Он еще не понимал, к чему я клоню, но, видимо, в моем голосе было что-то, что заставило его замереть и отшатнуться.
– А у каждой королевы есть корона! – закончила я торжествующе.
И мир лопнул мыльным пузырем, и вместе с миром лопнуло колдовство. Потому что вещей птице эти ваши фейские фанаберии на один коготь.
И вещая птица возрыдала, оплакивая погибшего друга и растоптанную любовь смешной девочки Даши.
Глава 12. И на обломках самовластья, или Как новый год встретишь, так его и проведешь
– Почему вы хотите развестись с мужем?
– У нас разные религиозные взгляды.
– А конкретнее?
– Он не признает меня богиней!
Когда наступила полночь, я закладывала последний вираж над городской промзоной. Не самый плохой вариант для встречи Нового года. Небо над Энском расцвечивали разноцветные салюты, гремели куранты, истошное «ура!» возносилось к облакам. Я спланировало на землю, утаптывая лапами снег (с Новым годом, с новым счастьем!) и, резко выдохнув, обернулась. Босые ступни обожгло холодом. Я пробежалась до служебного входа. Дверь была заперта, но с некоторых пор меня это не останавливало. Я сгруппировалась и с первого удара вышибла ее плечом. Возвращаться в комнату, где я оставила одежду, не хотелось. Да и некуда, наверное, было возвращаться, там даже стены рухнули под моим напором. Странно, что никто грохота не услышал и не прибежал любоваться, как я правосудие вершу. Я прокралась по коридорчику в какую-то гримерку. Девочек Ларс не баловал, переодевались к выступлениям они в полутемных неотапливаемых закутках. Проведя рукой по вешалке со сценическими костюмами, я схватила первый попавшийся. На удачу мне попалось нечто обманчиво строгое, без перьев и блесток – приталенный жакетик и юбка в тон из темно-серого твида. Видимо, владелица изображала в своем номере строгую училку. Костюм сел, как влитой. Я пошарила под вешалкой, где обнаружила босоножки на довольно высоком каблуке и без раздумий натянула их на покрытые мурашками холода ноги.
Ну как-то так.
В зале меня встретили аплодисментами:
– Шампанского, бамбина! – Джоконда подскочила первой и сунула мне полный бокал.
– С Новым годом! – я выпила содержимое одним длинным глотком.
– Как все прошло?
– Маму мою не видела? – я поискала взглядом, схватила с подноса ближайшего официанта бутылку и приникла к горлышку.
– Ты оборачивалась! – обвинительно пискнул подлетевший Пак. – Я точно вам говорю, от нее зверем несет.
Я кивнула и разжала пальцы, отпуская пустую бутылку в последний полет:
– Маму найдите, сейчас сюда паладины лета ворвутся.
Два раза просить не пришлось, Джоконда и Пак синхронно нырнули в разные стороны.
Я повернулась ко входу:
– Именем дома Лета! – на пороге воздвигся четырехрукий Эсмеральд.
Музыка сбилась с ритма и смолкла, следом смолк шум толпы. Я выдержала двадцатисекундную паузу, пока последние шепотки не поглотила тишина:
– Позвольте узнать, по какому праву паладины Лета врываются на мой праздник?
Говорила я хорошо, глубоким уверенным контральто, именно таким голосом могла озвучивать свои приказания королева какой-нибудь маленькой, но гордой страны.
Из-за спины Эсмеральда показалась закутанная в черный плащ фигура. Эмбер приближался, не касаясь пола. Как же я раньше не замечала, что он становится Господином Зимы? Все его колдовство в последнее время об этом просто вопило. Зимнее было колдовство, не летнее.
Эмбер снял капюшон, его снежно-белые волосы рассыпались по плечам.
– Мы пришли поздравить леди Сирин со вступлением в брак.
Я досчитала до двадцати и поклонилась:
– Поздравления принимаются. Особенно приятно получить их не только от дома Лета, но и от дома Зимы.
Я обернулась к оркестрантам и взмахнула рукой:
– Праздник продолжается!
Музыканты не сразу, но все-таки возобновили прерванную мелодию.
– Чувствуйте себя как дома, – вежливо кивнула я Эсмеральду.
– Кажется, сегодня мы будем чествовать новую Леди-Изгнанницу? – негромко проговорил Эмбер.
Я перевела на него холодный взгляд:
– Кажется, в вас это удивления не вызывает.
– Кузнецова… – он смешался на мгновение, – я могу просить леди Сирин об аудиенции?
Я удивленно приподняла брови:
– В этот час? Ваше дело не может подождать?
– Смею настаивать.
– Что ж, – я пробежалась взглядом над головами танцующих, гости пришли в себя после появления паладинов на редкость быстро, от дальней колонны мне сигнализировал Пак, крошечный нюхач махал мне своей тирольской шляпой, показывая свободной рукой куда-то в сторону. Я прищурилась. У колонны стояла мама, с одной стороны ее придерживала под руку Жанка, с другой – Джоконда.
– Пойдемте.
Я провела Господина Зимы по коридору и уверенно толкнула дверь директорского кабинета. Ларса по понятным причинам там не было, и я заняла кресло во главе стола заседаний:
– О чем вы хотели со мной говорить?
Эмбер с любопытством оглядел обстановку, даже потрогал какие-то фигурки, стоящие на открытых настенных полках:
– Как тебе это удалось?
