Щербатской Федор Ипполитович (1866 – 1942) – выдающийся исследователь буддизма, автор фундаментальных трудов по теории познания и логике в буддизме. С 1889 г. (сразу после окончания университета) по 1893 г. проходил подготовку к профессорскому званию под руководством крупнейшего индолога того времени Г. Бюлера в Вене. С 1918 г. – академик (чл.-корр. с 1910), в 1928 г. основал Институт буддийской культуры, директором которого являлся до его преобразования в Индо-тибетский кабинет в составе Института востоковедения в 1930 г. В 1900 – 1940 гг. вел курсы санскрита, пали и тибетского языка в Петербургском (Ленинградском) университете. См. его статью «Концепция буддийской нирваны» в издании: Щербатской Ф.И. Избранные труды по буддизму (Μ., 1988).
Подробнее этот вопрос изложен в работе Лосева АКСН [34, 107 – 111, 346 – 351], где приведено изложение глав 20 – 27 диалога Платона «Парменид», посвященных указанной проблеме.
Главнейшие тексты Плотина о Едином приведены в работе Лосева АКСН в Примечаниях №№ 27 – 28 [34, 346 – 347, 351]. Исследованию указанной проблемы в философии Плотина посвящены отдельные главы в ИАЭ [49, 6, 283 – 302].
Более подробно этот вопрос рассмотрен в специальном исследовании, посвященном философии Ямвлиха, в ИАЭ [49, 7 – 1, 134 – 142].
Эту тему Лосев исследует в АКСН, в Примечаниях №№ 29, 65 [34, 351 – 352, 396 – 397], а также в специальном исследовании проблемы Единого в творчестве Прокла в ИАЭ [49, 7 – 2, 57 – 62].
Отношения между категориями числа и Единого в указанном аспекте рассмотрены в работе КПА [51, 556 – 581, 596, 616 – 617].
Вопрос об авторе «Corpus Areopagiticum» решается в науке по-разному. Дионисий Ареопагит (от имени которого написаны «Ареопагитики») упоминается в новозаветной книге «Деяния апостолов» (Деян. 17, 34) как афинянин, обращенный к христианству апостолом Павлом. Однако анализ текста произведения не позволил ученым датировать его ранее второй половины V в., поэтому автора принято называть Псевдо-Дионисий Ареопагит. Советский исследователь Ш.И. Нуцубидзе и Э. Хонигман (Бельгия) считают подлинным автором Ареопагитик Маюмского епископа Петра Ивера. Книги Псевдо-Дионисия оказали существенное влияние на развитие европейской философии в лице таких ее представителей, как Иоанн Скотт, Альберт Великий, Бонавентура, Николай Кузанский, Марсилио Фичино, Пико делла Мирандола, Иоганн Рейхлин. В 1371 г. Ареопагитики были переведены на славянский язык сербским старцем Исаией. К этому тексту обращались царь Иоанн Грозный, Григорий Сковорода, протопоп Аввакум, Паисий Величковский. В XX в. на русский язык основные части Ареопагитик, кроме А.Ф. Лосева, переводили: игумен Геннадий (Эйкалович) – изданы в Буэнос-Айресе в 1957 г.; о. Леонид Лутковский – изданы в 1991 г. в Киеве; Г.Μ. Прохоров – изданы в 1994 – 2001 гг. в Санкт-Петербурге. Последнее издание представляет особую ценность, так как включает в себя параллельный греческо-русский текст не только всего корпуса произведений Псевдо-Дионисия, но и схолий Максима Исповедника. Более подробно о самом памятнике см.: [5, 105 – 108]; Флоровский Г., прот. Византийские Отцы V – VIII вв. Μ., 1992; статьи Лосева: «Ареопагитики» (Философская энциклопедия. T. 1; Философский словарь / Под ред. Μ. Розенталя; БСЭ. 3-е изд. Т. 2).
См.: «О Божественных именах» I, 5 [17, 33]. Такое обозначение, как пишет о. С. Булгаков, применимо к Богу как к «изъятому из всего сущего» [5, 107]; другими словами, в процессе богопознания человеческий разум приходит к заключению, что Бог действительно не есть ничто из сущего, или же – есть Ничто из сущего.
Оригинальный текст см.: [17, 243 – 245]. Приведенный перевод весьма близок к тексту в книге о. С. Булгакова [5, 107], однако, скорее всего, отредактирован самим Лосевым (то же относится и к следующему цитируемому фрагменту). Отметим также, что у А.Ф. Лосева читается αφαιρεισθαι вместо указанного у Булгакова и в издании Г. Прохорова αφαιρεσει.
Оригинальный текст см.: [17, 213].
Оригинальный текст см.: [17, 361 – 367].
«Об ученом незнании» I 17 [79, 1, 76].
