Евроремонт
Глава 1Кто ищет…
«Даже путь в тысячу ли начинается с первого шага».
Доктор Ватсон спросил Шерлока Холмса:
– Холмс, правда, что вы видели собаку Баскервилей?
Холмс, протягивая Ватсону свою трубку:
– Попробуйте, Ватсон, вы еще не такое увидите!..
Запыленная карета остановилась около ворот дома генерал-прокурора. Выбежавшие из дома лакеи распахнули дверцу и помогли сидевшему внутри человеку сойти на землю.
– Уф! Умаялся я весь… – вздохнул пассажир. – Шутка ли дело – полсотни верст единым духом отмахать! Его сиятельство дома ли?
– Точно так, ваше превосходительство. Дома изволит пребывать. Прикажете сразу о вас доложить?
– И немедля, любезнейший. Дело у меня срочное, отлагательства не терпящее.
Лакей пулей умчался внутрь дома, а гость, опираясь на трость, неторопливо проследовал ко входу. Стоило только ему войти внутрь дома, как на площадке лестницы появился его хозяин.
– Петр Нилыч, что ж вы так-то над собою издеваетесь? Сколь велика была нужда концы такие единым махом проделывать? Нешто не обождал бы я день-другой? Не мальчик вы, чай, о себе подумать уже пора.
– Будет у нас еще время, ваше сиятельство, обо всем подумать. Опосля того, как дела, нам порученные, завершим, и отдохнем тишком да рядком.
– Вашими бы устами, Петр Нилыч, да мед пить, – вздохнул хозяин. – Не предвижу я пока окончания трудов наших. Даже и в самой отдаленной першпективе. Однако же что за дела у вас такие срочные? Проследуйте, прошу вас, в кабинет ко мне. Там и поговорим. А я распоряжусь вина туда подать да перекусить чего-нито… Чай, в дороге-то и не останавливались?
– Да какое там, ваше сиятельство… Знаете вы дороги наши. И вздремнул-то всего полчаса. А боле и не получилось.
Поднявшись в кабинет, гость удобно расположился в предложенном ему кресле. Прислонил к столу трость и бросил на соседнее кресло свою шляпу. Хозяин дома разместился за большим рабочим столом напротив гостя.
– Рассказывайте, Петр Нилыч, что за нужда такая была ехать вам самолично в края дальние?
– Прежде чем рассказывать, вопрос я вам задам, ваше сиятельство. Помните ли вы оказию, что приключилась со знатным английским путешественником некоторое время назад? Выехал он с камердинером да лакеями из города нашего да так и сгинул в лесах, и следов его более никто не отыскал.
– Как же-с, помню! Баронет Нольде, коли память мне не изменяет. По его поводу полицмейстеру нашему от английского посла вельми неприятный укор высказан был. Мол, расплодили мы лесных разбойников столько, что нормальному человеку и со двора выйти уже страшно. Было такое дело, было… Команду воинскую посылали. Да только не сыскали они никого. Ну, а потом послу враз не до этого стало. Сами, небось, помните, что опосля смерти государыни нашей приключилось. До разбойников ли лесных тогда кому было?
– Вот именно про тот случай я речь-то и веду… Сыскал я место, где англичанин сей пропал! Не просто тати лесные его на узкой дорожке подкараулили. Дело все произошло на постоялом дворе. Верно вы подметили, ваше сиятельство: не один он был. Пятеро! Сам барон да четверо сопровождающих, парни здоровенные да к драке привычные. Однако ж мало им то помогло. Тех, что во дворе караул несли, злодеи неведомые ножами закололи. Да тихо так – никто и ухом не повел. А уж опосля того в дом лихоимцы вошли. Да ножами же всю прислугу баронскую и порезали. Сам барон, видать, в драку вступил. Да не рассчитал. Единственный он был, кого застрелили. Да ловко так – выстрела того внизу и не слышал никто.
– Сие, конечно же, прискорбно, Петр Нилыч, да только к нашим-то делам какое отношение имеет? Не генерал-прокурору же по лесам за татями гоняться!
– А вот вы и прикиньте, ваше сиятельство. Сколь, по-вашему, многочисленны нападающие те были?
– Откуда ж мне знать, друг мой? Чай, я туда не заглядывал, англичан тех не видывал. Ну, уж с десяток-то так или иначе, но присутствовал. В противном разе не справились бы они.
– Двое их было, ваше сиятельство! Мужчина крепкий, что с бароном любезничал, да вьюнош худенький, что внизу всю прислугу в страхе держал.
– Что – настолько страшный да злой?
– Обхождением вежливый да нешумный. Росту невеликого. Однако же не кто иной, как он тех англичан, что во дворе караулили, и порезал! Мужчина-то внизу все это время сидел да никак себя не обозначал. А как вьюнош тот на пороге возник, так с обеих рук ножи-то и кинул. И сразу одного англичанина на месте убил. Второй в плечо пораненный был, но за пистолетом полез – молодец! И вот тут уже мужчина в драку сунулся. Тоже ножами кидаться горазд. Раненного так с ходу-то и приколол. Аккурат в горло кинжал прилетел. Как раз он наверх бросился, баронета предупредить желаючи. Но не добежал. Так на лестнице и помер.
– Прискорбно сие весьма. Однако ж связи никакой с делами нашими пока не усматриваю.
– Об том дальше, ваше сиятельство.
– Ну-ну?
– Когда я сей постоялый двор исчислил, хозяин там уже другой обретался. Пустой постоялый двор он занял – не было там никого из ранешних обитателей. И куда прежний владелец со всем семейством исчез – не ведал он. Сызнова искать пришлось… Нелегкие сии поиски оказались, весьма даже нелегкие. Жадность прежнего хозяина сгубила – продал он лошадей, что в карету баронета запряжены были. А на тех лошадях – тавро! Ему б их в лес прогнать, тогда уж все – ищи-свищи! Ан, бес попутал… денег ему еще захотелось. Вот, через тех лошадей, мы и поняли, где пошукать надобно. Нашли… и продавца сыскали. Пришлось ему внятно растолковать – куда его страсть к наживе завела, и чем это все может ему и семейству его обернуться. Тут он совсем иначе запел! Дабы не объявили его душегубом, все, как есть, поведал и место, где англичане убиенные закопаны, показал. Деньги, убивцами ему даденные, принес. И немало тех денег-то оказалось! Щедрой рукою ему за молчание отсыпали!
– И что же дальше? – заинтересованно приподнял бровь Куракин.
– Дальше… стали мы с его семейством разговоры говорить. Кто что ведал, да об чем измыслил. Простые-то люди, ваше сиятельство, иной раз куда как наблюдательные бывают! Особливо, когда от этого их дальнейшее благополучие зависит. Вот и рассказала нам трактирщикова дочь старшая, что один из душегубцев тех – не вьюнош вовсе!
– А кто же?
– Женщина то!
– Петр Нилыч, да господь с тобой, где ж такое видано-то?! Женщина? Зело то особливое обстоятельство может быть… Хотя в наших палестинах, конечно, не в пример просвещенным Европам, не такая уж редкость. Недавно, доносили мне – на реке Белой, в Уральских краях, ватагу разбойничью воинская команда прикончила. Шибко злые дела разбойники творили… А атаманом той ватаги – девка была! Да такая, что не хуже мужика драться могла… Так живая и не далась: когда уж все кончено было – двух солдат ухватила, да с утеса, где их прижали, в реку кинулась… И – между прочим! – не нашли ее тела мертвого опосля!.. Да токмо, не ошиблась ли трактирщица твоя? На допросах, чай, сам знаешь – много всего чудесного люди поют… Одно дело – разбойница отчаянная, с ватагою своею, в это еще поверить можно. А здесь – хладнокровная душегубица, в одиночку нескольких мужиков здоровенных недрогнувшей рукою к праотцам отправившая. И солдат не всякий тако сможет…
– Не объелась она, ваше сиятельство! Очень даже толково все поведала! Иначе девица себя ведет, нежели вьюнош – даже и молодой! Иначе ходит, да и голос не такой. Опять же – волосы длинные под шляпой прячет – отчего? Я тоже споначалу не поверил. Обрядил в кафтаны одинаковые двух девиц, и мальчишек пяток – да и со спины их девке той показал.
– И что же? Узнала она кого?
– Безошибочно, ваша светлость! Да не единожды так было!
– Хм… девица, говоришь…
– Другое еще скажу! Девица та, покудова дружок ее баронета стращал, на столе сидела, да пистолетами трактирщикову семейству грозила. И что интересно! Куда бы каждый из них ни дернулся – так в лицо ему ствол пистолетный и смотрел! А их – пятеро! Всех сразу девица на мушке держала, да ловко так! Я про такие чудеса и не слыхивал ранее…
– Да не ты один…
– Истинно говорю! Взял я ту трактирщицу в оборот. Много чего она поведала, ан самый сок уже под конец вышел. Видела она ту девицу! Уже опосля…
– Где?!
– Здесь, ваше сиятельство, – в Санкт-Питербурхе! В платье господском…
Сонная и тихая улица в полдень выглядела совершенно пустынной и оттого каждый появившийся на ней человек неизбежно привлекал к себе внимание. А уж карета, в неурочный час проехавшаяся по ней, – и подавно. Тем не менее, карета эта появилась на улице дважды. Оба раза она, неторопливо покачиваясь и переваливаясь на ухабах, проследовала из конца в конец, словно бы заплутавший кучер искал какой-то дом. Окна ее были плотно занавешены, и внутри царил полумрак.
– Истинно вам говорю, ваша светлость, – вон тот дом!
– Точно ли так, Петр Нилыч? Не ошибся ли ты? Ибо зело серьезные вещи через то произойти могут! Непростой человек в сем домике живет!
– Истинный крест, ваше сиятельство! В платье чужое переодевшись, сам видел, как девица сия сюда заходила! И трактирщица ее перед тем уверенно опознала. На рынке они встретились, так ее там чуть кондратий в един миг не посетил…
– Ну, Петр Нилыч, смотри! За службу верную, да за труды твои – не забуду! Знаешь меня, своих слов на ветер не бросаю! Но про дело сие – забудь! Не было того! Понял?!
– Как не понять… – ошарашенно пробормотал тот. – Разумеем…
– Обиделся ты? Не стоит… Знать тебе следует, что краешком совсем коснулся ты таких событий, что и самому мне до сих пор неясные. И, коли не прямое повеление государя императора, и я от таких дел подальше держался бы! Коли правда все то, что мы выведали… – князь замолчал. И продолжил только спустя несколько минут. – Видишь ли, друг мой любезный, так все складывается, что самому мне туда идти надобно. С иным кем – не станут говорить. А человек, ежели, тот самый в доме сем человек обретается, это человек страшненький!
– Неужто, ваша светлость, боязно вам?
– Все так, Петр Нилыч, все так… Поверишь ли – в клетку ко льву рыкающему бесстрашно бы вошел! А здесь… боюсь!
– Так взять того хозяина за караул – и вся недолга!
– Тебе, друг мой, пятерых мертвых англичан недостаточно? А ну, как не станет там персонажа этого в нужный момент? Или того хуже – не все там дома будут, один кто уйдет?
– Так и что с того? Один человек? Что он может?
– Ежели, Петр Нилыч, это тот самый, кого мы ищем, – то многое он может, ты уж мне поверь…
Спустя два дня уже другая карета остановилась напротив указанного дома. Неброская и не слишком разукрашенная – таких много каталось по столичным улицам. Спрыгнувший с козел кучер, подойдя к дому, постучал кнутовищем по двери. Еще раз…
– Что вам угодно? – выглянула в окошко второго этажа симпатичная девушка.
– Да к доктору господин мой пожаловал…
– Доктора Арендта ныне дома нет!
– Ох, незадача-то какая! А как скоро он прибыть изволит?
– Да, вскорости его ожидаем… Хозяин ваш про то заранее договаривался?
– Дык, нежели запросто потащились бы мы – ажно с того края-то?
– Я открою вам дверьи… – девушка не очень чисто говорила по-русски.
Вышедший из кареты благообразный господин, не торопясь, с достоинством, проследовал к дому. Войдя внутрь, поискал глазами того, кому можно было бы отдать трость и шляпу, и не найдя никого, сунул их девушке, что открыла ему дверь.
– Присаживайтеся, любезный господин… – указала она на стоящее у столика кресло. – Если таково будет ваше пожелание, то я принесу вам что-нибудь попить.
– Грогу?
– Можно и грогу, если таково будет ваше пожелание…
– Извольте.
Вежливо поклонившись, хозяйка дома исчезла за дверью. Гость огляделся. Чистая и аккуратная комната – все вещи лежат в порядке, каждая на своем месте. Еле-еле ощущавшийся в воздухе запах аптеки лишний раз подчеркивал профессию хозяина дома. Стояла тишина, не нарушавшаяся никакими посторонними звуками.
Скрипнула дверь – явилась хозяйка. Придерживая пышные юбки, она осторожно поставила на стол небольшой поднос. Сняла с него кувшинчик (а между прочим – серебро!) и бокал для грога. Аккуратно наполнила из кувшина бокал и с поклоном предложила его гостю.
– Будьте так любезны, сэр…
Напиток был хорош! Такого князю ранее пробовать и не приходилось, а ведь казалось бы – чем можно удивить царедворца, многоопытного в таких вопросах?
– Изрядно, душа моя! – похвалил он хозяйку. – Что за рецепт таков? Не пробовал я доселе таковых вкусностей!
Девушка улыбнулась. Она так и осталась стоять около столика.
– Да присядьте вы, мадемуазель! Окажите уж уважение старику! Когда еще доктор-то прибудет, а тут – ни единой души, даже и словом перемолвиться не с кем…
– Я не есть очень хорошо говорить по-русски.
– Да и… – отмахнулся рукою гость. – Чай, не о смысле бытия говорить станем… Давно ли в городе нашем пребывать изволите, сударыня?
– Третий год пошел уже тому, любезный господин.
– И все – взаперти? Неужто доктор ваш столь человек бессердечный, что и из дому вас не выводит никуда? Город наш – красив весьма и преудивителен!
– И полон соблазнов… кои не очень подходят для благовоспитанной девушки.
– Гх-м-м… м-м-да… и это тоже есть, да… Но не токмо ведь в соблазнах смысл жизни заключается, не так ли, сударыня? И иные вещи есть, не столь опасные…
– Возможно… Однако я слышу стук копыт, не иначе, как прибыл доктор…
И действительно – из подъехавшего экипажа вышел не кто иной, как доктор Арендт. Последнее время он не был уж слишком загружен работою в посольстве – после известных случаев персонал последнего сократился до нескольких человек. Доктор, как честный труженик, прибывал туда к одиннадцати часам, терпеливо дожидался обеда, после которого и отправлялся по своим делам. А их – у Арендта хватало. Клиентура была давней и преданной, доходы доктора были весьма значительны – даже и по столичным меркам. Хватало и на то, чтобы нанять постоянного возчика. Своего выезда доктор не держал – условия проживания не предоставляли ему такой возможности. Да и не хотелось возиться с экипажем и лошадьми самому. А посторонней прислуги в доме не было. Быстро взбежав по ступенькам (и недоуменно покосившись на незнакомую карету у крыльца), Арендт постучал в дверь.
– Мисс Мария! А что у нас за гости…
– Здравствуйте, господин… Артем Олегович?
– Здравствуйте, Алексей Борисович. Рад вас видеть. Мария, позволь тебе представить…
– Его светлость, генерал-прокурора Российской империи, Алексея Борисовича Куракина. Очень приятно, князь, – русский язык хозяйки дома теперь был безупречен. – Стоило ли разыгрывать такую комедию, ваша светлость?
Князь прокашлялся.
– Язычок у вас, сударыня… А что делать оставалось? С меня государь император вдругорядь спрашивал – где те люди, что дело великое свершили?!
– Которые люди, ваша светлость? – приподнял бровь Артем.
– Ин, охота вам, любезный Артем Олегович, и дальше комедию ломать? Не хужее меня все ведь понимаете! Про офицеров, погибших при попытке бунта, речь веду!
– Ну, так что про них говорить? Померли… похоронены… что там такого неясного, ваша светлость?
– Но – как померли!
– Вы, ваше сиятельство, конкретнее изъясняйтесь, а то, видит бог, я что-то мысль терять стал…
– Обстоятельства гибели офицеров сих зело уж необычные были. Стрелок, в пару минут нескольких бунтовщиков положивший, сильно государя заинтересовал и озадачил.
– А вы новости с полей сражений европейских, изучите. Там таковые случаи не раз уже отмечены были. Вот и не станет у вас сомнений никаких. Рядовой случай, ваше сиятельство… не более того. И второй казус, с мятежниками произошедший – тоже не единичный, бывали таковые и ранее.
– Но… государь потребовал от меня ему того стрелка, с его оружием, пред императорские очи явить!
Оба обитателя дома переглянулись. Девушка поднялась и вышла.
– Зачем? – поинтересовался Артем.
– То есть – как это зачем? Повелел!
– Ну, относительно стрелка… – почесал в затылке Артем. – И не знаю даже, что сказать… А вот относительно оружия… Марина! Тащи коротыша!
На стол перед Куракиным тяжело лег карабин. Тускло поблескивавшая матовая сталь, полированное дерево приклада… непривычные глазу формы оружия – карабин даже на первый взгляд выглядел хищно и угрожающе.
– Не совсем то, ваша светлость. Но очень похожее. Все равно – никто здесь не сможет этого проверить. И к вам – претензий не будет. А чтобы такой создать – лучше и не пробовать… Всех сил империи на то не хватит, не вы первые будете.
– Здесь? – моментально зацепился за это слово князь. – А где – сможет?
– В Калифорнии, ваша светлость… далеко сие, весьма, от наших-то краев…
– Хорошо… – после некоторого раздумья произнес Куракин, – тут вы меня убедили… А что я императору скажу – где взял?
– Вот здесь, – черкнул на бумаге несколько строк хозяин дома. – Остановилось посольство… ну, скажем так – официальные лица, Калифорнийскую Директорию представляющие. Прибыли они, совместно с дипломатом вашим, бароном Рюгеном, только недавно, и весть о том до вас, вполне возможно, что и не дошла. Нешибко тут все дела совершаются – барона и вовсе еще начальство не приняло – некогда ему! Думаю я, что визиту столь высокого чиновника тамошние люди весьма рады будут, и ответы на многие вопросы вы там получите. Опять же – императору кто первый все доложит? Сами понимаете, ваша светлость, каковые преимущества это вам даст перед прочими.
– Хм… пожалуй… Один вопрос! Отчего вы, любезный Артем Олегович, опосля столь ловко проведенного дела исчезли совсем и столь долго знать о себе не давали? Ни словом, ни делом?
– Есть такая притча, ваша светлость… Родился в семье одной некий отрок. Рос, щеки наедал. Все хорошо – только вот молчал, будто воды в рот набрал. Год прошел, второй – ни словечка! Семья пригорюнилась, ан отрок тот, за столом сидючи, да сказанул – каша, мол, пересолена! Родители вскинулись – и к нему! Что ж ты, басурман эдакий, ранее-то молчал? Поди и говорить умеешь? Умею, отрок ответствует, а почто молчал – так раньше-то, еда нормальная случалась… не о чем говорить-то было…
Последовавшие за той встречей события для Петербурга явились и вовсе необычными. Император, неожиданно для всех, внезапно принял людей, прибывших из далекой Калифорнии. Лично принял, опередив перед этим министра иностранных дел. Чем вызвал у того немалое беспокойство и стойкую мигрень. О чем говорилось на том приеме – неведомо. Никого, кроме князя Куракина, туда допущено не было, а соваться с подобными вопросами к генерал-прокурору – затея не самая удачная. Петербург напрягся в ожидании новостей – и они последовали! Вызванный к императору министр иностранных дел получил жесткое указание – создать посольство в Калифорнийской Директории. Срок – вчера! Никаких возражений не принималось.
Внезапно, по высочайшему повелению, в три полка были назначены офицеры-инструкторы, прибывшие в город неведомо откуда. Явные иностранцы, но русским языком хорошо владеющие. Павел не погнушался личным визитом в каждый полк, представив этих инструкторов офицерам.
– Вот что, господа офицеры! – опираясь на трость, произнес император. – Полк ваш, прославленный и старый, про то ведаю я изрядно. Оттого и честь вам выпала первым – цените сие! Приняли мы решение… Яко же и предок мой, в одночасье всю механику военную того времени переиначивший, – тако же и мы поступим! Что Петру Великому не зазорно было – то и нас, потомков его, смущать не должно!
Выстроившиеся перед императором офицеры слушали его молча и не без некоторого волнения.
– Представляю вам капитана Мору! – указал Павел рукою на стоявшего чуть в стороне офицера в незнакомом мундире. – Сей офицер повоевал изрядно, и видел многое. Порядки, в армиях европейских заведенные, – знает. Но речь не о том… Решили мы создать полки строя нового – у нас егеря похожим образом воюют. Однако ж – именно похожим, а не таким! Вот сей капитан и будет вас, господа офицеры, делу этому учить. Не ставлю его над вами – того нет! Но ежели полк ваш, славою овеянный, надежд моих не оправдает… печально мне сие слышать будет. Весьма печально… Далее – разумейте сами!
И во внешней политике громадной империи наметились (совершенно ничем внешне не обусловленные) неожиданные повороты и изменения. Откровенно говоря, такого поворота ожидали многие – уж слишком много судеб и карьер зависело от этого. Но вот угадать – куда – и как резко повернет непредсказуемый император тяжелую государственную колесницу…
Совершенно очевидно было то, что возврата к союзу с Англией в ближайшее время не произойдет. По той же причине отпадала и Австрия – те слишком сильно были повязаны с островитянами. Франция? Союз с республиканцами? Совершенно невозможная вещь! Никто из здравомыслящих людей и представить себе не мог подобного комплота!
Сомнения разрешились, когда в Зимний был вызван испанский посол…
О чем была та беседа – так никто и не сумел впоследствии выяснить. Немногочисленные ее участники ничего про то не поведали, а с течением времени этот вопрос перестал занимать умы, совершенно оттесненный на задворки произошедшими событиями. Вскорости в Испанию направилась немаленькая группа высших должностных лиц, в том числе и военных, что вызвало оживленные пересуды среди многих осведомленных людей. Спустя некоторое время в порту явилось сразу два корабля незнакомой постройки. Знающие люди нехотя поведали, что это самоновейшие фрегаты откуда-то из неведомых краев, только что поступившие на вооружение испанского военного флота. И будто бы один такой фрегат является подарком испанского короля императору. Впрочем, сей вопрос интересовал только моряков, прочая же публика к нему интереса не проявила – не то… Вот если бы то платье какое было, необыкновенное…
А учеба, в полках назначенная, шла тем временем быстро. И небескровно – случались здесь всяческие неприятности. И руки ломали, и ноги, порою и вовсе что-то неприятное выходило, не без того. Однако ж с офицерами теми, что император представил, взаимопонимание нашлось быстро, благо что народ оказался не зазнаистый и в обхождении простой. Звезд с небес никто из них не ухватил в свое время, а вот делу военному обучились правильно. И по рассказам, за чаркой вина поведанным, учителя у них и вовсе были – зверюги сущие!
– И не сомневайтесь, господа офицеры, преувеличения в словах моих нет! – приложил руку к сердцу капитан Санчес. – Не мастер я словеса красивые разговаривать, однако ж, на службе воинской десять лет пробыв, таковых приемов и не видывал никогда. Даже и не слышал! А вот как сам в дивизию ту попал… Честно скажу – мундир на мне уже через месяц как на палке болтался – до того я там похудел! И на сержантов, кои у нас инструкторами были, порою как на врагов рода человеческого смотрел!
По-русски капитан говорил нечисто, слова иные путал, прочие – так и вовсе не знал. Но давно уже отмечено людьми знающими, что опосля некоторого количества совместно употребленных горячительных напитков взаимопонимание отчего-то устанавливается достаточно быстро. И языковый барьер тому нимало не помеха.
– Сержанты? – недоверчиво переспросил поручик Языков. – Как такое возможно, господин капитан? Чтобы простой сержант – офицеру учительствовал?
– Э-э-э, господин поручик, – махнул рукой Санчес. – У «Ночного гостя» еще и не такое случалось… Поверите ли, солдаты и офицеры, из Калифорнии прибывшие, рассказывали про то, что там их учила женщина! В офицерском звании, между прочим, господа!
– Да ладно?
– Ей-богу! – горячо взмахнул руками испанец и размашисто перекрестился для вящей убедительности. – Сам про то слышал не единожды и офицеров, ее лично знавших, представить вам могу! Да что и ходить-то далеко? Вот будет у нас в полку вдругорядь капитан Мору – его и расспросите! Он из-за той женщины чуть было на дуэли не подрался! Да генерал запретил – он на такие вещи строг! Не разрешает дуэлей между своими офицерами.
– А, кстати, господин капитан! Ведь капитан-то ваш – по слухам, не только у генерала того служил? Уж больно хорошо он порядки, в армии британской заведенные, знает.
– Так что ж тут удивительного? – пожал плечами Санчес. – И я в испанской армии служил. Лейтенант Конрад – тот, что в соседнем полку тако ж, как и я, трудится – в австрийской. Где Мору ранее служил – про то не ведаю, но ныне (и уже не первый год!) служит у «Ночного гостя».
– Так что ж вы, господин капитан, генерала своего так непочтительно величаете? Имени-отчества у него нет? Или фамилия незнатная?
– Все у него, равно как и у прочих людей, имеется. И дворянство, королем лично пожалованное, и кавалерия… Однако ж скажи кто противнику, мол, с таким-то генералом дело иметь будете, ничего, окромя улыбки вежливой, не увидит. Мало ли в армии генералов? А вот пообещайте ему визит «Ночного гостя»… враз не до смеха тому собеседнику станет, уж поверьте мне…
Глава 2«Да воздастся каждому…»
Предателями не рождаются.
В этот тихий вечер обитатели одного из домов на окраине Санкт-Петербурга занимались своими привычными делами. Время уже подходило к ужину, и с кухни доносились соблазнительные запахи. Вот только хозяин никак не спешил отдать соответствующие указания слугам – как заперся с обеда в кабинете, так и сидел там безвылазно. И гости его словно обо всем позабыли – сидели там же.
– Любезнейший наш Петр Иванович, чрезмерными я нахожу опасения ваши! И поводов для заявлений таковых не усматриваю я ни малейших! – хозяин дома отложил в сторону трубку.
– Как хотите, господин капитан, а я от слов своих не отступлюсь – не хочу голову на плаху класть раньше времени, – буркнул коренастый мужчина в штатском платье. – Это у вас, у военных, риск – дело привычное. А мы люди мирные и головою попусту рисковать не приучены. Опять же – в боях, к которым вы столь привыкшие, хоть надежда есть, а ныне? Граф Долин вон, третьего дня из дому вышел – и исчез! Как никогда и не бывал вовсе! Купец ваш этот, аглицкий, со своими приказчиками зверовидными – уж на что душегубами только не казались, где ныне обретаются? Одну только карету пустую и отыскали! Да и они ли одни? Как мор какой промеж нас прошел – куда только люди пропадают? Сколь много нас еще год назад было – и ноне где все те люди? Едино, кто от дел всех отошел, да в дому затворился – тот и цел!
– Ну… вы уж, ваше сиятельство, не преувеличивайте, – густым басом проговорил один из гостей – крупный и грузный мужчина – барон Ладойников. – Да, всякие случайности бывают, тут не возражу я вам. Однако ж – что с того? Все под богом ходим! А дело начатое бросать никак не возможно!
– Случайности? – хмыкнул оппонент. – Так что ж сии случаи только лишь с теми происходят, кто совместно с нами, в единой упряжке, так сказать, существует? Отчего так получается, барон, не подскажете ли?
– А что с тем станет, кто дома сидит? – удивился тот. – Не вылазь из дому, так разве что крыша рухнет, али пожар какой… а так-то целым будешь…
– Вот и я хочу целым побыть! Где та ваша Англия? Где посулы щедрые? Денег – и тех прислать не могут!
– Вам ли про то говорить, Петр Иванович… – укоризненно покачал головою капитан. – Доходам вашим – иной князь позавидовать может!
– Так, ить, я и не брался своими деньгами чужие интересы защищать! Уж коли им надо – пусть платят! Угольков из очага им таскать, да задаром – пущай других глупцов поищут!
– Любезный граф, ну что вы, право слово… – развел руками барон. – Всякое случается – не в лесу, чай, живем! Обождать малость – все и образуется…
– Вот я и обожду! – решительно поднялся с места тот. – Вот как дело сызнова наладится – милости прошу! А до сего момента – нет меня! Здоровье поправлять надобно… захворал я тут…
С этими словами Петр Иванович встал с места. Откланявшись, он решительно потянул на себя дверь, и вскоре за окном процокали копытами кони его кареты.
Остававшиеся в комнате люди переглянулись. Здесь собрались почти все уцелевшие члены проанглийской агентуры влияния. Никто из них, понятное дело, никакими неблаговидными делами не занимался, предпочитая влиять на происходящие вокруг события исключительно советами и намеками, подталкивая действия окружающих в нужную сторону. Нужную, разумеется, не им самим – а Англии, чьими искренним последователями и (чего тут уж говорить) платными агентами они все и являлись. Кому-то не хватало денег для ведения привычной жизни. Кому-то хотелось занять более подобающую его званию должность. А иные по уши увязли в карточных долгах…
Все это было вполне очевидно, да и привыкли уже они к тому, что заморское золото позволяет им совершать вещи, прочим недоступные.
И вдруг – стало страшно…
Никакой Шешковский не стегал более кнутом по нежным частям тела, требуя немедленного покаяния. Никто не хватал на улице за руки и с воплями не тащил в часть. Все было как по-прежнему – благообразно и чинно.
Но в дело вмешался новый, точнее – хорошо забытый, старый участник. По имени Смерть.
Отчего-то находящиеся в самом расцвете сил заговорщики стали скоропостижно отбывать на встречу с создателем. Причем – сами того не желая. У кого-то подвернулась нога на узком мосту, иной газом угарным надышался… а какие-то – и вовсе исчезли неведомо куда…
И что интересно! Исчезали все сплошь люди деятельные, да разумные. Кои четко в обстановке ориентировались и выводы могли сделать своевременные и правильные. А вот участников поменьше – тех не трогали. Не проявляй ненужной активности – будешь жить! Это поняли достаточно быстро, и множество таковых понимающих под разными предлогами от активной работы отошло…
Естественно, поняли это и в Англии. Когда хорошо налаженная машина шпионажа и закулисного влияния внезапно стала давать сбои. Но тут – беда! Ранее располагавшее небольшим штатом грамотных людей, британское посольство могло более-менее давать своевременные указания и исправлять допущенные излишне ретивыми агентами промахи. Но вот именно сейчас это сделать было весьма затруднительно. Кое-кого выслали из столицы, вместе с прочими сотрудниками, когда отношения между государствами резко охладели. А с оставшимися (под видом прислуги и незначительных клерков) людьми стали происходить досадные случайности. На кого-то кирпич сверху упал… бывает, а ты аккуратнее мимо стройки ходи! И вверх посматривай! Жив он остался, слава богу, но покалечило беднягу изрядно, надолго приковав его к койке. Второго неудачно зацепила проезжавшая карета, попереломав ему руки-ноги и опять приковав к койке. А третий – самый сильный и осторожный, вовсе пропал бесследно, словно никогда и не существовал. Вот и некому было более охранять и опекать тайных приверженцев русско-английского союза, в немногом количестве еще остававшихся в Питере.