Я пожала плечами. Играть с принцем, ах, простите, с бывшим принцем, в недомолвки мне расхотелось:
– А почему ты уверен, что «это» удалось именно мне?
– Потому что ты жива, Кузнецова, – белые губы Господина Зимы растянулись в улыбке. – Если бы твой… – Эмбер использовал емкий и абсолютно неприличный эпитет, – сделал то, что планировал, ты бы уже была мертва.
– Ты хочешь сказать, что во время этого… акта передачи силы один из нас точно бы не выжил?
– Да. И я был уверен, что это будет именно твой… – это слово было другим, но также за гранью литературного языка. – Но когда узнал об его всесторонней подготовке с моей покойной супругой…
– Гриделень ушла?
– Еще нет, – ответил принц с небольшим разочарованием в голосе, – но это вопрос недолгий.
– И ты спокойно дашь ей умереть?
– Я ее предупреждал. Кузнецова, ты же сама слышала. Я говорил ей, что наша магия вступает в противоборство, что я превращусь для нее в яд.
Мне стало жалко влюбленную дурочку, даже плакать захотелось.
– Почему ты молчишь?
– Я думаю о том, что вы, фейри, сильно отличаетесь от нас, людей. О том, что для вас нормально пожертвовать жизнью влюбленной в вас женщины. Хотя, может, дело в том, что вы – мужчины. Я ни в чем не уверена. Эмбер, знаешь, Ларс говорил мне, что после обряда я смогу быть свободной, и он больше не будет преследовать меня. А оказывается, он врал? Или, может, – крошечная надежда все еще теплилась, – ты не сказал ему, что это смертельно для меня?
– Он знал, Кузнецова, – после паузы ответил принц. – Мне жаль.
Я все-таки не удержалась – по щеке скатилась одинокая горячая слезинка.
– Не плачь, любовь моя. Сама подумай, когда-то Ларс потащил тебя в Фейриленд, не будучи уверенным, что ты перенесешь путешествие. Если бы волшебства в твоей крови хоть чуть-чуть не хватило бы, ты бы закончила жизнь сразу после перехода.
Я об этом помнила, поэтому решительно шмыгнула носом и проговорила:
– Я разрешаю тебе называть меня по имени.
Сначала он улыбнулся, его ставшие льдисто-фиолетовыми глаза зажглись радостью, а потом все понял:
– Ты отвергаешь меня, Даша?
– Да.
Я прислушалась к себе. Сердце не екало от его голоса, не порхали пресловутые бабочки в животе, и кровь не становилась густой, как патока, и горячей, словно лава. Я его не хотела.
– Это не потому, что ты плох для меня. Я вижу в тебе хорошие черты. Ты же мог просто сказать Господину Зимы, где его возлюбленная и наблюдать его уход. Он все равно не стал бы жить без нее. Но ты сделал так, что я оказалась рядом. Я, единственное существо, которое могло дать ему имя.
– Как ты его назвала?
– Иван. Так же, как зовут моего отца, – с грустной улыбкой ответила я.
– А если я попытаюсь измениться ради тебя?
– Так не бывает, Эмбер, – проговорив это, я почувствовала, что это неправильно, что это имя уже ему не принадлежит, смытое или растворенное его новой сущностью. – Люди не меняются ради кого-то. Мне кажется, Ларс старался быть для меня хорошим, пока ты не заморочил ему голову близостью власти, он на самом деле старался.
– Ты сейчас под впечатлением от своей разрушенной любви, – сказал Господин Зимы. – Тебе нужно время, а я умею ждать. И мы с тобой рано или поздно будем вместе, Даша. Ты догоришь и возродишься для новой любви.
– Нет.
– Я умею ждать, – тихо повторил он.
В дверь поскреблись, в узенькую щелочку просунулась голова Пака:
– Не хочется вас прерывать, но там злыдни тебе подарок пригнали.
– Что значит – пригнали? – я поднялась из-за стола.
– Потому что поднять слона даже они не смогли, – прыснул Пак. – Пошли, леди Сирин, нас ждут великие дела.
Я обернулась к Господину Зимы. Стул, на котором он сидел, был пуст, на столешнице таяла одинокая снежинка.
– А мужа своего ты куда дела? – возбужденно кружился над моей макушкой Пак. – Заездила до смерти?
– Что-то вроде того. Я тебе потом расскажу. Где злыдни? В зале?
– Кто ж их в зал пустит? Во дворе они, с бешеным слоном справиться не могут. Надо будет срочно Святозара найти, ставочку сделать, обуздает твое чумазое воинство африканского великана, или нет. Один к тридцати ставлю, что не сдюжат.
– Святозарушка! – гаркнул пикси. – Где ты, родимый? Не прячься, я же тебя точно где-то в зале видел до того, как часы двенадцать пробили.
Я вышла на улицу. Святозарушка… Плакать хотелось просто до одури, но я держалась из последних сил.
– Свя-то-заааааар! Айда целоваться!
– Не ори, – я вытерла щеки твидовым рукавом. – Святозар погиб.
– Врешь! – пикси остановился в полете и рухнул в снег. – Ты же так странно шутишь, правда, Дашка?
Я наклонилась к сугробу и подняла начавшего замерзать нюхача. Поднеся его к лицу в раскрытой ладони, я четко произнесла: