Патроны, виски, помидоры
Глава 1А кому сейчас легко?
Все смешалось. Не родившиеся пока классики, не открытые еще законы природы…
Стреляли…
Даже удивительно, как летит время. Вроде недавно кончилось лето, а уже середина октября. Затишье какое-то образовалось. Мастерские заработали, особых проблем не возникает. Все, что должно быть поставлено на поток, – делается, как и положено. Возникающие мелкие вопросы решаются в рабочем порядке, новых идей пока не возникло. Я даже что-то вроде отпуска на недельку в сентябре себе взял, как раз на бархатный сезон. Уехали с Антилопой на побережье, в Вихри, передохнуть, искупаться, благо вода теплая. А то последние две недели были слегка суматошными.
А ведь практически еще вчера я обрадовал Ронана скорым переездом. Это было в начале июня. Помню наш тогдашний разговор.
– Ронан, помнишь, ты ворчал, что здесь вам вместо полноценного дома приходится жить в двух комнатах барака. Так вот, готовься въезжать в новый дом.
– И где же он будет? – удивился тот, прекрасно зная, что с площадями в Ломоносове не густо.
– Да тут недалеко. Помнишь ту долину, где ты с нашими разведчиками встретился? Вот туда мы и переезжаем вместе с мастерскими и еще много чем.
– Ничего себе недалеко, – усмехнулся он.
– Зато места много, – парировал я, разворачивая план поселка и обводя карандашом группу участков. – Смотри сюда, один из этих домов твой, на выбор. Значит, так, послезавтра туда уходит конвой с грузом, бери повозку, сажай в нее Морну, и езжайте. Отпуск вам даю на две недели, конвойцы обратно пойдут не сразу, пару-тройку дней отдохнут, да и на рудники заходить будут, как раз и получится. За детьми мы присмотрим.
– А к кому мне там обращаться?
– В долине сейчас Логинов командует, так что все вопросы решай с ним.
– Да, еще, босс, а ваш дом где будет? – поинтересовался Ронан.
– Вот тут, – показываю на схеме, – а здесь дома Анатолия и Зануды. Все начальство кучно у нас расположилось. Так что иди, собирайся в дорогу.
А к возвращению Ронана прибыл и караван с ирландскими переселенцами.
Интеграция в наше общество полусотни ирландцев не могла пройти сразу и гладко. Нам в Дакоту достались кузнец с семьей и двумя подмастерьями, столяр с нехилым выводком дочек и немолодой плотник-вдовец с двумя взрослыми – семнадцати-восемнадцати лет – сыновьями. Выходцы из Эйре – народ веселый и бесшабашный, но горячий и взрывной, а обстановка и взаимоотношения у нас радикально отличаются от привычных им, так что без трений не обошлось. К счастью, Ронан помог нам в этом деле неоценимо. В конце концов, это по его наводке они сюда перебрались, вот он и взял над ними что-то вроде шефства. Если не считать крупной ссоры одного из сыновей плотника с Волчьим Хвостом, в результате которой парня пришлось отливать холодной водичкой, остальные инциденты до серьезного мордобоя не доходили. Но ничего, как-то все утряслось, новенькие при деле, молодежь в школу пошла, да и старшее поколение тоже по вечерам занятия посещает. Так что не до бузы им сейчас.
Заодно я по ходу дела Монику Рамирес в долину перетянул. Девчонка действительно неплохо по дереву работать умеет, вон какой барельеф с портретом погибшей Эллен Колтон на доске вырезала. Хотела его к кресту на могиле приделать, заместо фотографии, но мы отговорили. Деревяшку как ни лачь, чем ни покрывай, все равно на сыром воздухе долго не простоит. Так что висит теперь резной портрет Эллен в штабной избе в Вихрях. Но искусство – дело, конечно, хорошее, однако у нас более прозаичной работы хватает. Вот я и озадачил Монику подгонкой лож к карабинам. Плотники со столярами делают основную работу, а за ней тонкая доводка, беддинг. Да еще подсунул ей Одинокую Белку в ученицы. Шоно ногу юной индианке слегка поправил, пришлось ей снова кость ломать, но результат обещал проявиться через некоторое время. Как обещал наш медик: «Конечно, хромота все равно останется, я не бог и даже не хирург, но коленка должна снова сгибаться, как гипс сниму, пусть расхаживается. Главное, разрабатывать ногу потихоньку, тогда результат будет лучше». Вот я девушку к делу и пристроил.
А пока отдыхали на море, меня идея и стукнула. Выпросил у Кобры со склада Котенкин ППС[87] и уселся чертить. Так, вернувшись в долину, пистолет-пулемет и утащил. Правда, начал конструирование не с автомата, а с магазина. Ну не получался у нас коробчатый магазин под карабинный патрон, вот я и решил попробовать сделать дисковый. Благо совершенно случайно наткнулся в одном из ноутбуков на фотографию китайского «барабана» для РПК, конструкцию которого можно было использовать и для патронов с закраиной. Вот его мы, как смогли, и воспроизвели, причем размахнулись аж на стозарядный. Правда, в итоге емкость получилась «всего» девяносто восемь патронов. Для испытаний был срочно переделан «Штарк». Конструкция после небольших доработок показала свою работоспособность. Сначала опробовали стрельбу одиночными, потом удалили разобщитель из спускового механизма. Конечно, не предназначенный изначально для этого карабин от стрельбы очередями быстро развалился, но того, чтобы задержек по вине магазина не случалось, мы добились.
Эксперимент признали удачным, так что можно было приниматься за пистолет-пулемет. Конструкцию Судаева повторили процентов на восемьдесят. Главное отличие – увеличилась длина отката затвора, что снизило темп стрельбы до более удобных пятисот пятидесяти выстрелов в минуту против семисот у ППС. А рукоятку вместе со скобой, наоборот, перенесли вперед, вплотную к горловине магазина, соединив длинной тягой спусковой крючок с механизмом. И кожух ствола срезали под углом для компенсации отдачи, как у ППШ[88]. Приклад поставили коротенький деревянный, но можно было сделать и складной металлический. Конструкция получилась достаточно простой, крепкой, но весьма увесистой, чем-то напоминавшей прославленный гангстерскими разборками «Томми-ган». Почти четыре кило весил автомат, и еще два семьсот снаряженный магазин.
Первые два образца расстреляли вдрызг на полигоне. Сожгли более десяти тысяч патронов на ствол, но добились безотказной работы автоматики. Всеслав, приехавший на испытания вместе с Коброй, сначала обрадовался, потом взвыл.
– Он же весит как два лома!
– Да, тяжеловата машинка, – поддержал его Сергей.
– Так у него больше двух с половиной кило на магазин приходится! – отбивался я, не ожидая такого наезда. – А саму конструкцию облегчать некуда. Технологически мы к этому не готовы. Только-только контактную сварку ввели на производстве.
– Что-о-о!.. – удивился Кобра. – У вас есть сварочный аппарат?
– Есть, – самодовольно ухмыльнулся я. – Для точечной сварки. Электричество есть, трансформатор тоже, а значит – и сварочный аппарат сделали.
– Убил!
– Слушай, – предложил Всеслав, – а если емкость магазина вполовину уменьшить, на сколько он полегчает?
– Ну сам считай, почти двадцать граммов на патрон, полсотни на килограмм потянут. Ну и что-то в железе барабана убавится.
– И то хлеб, – кивнул он. – Если до пяти кило доведешь, уже приемлемо будет. Даже пяти с половиной. И приклад нам складной приделай, как у «Судаева».
Так и сделали. К Новому году были готовы два десятка автоматов, к которым прилагалось по паре «больших» барабанов и по четыре «маленьких», на пятьдесят два патрона. С уменьшенным магазином конструкция полегчала на кило триста, что Всеслав нашел вполне приемлемым. Так что ряд бойцов из пограничников-нуму незадолго до Нового года получили новое оружие. А еще четыре автомата с большим запасом патронов, упакованные в ящики, готовились к отправке Котозавру и Климу. Нам же пришлось озадачиваться расширением патронного производства, правда, оснастка для этого была уже давно заготовлена, после Нового года мы готовились запустить еще две линии вдобавок к имеющимся.
Ронан с Логиновым меня тоже порадовали. У них получилось сделать полноценную винтовочную гильзу. Причем технология сразу продумывалась как массовая, с возможностью расширения производства. В качестве модели была взята гильза 408 CheyTac. Дело в том, что среди вещей из автобуса, по-моему, у того же Боба Деккера нашелся брелок, сделанный из такого патрона. Эта «безделушка», естественно, без ключей, долго стояла у меня на столе в качестве милитаристского сувенира, а потом мы решили взять ее за основу. Естественно, наш вариант гильзы обзавелся закраиной, проточка для имеющихся у нас технологий пока была не доступна в массовом производстве. Так что на начало 1795 года поставили цель наладить производство винтовочных боеприпасов, параллельно определившись с типом пули и зарядом. А следом должна была появиться на свет и винтовка.
– Страшно жить на свете, товарищи, и, да, примкнувшие к ним господа. Страшно! Яду мне, яду!! Куда ты тянешься, доктор? Не надо, у меня все с собой. Стаканы есть? Какие мензурки?!! Благородный напиток из мензурок?!! Не смеши мои аксельбанты, доктор! Наливай, наливай… Какую дозу? Опять… Доктор! Кто из нас пьяный? Ты что, краев не видишь?
Хорошо пошла, была бы жизнь такая легкая. Давай открывай свой талмуд, карточку или… О! Анамнез!! И записывай. «Болезнь господина полковника – щенщины!!» Да не в физическом плане!! Фу на тебя, наливай давай. Последняя бутыль из заначки, для хорошего человека не жалко. Я тоже неплохой… В душевном плане болезнь моя. Ибо, как сказал Стендаль: «Всякая женщина зло. Лишь дважды бывает прекрасной, либо на ложе любви, либо на смертном ложе». Как, не сказал? Не успел? А чем он вообще сейчас занимается? В армию собирается?! Интендантом?! Повесят же по наказу Суворова. Спасать надо, а то что будет делать человечество без «Красного и черного»? Ни красное, ни белое эту книгу не заменят, потому что… Дай бог ему удачи!
Вот скажи, коллега Шоно, ну зачем нам женщины? Спасибо, про аистов и капусту я уже знаю. А-а-а!! Вот в чем дело! Капусту еще не выращиваем, аистов тоже нема, те-е-еперь понятно! Но не в этом вопрос. Придется вам, уважаемый доктор… Наливать? Это обязательно, но придется вам еще и психом работать. Тьфу ты, не психом, конечно, а психотер-р-апевтом. Что? Никакой разницы? Ладно, фрейдизм, так и быть, изживаем. И этого нет?!! Да что у вас, как говорил Воланд, куда ни глянь, ничего нет!! Чем Зигмундовы папа с мамой занимаются?!! Бабушка и дедушка? Да провались они пропадом! Да, и Австрия с ними тоже! Все равно слушать придется!
Итак, моя жена настояла, чтобы я взял себе вторую! Но я же не султан! Приползаешь домой, после дел своих строительных, из женского рода желаешь только кровать, а их в доме уже двое! Да не кроватей! Щенщин! Они меня женили, причем поставив мою морду лица перед фактом. Красивая девушка, да…
Но моя честь, литвинского князя, бунтует и требует чего-нибудь такого, этого! У тебя ляхов на примете нет? Жаль. Я бы им устроил династическую унию, унифицировал бы каждого на добычу угля. Что-о-о?!! Сам знаю, но уже поздно. То, что я князь, да еще из далекой Литвы, уже записано в моем патенте на полковничий чин. А что написано пером… Наливай и срочно госпитализируй меня. Диагноз? Душа болит! Батальон без меня проживет, а я им песню подарю, вот только модифицирую…
Я фрегат не водил, не стоял на посту
И не драил я ствол мушкетона…
Что значит потише? Душа поет, которая болит. Ой, они идут, точно услышали! До-о-ок!! Эх, капитан, никогда ты не станешь майором!