Хлопнув за собой дверью, граф не торопясь спустился по лестнице и вышел на улицу. Требовательно взмахнул рукой, подзывая свою карету. Зацокали копытами застоявшиеся лошади, и тяжелый экипаж медленно подъехал к крыльцу. Забежавший сбоку лакей услужливо распахнул дверцу и откинул подножку. Пассажир грузно взобрался в карету и опустился на сиденье. Уже темнело, и тусклый свет фонарей на крыльце лишь слегка озарял окрестности, оставляя их большую часть в полумраке.
– Домой, Прошка!
Наверху, на козлах, прицокнул языком кучер, чуть слышно хлопнули вожжи, и карета тронулась. Хозяин утомленно откинулся на спинку сиденья. День был тяжкий, нервов потрачено изрядно, до дома можно и вздремнуть. Чуть заметный толчок – негромко хлопнула дверца. Граф приподнялся на сиденье, но в этот момент что-то твердое уткнулось ему в грудь.
– Не надо шуметь, ваше сиятельство, – прошептала темнота. – Только шевельните кончиком пальца, и через дырку у вас в груди можно будет пропихнуть пасхальную свечу. Насквозь.
– Что вам угодно? Кто вы такой?
– Не ваше дело… Лучше о своей судьбе побеспокойтесь.
– Но что вам надо? Вы ворвались ко мне в карету, как разбойник! Вам нужен мой кошелек? Держите!
– Себе оставьте. Кто-то же будет обмывать ваше тело – вот и заработает заодно. Хоть шерсти клок…
– Но что я сделал? Я как-то обидел вас?
– Не меня, Петр Иванович, – усмехнулся невидимый в темноте собеседник. – Ваше преступление гораздо серьезнее: вы предали свою страну.
– Постойте… Так это вы… Все эти случаи последних месяцев – это вы?!
– О чем вы говорите, любезнейший?
– Но как же? Слишком много случайных оказий приключилось со многими моими знакомыми в последнее время, чтобы это можно было списать на естественные превратности жизни. Но ведь я не совершил ничего предосудительного, никого не убил и не ограбил!
– А предать свою страну в руки жителей проклятого острова – это вы уже не считаете преступлением?
– Мы всего лишь хотели более тесной дружбы… Не будете же вы отрицать, что островитяне значительно дальше нас продвинулись во многом?
– И даже слишком во многом! Не худо бы и укоротить кое-кому ноги. А заодно и слишком загребущие руки. Как вы понимаете, любезнейший Петр Иванович, вы и живы-то до сих пор только потому, что нам необходимо доподлинно знать, о чем именно и с кем конкретно вы сейчас беседовали в графских покоях.
– Я порвал с ними! Хлопнул дверью и ушел! Да, собственно говоря, и прибыл-то туда только затем, чтобы высказать им в лицо свое несогласие с их идеями и теми способами, коими они пытаются воплотить их в жизнь!
– Высказали?
– Я человек чести!
– Ой ли? Смотрите, ваше сиятельство, ваши слова нетрудно и проверить…
– Как вам будет угодно. Скажу больше: сегодня ждут курьера. Он должен прибыть с минуты на минуту. Сей курьер привезет очередное послание графу Свидерскому. Убедитесь: я не солгал!
Что-то тихо щелкнуло в темноте, и твердый предмет перестал давить графу в грудь.
– Ну, что ж, можете считать, что вам повезло. Запомните эту дату: отныне это ваш второй день рождения. Можете считать, что вы появились на свет Божий вторично. И помните – вы на виду, вас видно! Многим, ваше сиятельство, очень многим.
Чуть слышно хлопнула дверь, и небольшая гибкая фигурка, ловко выскользнув из кареты, затерялась в сумерках.
Тем временем в кабинете, откуда только что вышел граф, завязался горячий спор. Пример Петра Ивановича самым негативным образом подействовал на остальных. Сразу несколько человек начали высказывать аналогичные мысли, и Свидерскому стоило больших трудов хоть как-то удержать в руках бразды правления.
– Господа! Господа! Давайте не будем столь непоследовательны и невыдержанны! В конечном итоге, мы именно сегодня ждем очередного послания от наших друзей, в котором, я уверен, самым исчерпывающим образом будут разрешены все наши сомнения. Не забывайте, что Британия не менее нас заинтересована в тесной дружбе с Российской империей. В конечном итоге, что мы теряем? Один день – всего один день, господа! – и я совершенно уверен в том, что уже завтра вы совсем другими глазами посмотрите на происходящие события!
Словно подтверждая слова графа, где-то вдали хлопнула дверь.
– Ну, вот! Я же вам говорил! Эй, кто там? Проводите посланца!
За дверью послышался какой-то неясный шум. Что-то стукнуло, проскреблось по стене и тяжело упало на пол. Подскочив к ней, граф нетерпеливо рванул на себя ручку.
– Ну, какого там…
Чпок!
Свидерский взмахнул руками, лицо его исказилось, и он повернулся было, собираясь броситься наутек.
Чпок!
Тело его обмякло, и, цепляясь руками за занавес, граф медленно сполз на пол.
Взоры всех присутствующих остановились на небольшой дырке чуть выше левой лопатки, из которой толчками выбивалась кровь – Свидерский был еще жив. На какое-то мгновение в комнате воцарилась мертвая тишина. Слишком уж неожиданным было все произошедшее. Снова скрипнула половица, и обитатели кабинета совершенно автоматически перевели свои глаза на дверь.
Право слово, лучше бы они этого не делали…
В дверном проеме возвышалась неподвижная темная фигура. Длинный, почти до земли, плащ, низко надвинутая на лицо шляпа и поднятый воротник практически совсем скрывали лицо и фигуру незнакомца. И только под самыми полами шляпы еле заметно поблескивали, отражая огни горящих свечей, черные глаза. Но не они привлекли к себе все внимание присутствующих. Из-под плаща, раздвигая в стороны его полы, высовывались два пистолетных дула. Непривычно толстые и длинные, они завораживали каждого, кто осмеливался посмотреть на них более внимательно. Из правого ствола чуть курился дымок.
Первым опомнился поручик Язов. Хрипло что-то крикнув, он сунул руку за пазуху, и уже в следующее мгновение в ней оказался небольшой двуствольный пистолет. Щелкнули взводимые курки. Поручик вскочил с дивана, одновременно вскидывая оружие.
Чпок!
Пистолет в левой руке незнакомца еле дрогнул.
Ударившая в плечо пуля выбила из рук Язова оружие. Еще один хлопок – и поручик согнулся в поясе, зажимая руками простреленный живот.
Еще трижды хлопнуло оружие, и три неподвижных тела обмякли в креслах, не успев ничего предпринять.
Оцепеневшие люди в безумном ужасе впились руками в подлокотники кресел, не решаясь лишний раз шевельнуться.
