного положения. Остается уверенная наглость самца росомахи, дерущегося за еду, за подругу, за территорию. Кажется, он искренне считает, что Карибское море – его вотчина! Линкор еще заслуживал бы уважения, линкор это вроде медведя. Но тут-то фрегат! Считай, чужак-росомах… Решит охотиться на чужой территории – получит трепку!
А потому простые варианты, например, отсалютовать флагом и уйти, как от стоячих, он даже не рассматривает. «Сан-Исабель» дает на шесть узлов больше? Значит, салютовать первым англичанам!
– Но это же оскорбление! – недоумевает капитан.
Эль Глотон пожимает плечами.
– Но я не могу…
Память человека. Наглость… да, еще человеческая. Граф Орлов поступил так же.
– Поднимите-ка штандарт генерал-капитана Кубы… В конце концов, я его зять!
– Уже? – капитан поднимает бровь…
Один взгляд в глаза готового к драке росомаха. Кивок. Командование соединением из одного корабля в когтистых лапах.
– Идем мимо, не салютуя, не отвечая на сигналы… Что до Мартиники – кто первый встал, того и сапоги. Извольте обойти… – не противника – соперника так, чтобы их ядра до нас не долетали. И еще – когда будем проходить англичан, откройте орудийные порты. Пусть полюбуются на жерла. Пусть понервничают – у нас все пушки обычные, а у них наверняка поверху стоят карронады, из которых только на пистолетный выстрел и бить. Думаете, Нельсон просто так лез при Трафальгаре в самый ближний бой? Попил бюджета не только в Испании и в России случается.
По палубам летит добрая весть. Сапоги как намек тоже поняты. Обязательный номер исполнен – Высоцкого попаданцы десанту спели…
«Сегодня – каждый третий без сапог,
Но после битвы – заживут, как Крезы.
Отборный полк, надежный, верный полк.
Отборные в полку головорезы!»
Для испанской армии – самая что ни на есть реальность. Пусть гарнизон Гаваны – отборный, и у этих на ногах всего лишь башмаки с чулками. А многие рубаки-добровольцы и вовсе босы.
Мартиника – остров большой. Это плохо: если сторонники короля нас толком не поддержат, увязнем… а позади еще и англичане. Это хорошо – везде форты не поставишь. Лучшая гавань закрыта намертво – Фор-Рояль, Фор-Сан-Дизье, Фор-Сен-Луи… Срезанные вершины холмов, береговые кручи, выстроенные по линейке презирающего природу архитектора звезды бастионных фронтов. Это все северней. Мы вламываемся в невеликий порт Сен-Пьер, вся защита которого – три почти не прикрытые батареи. На корабле поет горн, непривычно морскому уху бьет пехотный барабан. Колониальный полк – все-таки глупо выглядит цилиндр на рядовом солдате, сколько его ни украшай индюшачьими перьями – выстроен. У добровольцев иная забота – они садятся в шлюпки. Скрипят тали, и скорлупки, одна за другой, опускаются на ласковую воду. Котозавр прыгает в последнюю, машет шляпой. «Эль Гато» пошел!
Теперь шлюпки соединяют с фрегатом лишь пуповины буксирных тросов. Им там бояться пока нечего – их защищает все длинное тело фрегата. Мы лезем на батарею носом… Пушки молчат. Французы наверняка в замешательстве – корабли не умеют брать форты на абордаж, а более невыгодное положение для бомбардировки придумать затруднительно. По борту у нас почти двадцать орудий, по носу – только два. И все же – огонь все еще не открыт. Кажется, роялисты не обманули!
Мы поворачиваем – легкий крен, буксирные концы сброшены. На батарее наконец просыпаются: сквозь подзорную трубу видны суетящиеся фигурки, приготовившиеся ворочать пушки, размахивающие руками. Спорят. То ли по кому стрелять – по фрегату или по шлюпкам, то ли – за короля они али за республику… Кончено. Наши на берегу!
Глава 44
– Сарынь на кичку! – это не я ору, честное слово. Богдан Убыйволк, козак, пугачевец, беглый от «беззаконной жинки Катерины»,[33] молдавский контрабандист, турецкий галерник перепроданный в Магриб, испанский трофей удачной стычки с пиратами, палубный матрос на французской лоханке, солдат Континентальной армии – точнее полурегулярного отряда подчинявшегося сепаратистам – и наконец, просто вольный стрелок, давно плюнувший на возвращение, или шанс «бросить якорь», более другого ценящий свободу, вострую саблю, да «Кентукки»,[34] купленную у вдовы своего товарища по отряду. Вот про кого надо приключенческие книжки писать.
– Гу-га! Гу-га! Гу-га! Быстрее, еще быстрее! – Длина бежит? Получите. Все нормальные люди высаживают десант на шлюпках или даже баркасах, куда можно запихать по несколько десятков человек. А мы – на БДК! Быстроходное Десантное Каноэ, удлинение корпуса – пятнадцать к одному, экипаж – пятнадцать человек, скорость – поцелуйте нас в корму!
– Торус, флаг! – в каждой нормальной команде борцов со Злом должен быть Бард. Вот и этот прижился, тем более что с ружьем обращается не хуже, чем с гитарой, – а с гитарой он мастер. Хилер осталась на «Сан-Исабель», которая полным ходом несется к причалам, отцепив нас в трех кабельтовых от батареи «Сен-Луи» – центрального укрепления города Сен-Пьер. «Редутная» на левом фланге далеко, «Святого Марка», правофланговая, неудачно расположила артиллерию, и стрелять по десанту ей почти нечем.
Темп-темп! Гребем парни, если неохота ловить картечь волосатыми грудями! Млять, если по нам хоть раз пальнут с батареи, «кровавого орла» обещальщикам сделаю лично! Всем, благо установочные данные в чОрном блокнотике у сердца. Какой-то расфуфыренный хрен вскочил на бруствер и тычет шпажкой в нашу сторону. Сто метров! Богдан, бросив вымпел в лодку, хватает с плеча винтовку, но лихой вояка уже летит под обрыв, на батарее срывают республиканский флаг!
– Гу-га! Гу-га! Гу-га! Пролетев прибой и треща набором корпуса, каноэ выскакивают на пляж. Громоздкие бойцы, спасжилет, сволочь, объемный, скидывать некогда, прыгают за борт, и с ревом взбегают наверх.
– За короля! Всем стоять, бросай оружие!!! Работают Боевые Коты!!!
Руки в гору подняли все: и республиканцы, и роялисты.
– Кто здесь главный?
Главным оказался креол в мундире сержанта артиллерии. На поясе разряженный пистолет, за плечом – знаменосец с наскоро сооруженным белым флагом.
– Сержант королевской артиллерии Грегуар Паскаль Пикар. С кем имею честь?..
– Команданте Эль Гато. Что на «Святом Марке»? Ваши там есть?
– Да, месье. Они тоже сменят флаг по получении сигнала, как договорено, а не можете ли вы сказать, какой род войск вы представляете, я не знаю такой…
– Морская пехота!
Пушкаря малость дергает: если бы не единая форма и знаки различия, мы на регулярные войска не тянули бы вообще. С такими-то харями, и особенно – головными уборами. Береты сынов Эйре с четырехлистным клевером, треуголки, шляпы, банданы, и я, красивый, в стетсоне.
– Но, месье Гато, морская пехота короля Испании…
– Король Испании сугубо извиняется, что забыл доложить вам, сержант, о реформе. Сделайте ему замечание при случае. Скоро здесь будут англичане, надо привести батареи к единому командованию. Поставьте охрану у наших лодок и предупредите своих солдат: пропадет хотя бы щепка – вот он – киваю в сторону Богдана – вынет недостающее из кишок часового. Сержант Пикар! Сейчас идем на вторую батарею, пока не увижу своими глазами их флаг – они считаются врагами. Потом проводите меня к вашим руководителям, а по дороге рассказывайте новости.
– Коты! Готовность к выдвижению? – бойцы дружно рявкнули нечто бодрое.
– Попрыгали! Бегом! Пикар, не отставайте!
Глава 45
Многоголосый рев нисколько не напоминает хрестоматийно-рыцарское «Сант-Яго!». Кот и команда вперед не рвутся, прикрывают атаку – это здесь и сейчас умеет, пожалуй, Суворов, да еще скоро Наполеон появится. Стрелки рассыпались по флангам от атакующей ротной колонны, на бруствере батареи падает фигурка с алыми эполетами, вторая… Стой, да офицеру, как бы и не в спину выстрелили! Вот кто-то машет белой тряпицей – здесь и сейчас это не знак капитуляции, мы ввязались в чужую гражданскую войну, и с пленом выйдут проблемы.
Белый цвет – цвет короля.
– Vive le roi! Vive l'Espagne!