В работе Лосева эта ссылка указана неверно в связи с тем, что автор пользовался переводом, помещенным в книге С.Н. Булгакова «Свет Невечерний» (1917). Неточность в указании источника цитирования допустил сам С. Булгаков, что отмечено в Примечаниях при переиздании этой книги [5, 382]. Приведенный текст находится в труде «О предположениях» I, 5 [79, 1, 196].
«Об ученом незнании» I 16 [79, 1, 72].
«О вúдении Бога» I 3 [79, 2, 60 – 61].
Термин «просвещенное невéдение» (docta ignorantia) означает не отказ от познания и не уход на позиции скептицизма, но только лишь невозможность выразить полноту знания как средствами логики, так и просто человеческим языком. Таким образом, мы снова возвращаемся к проблеме апофатизма (см. комм. 12* к наст. работе). Наряду с некоторыми разночтениями при переводах текстов Николая Кузанского, отметим, что в книге С.Н. Булгакова «Свет Невечерний» интересующее нас выражение («…nonne docta ignorantia») переведено как «мудрое неведение» [5, 118], в Сочинениях [79, 2, 60] как «знающее незнание», а название крупнейшего труда Николая Кузанского «De docta ignorantia» утвердилось в русском переводе С.А. Лопашова (1937) как «Об ученом незнании». В работе «Апология ученого незнания» есть указание на заимствование этого термина из письма Аврелия Августина к Пробу [79, 2, 16], однако, несомненно то, что Николай Кузанский совершенно оригинально разрабатывает его содержание.
Указанные термины играют важную роль в учении Николая Кузанского и позволяют избежать представления о творении мира как эманации Божества, т.е. остаться на твердых христианских позициях в этом вопросе. Кузанец утверждает:
«Бог есть свернутость всякого бытия любой существующей вещи, и, творя, Он развернул небо и землю; поистине Бог есть все – свернуто, т.е. в виде божественного интеллекта; поэтому Он и есть Тот, Кто все развертывает, творит, создает…» [79, 1, 27].
При этом приводится ссылка на мнение Дионисия Ареопагита («О Божественных именах» I, 7), говорившего, что Причина всего сущего «просто и неограниченно содержала в себе все» [17, 39 – 41]. Укажем, что сам способ свертывания и развертывания, по словам Кузанца, «выше нашего ума» [79, 1, 105]. Слово «contraho», к которому восходит термин «contractio», имеет несколько значений, среди которых – стягивание, сужение, ограничение (в частности – как установление предела, определение). Так, например, Николай Кузанский говорит, что вещь «стягивает в конкретную актуальность» категории, роды и виды, которые существуют до и вне ее [см.: 79, 1, 114]. Т.е. именно «стягивание» дает нам вещь в ее действительном существовании (в конкретном виде, или, другими словами, – в единстве материи и формы), доступном для понимания. Приведем ссылки на важнейшие тексты Николая Кузанского, поясняющие указанную терминологию: [80, 1, 85, 104 – 105, 379, 381; 2, 27, 47, 63, 141, 295, 298]. См. также: Мелих Ю.Б. Значение понятия «стяженное» Н. Кузанского и его интерпретация в учении Л.П. Карсавина // Историко-философский ежегодник – 2000. Μ., 2002.
Данный термин, применяемый в отношении к Богу, означает тождество возможности и действительности в Нем:
«…раз возможность и действительность в Боге тождественны, то Бог действительно есть все то, о чем можно сказать, что оно может быть».
Этой проблеме посвящена работа Николая Кузанского «О возможности-бытии». А.Ф. Лосев переводил и комментировал этот трактат [см.: 78, 290 – 335, 361 – 363]. При переиздании был оставлен только перевод [79, 2, 135 – 182].
«Неиное» в данном случае является наиболее полным выражением отрицательного (апофатического) определения Бога, другими словами – Бог не есть ничто из иного Ему. Этому посвящена работа «О неином», перевод и примечания к которой, принадлежащие А.Ф. Лосеву, помещены в издании 1937 г. [78, 228 – 289, 358 – 361]. Перевод переиздан и опубликован во втором томе Сочинений Николая Кузанского [79, 2, 183 – 248].
Сузо Генрих (1300 – 1365) и Таулер Иоанн (1290 – 1361) – крупнейшие немецкие мистики XIV в., последователи Мейстера Экхарта. Подробнее о них см.: [5, 124 – 125]; Штекль А. История средневековой философии. Μ., 1912.
Лютер Мартин. См. комм. 107* к ВИ.
Беме Яков (1575 – 1624) – немецкий философ-мистик, явившийся завершителем традиции немецкой средневековой мистики (Таулер и др.). Диалектика Беме сыграла значительную роль в формировании идей позднего немецкого Просвещения (Гердер), романтизма (Ф. Шлегель) и классической немецкой философии (Г. Гегель, Л. Фейербах). Подробнее о нем см.: [5, 127, 144 – 154]; Горфункель А.X. Философия эпохи Возрождения. Μ., 1980.