Вчера отмечали пятилетку нашего попадалова.
К этому дню в Форте собрались практически все «попаданцы», даже Толя Спесивцев с Зубрилкой успели приехать в отпуск из Вашингтона, пусть и буквально «с корабля – на бал», появившись в Форте вечером тринадцатого. Только Вадим Спасск запропал со своими индейцами где-то севернее нынешних США, явно готовил вместе с ними какой-то неприятный сюрприз для янки.
После обеда 14 мая собрались отдельно от гостей, помянули Клима. Сходили на берег, где рядом с могилой Эллен Колтон прибавилась еще одна. В которой, под скромным надгробием, лежала проэлла – восковой крест, которым заменяют погибшего. Ведь его тела мы так и не нашли. На табличке – надпись:
Ego non potui omnia[89]…
Будущее не повторится!
Посидели душевно, но, естественно, без тех закидонов, что бывали обычными на поминках в нашем прошлом-будущем. Ни лишних слез, ни нервного веселья, плавно переходящего в драку, где непонятно – кто, кого и за что.
К 21:00 командир в приказном порядке разогнал народ отдыхать. Официальная церемония была намечена на десять утра, хотя испанцы слегка напряглись. Не принято у них назначать какие-то приемы и церемонии так рано. Внутренние там дворцовые дела, согласно распорядку – одно дело, а вот всякие разные международные (а у нас как раз тот самый случай) – после обеда или вообще на ночь глядя. Сергеич совместно с де Брега и тем бесценным дядечкой, прикомандированным к нашему посольскому особняку, утрясли вопрос. По их версии, выходило, что пока(!) церемония вполне себе «домашняя», как бы в рамках регламента работы двора вице-короля. Племянник помянутого местоблюстителя, капитан Родригес, естественно, тоже был в числе приглашенных гостей повышенной важности. С его стороны возражений не последовало, поэтому проблему посчитали решенной, к удовлетворению сторон.
Общее расписание было доведено до всех, мероприятие подготовили по полной программе, так что пусть народ отсыпается про запас. Ведь кроме «Дня «Попаданца», как мы называли эту дату между собой, предстояло отметить еще одно событие. А именно – мою свадьбу с несравненной Марией дель Ампаро. По итогам кампании на Мартинике получившей повышение в звании. Титул она получала вместе со мной, в нагрузку, хе-хе…
Но разошлись не все. Переглянувшись с генералом, мы тормознули двух Александров – Зубра и товарища военного инженера, тоже получившего повышение после его участия в выносе англичан с карибского острова. И щеголявшего теперь полковничьими погонами. Угу, именно. Никакие не эполеты и остальные аксельбанты – в наших частях вводились нормальные погоны, не те придурочные «галстуки», которые обсуждали незадолго до БП в нашем времени.
Обоих Анатолиев как явных кандидатов на «тайный совет серых кардиналов» пришлось на сегодняшний вечер отпустить. Причины у них были вполне понятные и весьма уважительные. У Спесивцева-Годдарада жена соскучилась по мужу, даже представить себе трудно – до какой степени. А Логинов как раз тоже дозрел до «улучшения демографии». Как раз сегодня у него был намечен визит к отцу своей избранницы.
Утрясать детали предстоящей помолвки и остальных нюансов такого серьезного дела, как будущая женитьба.
Тема «заговора» была стара как мир – «что делать будем, бояре?», виноватых искать не собирались, ибо таковых мы уже давно выбрали явочным порядком. И пусть будущие трактователи истории себе головы ломают, с чего вдруг Британия кому-то должна: «You for Sevastopol will answer me!»?[90] Заштатная крепость на окраине России, какое дело малоизвестным людям в еще более заштатном захолустье Нового Света до строящегося города? Когда там англичане успели отметиться так, что заслуживают возмездия?
Если же серьезно, то хотелось обсудить, сначала в узком кругу, вполне назревшую проблему. Кто будет заниматься тем грязным делом, что в приличном обществе принято называть обтекаемым словом «политика». Да еще не какая-нибудь, а самая изощренная – она же «большая» или «высокая». Которую, как известно, в белых перчатках не делают. Здесь больше подходит экипировка ассенизаторов. Втягивать в эти игры всех «попаданцев» не то что бессмысленно, но весьма непродуктивно. Инженер должен изобретать машины, врач – лечить. И даже офицер – только воспитывать и натаскивать солдат, но не решать с их помощью мировые проблемы. Сразу оговорюсь, что тех клоунов, на которых мы насмотрелись в своем мире по зомбоящику, государственными деятелями назвать можно только с перепою. Политиканы, дорвавшиеся до халявной кормушки чинуши, кто угодно – но никак не политики.
Так уж выходило, что нам предстояло, играя по чужим правилам, вести свою игру, раз уж мы замахнулись на перекройку того миропорядка, что начинал потихоньку складываться. По всем прикидкам, выходило, что «попали» мы, если не растратим свои жизни без всякой пользы, исключительно в удачное время и место. Это не одиночка-дизайнер в 1941 год или даже целая команда страйкболистов туда же. Как ни крути, а кроме несколько изменившегося хода Великой Отечественной, ничего они изменить в будущем нашей страны не могли. Уменьшить потери нашего народа – да, одно это заслуживало бы, случись такие «проваленцы» в реале, высшей награды всех времен и народов. Но сломать систему, не только в СССР, а и во всем остальном мире, уже вполне прочную и набиравшую обороты, закономерно приведшую тот мир к БП, – ни в коем случае! Даже перед русско-японской войной было уже поздно. Если не брать в расчет совершенно рояльных вариантов с целой командой «попаданцев», имеющих возможность выбирать себе в качестве «доноров» высших руководителей Российской империи. Или постоянно действующий портал в будущее, для поставки хайтековских ништяков и чуть ли не живой воды. Ничего подобного у нас не было и не предвиделось. Только собственные головы, руки и те «бонусы», в виде запасов инфы на ноутах, что уже случайно «прилетели» вместе с нами.
Засиделись в результате допоздна. Пока уже командир не погнал меня спать, поскольку клевать носом на собственной свадьбе и пугать гостей красными от недосыпа глазами, как он сказал: «Таких сонных вампиров нам не надо!»
Следующий день удался. Во всех смыслах. И дату отметили. И свадьбу отыграли. Без излишнего шика, но, самое главное, невесте понравилось!
Как водится на таких мероприятиях, не обошлось без приколов. Естественно, больше всех отличился Котозавр. Не без помощи наших инженеров и химиков. Среди подарков, врученных молодоженам, один вызвал больше всего вопросов у присутствовавших испанцев и барона Рюгена. Их интересовало, что же такого особенно смешного в вывеске для моего служебного домика, где на черненом фоне, исполненное настоящим сусальным золотом, сверкало название:
Глава 2Ах, эта стройка…
Не спорьте и не прыгайте,
Не пойте, не пляшите
Там, где идет строительство
Или подвешен груз.
Впрочем, стрелковым оружием мои милитаристские наклонности не ограничились. По ходу новогодних праздников выцыганил у не совсем трезвого Кобры трофейную шестифунтовую кулеврину, точнее, ствол от нее. Была у меня одна мысль. Еще на этапе отработки литья гранатных корпусов мы попробовали сделать из чугуна по той же технологии минометную мину. Получилось криво. Оперение никак не хотело отливаться нормальным. Эту идею тогда забросили, а перед Новым годом я спилил на фиг хвостовики у тех неудачных экземпляров. Новое оперение из шести лопастей было сделано из тонкого листа и крепилось к направляющей трубке точечной сваркой. Технология получалась хоть и не такой простой, как хотели с самого начала, но вполне приемлемой. Вот и нужен был ствол от пушки подходящего калибра для начальных испытаний.
Пушку установили на примитивную опору, уперев ее вингардом[91] в щит из толстых досок. Естественно, перед этим ствол доработали, вкрутив изнутри штырь ударника. Так как мины были отлиты в калибре девяносто миллиметров, а у шестифунтовки диаметр ствола девяносто шесть, пришлось насадить на них ведущий поясок из свинца. Всего было сделано около десятка таких снарядов. Пока со снаряжением не заморачивались, ограничившись засыпкой внутрь смеси песка и опилок по весу заряда. Правда, пару штук на пробу начинили порохом и установили примитивный взрыватель на основе обычного капсюля.
Как ни странно, эта незатейливая конструкция стреляла. Впрочем, чему удивляться, миномет – система весьма несложная, по крайней мере, по сравнению с пушкой. Отстреляли сначала «пустышки», потом последнюю, заряженную пару. Первая мина вполне солидно грохнула километрах в полутора, вторая не взорвалась, зарывшись носом в песок. Очевидно, что взрыватель должен иметь более совершенную конструкцию. Однако было понятно, что идея работает.
Следующую партию мин сразу отливали в калибре девяносто шесть миллиметров. В трех с половиной килограммовый чугунный корпус помещалось полкило пороха или пикриновая шашка аналогичного веса. Со взрывателем провозились долго, но сделали вполне надежный инерционный. Параллельно с этим подбирали и вышибные заряды. Когда к лету мы представили на испытания два полноценных девяностошестимиллиметровых миномета, то Кобра задал только один вопрос:
– А откуда такой странный калибр – девяносто шесть мэ-мэ?
– Это калибр шестифунтовки. Помнишь, Викторыч, я под Новый год по пьянке у тебя ствол от пушки вымогнул.
– Да, удивил. Я всегда знал, что ты у нас маньяк-милитарист, но чтоб так… Не ожидал. И много у тебя еще такого?
– Какого такого? – не понял я. – Минометов пока два, мин к ним по полсотни. Испытывайте, понравится, еще наклепаем. Прицел, увы, весьма примитивный, но для стрельбы до двух с половиной кэ-мэ сойдет. И вообще, вы у нас, конечно, тактики великие и все такое, но у нас сейчас военно-техническое преимущество по легкому пехотному вооружению лет на сто вперед. Ведь если на нас снова нападут, главная задача какая?
– Ну и какая?
– Чтобы никто не ушел. Обиженным. И не обиженным тоже. В общем, я считаю, что для непрошеных визитеров наши владения должны стать черной дырой. Вышли, дошли, больше их никто не видел.
– Ну, это уж как выйдет.
Подписывая очередную бумагу, я внимательно оглядывался по сторонам и периодически кидал осторожные взгляды в окно. За окном шел дождь, и никто больше. Ну, еще немного бурлило строительство поселка, напоминая известную картину «Война в Крыму, все в дыму». Планирование особо опасной операции было в самом разгаре, и пока все складывалось удачно. Поставив краткую резолюцию на последнюю заявку, я схватил с вешалки плащ (разумеется, неприметный) и осторожно выглянул в коридор. Никого! Аккуратно закрыв дверь и повесив красную табличку типа «меня нет, и не скоро буду», выскользнул на улицу. Под навесом прятался очередной хищник марки лошадь, на эту неделю его сдали мне в эксплуатацию. Или, скорее, меня ему! Но на этот раз я был готов! Подойдя ближе, я негромко, но убежденно заявил:
– Лошадь! Слушай меня внимательно и не фыркай! У меня на сапогах шпоры, и поэтому мы сейчас быстро, но аккуратно, повторяю, аккуратно, поедем туда, куда надо мне! А не как в прошлый раз! Ясно?