Здесь потерь не будет. А фрегат уже подходит к пирсу, и в город, безо всякого боя, маршевой колонной, входят солдаты в цилиндрах. Здесь и сейчас – победа. Что будет дальше?
На острове – как обещали. Кота, испанской пехоты – и, к счастью, нерегулярных – почти не видно. Заняты. Большинство – маршируют. Вперед, вперед, вперед – пока «синепузые» не сообразили, как нас мало. Что хорошо, так то, что сотни две плантаторских сынков присоединились к нам, так что десант обзавелся кавалерией. У них и знамя нашлось – одна из девиц тайком вышила золотые лилии на нижней юбке. Теперь сия пикантная делать туалета приколочена к древку и символизирует, что на острове мы – не оккупанты. Мы помогаем законному правителю, королю Людовику! Всё во французском стиле, особенно флаг из женского белья…
По острову растекается не столько бой, сколько переворот в латиноамериканском стиле. Возбужденная толпа, спешно меняющая кокарды солдатня, настороженные взгляды из-за прикрытых ставен – и сухой треск залпов сразу за городом. Гильотину господа роялисты не любят, вешать – долго… Значит – расстрелы. Спасут ли они ихнее отечество?
Здесь, в порту – испанская власть, подкрепленная штыками морской пехоты. Жаль, этих молодцов всего тридцать человек. И, конечно, французы! Те самые, мимо которых мы прошли, будто их не было. Капитан «Исабель» недоверчиво разглядывает возню на батареях: у этих новым знаменем, кажется, послужит скатерть.
– Они предали собственное правительство… Я бы им не доверял.
– Верно. Ваши предложения, сеньор?
Говорит. Гений! Впрочем, это старая испанская шутка – купить у англичан-работорговцев негров, объяснить им, что их не столько купили, сколько выкупили, объяснить, с какой стороны совать в мушкет заряд да пулю. И поставить против английских же пиратов! То, что предлагает капитан, проще и дешевле. Попросту – набрать полк-другой из невольников с плантаций. Не желаешь быть рабом? Пожалуйста! Вступай в новые полки! Французские знамена, испанские офицеры, черные солдаты, прекрасно помнящие обращение со стороны своих хозяев. Что до самих плантаторов, бряцающих оружием… Скоро им рутинная служба наскучит, да и сахар надо растить, так что ополчение понемногу разойдется. Впрочем, это дело будущего. Сегодня – на рейде профили британских кораблей. Один фрегат, транспорты. Все, кого мы обогнали по дороге.
Первое требование – отсалютовать их флагу первыми. Второе – пустить в гавань. Третье – поднять их флаг рядом с белым знаменем роялистов и ало-золотым испанским. Четвертое будет позже: спустить свой и выметаться.
Котозавр выражает общее мнение:
– Может, еще и сапоги снять?
То, что произошло позже, назовут «недоразумением на Мартинике». Англичанин сообщил, что у него приказ – занять остров для своего короля, и он намерен его выполнять вне зависимости от прочих обстоятельств… Что ж, этим он окончательно перетащил ополчение острова на нашу сторону. Даже генерал Дюгомье, что все еще постреливал с укреплений Фор-Рояля – и, по правде говоря, имел все шансы подавить нашу импровизацию – согласился на что-то вроде гражданского перемирия. Впрочем, ему ничего делать не пришлось. Британцы, как до этого и мы сами, сочли Сен-Пьер более легкой целью. Что ж, высадиться им удалось – в стороне от батарей, под канонаду. Потом – тяжелые шаги вперед под метким огнем пришельцев из будущего, прикрытых от пуль – дистанцией, а от штыков – мужеством испанских рот. Остатки десанта скучились на берегу под прикрытием морских орудий – один фрегат прикрывал десант, два – сторожили на рейде Сен-Пьера «Сан-Исабель».