– Вам еще нужно что-то разъяснять? – неожиданно мелодичный голос прорезал наступившую тишину. – Или у вас достаточно ума, господа, чтобы понять то, что ваша авантюра превзошла все мыслимые пределы? Надеюсь, вам довольно будет полученного урока для того, чтобы вы наконец взялись за ум? Естественно, это касается только тех, у кого данный ум еще остался. Не следует злоупотреблять терпением высших сил. Поверьте – на земле хватает тех, кто не станет полагаться на Господа в подобном случае. Запомните этот день, господа! Хорошенько запомните! Совершенно необязательно рассказывать о происшедшем всем встречным и поперечным. Достаточно и того, что вы видели это своими глазами. И не нужно ждать посланца – их больше не будет…
Хлопнула дверь, и только качнувшаяся занавеска у входа напоминала о том, что недавно на этом месте возвышалась темная фигура, словно явившаяся сюда прямо из преисподней…
День сегодня выдался на редкость пригожим – яркое солнце, щедро разбросав повсюду свои лучики, прогрело даже, казалось, самый темный и укромный уголок. Чуть заметный ветерок осторожно пошевеливал кроны деревьев и волновал траву газонов. Ко всему критически относящийся император – и тот сегодня пребывал в прекраснодушном настроении. Прогуливался по дорожкам парка и даже шутил с сопровождавшими его офицерами, что, вообще-то говоря, у него встречалось весьма нечасто. И поэтому, когда лакей с поклоном доложил о прибытии князя Куракина, самодержец лишь кивнул – зови!
Тот ожидать себя не заставил, и в краткое время предстал пред очами государя.
– Желаю здравствовать, ваше императорское величество!
– И ты будь здрав, Алексей Борисович! – наклонил голову Павел. – С чем ты сегодня?
– Есть у меня для вас, государь, известия, вами давно ожидаемые!
– Эк! И какие ж то вести, князюшка?
Куракин слегка покосился на свитских, и император, верно уловив невысказанные слова, махнул повелительно рукою.
– Подите все! Оставьте нас…
Убедившись, что посторонних людей поблизости не наблюдается, генерал-прокурор Российской империи, обернувшись к аллее, сделал знак. Тотчас же оттуда, нимало не мешкая, расторопно подбежал лакей, неся на вытянутых руках сверток, только что оставленный ему князем.
– Ступай… – отмахнулся Куракин, принимая из его рук ношу.
Подойдя к скамейке, он уложил на нее сверток, аккуратно развязал бечевку. Развернул плотную ткань.
– Вот, ваше императорское величество, извольте посмотреть…
Около минуты Павел разглядывал лежащий перед ним карабин. Даже присел, что было не так уж и легко из-за высоких сапог.
– Так ли я понимаю, князь, что это – то самое ружье?
– Так, государь! Оно самое!
– Хм… – император легко подхватил карабин. – А удобно! И в руках лежит хорошо…
Он на разный манер повертел оружие в руках. Заглянул в ствол.
– Отчего ствол столь тонкий? И легкий? Или из него только на десяток саженей стрелять?
– Устройство ружья сего, ваше императорское величество, вельми сложное…
– Се понял я, князь! Чай, в механике разбираюсь, и неплохо! Сколь далеко стрелять с него можно?
– Саженей на пятьсот, государь. Это, ежели прицельно, чтобы точно попасть. А так – и далее.
– Ого! Пятьсот? И попасть? Князь, ты вроде трезвый с утра?
– Ей-богу, ваше императорское величество, истинный святой крест! – Куракин размашисто перекрестился. При этом он быстро огляделся по сторонам и успокоенно вздохнул – на опушке рощи шевельнулась ветка.
– Н-н-да? А ведь – не врешь, князь! Хорошо! С этой задачей – справился ты! Где взял – про то после. А вот, помнится мне, Алексей Борисович, и другая задача у тебя была… – Павел острым взглядом мазнул по лицу генерал-прокурора.
– Точно так, ваше императорское величество, была! Однако ж, государь…
– Нашел стрелка?!
– Нашел, ваше императорское величество! – Куракин поправил ворот камзола.
– Кто таков? Роду-племени?
– М-м-м… Ваше императорское величество, не извольте сие шуткой счесть…
– Прямо говори!
– Женщина это…
– Князь! Ты – точно не пил?!
– Как можно, государь?! Нешто из ума я выжил совершенно, чтоб такие шутки шутковать?
– И что же это за женщина? Откуда? И как она – среди бела дня! – поднял палец вверх император, – посереди плаца пустого прошла? Да так, что никто и не увидел?!
– Могут они это, ваше императорское величество. И не только это…
– Они? Не одна она такая?!
– Не одна – много их. И женщин и мужчин. Отряд тот генералу испанскому подчинен. По прозванию – «Ночной гость».
– Так-так-так… – Павел, не кладя ружья, быстрой подпрыгивающей походкой прошел взад-вперед. – Алексей Борисович, а ведь ты про то ведать не должон! Не обсуждали при тебе сие! Союз наш, возможный с правителем земель дальних… он, хотя нам и интересен весьма, но, однако ж – не до такой степени, чтобы со всеми прочими рогами тут бодаться! Тебя послушать – так в столице нашей эти ухари только что на закорках у меня не сидят!
– Там, ваше императорское величество, – навряд ли…
– А где?
– Да хоть и здесь…
– Шутить изволишь, князь?!
– Какие уж тут шутки, ваше императорское величество… – Куракин осмотрелся по сторонам. – Вы тут хоть кого постороннего видите ли?
– Ты да я, да мы с тобой – боле нет здесь никого!
– Сударыня… – оборотясь к кустарнику, произнес князь. – Прошу…
– Да здесь я…
Павел резко обернулся назад.
Посереди лужайки стоял… стояла… Узнать в таком одеянии женщину было проблематично. Пятнистый костюм, обвешанный какими-то лохмушками, капюшон, совершенно закрывающий голову и лицо и искажавший звук голоса, – все это мешало точно определить пол нежданного гостя.
– Князь? – вопросительно изогнул бровь император, покосившись на генерального прокурора. – Извольте объясниться!
– «Стрелка мне сыщи!» – так ведь сказано мне было, ваше императорское величество? Вот он – пред вами!
– Почему здесь?! Кто пропустил?!
– А что, ваше императорское величество, – откинув капюшон на спину и явив солнечным лучам миловидное лицо, произнесла Марина, – тут кто-то сумел бы меня остановить? Любопытно посмотреть на такого храбреца…
– Хм! – Павел наклонил голову набок, рассматривая визитершу. – Вам, сударыня, не откажешь в известном нахальстве!
– Государь, вы и сами – охотник не из последних, однако же не разглядели меня на открытой лужайке. Что уж там про прочих-то говорить?
– Пожалуй… – кивнул император. – В этом что-то есть… Там действительно были вы? Тогда – у казарм?
– Я, ваше императорское величество.
– Угу… – Павел недоверчиво смерил гостью взглядом. – А вот, помнится мне, там у кого-то из офицеров шапку с головы пулей снесло… Так он божился, будто бы то намеренно стрелок сотворил. Чтобы крови попусту не проливать. Истинно сие?
– Истинно, ваше императорское величество.
– Повторите! Сей же час и здесь – тогда поверю!
– Шапку где взять?
– Князь! – повернулся Павел к Куракину. – Шляпу свою дай!
– Извольте, государь, – с поклоном протянул ее императору генерал-прокурор.
– Не мне! Шпагу в землю воткни… ну, хоть вон там! – указал царственный собеседник рукой. – Да шляпу на нее повесь!
– Сей момент, государь!
Отойдя на указанное расстояние, князь повесил шляпу на рукоять воткнутой в землю шпаги. Отошел на несколько метров и поклонился.
– Ну как, сударыня? Видно вам отсель шляпу?
– Видно, ваше императорское величество.
– Стреляйте!
Котенок плавно скользнула к скамейке и подняла с нее карабин. Вытащила из кармана обойму и со щелчком загнала ее на место. Лязгнула затвором и припала на колено.
Тонкий ствол оружия хищно уставился в сторону цели.
Секунда… другая…
Тах!
Тах!
Взлетевшая в воздух шляпа резко дернулась в сторону и шлепнулась на газон.
Из-за поворота моментально вылетели офицеры свиты, на ходу вытаскивая шпаги.
– Все вон! – оборотясь к ним, повелительно махнул рукой император. – Позову, как нужны станете!
Толкаясь, свитские скрылись за кустами.
– Сударыня… да где же вы?!
– Здесь я, ваше императорское величество, – Котенок поднялась из-за скамейки. – Нет нужды, чтобы вас, государь, видели в моем обществе.
– Отчего?!
– Так… слухи всякие пойдут…
– Здесь я командую слухами! Что и куда пойдет – мне решать!
– Не смею спорить с вами, ваше императорское величество… – она учтиво наклонила голову.
– Умение свое вы доказали! Признаю! Не ожидал, откровенно говоря… Правда ли то, что вы на службе состоите?
– Истинно так, государь.
– В каких чинах?
– Капитан войск специального назначения Калифорнийской Директории – Борисова Мария!
– Э-м-м… капитан… однако! Одежда на вас… глазу непривычная весьма! Отчего?
– В такой проще по лесу ходить, да по траве ползать.
– Изрядно придумано! Отчего ж ваш старший, что в посольстве прибыл, про то не поведал мне?
Вздохнув, Котенок поведала императору историю о молчаливом отроке, заговорившем только в случае крайней нужды.
– Доселе, ваше императорское величество, нужды в том не было. Мало нас, таких… оттого и бережет наш командир всех, попусту не разбрасываясь никем.
Подошедший Куракин протянул Павлу шляпу, просунув свои пальцы в пробитые в ней отверстия. Тот только покосился на князя мельком и отмахнулся – не до того!
– А присядьте-ка, сударыня – виноват! Госпожа капитан! Вот на эту лавочку… Есть у меня к вам вопросы некие…
Выщелкнув из карабина патроны, Котенок аккуратно прислонила его к спинке скамейки, на которую и уселась.
– Слушаю вас, ваше императорское величество.
– Давно ли вы здесь?
– Несколько лет уже, государь.
– А ведь я чуял… – покачал головою Павел. – Не все мне доносили вовремя, не все… Граф Свидерский – ваших рук дело?!
– Да, ваше императорское величество.
– И думаю я – не он един?
– Правильно думаете, государь.
– А ведь прав был Петр Хрисанфович! – всплеснул руками император. – А я усомнился тогда… и зря! Подозревал он здесь руку незнакомую, да умелую – как в воду глядел! Ну, госпожа капитан – теперь я вас долгонько отсель не отпущу! Ты, Алексей Борисович, отдохни пока… перекуси, да недалеко будь – нужен вскорости станешь! За службу – хвалю! Помню! Ступай, князь…
Глава 3Осенние визиты
Вчерашний противник не обязательно завтрашний враг.
– Сеньор капитан! – по трапу протарахтели башмаки посыльного матроса. – От берега отвалили три лодки! На передней поднят зеленый флаг!
– Вы были правы, сеньор генерал! – капитан Освальдо приподнял свой бокал, салютуя мне. – Герцог согласился-таки на встречу!
– Ничего удивительного, любезный дон Диего! Все-таки речь идет о его сыне… Значит, отпущенные нами солдаты добрались до его замка. И он не вызвал сюда корабли военного флота! Это уже кое-что…
– Ну… герцог все-таки человек чести… – протянул капитан.
– И подданный британской короны! Это тоже многое значит для человека его круга, не так ли, дон Диего?
– Это так! – кивнул капитан корабля. – Догадываюсь – ему было нелегко!
– Я полагаю, дон Диего, вы организуете его светлости встречу, достойную его положения? Думаю, что и орудийный салют был бы весьма к месту… хотя и не знаю, как в данном случае положено на военном флоте? Допустимо ли это сейчас?
– Вполне, сеньор генерал, – серьезно кивнул Освальдо. – Это знак уважения и высказать его значит оказать гостю наивысшие почести. Я распоряжусь выстроить на верхней палубе почетный караул из морской пехоты и моряков.
Лодки тем временем подходили все ближе. Уже можно было различить их пассажиров – рослых седоватых горцев, одетых в традиционные килты. На корме первой лодки расположилась парочка пожилых мужиков, одежда которых яснее ясного подчеркивала их выдающееся положение. Ага, стало быть, это сам старый герцог собственный персоной. А кто второй? Советник, надо думать, или еще какое-то особо приближенное к руководству лицо. Ну, да бог с ним… Говорить-то все равно не с ним.
Визит этот нами готовился особо тщательно. Отец погибшего при атаке шотландцев на наш штаб полковника – маркиза Хантли, по слухам, был крутым и влиятельным дядькой. А хрена ль – герцог, не хухры-мухры! Сбрасывать со счетов такую фигуру – было бы непростительной глупостью. Но и перегнуть палку тоже не хотелось. Пришлось действовать медленно и аккуратно. Раненых солдат и немногих уцелевших офицеров подлечили, приодели – наравне с теми, кто ран не получил. Хотя таких и было немного. От щедрот душевных каждому солдату выдали по десять гиней. Офицерам – по тридцать. Усадили на зафрахтованный корабль, вернули оружие – и отправили восвояси, домой.
А вот знамя полка и оружие полковника – я собирался передать лично герцогу. Авантюра? Ну… как сказать… В принципе, даже многоопытный маркиз, по здравому размышлению, не нашел в этом никаких изъянов. А уж ему-то я верил безоговорочно – большего авторитета в подобных вопросах отыскать было невозможно. Стоило только мне поинтересоваться герцогом, как де Брега, поразмыслив всего несколько минут, выдал подробнейшую информацию.
– На встречу с вами, сеньор генерал, старый герцог согласится, ибо ничего, противного долгу дворянина, в том нет. И сообщать про то флоту, скорее всего, не станет, ибо как раз это дворянской чести противоречит. Вот после встречи… здесь уже дело другое…
Ну что ж, такой вариант меня вполне устраивал – игра стоила свеч! И отправлявшиеся домой шотландцы повезли с собою мое письмо, в котором я просил личной встречи, подробно пояснив, за каким, собственно, рожном мне все это нужно. Наш корабль вышел в путь месяц спустя, и вот – мы наблюдаем делегацию в условленном месте.
Еще обсуждая эту идею в штабе, Кобра спросил – пустим ли мы герцога, вместе с его людьми, на борт?
– Они же, черти голоногие, с палашами своими ни в жисть не расстанутся! А махать такой железякой – здесь им равных сыскать трудно будет!
– Ничего… Против пистолетной пули – палаш не пляшет!
Не пляшет-то он, конечно же, не пляшет… Но кошки на душе скреблись! Всеми лапами зараз! Вот принесет мне такой ухарь известие – мол, сын твой погиб, а я сим делом командовал. И что я ему скажу? Долго ли его, опосля подобных вестей, с пола веничком в кучку собирать станут?
Лодки подходят совсем близко, две из них сбавляют ход и пропускают вперед первую – ага, так эти товарищи на борт подниматься не собираются? Да, у сидящих в этих лодках людей видно оружие – поблескивают стволы ружей. Подстраховка? Они что, фрегат на абордаж брать собрались? Однако… отчаянные парни тут собрались, нечего сказать.
Быстро оглядываю себя в зеркало – хорош! Генеральский мундир, орденские знаки… вроде бы все в норме? Тут выглядеть надо, иначе не поймут! Герцог-то вон как вырядился, словно к королю на прием собрался.
Команда!
Топоча ногами по палубе, выстраивается почетный караул. По левому борту моряки, с револьверами на поясах и дробовиками в руках. По правому борту – морская пехота с автоматическими карабинами. Парни все здоровенные и с соответствующими мордами. Впечатление производят даже на меня!
