— Раз кандалы на нем, может, уберете копье? — с трудом сдерживая злые высказывания, предложил Фарсим.
Нальяс покачал головой:
— Не могу.
— Ему это пойдет на пользу, — хмыкнул Левьис. — Сэкономим потом время на пытках. Что-то мне подсказывает, так просто делиться с нами сведениями он не захочет. Пусть знает, что наложить такое заклятие не стоит труда.
Нальяс удивленно приподнял брови, но промолчал. Фарсим тоже предпочел не высказываться по поводу хвастливого заявления Левьиса. Он не собирался ссориться с, возможно, единственным выжившим приятелем, а уж тем более подчеркивать, что такое заклинание доступно только магам с даром выше среднего, к которым Левьис не относился.
Дверь в камеру заперли, ключи военный отнес в другую комнату и повесил на крюк недалеко от наковальни. Взял кувалду, примерился и велел Нальясу положить Вещь на наковальню и отойти подальше.
Артефакт мягко сиял внутренним светом, в отблесках ламп казалось, что руны на его поверхности живые. Фарсим мог поклясться, что, если бы все помолчали, он смог бы услышать шепот рун. Отчего-то ему думалось, артефакт говорил бы с ним голосом леди Диалы. Образ черноволосой красавицы, яркий и четкий, дрогнул, когда кувалда ударила прямо по драгоценному черному бриллианту.
— Нет, нет! — с ужасом и болью в голосе завопил Фарсим, бросился к артефакту. Нальяс поймал его, удержал за плечи. Военный вновь занес кувалду и со всего размаха ударил по диску.
Фарсим разрыдался. Его трясло крупной дрожью, колени подгибались от накатившей слабости. Каждый удар по камням, по диску отдавался болью в сердце, в костях. Он рухнул на пол и, вцепившись в ноги Нальясу, сквозь слезы умолял его прекратить.
Но страх за чудесную Вещь оказался напрасным — ни диск, ни камни и после десятка ударов никак не пострадали.
— Этого я и боялся, — хмурый Нальяс держал в руках артефакт и искал повреждения. — Кто бы знал, как я не люблю оказываться в таких случаях правым.
— Вы так говорите, будто часто бываете правы, — тон Левьис выбрал уничижительный. — Слишком молоды вы еще для ответственных заданий и правильных выводов.
Фарсим вдруг понял, что маг, протягивающий руку к диску, ищет ссоры с юношей, повода отнять артефакт. Нальяс, будто не замечая движений старшего мага гильдии, ответил с присущим ему хладнокровием:
— Последний раз я за свою правоту в тюрьме больше недели просидел. Меня всегда поражало, как быстро подобное забывается…
Левьис с ответом не нашелся, но руки убрал, даже отошел для верности подальше. Фарсима, считавшего приятеля соперником, это радовало. Ему в голову приходили весьма интересные мысли. Одна красочней другой, но суть их оставалась неизменной. Убить выскочку, отнять артефакт, освободить пленного и сбежать. Не обязательно в этом порядке, но, главное, сбежать к тем, кому Вещь действительно нужна и дорога. К тем, кто по достоинству оценит ее красоту и свойства. К тем, кто оценит и поступок Фарсима, и жертвы, на которые он пошел.
— Мне применить против вас какое-нибудь болезненное волшебство, чтобы вы перестали? — чуть повернув голову к Фарсиму, прошептал Нальяс.
— Что? — ошеломленно выдохнул тот.
— Я настроился на вас. Знаю, о чем вы думаете, — заявил юноша. — Держите себя в руках. Не вынуждайте меня. Я, в отличие от вас, умею убивать.
Фарсим насупился и не ответил. Сложив руки на груди, прислушался к разговору Левьиса и военного. Те обсуждали, где можно раздобыть алхимическое оборудование.
— Если мы решили его уничтожить, нельзя забывать о том, что это просто металл и просто камни! — рассерженный из-за напоминания о своей роли в судьбе Вещи и Нальяса маг говорил резко и требовательно. — Можно просто расплавить золото и так решить нашу проблему!
— Тогда подойдет и кузница, — пожал плечами военный. — Тут недалеко есть одна.
— Хорошая мысль, — согласился Нальяс. — Нужно попробовать! Ведите!
Воин кивнул, жестом пригласил следовать за ним. Когда он и Левьис вышли, юноша встретился взглядом с Фарсимом и жестко сказал:
— Я предупредил вас последний раз. Не обижайтесь потом.
В его голосе и глазах было столько угрозы, что Фарсима бросило в дрожь. Становиться на пути этого молодого эльфа явно не следовало.
— Как успехи? — император встретил их в коридоре, на верхней ступени лестницы в подземелье. Подавленный Ардир, несколько минут назад закрывший глаза близкому другу, не ждал услышать, что Вещь уничтожена, но надеялся на хорошие новости.
— Ни магия, ни молот ее не берут, — честно ответил Нальяс. — Мы идем в кузницу. Попробуем расплавить металл.
— Пробуйте, — кивнул Ардир. — Где пленный?
— В камере. В кандалах. Копье не даст ему говорить еще пару часов, — сухо описал ситуацию молодой страж.
— Жаль, — бросил император, и Фарсим с удивлением понял, что и здесь Ардир рассчитывал на другой ответ. Ему хотелось причинить кому-нибудь боль. Пленный подходил для этого идеально, если бы мог отвечать.