– И куда это мы собрались?
Ой! Фу-у-ух… это не лошадь говорила, это кэйджиби, которое никогда не спит. Вернее, всегда спит, но при этом все видит и все знает, то есть скромный «завхоз», он же дон Кобра.
– Куда-куда, – проворчал я, прикидывая, как без особого ущерба для репутации забраться на это средство передвижения. – Родной батальон надо навестить. По плану они на десятом километре, а там грунт тяжелый.
– Ты мне зубы не заговаривай, а лучше скажи, что это за резолюция «ИНХ», начертанная на заявке об арматуре.
– «НХ» – это даже ежу понятно, – ответил господин полковник, то есть я, свысока, уже из седла, – а «И» – идите, потому что заявка коллективная.
– Во-первых, не ежу, а дикобразу, а во-вторых, почему?
– Потому что давно решили, что металл идет на оружие и механизмы. Зарывать его в землю – это глупость. Приеду, лично расстреляю из рогатки того умника, что придумал железобетон под легкие домики. Кстати, можешь этому мафиози из Италии, замаскированному под архитектора, предложить политическое убежище. Его я буду методически уничтожать за камины.
– Хорошо, разберемся. Но зачем ты так быстро удираешь?
– Женишься, узнаешь. Все, меня уже нет! А тот обед, что сейчас принесут мои жены, будешь есть ты вместе со своей агентурой. Приятного аппетита!
Из-под навеса, скрывающегося в серой дымке дождя, раздался горестный вопль:
– Почему?
– И все ему знать надо, – продолжал ворчать я, управляя своей своенравной «тачкой», – а потому, что сегодня мои благоверные решили порадовать меня национальным блюдом «борщ». Сам, конечно, виноват, проболтался, только забыл сказать, что я его терпеть не могу. И вообще, зачем, дурак, спрашивал, как мясо в пельмени мололи… По умолчанию счел бы, что мясорубкой… Идиот.
После долгого гандикапа, или как он там еще называется, я наконец-то доюзал свое транспортное средство до места пребывания своего доблестного воинства. Все-таки предки знали толк в транспорте. Разве с автомобилем можно так душевно побеседовать по дороге? А тут бурная дисскурсия, если, конечно, не обращать внимания на несколько однообразные реплики, типа «Фр-р-р», собеседника. Главное, в тему, ну… почти.
Успел я вовремя, то есть на обед. Господа офицеры вкушали пищу за столом, в некотором отличии от рядовых, устроившихся вокруг отделенных котлов. Впрочем, данная дискриминация не мешала всем активно работать ложками. Мне тоже выделили миску с кашей, ложка, как у хорошего солдата, была своя. Лейтенант Браун отодвинул миску, обхватил своими ручищами кружку с кофе и негромко спросил:
– Господин майор, а повара сварить можно?
Прежде чем ответить, я проинспектировал содержимое ложки. Так, каша маисовая с мясом, мясо свежее, маис тоже.
– А зачем?
– Вторую неделю одно и то же. Никто не просит сарсуэлу или картофель с тмином, но даже кашу можно и по-другому приготовить.
Я поперхнулся и строго взмахнул ложкой:
– Разговоры о тмине будут преследоваться по всей строгости закона! А что такое – сарсуэла?
– Это наше испанское блюдо из даров моря, – ответил лейтенант Эмс-и-Сан-Пауло. – Очень просто готовится.
– Ясно, – отложив ложку, я повернулся к командирам. – Отвечаю сразу всем. Питание будет разнообразным, а вот поваров варить нельзя, есть тоже, они невкусные!
– Гони монету, Мануэль, ты проспорил, – Браун с улыбкой повернулся ко второму комроты.
– А о чем спорили?
Испанец, хмурясь, вытащил из кармана «китайскую» монету с прямоугольной дыркой по центру и отдал ирландцу, потом ответил:
– Этот, мягко говоря, очень умный человек, сказал, что поваров варить нельзя, потому что они правят миром.
– Кто-о-о? – мое изумление было совершенно искренним.
– Повара, – гордо ответил Браун, сохраняя серьезный вид. – И я могу это доказать.
– Ну-ка, интересно.
Отхлебнув кофе, лейтенант Браун начал торжественную речь:
– Внимание! Обратите свои взоры к тому, что сказал господин полковник! «Поваров нельзя варить». Во-о! А кто придумал такой закон?
– Повара, кто же еще, – недовольно проворчал кто-то из новеньких сержантов, не успел я их еще запомнить, дела штабные, чтоб их…
– Правильно! А все этому сразу подчинились.
– Людей варить и есть нельзя, – возмутился капрал Луиджи.
– Так то людей, а мы о поварах говорим, которые ничего, кроме каши, готовить не умеют, – возразил сержант О’Коннел, наш повелитель экскаватора.
– В точку! – одобрил земляка Браун и, допив кофе, продолжил разоблачение: – Вся армия держится на настоящих поварах, которые заботятся о простом солдате. И ни один неприятель не сможет нанести большего урона, чем плохой кулинар. А вспомним нашего короля, храни его господь. Плохо приготовленное блюдо способно нанести такой ущерб, что даже враг человеческий от зависти скончается.
Я внимательно посмотрел на комроты-один, лицо его было абсолютно серьезным, но в глазах плясали чертики. Ясно, опять шутит. Какой я все-таки гений, что неграмотному солдату выправил патент на офицерский чин. Мой девиз «Нельзя приказывать то, что не можешь сделать сам» господин лейтенант принял как руководство к действию, а неграмотность уже почти ликвидировал, причем сразу на русском, английском и испанских языках. В роте полный порядок, сержанты на должном уровне, можно смело брать любое отделение и отправлять в самостоятельное плавание. Его испанский коллега, несмотря на свое дворянство, все-таки уступает бывшему ирландскому наемнику войск Его католического Величества. Но шутки шутками, а работать надо. Мой взгляд на часы был воспринят правильно, все встали и потянулись к выходу из большой палатки. Дорога не ждет, даже недостроенная.
– Стоп, господа. Капралы разберутся пока сами, а офицеров и сержантов попрошу задержаться.
Господа начальники устраиваются заново, а я раскладываю на столе произведение искусства – географическую карту.
– Так-с, какие жалобы и предложения? Кроме поваров, конечно.
Браун тяжело вздыхает:
– Господин майор, когда же наконец-то мне вернут первый взвод?
– Никогда, – мгновенно отвечаю я и, не дожидаясь возмущения, продолжаю: – Вот третий взвод в ближайшем будущем обещаю. А первый будем разворачивать в третью роту. Что у нас по материалам?
Откашливается сержант О’Коннел:
– С песком все в порядке, отпустите меня, командир. У меня еще смена кочегаров не обедала, да и работа стоит.
– Ага, сержант. Вы когда вернете две телеги из-под угля? У меня транспортники ваш скальп требуют!
– Но господин полковник! – начинает закипать сержант. – У меня должен быть запас угля, потому что эти черепахи постоянно опаздывают с подвозкой!
– Хорошо, идите. Будем разбираться.
Проводив завистливым взглядом дешево отделавшегося экскаваторщика, лейтенант Эмс со вздохом говорит:
– Нам нужны паровые дробилки, слишком много нужно щебня, кувалдами не намахаешься.
– Я же распорядился, чтобы взрывали камни сначала, – хмурюсь я, с тоской вспоминая «дружескую» беседу с нашими механиками.
– Порох на исходе.
– Ясно, – опять вздыхаю, – записал. Пока давайте готовить ложе и засыпать первым слоем песка, особенное внимание на откосы и водоотводные кюветы. По мере возможности укладывайте первый щебеночный слой, и внимание! Строго контролировать уклоны, увижу лужу на полотне, заставлю срывать все до нуля! Причем за счет виновных! На этом все, за работу, господа. Горячее питание я вам обеспечу, порох будет. О механизмах обещаю подумать и поговорить.
В долине кипело строительство – все были чем-нибудь да заняты. Кто-то под предводительством сержанта Альвареса из инжбата Старого Империалиста копал землю под фундаменты зданий, кто-то вбивал сваи под них же, кое-где даже устанавливали арматурины и заливали все это для прочности цементной смесью…
На отдельной же площадке, где как раз стояла я сама, дышали жаром печи для обжига черепицы и кирпичей. Кирпичики шли на стройку фундаментов и цокольных этажей домиков для, так сказать, гражданского населения – семейных, занятых в сельском хозяйстве и «легкой промышленности» (общепит, изготовление и пошив тканей, столярно-плотницкие работы). Кроме них также строились внушительные здания больницы, университета, городского управления – оно же «мэрия», школа, детсадик и пара храмов. Правда, здесь в дело больше шел камень, а кирпич – только на печи и отделку… Зато в огромном количестве требовалась черепица, и именно она в основном сейчас и находилась на обжиге.
Оглядывая кирпичное хозяйство удовлетворенным взглядом, я мурлыкала себе под нос: «Кирпичики, ах, кирпичики, до чего же вы красивые выходите… Красноватенькие, буроватенькие – очень ровные да гладенькие…»
И только тут заметила, что в нашу сторону мчится посыльный от строителей. Что-то случилось? Посыльный был весь встрепанный и взмокший.
– Алехандро, что случилось, что ты такой взъерошенный?
– Сеньора! Командир спрашивает, как скоро будут новые кирпичи?!
– Но вы же еще два часа назад получили полную партию!!!
– О-о-о! Сеньора, этот неуклюжий Педро Санчи, он перевозил в кузню чушки на телеге…
– И что?!
– Разворачивал он эту свою колымагу, а мул дернул не туда – ну и перевернул ею часть кирпичей, и они побились! – Посыльный отчаянно жестикулировал и старался всем своим видом показать возмущение поступком возчика. От этого его черная взмокшая челка над смуглым лбом отчаянно топорщилась, а черные глаза «свирепо» сверкали из-под нее.
– Хорошо, мне ясно, что произошло. Но сколько вам точно понадобится еще кирпича?
– Командир просил – столько, сколько сможете выдать… Лучше побольше – так он сказал! – Алехандро чуть не приплясывал на месте, так ему не терпелось отправиться обратно с «донесением».
– М-да, ну у вас и аппетиты! – Мне очень не понравилась вся эта история, но делать нечего, придется выдать тот кирпич, который мы собирались отправлять на стройку завтра. – Присылайте подводы. Но завтра с утра я вам ничего не выдам! Вам придется ждать, пока не пройдут обжиг кирпичи, которые сейчас подсыхают под навесами и находятся в сараях. Так и скажите! На складах у нас в наличии не больше, чем для двух домов, – с небольшим запасом… И не забудьте подать накладные на кирпич и черепицу!
– Хорошо, сеньора, я так и передам! – Он развернулся вокруг себя и припустил обратно с еще большей скоростью, чем бежал сюда.
Мне же осталось подгонять своих работничков, выделенных для производства из числа солдат-новобранцев. Надо было перенести все готовые кирпичи в одно место, чтобы потом загрузить на подводы.
«Какой же я идиот!» Эта фраза стала рефреном, прологом и эпилогом наших попыток создать коробчатый магазин под десятимиллиметровый патрон карабина. Мы почти год мучились, пытались воспроизвести конструкцию, примененную в СВД, воюя с «клинами», перекосами и задержками. И это при том, что гораздо более подходящий образец лежал буквально у меня в кармане. Правда, он был рассчитан под мелкашечный патрон. Да-да, я старый добрый «Марголин» имею в виду. Ведь наш «карабинный» патрон имел гораздо больше общего с 22LR, чем с русским винтовочным. Те же цилиндрическая гильза, закраина и мягкая свинцовая пуля. Ну, а геометрические размеры можно пропорционально увеличить.