Стоило только герцогу ступить ногою на палубу – залпом грохнули наши пушки. Все шесть пятидесятимиллиметровок. По сравнению с привычными для горцев орудиями – звук совсем другой. Еще залп, еще… Гости удивленно вертят головами, наша скорострельность их немало удивляет. Хорошо видно, что пушек на палубе мало, и стреляют они все сразу, поражая шотландцев скоростью перезарядки орудий.
Последний залп.
Обе шеренги вытягиваются во фрунт, провожая глазами визитеров. А я, вместе с капитаном, иду навстречу гостям.
– Рад приветствовать вас, ваша светлость, на борту нашего флагмана! – учтиво кланяюсь герцогу. Все-таки он – персона более знатная и высказать ему положенную долю учтивости – вполне для этого времени обычное дело.
– Имею честь видеть перед собою графа Алехандро? – сухо отвечает мне гость.
Вот и королевский подарок сработал – вовремя! Все же граф – это уже кое-что! С бароном наш гость так себя бы не вел – не ровня он герцогу! Граф – это уже как-то поближе будет. А по званию он меня не назвал… почему?
– Совершенно верно, ваша светлость! – киваю я, не замечая холодности герцога.
– Вы просили встречи со мною – я здесь. Что вам угодно мне поведать?
Так… что-то дядя ваньку валяет, я же ему в письме все подробно описал? Или это на публику работа? На какую же, позвольте вас спросить? С ним только трое сопровождающих – невместно персоне такого ранга без свиты. Стало быть, в его свите стукачок есть и вся эта комедия – для него? А что, очень даже запросто может такое быть. При случае могут Гордона этою встречей и припереть к стеночке-то… Ладно, подыграем мужику.
Оборачиваюсь к капитану и киваю.
Где-то позади мерно рокочет барабан, и от кормы к нам направляется небольшая процессия. Знаменосец и два ассистента, торжественно вышагивая по палубе, несут знамя 92-го полка. Следом за ними, также торжественно, несут шпагу погибшего маркиза.
Подойдя к нам, знаменосцы останавливаются.
– Прошу вас, ваша светлость, принять в свои руки знамя полка, которым отважно командовал ваш сын – полковник Гордон маркиз Хантли! Свидетельствую, что полк сей покрыл себя неувядаемой славой в тяжелом бою! Служить под столь блистательным стягом – большая честь для любого солдата. Поэтому, не имея никакого права удерживать этот бесценный трофей в своих руках, – возвращаю его законному владельцу!
Вот относительно права – это я приврал. Имею и самое полное – никто и не хрюкнет. Законный трофей – взят на поле боя. Но это если с точки зрения генерала судить. Тут все по правилам. А вот с точки зрения дворянина – есть нюансик… Именно как знатный дворянин, я могу и даже обязан оказать храброму противнику должное уважение. Даже когда мы сцепились с королевскими чиновниками по данному вопросу (очень уж некоторым товарищам хотелось данное знамя к ногам королевским положить со всей положенной в таких случаях пышностью), де Брега мою точку зрения обосновал и этих умников осадил. Жестко и бескомпромиссно! Что и говорить – знает маркиз свое дело! Так что в данном случае знамя – мой личный трофей. Могу отдать королю, а могу и герцогу – мое право! И требовать его король в подобной ситуации не может – есть, оказывается, и на этот счет какие-то старые ордонансы, такие случаи регламентирующие. Вот если бы не был я генералом и графом – тут уже совсем другие коврижки вышли бы. Думаю, что и Гордон на эту тему уже проконсультировался кое с кем…
– Прошу вас, ваша светлость!
Рокочет барабан, и знамя медленно склоняется перед герцогом.
По знаку Гордона двое из сопровождающих подходят к знаменосцу и принимают знамя из его рук.
Лязг металла – обе выстроившиеся вдоль бортов шеренги берут оружие «на караул». Залпом бьют орудия.
Кивок головы герцога, и эта парочка со знаменем спускается по трапу в лодку. Так, двоих он отослал… стукача удалил?
– Прошу вас, ваша светлость, принять также и оружие храброго командира полка – вашего сына!
А вот тут железный дядька дрогнул…
Взяв в руки шпагу, он как-то потух… ненадолго, но я это успел заметить.
– Если бы все солдаты и офицеры английской армии проявили бы такую храбрость и неустрашимость в бою, я не имел бы чести, ваша светлость, с вами сегодня беседовать.
– Генерал… вы сами присутствовали при этом бое?
– Полк маркиза атаковал мой штаб. Один, все прочие части были отправлены в другое место, и никто не оказал ему поддержки в трудную минуту.
– Как… как все это происходило?
– Полк развернулся в боевой порядок и атаковал прикрытие штаба. Не скрою, мы превосходили ваших храбрых солдат в скорострельности и дальнобойности. Любая другая часть – давно бы отошла назад. Но когда я услышал волынки… то так и сказал маркизу да Брега – эти не отступят! И они не отступили. Мы сошлись в штыковую, в моем оружии больше не осталось зарядов, многие офицеры были ранены… На наше счастье, к нам подмога подошла вовремя, чего не могу сказать об армии нашего противника. Никто не пришел к ним на помощь, хотя, насколько я знаю, полковник об этом просил неоднократно.
– Как он погиб?
– Мы сошлись в рукопашной схватке. Полковник был ранен раньше, но не покинул поля боя. Мы насчитали на его теле четыре раны – пулевую, осколочную и две штыковые… Это был храбрый человек и опытный командир, ваша светлость. Вы можете им гордиться! Он не посрамил славного имени!
Гордон внимательно на меня смотрит. Делает несколько шагов в сторону, знаком приказав своему сопровождающему оставаться на месте, и мы, таким образом, оказываемся в относительном одиночестве. Насколько это вообще возможно на небольшой палубе.
– Генерал… «Ночной гость» – ваше имя?
– Мое, ваша светлость.
– Я слышал о вас… мнение такого противника – многое для меня значит. Вы – не из придворных шаркунов, и уж если говорите, что битва была тяжелой…
– И весьма, ваша светлость.
– Вы видели, как именно погиб мой сын?
– Увы, нет. Это было в стороне от меня. Там была такая свалка…
– Да, я это слышал. В бой вступили даже ваши музыканты.
– Ваши – тоже. Уцелел только один волынщик, его подобрали раненного.
Герцог некоторое время молчит, глядя куда-то вдаль.
– Что вы хотели от этой встречи, граф?
– Поверите ли – ничего! Здесь нечасто встречаются столь храбрые солдаты – имею в виду в английской армии. Я не первый раз схожусь с ней лицом к лицу…
– Наш полк – часть этой самой армии!
– Ваш полк – шотландцы, а это – храбрые солдаты, не чета прочим! Впрочем, ваша светлость, не мне об этом говорить – вы и сами все лучше меня знаете. Я просто хотел лично выразить свое уважение отцу храброго противника, раз уж такая возможность мне представилась. В первый раз, между прочим…
– Что ж, вы это сделали! И я вам благодарен за такую любезность, генерал!
– В таком случае, ваша светлость, позвольте мне откланяться. Все-таки наши страны официально находятся в состоянии войны, и мне не хотелось бы ставить вас в неудобное положение.
Гордон выдвигает из ножен шпагу и осматривает клинок. На нем видны зазубрины – хозяин явно рубился в полную силу.
– У вас есть при себе монета, генерал?
– Есть, – демонстрирую ему золотой. – Подойдет?
– Подбросьте его…
Щелчком отправляю монету вверх.
В-з-з-жик! Бзынь-нь!
И по палубе прыгают две половинки разрубленной денежки… а герцог невозмутимо прячет шпагу в ножны. Наклоняется и подбирает обе части монеты. Кладет одну из них в карман.
– Возьмите, граф, – протягивает он мне вторую. – Когда прибывший человек покажет мне это, я пойму, что могу говорить с ним – как с вами. Война не будет вечной…