На улице стало значительно светлей. Фарсим даже верил часам, показывавшим девять утра. Тяжелые тучи наползали на город со стороны источников, придавливали к земле горький дым пожарищ. К западу от замка шел бой, в котором участвовали маги. Даже слабый и истощенный дар Фарсима чувствовал колебания магического поля. К счастью, кузница, по традиции защищенная от волшебного воздействия извне, спасла эльфа от дополнительного раздражителя. Фарсиму вполне хватало близости Вещи, зовущей его на помощь.
Огонь, меха, большой металлический тигель, чувство кошмара наяву, не покидавшее эльфа ни на минуту с тех пор, как он вошел в кузницу. Жар был достаточным, чтобы в тигле начали плавиться золотые монеты. Нальяс, хладнокровный безумец, положил туда же диск!
Фарсим был готов голыми руками разгребать угли под тиглем! Лишь бы остановить святотатство, спасти чудесный артефакт! Вещь плакала, молила о спасении, с каждым мгновением ее крик становился громче. Фарсим видел, что Левьис с трудом сдерживается, тоже хочет прийти на помощь артефакту. Подобные же чувства он видел и в военном. Он взволнованно переминался с ноги на ногу и поглядывал на магов. Только Нальяс смотрел на тигель спокойно.
Левьис не выдержал первым. Он бросился к тиглю, на ходу зачаровав себя от ожогов, собрался сунуть руку внутрь. Его отшвырнуло магией, пригвоздило заклинанием к полу.
— Нет. Этого не будет, — удерживая выкручивающегося мага на полу, Нальяс жестко пригрозил воину. Тот схватил клещи, чтобы ими снять тигель с огня.
— Там кто-то плачет! — возмутился военный.
— Да, артефакт, который мы хотим уничтожить, — сухо ответил юноша и магией добавил огню жара.
Вопли Вещи стали невыносимыми. Фарсим упал на колени, зажимая ладонями уши. Он видел решимость Нальяса, помнил его угрозы и не пытался спасти диск, в кои веки чувство самосохранения пересилило долг перед артефактом. Эльф качался из стороны в сторону и выл, лишь бы заглушить крики из тигля. Воин ругался так грязно и громко, что его слова стали бы оружием, если бы у эльфа был магический дар. Но заклинание Нальяса удерживало и его от сумасшедшей идеи помочь диску. Левьис бесновался на полу, тигель раскалился так, что едва сам не лопался от жара.
И в этот момент крыша начала рушиться. Будто кто-то раздирал ее когтями. Нальяс рассеял чары, схватил ведро холодной воды и опрокинул его на раскаленный тигель. Горячий пар клубами пошел наверх, к тому, кто ломал крышу. Быстро схватив зачарованными руками тигель, юноша вытащил из него диск и выпавшие из него камни.
— Уходим! Немедленно! — крикнул он, плеснув на трещащий от жара металл еще воды.
Фарсим не помнил, как оказался на улице. Не соображал, куда бежал, расталкивая мечущихся по площади людей и эльфов. Прямо на него неслась лошадь, казавшаяся порождением бездны. Отскочить Фарсим не успел.
Лошадь зацепила его боком. Эльф упал, кто-то через него перепрыгнул. Фарсим попробовал встать, но его ударили в живот. Согнувшись от боли, он повернулся на другой бок и увидел крышу кузницы.
На ней сидел огромный ящер, такой же по размеру, как и Госпожи. Он был черен, великолепно красив и крылат. Фарсим мог поклясться, что раздиравший лапами крышу кузницы монстр встретился с ним взглядом. Откуда еще эльф мог знать, что глаза у него изумрудные? Кто-то ударил Фарсима по голове.
Свет померк.
* * * * *
Пришлось постараться, чтобы удержать одновременно и одного из старших магов, и воина подальше от раскаленного тигля. Хорошо хоть Фарсим, этот безвольный раб артефакта, не вмешивался. Визг Вещи едва не разрывал Нальясу барабанные перепонки, а жалоба и боль в этом звуке причиняли настоящие страдания всем окружающим. Артефакт, идеальное творение, мучился в тигле, а Нальясу оставалось надеяться, что не зря. Что Вещь будет уничтожена и больше не сможет призвать ни ящеров, ни магов из другого мира.
Вдруг крыша начала рушиться. Слышно было, как кто-то разрывает кровлю, отбрасывает в стороны черепицу. Сомнений в том, что настоящие создатели Вещи пришли ей на помощь, не возникало. Через щели в потолке сверху просочился дым. Нальяс отпустил заклинания, плеснул воды на раскаленный металл, чтобы поднявшийся пар обжег нападавших. Но ни криков боли, ни проклятий не последовало.
Молодой эльф сунул зачарованную руку в тигель и не сдержал стона разочарования — проклятая вещь не расплавилась! Только потеряла почти все камни!
— На улицу! Сейчас все рухнет! — истошно завопил военный, распахивая дверь.
Нальяс рывком поднял Фарсима с пола, подтолкнул к выходу. Засовывая под одежду диск и камни, тоже побежал на улицу. После жара и чада кузницы летний воздух опалил легкие холодом. Сверху с грохотом летела черепица. Народ на площади сошел с ума. И было отчего!
На крыше кузницы сидело огромное чудовище! Иссиня-черный крылатый ящер, разрывавший когтями дом!
Рухнула робкая надежда, что разобранный артефакт поможет выиграть время, что с нападающими действительно сможет справиться спешащая на помощь армия. Появление ящера обратило эти мечты в пепел.