Так что создание работающего магазина по марголинскому образцу заняло у нас не больше месяца. Сначала сделали восьмизарядный, потом количество патронов увеличили до десяти. На очередной многострадальный «Штарк» установили шахту под магазин, и после небольшой доработки он показал себя с самой лучшей стороны. Карабин стал чуть легче, проще конструктивно и скорострельней. Некоторых усилий потребовала технология массового производства таких магазинов. Однако, как только их производство превысило полсотни штук в день, десяток таких «стволов» уже с индексом М403К отправились на испытания. Начальство тихо охренело от такой инициативной разработки, особенно если учесть, что дизайн карабинов был выполнен в стиле «бэби-гаранда»[92], который М1А1. После доводки по результатам испытаний четыреста вторая модель была полностью снята с производства в обоих – полноразмерном и укороченном – вариантах. Более того, часть самозарядок первых выпусков была модернизирована под «серединный» магазин, остальные ушли на склады резерва. На сегодня переход на новый карабин был завершен, благо его конструкция не сильно отличалась от прежнего варианта.
Параллельно шла работа над винтовкой. Собственно, первая линия по производству нового десятимиллиметрового патрона уже заработала в Долине, это не считая еще двух под карабинный патрон и одной под револьверный. Так что проблем с боеприпасом не предвиделось. Создавая винтовку, мы не стали изобретать велосипед, просто скопировали «винчестер-70», пересчитав его под новый калибр. Потребовалась только небольшая доработка магазина под рантовую гильзу. Получилась вполне приличная винтовка с возможностью прицельной стрельбы на километр с гаком. А поскольку мы рассчитывали в скором времени перейти от свинцовой пули к цельнооболочечной со стальным сердечником, имелась перспектива для дальнейшего улучшения по всем параметрам. Наши металлурги уже работали над получением стали, сравнимой по свойствам с 30ХРА[93], результаты выглядели обнадеживающими, но выход металла получался нестабильным и очень небольшим. Пока же винтовки делались небольшими партиями, так как обучение стрелков требовало времени. Ведь точная стрельба на пятьсот метров и далее требовала совсем других навыков по сравнению с эффективной дистанцией уже привычного карабина.
Одно из решений этой проблемы начало работать совсем недавно. Под руководством Логинова была запущена оптическая мастерская. Нам удалось изготовить достаточно точные станки для шлифовки линз. Химики тоже постарались, подобрав нам составы для просветления оптики. Первым серийным изделием мастерской стала подзорная труба, восьмикратная, но с большим полем зрения, яркой и четкой картинкой. Причем их делали в основном из полированной бронзы, с гравировкой, в качестве представительских подарков и сувениров высокопоставленным шишкам. Для наших же целей Анатолий разработал компактный и сравнительно легкий призменный бинокль, который начали выпускать небольшими партиями. А следом дошел черед и до оптических прицелов.
Получив в свои руки винтовку с оптикой, я стал частенько посещать стрельбище, возобновив свои тренировки. Ведь что греха таить, патроны «триста восьмого» калибра, как и стволы, оставались невозобновимым ресурсом. Мы с Курбаши и так, переснаряжая специально выделенную сотню гильз по фиг знает какому разу, практически добили один из стволов «ремингтона», после чего нам пришлось прекратить тренироваться. Теперь же проблемы с поддержанием стрелковых навыков не было. Конечно, наш прицел выглядел весьма архаично, напоминая мосинский ПУ военных лет, даже кратность была такая же – 3,5х – но это был прорыв. А глядя на мои упражнения, следом на стрельбище потянулись и другие. Что интересно, наука поражать цель на дальних дистанциях привлекла и девушек. Если с Антилопой все понятно, «муж да жена – одна сатана», к оружию она за эти годы привыкла, то последовавшие за ней Моника и Белка меня сильно удивили. Впрочем, как выяснилось, последняя пыталась реализовать свою давнюю мечту. Ведь несмотря на весьма строгую иерархию и так сказать гендерную специализацию у индейцев – у мужчины война и охота, у женщин семейный очаг, заготовки, обработка добычи мужа, ну и дети, само собой – встречались и исключения. Изредка бывало, что мужчина отказывался от воинской стези, надевал женское платье и посвящал себя различным ремеслам и рукоделиям. Как правило, и с ориентацией у них тоже было того, педерасты, одним словом. С индианками тоже случалось подобное, только с точностью до наоборот, они выбирали мужскую специализацию. Существовали даже некие сообщества женщин-воинов, вступить в одно из которых и мечтала Одинокая Белка. Увы, неудачная встреча с медведем, закончившаяся сложным переломом, поставила крест на ее стремлениях. Да и обычная женская стезя девушке не светила – кому нужна женщина-калека, разве что третьей-четвертой женой какому-нибудь старперу. Даже после лечения у нас нога у Белки полностью не восстановилась. А тут такой шанс, пусть не с луком и копьем, а совсем с другим оружием. Надо было видеть, как заблестели ее глаза, когда я вручил ей новенькую винтовку с оптикой. А Моника вписалась в это дело, как говорится, за компанию.
Курбаши, увидев их в первый раз на стрельбище, ехидно поинтересовался, не собрался ли я готовить батальон «Белые колготки». Однако отговаривать девчонок не стал и активно включился в процесс обучения, что было очень кстати. Все-таки он был подготовлен как армейский снайпер, я же просто считался хорошим стрелком. Так что, тренируя девушек, мы учились и сами. Я старался привить ученикам навыки дальней стрельбы, учил брать поправки и «читать ветер». Наши винтовки позволяли уверенно поражать ростовую мишень на тысячу двести метров. Курбаши же преподавал нам способы маскировки и выбора позиции – то, что отличает снайпера от обычного хорошего стрелка. Вообще сплав военной подготовки советского образца и навыков индейского воина обещал вылиться в очень интересный результат.
Глава 3Охотничьи рассказы
– Ты не поверишь, дорогая, какая щука у меня сорвалась!
– Конечно, не поверю, у тебя же рук не хватит показать ее размер.
Три молодых лейтенанта стояли передо мной со следами глубокой задумчивости на лице. Это выражение было следствием пьянки и последовавшей за ней бузы со стрельбой, которую они устроили вчера вечером. Разумеется, сие мероприятие закончилось для них ночевкой «в холодной», куда их дружными усилиями поместили спешно выдернутая из постелей тройка бойцов из подразделения охраны и поселковые дружинники. Добротное похмелье также давало о себе знать.
– Итак, лейтенант Альварес, что вы имеете мне сказать по поводу вчерашних событий?
– Понимаете, сеньор Эухению, – помялся тот, – мы отмечали день рождения лейтенанта Калахана…
– Достойное событие, – кивнул я, похлопывая пальцами по кобуре, – и?..
– У нас возник спор…
– О дамах?
– Нет, сеньор хефе, о местной живности, – пояснил Калахан. – Лейтенант Кемпбелл утверждал, что здесь водятся кролики, я же считал, что это зайцы.
Удивительно, где они их нашли. За последние полгода я не видел ни одного ушастого зверька в долине – своими стройками и шумом мы распугали практически всю фауну.
– И что же вы сделали, чтоб разрешить спор?
– Мы собирались добыть кролика… – подключился Кемпбелл.
– Где?!
– На огороде. Ведь известно, что зайцы, как и кролики, любят капусту.
– Скажите, господа, вы знаете, как выглядит капуста? Я имею в виду на грядке, а не в тарелке.
– Да…
– Так почему же вас понесло в помидоры?
– Мы там увидели зайца…
– Зайца в помидорах?!
– Да, мы пытались его поймать…
– И вытоптали грядки с рассадой, любовно выращенной сеньоритой Катей. Кстати, она уже была у меня. В ближайшее время настоятельно вам рекомендую избегать с ней встреч. То, что она обещала с вами сделать, может предположить только сильно обиженная женщина. – Я строго посмотрел на молодых офицеров. – И что же было дальше?
– Заяц побежал в сторону домов, мы хотели его догнать, потом пытались подстрелить…
– Ага. И гоняли его по всему поселку. Мы насчитали более сотни выстрелов. Учитывая, что стандартный боекомплект на револьвер – это пятьдесят патронов, в ваших бандольерах наверняка пусто. Только чудом обошлось без жертв. Хотелось бы знать, чей это особо меткий выстрел? – я показал на разбитый шкаф с образцами. – Мы вышли отсюда буквально за несколько секунд до этого.
– Пуля влетела в открытое окно? – уточнил Калахан.
– Нет, конечно! Вы думаете, что я буду сидеть с разбитым стеклом и ждать, когда господа лейтенанты изволят проспаться? Естественно, его заменили с утра. А зачем вас понесло штурмовать второй этаж флигеля? – там располагалось что-то вроде женского общежития.
– Так кролик полез именно туда. Мы проследовали за ним.
– Хорошо, хоть у вас хватило ума не стрелять по зданию. Господа, вы когда-нибудь видели зайцев, лазающих по стенам домов? Или кроликов? – саркастически вопрошаю. – Поздравляю! Вы целый час гонялись за котом, принадлежащим, что характерно, сеньорите Долорес. Кстати, Альварес, именно ей вы обязаны своим новоприобретенным украшением.
Под глазом лейтенанта наливался синевой великолепный бланш. Лола, разбуженная стрельбой и перепуганным котом, увидев лезущего в окно незнакомца, приложила его со всей своей девичьей силой. Только благодаря своему везению Альварес не навернулся с высоты, а смог уцепиться за выступ карниза и спуститься.
– Итак, господа лейтенанты, вот что я вам скажу, – подвожу итог. – Во-первых, стоимость патронов, истраченных на эти молодецкие забавы, будет вычтена из вашего жалованья. Также вычтем и затраты на разбитые окна и прочий ремонт.
Лейтенанты облегченно вздохнули.
– Рано радуетесь, господа, это еще не все. В ближайшие три дня, то есть на время пребывания здесь лейтенантов Альвареса и Кемпбелла, никаких спиртных напитков вам не отпускается. Всем троим. Лесли предупрежден, у него к вам тоже есть претензии. Там не только побиты стекла, но и мебель пострадала.
– Сеньор главный инженер, это крайне жестокое наказание… – взвыл Калахан.
– Ничего, потерпите. Пусть муки похмелья дополнят вам муки совести или заменят их, если таковых не наблюдается. И наконец, я думаю, стоит поставить в известность сеньора Серхио. Думаю, команданте Эль-Куэбре найдет выход вашей энергии в более конструктивных целях. У меня все, господа, можете быть свободны. Да, кофе, в отличие от виски, Лесли вам все-таки обещал налить.
В четыре часа утра меня поднял посыльный с телеграфа. С чего это вдруг? Телеграмму с отчетом я отправил сразу после разбирательства, вроде описал все подробно.
Посыльный знает только о получении депеши на мое имя с грифом «Лично в руки», кодированной.
Делать нечего, успокаиваю Антилопу, привожу себя в порядок и трусцой следую по холодку за посыльным, благо идти совсем недалеко.
Сонный телеграфист – в ночную смену мы стараемся назначать мужчин, женщин даже в секретной службе стараемся беречь от лишней нагрузки – подает мне журнал и несколько листов бумаги с наклеенными на них полосками телеграфной ленты. Расписываюсь в получении, ставлю дату и время. По правилам не имею права выносить шифродокументы из помещения в одиночку, а посыльный не имеет права служить охранником. Но на этот случай предусмотрено специальное помещение, где есть сейф с кодовыми книгами и охрана на входе.
Расшифровка много времени не занимает, Кобра, который подписал данную цидулю, выбрал самый простой код, служебный № 1. А вот содержание приказа по Директории в ответ на мою краткую телеграмму о событиях прошлой ночи (ого! Аж на все гарнизоны действие приказа распространяется, не только на наш) отнюдь не обрадовало. Совсем неприятно получать втык, да еще, казалось бы, за совершенно правильные поступки.
Если перевести с военно-канцелярского на общедоступный человеческий, то суть приказа сводилась к следующему:
Начальник НПЦ «Дакота», Инженерного и Военно-технических департаментов имярек (ваш покорный слуга!), вовремя принял меры к пресечению беспорядков, учиненных военнослужащими Отдельного Учебного батальона Службы Охраны Тыла. Однако в процессе оного пресечения я, оказывается, умудрился нарушить несколько пунктов Устава гарнизонной службы и еще по парочке нескольких других, включая Проект Конституции! Это еще с какого боку?! Она пока только обсуждается, да еще в очень узком кругу. Основное нарушение исполняющему обязанности Главы Директории видится в превышении мною полномочий. Наказывать вообще и выбирать вид наказания может только военный комендант конкретного гарнизона. О как! И кто же это у нас такой, если вроде все властные полномочия у меня?
Оказалось, что нет.
Не все.
Коллега Логинов мало того что тоже рулил в парочке департаментов, как гражданских, так и двойного назначения, был назначен и военным комендантом НПЦ «Дакота» со всеми вытекающими. Как старший по званию и вообще…
М-да. Хотя… Читаю продолжение. Толе досталось не меньше, как оказалось. Хотя он и прибыл к шапочному разбору, отлучившись на одну из дальних точек в долине, где у нас развертывался новый военно-учебный городок для связистов.
Хорошо быть начальником, что еще могу сказать. Самое главное – иметь хорошую память, чтобы случайно не пропустить кого-то, когда раздаешь шишки. Это плюшки можно придержать, а вот наказания и оргвыводы – низзя! Никто не забыт и не ушел обиженный! Кроме нас с Логиновым, в приказе огреб свою долю даже дежурный наряд по городку.
Слава богу, Сергей хоть комиссию по разбору полетов не стал назначать, а то у нас зеленой краски для травы совсем нет, но веселее от этого не стало.
Лейтенанты, оказывается, зря думали, что отделались моим наказанием. Наш безопасник его с легкостью отменил, плюнув на железное армейское правило, – нельзя дважды наказывать за один проступок. И не подкопаешься ведь! Не мог я назначать наказание, значит – его и не было. Три месяца службы в должности рядового, с повторным экзаменом на чин и должность.
С сегодняшнего дня в питейные заведения запрещается входить с оружием, даже с наградным. Или оставляй дома, в казарме, где хочешь, или пей кефир!
Переваривал я полученный втык весь день, однако на следующее утро, когда успокоился и обида поутихла, внимательно прочитал текст телеграммы еще раз. И весьма повеселел. Во-первых, что Викторыч отменил? Похмелье у лейтенантов? Так к моменту получения оно прошло естественным путем. А на счет запрета «не наливать», так я об этом ничего Кобре не писал, и дано оно не летехам, а кабатчику. И, что характерно, полностью совпадает с желаниями последнего. Докладную о взыскании материального ущерба я в финдепартамент еще не посылал, не быстрое это дело. Почтовый курьер отправляется раз в неделю, и ближайший только в понедельник. Ну а то, что парни по итогам понижение в звании получили и прочие плюшки, так для этого я телеграмму Сереге и посылал. Тот же факт, что обязанности военного коменданта на Толича повесили, так и слава яйцам. Мне одним головняком меньше.
А вот насчет регулярного патрулирования поселка военными – это дело новое. Раньше солдаты только проход контролировали да патрули по периметру ходили. А мы тут пока дружинниками обходились. Отобрали десятка полтора крепких и уважаемых мужиков из числа ополченцев, вот они тройками и дежурили, периодически обходя поселок и базируясь на кабак. Нет, естественно, им ничего крепче кофе не наливали, но там телефон есть, мы специально поставили, чтоб в случае чего можно и начальство известить, и вояк из казармы дернуть, как в тот раз и сделали. Да и поддержка в кабаке есть неслабая – Дункан, вышибала.
Этот крепкий шестидесятилетний мужик (что для этих времен возраст весьма солидный) успел на своем веку немало повоевать. На солдатском поприще ветеран много не заработал, разве что шрам через всю рожу, затронувший левый глаз. Ну и пару пальцев на правой руке где-то оставил. В общем, Дункану в его последнем бою досталось крепко. Думали, что не выкарабкается. Однако назло всем он выжил, вернулся домой, а потом вместе с сородичами перебрался к нам. Лесли он приходился то ли двоюродным братом, то ли троюродным, там у них все родственники, но в генеалогии этой без стакана не разберешься. Со стаканом, впрочем, тоже не легче. Что характерно, мужик при росте порядка ста шестидесяти сантиметров весил под сто двадцать кило. Причем в этих килограммах жира не было ни капли. Такой кряжистый, побитый жизнью медведь. Любые попытки устроить драку «У Кемпбеллов» он успокаивал на счет раз. Как правило, Дункану хватало подойти к столу и опереться на него своими пудовыми кулачищами. Любая компания, не говоря уж об одиночных бузотерах, почитала за благо быстренько угомониться. Так что в качестве силовой поддержки дружинникам он был очень кстати.
Что же касается оружия в кабаке, то подобное правило у нас действовало с самого первого дня, как заработало заведение Лесли. Прежде чем налить первую рюмку, сдай ствол бармену. И если уходишь не слишком трезвым, то получаешь обратно оружие отдельно, патроны отдельно. А то и утречком придешь забирать, если совсем лыка не вяжешь, правда, таких случаев я только два припоминаю, и оба раза мужики не просто так напивались. У одного жена умерла внезапно, мы ничего не смогли сделать. А второму известие пришло, что сын погиб на лесозаготовках. Несчастных случаев полностью избегать не удавалось. К обоим никаких взысканий не применяли, просто мужики отнесли упившихся домой, отсыпаться.
И ведь лейтенанты-то в кабаке пили без оружия. Револьверы спокойно лежали у Лесли на полочке под стойкой. И вышли парни оттуда, не особо нажравшись, почему им стволы и вернули. А вот какой фокус отмочили. Надо будет вместе с Толичем обмозговать это дело, тем более что он теперь и за порядок в долине отвечает, так что быть ему не только военным комендантом, но и главментом.
– Катруся, привет! – захожу в наш домик после очередной «инспекции» всех своих теплично-стекольно-кирпичных хозяйств. Странно – ответа нет… Всматриваюсь в понуро сидящую перед окошком фигурку.
– Катюшка, что такое… Что случилось? Почему ты плачешь? – испуганно заглядываю в заплаканное лицо сестры.
– Мои… помидорчики! – хлюп, хлюп… – Помнишь? Любимые, дядюшкины, маленькие такие-е-е…
– Стоп-стоп-стоп! Это не те, которые ты скрещивала у нас на тепличном, с помидорками-сердечками, у них еще форма смешная?
– Ну да, они-и-и!!! – Плач понемногу стихает…
– Так, вот тебе платочек, утрись. И давай поподробнее, что с ними произошло?! И не волнуйся – у меня в теплицах еще с сотню-другую таких же растет на экспериментальном участке…
– Понимаешь, вчера вечером, я уже спать собиралась, вдруг слышу – стрельба! И все как-то ближе к нашему домику и ближе! Я, конечно, испугалась. А стрелять начали уже и совсем близко… потом слышу – кто-то орет: «Давай, Пит, скорее – этот проклятый кролик уже в капусте!» И выстрелы – совсем рядом, на моем огородике, там, где рассада! И никакой капусты там нету – помидорки только! Были… – хлюп, хлюп…
– А дальше?
– Дальше был топот, треск и вопли – мол, держи зверюгу, а то уйдет! Я сразу на веранду с фонариком выбежала, глянуть, что такое на огороде.
– Ну?
– А там трое этих, стреляльщиков… убегали уже. Но я одного из троицы узнала!
– И кто же этот «погромщик»?
– Лейтенант один здешний, Альварец, кажется, его зовут… Так вот – они уже удрали, когда я увидела, что эти… натворили! Всю мою рассаду помидоров вытоптали, слонопотамы…
Какое-то время всхлипы еще продолжались, прерываясь словами: «обидно же», «столько трудов», «мои-и помидо-орчики-и».
Я утешала сестру, как могла, – поставила самоварчик с водой закипать, выудила варенье малиновое из недр кухонного шкафчика, накрыла на стол и, заварив наконец чай, предложила его сестричке. Дальнейшие посиделки за чаем с вареньем вынесли вердикт – идти к ответственным товарищам с ультиматумом: или они сами ловят нехороших «погромщиков», или мы сами «выступаем на тропу войны», и тогда пусть лучше Альварец и К° нам не попадаются!
Эх, определенно, мне не дает покоя слава Самюэля Кольта, Джона Мозеса Браунинга и других великих оружейников. Почему-то конструкция очередного ствола рождается у меня чуть ли не во сне. Ну да, конечно, необходимость таскаться с револьвером меня никогда не радовала. Хотелось что-то более скорострельное и удобное. Так что результатом нескольких недель вечерних посиделок стало появление на свет самозарядного пистолета. Простите меня, братья Пауль и Вильгельм Маузеры, тем более что вы еще не родились. Внешне мое очередное творение напоминало легендарный «С96», или, как его часто называли в советской литературе, «К96». По устройству вряд ли было похоже, ну не приходилось мне его разбирать. Скорее родство с девяносто шестой «береттой» или «вальтером» Р38 прослеживалось. Правда, ствол короче двадцати пяти сантиметров сделать не удалось – в пистолете использовались магазины от карабинов «четыреста третьей» серии с соответствующими патронами. И с таким-то стволом грохот стоял – мама, не горюй. Вот от деревянной кобуры-приклада я отказался, не хватало еще таскать на себе эту колодку. Хотя прицел был нарезан до двухсот метров.
Первый пистолет Кобра у меня отобрал, сказав: «Делай еще!» Совместными усилиями изготовили еще пять штук. Начальство забрало три, два мы зажилили. Изделие, не мудрствуя лукаво, обозвали «Товарищ Маузер». Так и делали по пять-шесть штук в месяц, пока меня не пробила очередная идея.
Увы, сделать самозарядный пистолет привычной компоновки с имеющимися боеприпасами не получалось. Попробуй засунь в рукоятку магазин с патронами длиной почти сорок пять миллиметров. Какая ладонь нужна, чтобы это чудовище нормально обхватить. Тут я смухлевал. Взял нашу револьверную гильзу и тупо обрезал ее до двадцати двух миллиметров. Пуля обычная револьверная, заряд пороха тоже. Подробные чертежи «кольта», который М1911, были сняты уже давно, так что нужно было только подогнать их под новый патрон. Ну и магазин сделать на базе нашего.
Увы, этими оружейными экзерсисами мне приходилось заниматься урывками, очень много сил отнимала текучка. Производство электротехники, паровых машин, инструментов и других необходимых нам вещей. Приходилось постоянно мотаться между Долиной и фортом Ломоносов, периодически заезжая еще и в Вихри. Как результат, банальная простуда, вызванная сентябрьским ливнем, под которым я вымок по дороге, уложила меня в постель почти на два месяца. Сказались переутомление и недосып. Когда мою пышущую жаром тушку доставили в Долину под строгим надзором Шоно и Антилопы, я пришел в себя только через несколько дней. Наш главный медик подозревал воспаление легких, но, к счастью, все обошлось. Слабость довольно быстро прошла, однако и он, и жена были категорически против того, чтобы я занимался чем-нибудь, кроме лежания в постели. Недели за две такое времяпровождение мне порядком опротивело. С трудом удалось выбить разрешение хотя бы читать книги и вести записи. И то при малейших признаках усталости меня сразу укладывали в кровать. Антилопа умела быть непреклонной. Со временем я все-таки стал возвращаться к делам, поначалу ограничиваясь общим руководством и советами. Ну и возиться в мастерской мне также запрещать перестали. Только к началу ноября удалось снова включиться в работу, хотя с разъездами было однозначно рекомендовано повременить.
Так что я практически до декабря безвылазно просидел в Долине. Выбраться из нее меня заставило не только окончательное восстановление здоровья, но и срочный вызов. Естественно, выехал я не с пустыми руками, несколько «кольтов» в комплекте с четырьмя магазинами и приспособлениями для обрезки гильз и снаряжения патронов лежали в багаже. Да-да, за мной прислали натуральный дилижанс, производство которых потихоньку наладили в Ломоносове. Так что ехали мы с относительным комфортом. Встреча в Вихрях была радостной и теплой, несмотря на то что все наши руководители не по разу навещали в Долине меня, болящего. Кобра сразу обратил внимание на мою необычную, точнее, наоборот, обычную, только лет сто двадцать спустя, поясную кобуру и подсумки с магазинами. Ничего не оставалось, как вытащить коробку с пистолетами и вручить начальству.
– Однако ты не только болел, но и снова изобретал, – констатировал Сергей, вертя в руках новенький пистолет. – И много таких наделал?
– Ты только не обольщайся, Викторыч, – немного охладил его пыл, – пока это штучная работа. Обкатайте, испытайте, тогда и думать будем насчет массового производства. Может, еще и сочтете лишним, надо же будет новую патронную линию ставить.
– А гильза, смотрю, все та же?
– Ага, только обрезанная. Там лежит приспособа для обрезки и все остальное. Патронов я привез по сотне на ствол, а дальше пока сами себя обеспечивайте.
– Лады, посмотрим, – кивнул Кобра, – но это, похоже, перспективная машинка получилась. Впрочем, мы тебя не за этим вызвали. Что тебе говорит фамилия Кемпбелл?
– Ну, первой на ум приходит некая чернокожая Наоми, которая, если верить газетам, изрядная стерва. У спецназовцев есть еще лейтенант с такой фамилией, но это уже не ко мне вопрос, тут епархия командира, к нему и стучись. А что?
– А то, что к нам прибыла солидная компания шотландцев из какой-то боковой ветви этого клана. Ветви, как видно, небогатой, не той, из которой Аргайлы происходят, графы вместе с герцогами. Собственно, там две группы, хотя в родственных связях между ними черт ногу сломит. Вполне может статься, что и лейтенанту тому родней приходится. Первая команда – наемники. Нормальные такие «дикие гуси», авантюристы шотландские. До прибытия сюда работали по Европам, в основном в Германии. В очередной разборке между двумя какими-то мелкими князьками их нанимателю не повезло. То ли яд ему подсунули, то ли кинжал в спину воткнули. А молодой преемник их натурально кинул, выгнал не расплатившись. Но лопухнулся паренек, ребята хапнули казну княжества и дали деру. Правда, казны-то этой было с гулькин нос, даже меньше, чем по контракту им полагалось. Ну, естественно, парни бегали от погони какое-то время, потом решили всем отрядом свалить в Новый Свет. На Кубе их наши и зацепили, там шотландцы какого-то дона охраняли. Перекупили контракт наемников и сначала при себе держали. Заодно порассказали, что да как, поагитировали. Те, узнав, что нам не только вояки нужны, но и мирный люд, кинули весточку родным, гонца послали. Да и Котозавр поучаствовал, денежку кой-какую выделил на дорогу. В Шотландии сейчас неспокойно, про огораживания слышал?
– Ага. Сгоняют с земли несчастных шотландских фермеров и разводят вместо них овец.
– Вот-вот. Так что к нам, считай, целая деревня прибыла, или как там у них это селение называлось. Ну, точнее, приплыли-то шотландцы на Кубу, а оттуда уже наши их в Мексику переправили, повозиться пришлось. В копеечку влетело, они же со всем скарбом приперлись, но дело того стоило. Да и то, что прибывшие католики, сняло многие проблемы. Вот и отправили караван вместе с вояками в качестве охраны. Так что принимай пополнение. Наемников я, конечно, тебе не отдам, но остальных можешь забирать хоть всех. Все тридцать четыре семьи.
– Так это ж полтораста человек будет, ежели не все двести. А список есть по роду занятий и вообще?
– Конечно. Они здесь уже больше месяца сидят, инструктаж все получили и контракт подписали. Правда, народ в основном сельскохозяйственный, фермеры. Есть кузнец, этот точно к тебе поедет, пивовар и даже содержатель кабака, по совместительству изготовитель виски.
– И как вискарь? Образцы привез для дегустации?
– Представь себе, нашелся у него бочонок. Вполне приличное на вкус. Но водка лучше.
– Главное, чтоб он нам индейцев не спаивал. Им ведь много не надо, пол-литра выпил – и готовый алкаш.
– Не начнет. С ним уже на эту тему крепко поговорили. Да и ячменя столько не вырастим, чтоб на виски переводить, в основном на еду пойдет.
– Я прикидываю, на ту часть долины, которую мы отвели под сельхозугодья, десяток фермеров должно хватить. Остальным вокруг Ломоносова участки давайте, пусть выкорчевывают и пашут.
– Я тоже так примерно прикидывал. Есть еще десятка полтора парней, которые к крестьянскому труду тяги не испытывают. Их, правда, всех тебе не отдадим, только шестерых в Долину. Остальных на производство в Ломоносов отправим. И девушки есть, четыре сестры, сироты от двенадцати до пятнадцати лет. Старшая вроде как к Шоно в лазарете прибилась, пусть медицину осваивает, а остальных троих забери к себе. Пусть учатся, да и к чему-нибудь полезному пристроишь.
– Пристрою, что делать. Уже даже придумал куда.
Вот так в Долине появился маленький шотландский анклав. Впрочем, учитывая наше стремление максимально перемешать между собой представителей разных народов, вариться в своем кругу мы им не дали. Да и как тут замкнешься, когда поселок общий, в школу тоже все вместе ходят. Так что вскоре даже свадьбу сыграли международную. Он – Брюс, здоровяк молотобоец. Она – крещеная «окультуренная» индианка-нуму по имени Мария. Участок молодым выделили, дом поставили. Тем более что Брюс слесарное ремесло успешно осваивает, молот-то у нас паровой, кувалдой махать теперь не нужно. Толковые слесари, а башка у него нормально варит, нам ой как нужны.
Фермерский народ тоже довольно быстро притерся. Земли им досталось как бы не вдвое больше, чем было в родных шотландских горах. Да и плодородней она намного. Так что весной ячмень сеять будем и рожь тоже. А трактирщик по имени Лесли тихой сапой прибрал к рукам весь общепит в долине. И не просто прибрал, а развил его, правда, под нашим чутким приглядом. Так что утром и днем у нас столовая для работающего народа, а вечером заведение с музыкой и танцами. С горячительными напитками, разумеется, но в меру. Никому не хочется налететь по пьянке на штраф, без премиальной части жалованья остаться. Кстати, и название у заведения характерное появилось – «У Кемпбеллов».
Индейцы к шотландцам, пожалуй, дольше привыкали. Дивились поначалу: мужики, а в юбках. Даже до драки дело однажды дошло – кто-то из молодых воинов ляпнул по дурости что-то про «мужчин в женских платьях», и понеслось. Хорошо, мы с Лесли вовремя на месте оказались, до колюще-режущих предметов дело не дошло. Но помутузили парни друг друга изрядно. Поединок кончился вничью, потом индейцу разъяснили, что да как. Больше у нас таких инцидентов не было.
– Барбоска! Барбоскин, отдай тапок! – Катруся со смехом пыталась отвоевать свою тапочку у маленького, двухмесячного, черно-белого щенка по имени Лаврик, который тем не менее отзывался и на Лаврентия Палыча, и на Барбоску. Щенок не сдавался, с дурашливым рычанием вцепившись в задник тапки и мотая головой из стороны в сторону. – Барбосина-а – мяса не дам! Отцепись!..
– Р-р-р… тяв! – обиженно возгласил Лаврентий, отпустив наконец многострадальную домашнюю обувь.
Катя со смехом подняла обслюнявленную тапку вверх и вопросила в пространство:
– И что мне с ним теперь делать?
– Как это – что? – хмыкнула я, оторвавшись от составления плана работ в стекольном и кирпичном цехах на следующую неделю. – Прополоскать слегка в тазике с водой и отправить сушиться на печь.
– А в чем я по дому ходить буду?
– В толстых вязаных носках – тех, что ты себе же недавно на зиму связала.
– Ладно, уговорила, красноречивая… А что это ты там строчишь?
– План работ на следующую неделю.
– В новых цехах?
– Ну, да… Стекольное производство в первом цехе, медицинское стеклянное оборудование – во втором и химическая посуда и прибамбасы для химических опытов, производства разных веществ и для военных нужд – в третьем.
– А мастерская?
– Она так и осталась экспериментальной мастерской – пробуем там разные новые вещички делать, а еще по традиции изготовляем новые елочные игрушки.
– Какие на этот раз?
– Звездочки, куколки и сказочные кареты-тыковки.
– Здорово! Ай! Лаврентий! – грозно воззрилась сестра на проказливого непоседу. – Ты зачем кусаешься?
– Тяв! Р-р-гав… Гав! – Задорно лая, Лаврик прыгал вокруг Катрусиных ног. – Гав!!!
– На улицу просится, видишь? Сходи прогуляй этого безобразника, а то ведь не отстанет. А я еще тут поработаю.
– Хорошо. Лаврик, гулять!
Компания из сестры со щенком отправилась гулять во двор, а я со вздохом принялась за продолжение своих записей. Что у нас там дальше по плану?..
Вообще прошлой осенью, пока я болел, оружейные идеи у меня возникали одна за другой. То ли от жара улучшилась работа головного мозга, то ли просто отдохнул. Но чертежей и набросков получилось изрядное количество. Вот одну мысль я и решил попробовать воплотить. Все равно пока производство пистолетов передавать в Ломоносов мы не торопились. «Маузеры» шли очень ограниченно, хотя рейнджерам-лесовикам Всеслава пришлись очень по нраву. Правда, деревянную кобуру к ним все-таки пришлось делать. А что, легкий, маневренный ствол под мощный патрон в лесу – самое то, разве что громкий очень. Тем более что и боеприпас, и магазин со штатным карабином идентичные, удобно. «Кольты» же требовали отдельной линии по производству патронов, для которой пока не было ни места, ни оборудования. Надо было расширять электростанцию. «Детских болезней» у этого пистолета тоже вылезло – мама, не горюй, но это нормально для новой системы. Так что делали их даже меньше, чем «маузеров», хотя все руководство уже с удовольствием вешало на пояс именно его вместо громоздкого револьвера. Да и женская часть коллектива все чаще заказывала «М202», а именно такой индекс достался этому пистолету. В общем, как будет готова вторая очередь ГЭС и поставлена патронная линия, пустим его в серию в Ломоносове.
А очередная моя идея касалась снова пулемета. Ведь что греха таить, «Кипчак» был по своей сути эрзацем, этаким уродским недокрупняком, тяжеленным, малоподвижным и не слишком эффективным. А новый винтовочный патрон позволял сконструировать что-то в классе «ротного пулемета». Конечно, наш боеприпас и, что самое главное, порох накладывали массу ограничений на возможности автоматики. Пришлось крепко подумать. Конструкция переделывалась несколько раз, выдвигались и отбрасывались идеи, пробовались разные решения. Перерыв на новогодние праздники, которые мы по традиции отмечали в Вихрях, заставил меня отключиться от этих проблем на некоторое время, чтобы вернуться к ним на свежую голову. И это помогло.
А после приезда в Долину пришлось еще поздравить Ронана, его с моей подачи утвердили в должности главного мастера экспериментально-механического цеха. Экзамен на эту должность он сдал весьма своеобразный, получив задание скопировать мою старушку «Итаку» и наладить ее серийное производство. За полгода справился мужик блестяще. Конечно, без консультаций у меня не обошлось, но это не умаляет его заслуги. Всеслав доволен остался, охотники тоже иногда ружбайкой интересуются. Назначение, разумеется, не обошлось без веселых посиделок «У Кемпбеллов». А моим помощником в мастерской неожиданно стал Брюс. Парень успешно освоил навыки слесаря, учился работать на станках. Вот с ним мы и сделали новый пулемет.
Первый образец был отстрелян в середине января. Потом доработан и испытан еще несколько раз. Когда я завалился на очередное заседание совета, держа на плече завернутый в мешковину пулемет, Всеслав ехидно прокомментировал: «Ну вот, Динго опять какую-то пушку припер». В развернутом виде изделие вызвало шуточки на тему «ПКМ» на стероидах». Действительно, он слегка напоминал несколько раздавшийся в размерах пулемет Калашникова, но только внешне. Конструкция же была совершенно иной.
– Ну, показывай, что ты тут натворил, – потребовал Кобра, когда мы закончили обсуждать основные вопросы собрания. – Неужели получилось справиться с проблемой, про которую ты нам все уши прожужжал.
– Нет, разумеется, – усмехнулся я, – с забиванием газоотводной автоматики продуктами сгорания селитряно-пикринового пороха справиться не получалось, это обходной вариант. У этого пулемета механика с коротким ходом ствола в отличие от «пэ-ка-эма».
– Тогда зачем же у него трубка снизу, если там не газоотвод?
– А в ней пружина возврата ствола засунута, ну и сошки к чему-то надо было прикрутить. Смотрите, – я откинул крышку с механизмом лентоподачи, – берем за рукоятку на стволе, тянем на себя, одновременно отжимаем замыкатель, вот ствол, вот пружина. – Раскладываю детали на столе. – Теперь извлекаем ось и снимаем крышку. Дальше вынимаем шток возвратно-боевой пружины и сам затвор. Теперь затворная рама и ускоритель. Разница, как видите, налицо.
– Теперь демонстрирую работу автоматики. – Я снова собрал пулемет. – Ствол с затворной рамой откатывается назад, при этом ускоритель отодвигает ударник за пределы затвора, поднимая хвостовую часть затвора и отталкивая его. Рама упирается в демпфер и останавливается, ее фиксирует ускоритель, стоящий в вертикальном положении. Затвор продолжает движение, извлекая гильзу из патронника и новый патрон из ленты. Гильза отражается вниз. В конце хода патрон опускается на линию подачи. Ударник, воздействуя своими упорами с ответными выступами затвора, также отводится назад вместе с ним. Далее затвор, если он не удерживается шепталом спускового механизма, досылает патрон в патронник, отклоняя вперед ускоритель. Затворная рама возвращается в переднее положение. Ускоритель перекашивает хвостовую часть затвора вниз, обеспечивая жесткое сцепление его с рамой. При этом упоры ударника прекращают удерживаться выступами на затворе, он движется вперед, происходит накол капсюля и выстрел. Цикл автоматики повторяется.
– Ого! И это работает? – удивился Кобра.
– Работает, Викторыч, не сомневайся. Только стволы меняй после каждых двух сотен.
– А лента какая?
– Холщовая, по типу «максимовской», – открываю коробку. – Пришлось повозиться, пока добились стабильной работы с рук, без перекосов ленты. Зато можно коробку пристегнуть, как и у «пэ-ка-эма». Маленькая коробка – девяносто, большая – двести пятьдесят, все по-взрослому.
– А вес какой? – поинтересовался Всеслав.
– Тринадцать кило сам пулемет, шестнадцать с половиной с «девяностой» лентой. Да, у короткой каждое тридцатое звено сделано из металла, разъемное, так что бегать с ним вполне можно, если не устанешь, под ногами ничего не болтается.
– Да, тяжеловатый агрегат.
– Ну, что имеем. И калибр большой, и стали у нас не совсем те.
– Цельнометаллическую ленту сделать не получилось?
– Не, там и звенья-то получаются дороже, чем вся лента с патронами, – сталь требуется пружинная, очень качественная, а ее мало.
– А как насчет станка?
– Пока не сделали, но это не проблема. Есть адаптер под станок от «Кипчака», хотя тот слишком тяжел и могуч. Будем делать штатный, получится легче раза в два.
– Так делайте, – кивнул Кобра. – А пулемет мы берем. Испытаем по полной. Их у вас сколько?
– Пока два. Второй в Долине народ осваивает. Пусть тоже «детские болезни» вылавливают.
– Хорошо, ориентировочно до июня погоняем, но надо еще несколько штук, а вы готовьте производство. С патронами как?
– Пятнадцать тысяч привез. Ленты по четыре больших и маленьких. Я планировал пробную партию на пять-шесть экземпляров, так что сделаем еще.
Естественно, недостатков у пулемета всплыло изрядно. Большую часть удалось устранить, но некоторые так и остались, будучи врожденными особенностями примененной схемы. В частности, нельзя было вести огонь с рук, держась за рукоятку ствола, которая двигалась вместе с ним. Работа автоматики нарушалось, и удар по кисти ощущался не слабый. Окончательно доведенный пулемет был принят на вооружение летом 96-го под индексом М602, правда, чаще его называли РП-96 – «ротный пулемет образца 1796 года». Второе, шутливое, прозвище досталось от Курбаши: «ПКМ» на стероидах».
Глава 4Зрелищами сыт не будешь…
Война – войной, а обед по расписанию!
По дороге в оптическую мастерскую зашла я на телеграф, надо было отправить заявку Елене на некоторые химреактивы. С варкой оптического стекла не все ладилось, никак не получалось добиться выхода стабильных партий продукции.
Здороваюсь. В ответ получаю: «Buenos días, сеньора!» от пожилой испанки донны Розы (ну да, почти как в том фильме! Только фамилия у нее не Альвадорец, но тоже похожая – Альварес), одной из первых решившейся освоить новую специальность еще в Форте. И дружный хор детских голосков:
– Утречка доброго, сеньора!
Кроме телеграфистки, за стойкой сидят четверо подростков. Поль, приемный сын Жени Динго, которого все привыкли называть Павликом, и три девочки-индианки. Во главе компании – угадайте с одного раза? Ну, конечно, руководит этой мелкотой Птичка, сидящая с гордым видом за коммутатором!
– Птенчик, прими, пожалуйста, телеграмму, – обращаюсь прямо к ней, а не к донне Розе, устроившей себе небольшой перерыв с чаепитием. Добавляя авторитета маленькой разбойнице в глазах окружающих.
– Без проблем, сеньора Ирина. Продиктуете или будете бланк заполнять?
Это она так показывает, что освоила азбуку Морзе получше некоторых взрослых и способна передавать сообщения прямо на слух. Что интересно, девочка отлично понимает, насколько она обгоняет своих сверстников в развитии, но не задирает нос по-глупому. Умеет повернуть дело так, что служит примером для подражания, а не зависти. Прирожденный лидер, с чувством такта не по годам и очень ответственная. Если честно, то мало у кого из взрослых встречала такие качества. Родители – типичная индейская семья, работают у нас в Долине, без особых амбиций, а дочка вот какая уродилась.
Поскольку телеграмма, которую я собираюсь отправить, достаточно длинная, вдобавок в ней хватает специфических терминов, быстренько заполняю бланк и отдаю девочке.
Тут донна Роза заканчивает со своим чаем и приступает к обстоятельным расспросам – как я поживаю, как здоровье нашего с Сергеем малыша и все такое прочее.
Поддерживаю светскую беседу, а про себя в который раз удивляюсь. Вроде ничего необычного, на наш взгляд, привыкших к реалиям того будущего, в котором мы когда-то жили. Почта, оператор на ней, ученики или стажеры, приходилось мне видеть в родном городе гораздо менее толковых работников. Но когда чуть задумаешься, становится немного странно, как легко люди из этого времени адаптируются к тем новшествам, которые мы вносим в их жизнь. Частенько приходилось читать раньше, насколько крепко держались наши предки за свой привычный уклад, традиции. Неужели мы, попавшие сюда неведомо чьей волей, не случайно оказались под рукой у тех сил, что дали нам второй шанс? Кто-то или что-то выбрал форумчан вполне сознательно? Заранее зная, что мы не только выживем, но и сможем очень быстро изменить окружающих нас людей в нужную сторону?
Пока мы так беседуем (а я одновременно философствую про себя), на переговорную станцию, запыхавшись, прибегает Империалист, еще с порога громко требуя:
– Девушки, а отбейте-ка вы мне телеграммку в форт Ломоносов – начальнику транспортников.
– Что отправлять будем? – засуетились барышни…
– «Форт. Транспортный отдел. Углю! Много! Срок – вчера! Буду завтра – готовься!»
– Отправляю. Опечатку оставлять? С вас… сентаво.
Саша демонстративно крутит головой и строго вопрошает:
– Не вижу тарифов! Где у вас написано, что служебные телеграммы отправляют за плату? И где там опечатка?
– А это не за текст! А за те мысли, которые вы подумали, но нам таких слов знать не полагается, вот… – подружка Птички даже осмеливается показать язык грозному комбату. – Правильно говорить «Угля», а не как у вас.
– Тебя случайно не Ванга зовут? А по фамилии Ушакова? – с подозрением смотрит на нее Кулькин.
– Никак нет, сеньор полковник! Ромашка, а мое старое индейское имя мне совсем не нравилось. Ну что это такое – Заячий Хвост?! И даже совсем не для девочки было…
Несколько секунд Саша обдумывает ответ, потом поворачивается ко мне:
– Отойдем на минутку.
Выйдя на крыльцо, он начинает выговаривать:
– Не ты, случайно, ей новое имя придумала?
– А чем оно тебе не нравится?
– Покажи мне хоть одну ромашку в округе! Ведь на ровном месте хроноклазм устраиваешь, Ириша. Она тут пока не произрастает, не завезли еще. Испанцы знают цветок по своей родине, даже в медицине используют, а в Новом Свете она ведь только в Южной Америке росла. Гораздо позже начали в Северной культивировать.
– Это очень серьезная ошибка, Саш? – Даже расстраиваюсь, вот какие новости о себе с утра узнаю. – Я же вроде им рассказывала, что у нас в России такие цветы растут, красивые и полезные.
– Ну, раз по воспоминаниям, то вроде не так страшно. Только на будущее постарайся не умножать сущности. Хорошо?
– Угу, постараюсь.
Возвращаемся в комнату, где он, порывшись в карманах, находит монетку и расплачивается с Ромашкой.
В этот момент начинает стучать аппарат, а на ленте, выползающей из печатного механизма, появляются точки и тире.