На третий день взаимной осады явился Котозавр, намекнул, что на следующую ночь с одним из патрульных кораблей может случиться нехорошее, скажем, внутренний взрыв. Рояль не понадобился! К вечеру небо почернело, ветер стал пронизывающим и резким. «Исабель» пережила шторм в гавани. Англичанам, до последнего сторожившим наш фрегат и не успевшим отойти далеко в открытое море, пришлось хуже. С утра один их фрегат сидел на плоской отмели – им еще повезло, что под днище не попалась вулканическая скала. Другой, щеголяя временной мачтой, пытался стащить товарища. Вот тогда мы и вышли… Именно по-росомашьи – бить подранков. Количество пушек не столь важно, если вы можете выбирать позицию и дистанцию. Мы и выбрали – прошли мимо, поскольку на сигнал «Нужна ли вам помощь?» британцы не отреагировали. Как раз к месту высадки. Скучно, негероично – зато правильно. Шанс подраться у пляжей – был, там должен был дежурить третий фрегат – его не было. Транспорты с повреждениями в рангоуте – были. Морское сражение свелось к одному пушечному выстрелу, сухопутное – к нескольким залпам. Истрепанный меткой стрельбой попаданцев, напуганный блеском испанских штыков, прижатый к берегу десант увидел, как спускает флаги надежда на эвакуацию, вкусил ядер в спину… Один раз англичане уже оказывались в подобном положении – при Йорктауне. Здесь, как и тогда, другого решения у них не оставалось – пришлось капитулировать. Разумеется, в отчете британскому адмиралтейству во всем были виноваты армия и погода… Чего нам и надо. Если бы мы потопили британский фрегат, слова выживших о том, что «Сан-Исабель» необыкновенно быстра и маневренна, упали бы на благодатную почву. Не верить же, что испанцы лучшие моряки? А так – все в порядке. Трусливые идальго даже с подранком сражаться побоялись, только на транспорты и напали. Это похоже на каперскую войну, которую любят французы, и которая способна нанести потери, но не сломить мощь владычицы морей. Англичане никак не могли поверить, что противник вдруг начал исповедовать их собственный принцип: пока на воде держится хоть один вражеский транспорт, первоочередная цель – именно он, а не боевые корабли противника. То, что отлично действовало при обороне Британских островов от вторжений, сработало и на Мартинике.
Пат? Нетушки, это шаткое равновесие. Англичане высадились там же, где и мы, довольно легко захватив французские батареи, потому что пороха на тех было совсем немного. Когда мы примчались на конфискованных каретах из Фор-Рояль, где пришлось устроить маленький государственный переворот, британцы вытеснили из Сен-Пьера испанскую роту, но лезть на рожон не торопились. Они выгружались в порту, где мы их заперли, перебив патрули в городе, и не могут оттуда выйти. Первая атака закончилась подрывом пятнадцати «поленьев» – самодельных МОНок[35] из обрезка бревна. Потратив полчаса на перегруппировку, «раки» ломанули снова, и это было уже опаснее. Они не шли стройными рядами, а бежали, укрываясь за зданиями и заборами, очень странно для войск метрополии, но может, нам попался в противники ветеран колониальных войн? Салли успела отстрелить только нескольких офицеров, как в ставню рядом с ней ударила пуля английского штуцера, и пришлось резко менять позицию. Коты расселись тройками на позициях, и лупили во все, что шевелится – но не успевали. Я уже теребил завязочки на чехле с «калашом» – как не хотелось его доставать, но, кажется, надо, и тут сказали свое веское слово испанские морпехи. Хороший солдат будет таковым, даже если выглядит чучелом. Человеку нашего времени трудно воспринимать толпу во фраках и цилиндрах – армией. А зря.
– Огонь!
Пули вышибают первые ряды.
– Заряжай картечь!
– Огонь! – с двадцати шагов картечь работает даже лучше, англичане замедляют бег, только что густая толпа стала гораздо реже.
– Сант-Яго!!! – на бегу разрядив пистолеты почти в упор, испанцы врубаются в дрогнувшие – да, уже дрогнувшие ряды давних врагов. На небольшой площади перед ратушей воцарился кровавый хаос – но в нашу пользу. В короткой схватке перекололи штыками половину атакующих, остальные сбежали. Стоило это на удивление небольших потерь, пистолетный залп здорово помог. А огонь револьверов в упор просто пробивал бреши в наступающих шеренгах. Не зря в нарушение правил опустошили Арсенал!
А вот сбросить десант с пирса не удалось. Фрегат Его Величества «Лебедь» встал недалеко от берега, и пушечным залпом немного проредил, но больше распугал милиционеров, поскакавших рубить бегущую пехоту. Вот и получается: они не могут уйти или получить подкрепления – шлюпки расстреливает Салли. Вышибить десант мы сможем, но ходить под ядрами, а потом по новой рубиться врукопашную неохота никак. Отогнать фрегат артиллерией нельзя – пушки заклепаны, на этот раз по-взрослому – сталью, а даже и если – пороха ёк.