Птичка, не дожидаясь окончания передачи, зачитывает:
– Связи… нехваткой… персонала… срочная… отгрузка… партии… угля… не… представляется… возможной. – Она поднимает глаза на Империалиста. – Это сильно плохо, сеньор полковник?
– Это не просто плохо, а офигеть, как плохо, Птичка! Но я лучше промолчу, а то у меня денег не хватит с этими вашими расценками на мысли! До свидания, спасибо за помощь. – С этими словами он церемонно раскланивается с донной Розой и вылетает из помещения. Правда, на полдороги тормозит и пробует оставить последнее слово за собой: – А ты, которая Ромашка полевая, робкая, несмелая, – поинтересуйся у сеньоры Ирины, чем этот цветок еще знаменит, кроме замечательных лекарственных качеств. Хоть желтая, хоть синяя.
– А что тут знать, что подрасту – и сама буду выбирать, а не гадать! Бе-бе-бе… – и она снова показывает ему свой нахальный язычок, сопровождая его «козой».
Не найдя достойного ответа, но уже ухмыляющийся Кулькин наконец покидает нас.
Когда за полковником закрылась дверь, девушки, весело переглядываясь, начали строить догадки – что сделает начальник инжбата с главой транспортников, нагрянув завтра с утра в Ломоносов…
Возвращаясь к себе в кабинет из очередного посещения телеграфа, я думал о возвышенном и вечном. То есть об ошибках и наказаниях. Пока ничего лучше армейского принципа: «Не доходит через голову, дойдет через ноги» – в голову не приходило. Прекрасные мечтания о бредущих зимней ночью на угольную шахту снабженцах и о звуковом сопровождении в виде волчьего, то есть койотного, воя неожиданно резко сменились на недоумение. Мокнущий перед крыльцом гэбэшный индеец строил мне страшные рожи, явно пытаясь о чем-то предупредить. Пожав плечами, перешагнул порог и только успел подумать: «А казачок-то засланный», – как попал… в засаду!
Через энное время, будучи зверски накормленным, обруганным, обласканным, проклятым и прощенным, я попытался вернуться к своим обязанностям. Нет, не семейным! Домашних, нагрянувших ко мне на службу, уже отправил восвояси. Исключительно должностным. Итак, берем листок бумаги, карандаш и рисуем дробилку. Не будем заморачиваться с электродвигателями, еще один скандал с бандой из форта Ломоносов я не переживу. Они, впрочем, тоже, всех отправлю уголек добывать прогрессивными методами! Просто кидаем привод от локомобиля, и все. Вороночка из броневой стали, чтобы не истиралась. Что, стали такой нет? Есть наука, пусть думает, цементирование там, блиндирование, в общем «не царское это дело!». Когда буду ЦУ давать, позову Кобру и задумчиво так скажу, в лучших традициях: «Попытка нэ пытка. Ви согласны, товарищ Снэйк?» В вороночке нашей вращается конус такой, весь из себя конусный. И камушки попадают между стеночками, и становятся меньше, меньше… Вся щебеночка прямо-таки по ГОСТу получается, сам бы ел, но для дороги надо. Кстати, о еде. Первым делом необходимо заказать передвижную армейскую кухню, сколько можно тянуть! В остальных частях они давно есть, один инжбат как в каменном веке. Вторым – найти повара. Блин, ну что такое?! Куда ни кинь, везде клин! Каждый ведь может что-нибудь сготовить (за исключением меня, конечно), а когда надо варить на двести голодных мужиков, да еще в степи, никого найти нельзя. В общем, отложим, пока нарисуем кухню и дадим строгий приказ сделать вчера. Только не по телеграфу!
Прогулявшись на градостроительство, ободрив своих солдатиков и потребовав найти мне живого или мертвого архитектора, под начинающимся дождиком вернулся в «присутственное место», где с удивлением обнаружил посетителя. До сих пор меня никто, кроме наших, не беспокоил. Невероятно толстый человек в когда-то богато расшитой шнурами венгерке сидел на лавке, теребил длинные обвисшие усы и с безграничным терпением уныло смотрел в окно. Стряхивая капли с кожаного кепи, я отпер дверь кабинета и вопросительно посмотрел на посетителя.
– Звиняйте, пан, – нерешительно начал незнакомец, потом что-то прошипел себе под нос и перешел на испанский: – Dime, pronto será gospolin comandante?[94]
– Что?
– О-о-о! Пан – русский? – перешел на русский язык посетитель.
– И русский тоже, – меланхолично ответил я, приглашающе махнув рукой. – Прошу пана.
– Извиняюсь, но я спрашивал, когда придет пан командир?
– Я уже пришел и, пока не явился сеньор архитектор на суд скорый и праведный, внимательно слушаю.
Под тушкой ясновельможного пана жалобно скрипнул табурет, но от позорного раскладывания на составляющие его части удержался. Недоверчиво покосившись на меня, потом вниз, посетитель все-таки решился:
– Я прибыл к вам из Мехико, прослышал, что нужны здесь надежные люди, знающие, с какой стороны браться за оружие.
– Хм-м-м, не сомневаясь в умении пана, хотелось бы услышать, как оказался он в такой дали.
– О, простите мою рассеянность! – Неожиданно ловко толстяк метнулся в прихожую за сумкой, из которой вывалил мне на стол кучу бумаг и даже пергаментов.
Взяв один листок, с изумлением прочитал корявые строчки, похоже, что на белорусском.
– Узяйшы полгарнца капусты, тушыць у чыгунку…
– Это не то, это я для себя… Вот!
В руки мне сунули потрескавшийся пергамент, с изысканно выписанной латынью и с поблекшим изображением какого-то герба.
Несколько минут пытаюсь разобраться в том, что нарисовал древний геральдист, потом откладываю лист, устало массирую лицо и спрашиваю:
– Пан? Расскажите мне все по порядку.
– О, моя преступная небрежность! – искренне расстроился поляк. – Зовут меня пан Пшермыльский, герб у меня простой, «Кура с виллой», предок мой святого Ляха сопровождал, от него и герб.
История пана Пшермыльского была проста и незатейлива. Его знаменитый предок в момент откушивания той самой куры был атакован неприятелем (по-моему, вегетарианцами) и, будучи в добром расположении духа, увещевал тех вилкой с наколотой птичкой. Но потом… Один из неприятелей откусил часть, и все онэ пали от гнева основателя рода. Потом род цвел и процветал, пока не появился Вацлав. Устав от вражды с, несомненно, завистливыми соседями, юный Пшермыльский отправился в странствия.
– Да-а-а, явно вы были молоды, – посочувствовал я.
– Почему?
– Ну как же, отказаться от верных врагов и кинуться искать новых, на одну стычку, не знающих ни чести, ни сладости мести. Такую, простите меня, глупость только по молодости можно сделать.
Пан пригорюнился и даже дернул себя на левый ус.
– Как вы правы, господин полковник. Сколько лет прошло, а как вспомню пана Пшермыльского, так аж слезы на глаза наворачиваются, неужто этот лайдак своей смертью помер?
Комментарии к скитаниям по свету пана Пшермыльского были достаточно однообразны. Все были, пся крев, голодранцы, и никто не мог приготовить бигус. Московиты? «Только не будем о грустном, они вообще кислую капусту горстями едят! И какую-то ягоду туда сыпят! Где-то у меня записано?» Немцы? «Страшно, конечно, но эти голодранцы капусту в пиве тушат! Вы представляете?! За меньшее мои предки города в пепел превращали». Французы? «Не будем вспоминать о них. Нация, не умеющая готовить бигус, не заслуживает и короля. По делам их и вся резня». Испанцы? «О чем говорить с людьми, которые варят все, что найдут на берегу? Голодранцы, но спесивые». В общем, испробовав кухню почти всей Европы, пан ринулся в Новый Свет. Открыл таверну в Мехико и быстро поругался с еврейской общиной, подав почтенным посетителям айсбан.
Пока пан Пшермыльский делился своими горестями, я лихорадочно размышлял, как доказать человеку, что в звании, да даже сержанта, и с поварешкой в руке, он будет истинным украшением инженерного батальона?
В дверь постучали, и в щель просунулась лисья морда сеньора архитектора.
– Вы позволите вас побеспокоить?
– Конечно, сеньор! Уважаемый пан, вы окажете мне честь недолгим ожиданием? Сеньор архитектор очень занятый человек, а вопрос срочный.
– Разумеется, пан полковник. Надеюсь, вопрос не секретный и мне не надо уходить?
– Сидите, сидите. Итак, сеньор Мангано, давайте посмотрим ваши проекты.
– Си, сеньор!
Архитектор стал разворачивать простыни чертежей, а я медленно набирался священной ярости и истинно княжеского гнева. Наконец-то все было закончено. Эскизы прекрасных зданий из белого мрамора легли поверх скупых линий разрезов и проекций, а мое самодурство достигло максимума. Первым делом я смел все на пол, а потом начал орать! Моментально побледневший итальянец наслушался и про гигантоманию, и про дурацкие камины, на которые не напасешься топлива, и про мрамор, и про кирпичные стены в три кирпича!
– Нам нужны дома, которые можно быстро и качественно построить минимумом людей! А вы рисуете дворцы и соборы! В общем, доложитесь казачьему старшине, получите сопровождение и отправляйтесь в степь за мыльным корнем! Это приказ, и как положено по контракту, вы обязаны выполнять!
– А зачем нам мыльник? – еще больше побледнев, спросил Мангано, наверняка представив намыленную веревку.
– Пенобетон будем делать! – сердито буркнул я, старательно улыбаясь поляку.
– Пан полковник, а можно я тоже отправлюсь с сеньором? Для искусства кулинарии мыльный корень очень нужен.
– Разумеется, можно! – обрадовался я. – Но сначала закончим наш разговор. Сеньор Мандано! Выполняйте распоряжение, но потом подождите ясновельможного пана. Он будет вас сопровождать.
– А что такое пенобетон?
– Когда найдете мыльник, тогда я все покажу и расскажу. Вы еще здесь?
Медблок в Долине Дакота оборудовали по «последнему слову техники». Санчасть в Форте ВВВ, громко называвшаяся госпиталем, была запитана от автобусного генератора на двадцать четыре вольта. Соответственно, на освещение операционного стола пошли четыре фары от автобуса, а блоки освещения салона были отправлены в резерв. Лампочки там слабенькие, по пять ватт, но зато их полсотни. Всякие стоп-сигналы и указатели поворотов тоже к делу пристроили. В Дакоте же все построили на двенадцативольтовых генераторах от автомобилей. Соответственно – хирургический светильник соорудили из уазовских фар. Только тут пришлось повозиться с установкой водяного колеса. Цеплять его к приводу электростанции не было смысла – на таком расстоянии потери в проводах получались огромными. Пришлось строить мостки и монтировать на них небольшое колесо, благо здание медпункта было поставлено у самого берега. А имеющихся ламп хватит еще на несколько лет, а к этому времени и свои сделаем.
В соседнем здании, соединенном переходом, располагались прачечная и пункт стерилизации. Пришлось подумать над конструкцией печи, чтоб в ней сосуд с обрабатываемыми инструментами или материалами не вступал в контакт с пламенем. Раньше инструменты просто кипятили на спиртовой горелке типа керогаза, в бронзовом коробе с крышкой. Это не только занимало много времени, но и объем за раз обрабатывался небольшой. А тут печь и стерилизацию обеспечивает, и горячую воду для больничных целей дает, и кипятить на ней можно. Да и обогрев помещений получается попутно. Так что спиртовка теперь у нас будет использоваться только для подогрева совсем маленьких объемов чего-либо.