Посланец Дюгомье – гонористый летеха, посланный с ротой для демонстрации флага Республики, был пафосен донельзя. Генерал понял, что два фрегата не будут бомбардировать два форта Вобановской системы, защищающие столицу острова, это было бы даже не смешно, и прислал помощь. Теперь можно, великое водяное перемирие – точнее, на время отражения агрессии, заключено. Вчера мы развешивали на солнце сторонников «английской партии» вместе с прочими несогласными. Эх! И почему это было не тридцать первое число? Комиссар пытался сагитировать на последний и решительный бой, но был послан нами словесно, а своими солдатами – с помощью невербальных сигналов.
До чего противно – ради наших корыстных интересов, мы помогаем рабовладельцам против формально прогрессивных сил. Не только помогаем, сам уже… За мной по пятам бегает шустрый негритенок, из конфиската, собирает гильзы, носит рюкзак. А в гаванской резиденции молодые мулатки работают в лаборатории. Мужики, когда я представил наше новое имущество, ржали, и обращались «сеньор Леонсио». А кого брать? У свободных – проблемы с длинным языком. Негры из Африки даже между собой не говорят, и хотят домой, на пальму. Ладно, хватит о грустном.
«Нас утро встречает прохладой!» Именно – ночной недошторм оставил кучу дров, прибитую к берегу, никаких следов «Лебедя» и два потрепанных транспорта, недоуменно торчащих посреди бухты.
– Английские солдаты! Вы окружены! Шансов нет! Дальнейшие ваши действия – бесполезная трата времени и сил. Предлагаем старшему группы и остальным солдатам сухую одежду, горячий чай и наше радушие!
Плагиачу по-черному, но уличить в этом некому, так что сойдет…
А где английский фрегат? Он утонул. Немного ранее. Не от шторма, хотя тот и помог. Берем бочонок, килограммов на двадцать. Специально обученный негр в бронзовой ступке перетирает зерна в пыль. Полученный продукт трамбуем в водонепроницаемую тару, вместе со штыревым взрывателем, сочиненным в приступе саперного творчества «из спичек и желудей». Устройство привязывается к паре досок, для достижения плавучести и нужного угла атаки. Дальше почти элементарно: выйти на каноэ в предштормовой залив, подняться выше по ветру, мину за борт, шнурком выдернуть предохранительную чеку, и понеслась. То же самое, что и в первый день, только надо проскочить в полусотне метров от фрегата, который старательно выруливает подальше от берега. Пушки в такую погоду не стреляют. Такой самоделкой корабль утопить сложно, первоначально я хотел сплавать ночью с подарком под киль, как положено по уставу, но погода спутала планы. Кому бы в морду дать за отсутствие взрывчатки в запасах экспедиции? Знаю, этот хмырь вчера в зеркале мелькал. Забыл погрузить! Вот и гребу, надеясь на удачный подрыв, на второй заход у нас сил не хватит.
Бабах! Сработало, боритесь за живучесть, просвещенные мореплаватели. А нам еще до берега надо добираться, волны все выше, ветер все сильнее.
Снова утро.
Именно так, в стиле ВВП, я ответил неугомонному комиссару. И никаких на фиг штурмов! Кого мы будем продавать плантаторам, если перебьем весь десант? Может, вас? Да, я негодяй и мракобес. Но людей в ближний бой не пущу. Ждем-с. Бубнит агитатор, булькает кофе в котелке, идиллия. А в башке свербит непонятка. Морпехами командует неглупый дон Себастиан-дальше-сами-запоминайте, к нему стоит обратиться за консультацией.
– Сеньор лейтенант, скажите, что это за фраза «что бы сделал обжора, или, может, жадина».[36]
– А где вы ее слышали, команданте?
– Помните, мы встретили в море наших оппонентов? – Полковник Аларкон пробурчал ее под нос, и приказал вывесить флаг генерал-капитана.
– А, понятно! Дон Фернандо иногда такое говорит, это проглот… ну такой… маленький медведь. Вы понимаете? Маленький хитрый, злой…
– Понятно, спасибо…
Маленький злой медведь?.. Укуренная панда? Или коала с несварением желудка? Трындец объяснение. Хотя весело получилось: в переводе с морского на человеческий – полковник послал англичан, очень вежливо и цензурно, хоть в присутствии невинных дев повторяй, но послал! Формально – не придерешься, но обидно-то как. А еще, какой то анонимус, помахал им с кормы концом. Гусары, молчать! Буксирным концом.
– Командир, парус на горизонте! Это «Сан-Исабель»!!!