– Леди Сирин! Вас там все ждут.
Жанка достала из-под сиденья бейсбольную биту:
– Мало ли, кто нас там ждет, – задумчиво сообщила она в пространство.
– Сюда, давайте немножко срежем.
Мы поднялись по служебной лесенке, минуя холл, вызвали грузовой лифт, девушка порылась за пазухой, выуживая ключ на длинной витой цепочке, и вставила его в щель под кнопочной панелью:
– Это на крыше.
Мы с Жанкой переглянулись, мне стало страшно.
– Успокойся, люстр там точно нет, – шепнула подруга.
Люстр там действительно не было. Зато на плоской и огромной, как футбольное поле, крыше был Энский ковен в полном составе – тринадцать разновозрастных женщин во главе с верховной ведьмой Елизаветой, четыре гексаграммы одна в одной, нарисованных на снегу какой-то липкой субстанцией, которую я в панике приняла за кровь, и Ларс, абсолютно голый и неподвижный, стоящий в самом центре центральной гексаграммы.
– Ничего себе, – присвистнул Пак. – А что это на нем надето?
– Медальон, – объяснила я и покраснела, потому что видеть голого Ларса было стыдно. – Это именно тот артефакт, при помощи которого Лорд-Изгнанник мог растягивать время.
Лиза бросилась ко мне:
– Даша, вы должны что-нибудь сделать!
– А в чем, собственно, проблема? – спросила Жанина Арбузова, поигрывая бейсбольной битой. – Если ваши чувства оскорблены, накройте его чем-нибудь.
– При чем тут чувства? – приблизилась к нам самая пожилая ведьма. – Красивый голый мужчина скорее украшает нашу крышу, но его артефакт питается от нашего источника!
– Даша, вы помните, как выглядит здешний переход в Фейриленд? – спросила Лиза.
Я кивнула:
– Как холм в подвале отеля.
– Так вот – заклинание удерживает амулет как раз над холмом, переход построен от места силы. Даша, если это сделали вы, пожалуйста, снимите заклинание. Для ведьм потерять источник – это больше, чем умереть.
Я отвела Лизу в сторонку:
– Это не я! – шепот был очень тихим, чтоб остальные ведьмы нас не слышали. Мне почему-то было перед ними неудобно, особенно перед этой – самой пожилой. Она напоминала мне первую учительницу Надежду Ивановну и, следовательно, будила синдром отличницы вкупе с чувством вины. – Просто у птицы Сирин, у нее своеобразное представление о юморе, наверное, она решила, что это будет забавно. Или еще что-то. Я даже не помню, когда успела все это нарисовать.
– А если вспомните, то сможете? – Лиза тоже шептала, – они же, – ведьма зыркнула на товарок, – без соли меня съедят, они же скажут, что это я прокололась. Знаете, как трудно управлять женским коллективом?
– И что теперь делать?
– Мы вернем вам память, а вы нам – наш источник.
– А если не получится?
– Тогда сделаете мне новый паспорт, новую внешность и проводите на Бали, здесь мне не жить.
– Ну давайте попробуем.
В конце концов, терять мне было нечего. Лизавета подошла к старушке, что-то негромко объяснила. Та холодно посмотрела на нее, потом на меня. Потом длинным айкидошным движением подсекла Жанку, выхватила у нее из рук биту и следующим длинным жестом опустила дубинку мне на голову. Действо заняло не больше двух секунд, но произвело эффект разорвавшейся бомбы. Истошно завизжал Пак, Жанка осела на заснеженную крышу, у меня в глазах закружились звездочки. Я вспомнила.
То, какие чувства меня обуревали, когда я разжала когти и бросила тело Ларса на крышу «Райских кущ», сейчас было абсолютно неважно, я знала, как все это прекратить.
Я быстро пошла вперед, стараясь не наступать на линии гексаграмм (разрушать их не требовалось, как только исчезнет то, что они удерживают, линии пропадут), приблизилась к Ларсу и, схватив его за плечо, дернула на себя цепочку амулета. Взвыл ветер, мы провалились внутрь здания, пролетали этаж за этажом, я крепко держала его за плечи и прямо, не мигая смотрела в глаза. Толчок. Удар, мы приземлились на бетонный пол подвала, даже не пошатнувшись. Неподалеку чернел зев переходного холма. Когда-то я начала здесь свое путешествие в Фейриленд. Забавно, круг замкнулся, мы вернулись к началу.
– Ты? – Ларс растерянно моргнул. Его лицо исказилось ненавистью и испугом.
– Подожди, – я отстранилась и опустила руки. – Сначала скажу я. Я не буду тебя убивать. За то, что ты сделал, за то, что хотел сделать со мной, смерть для тебя была бы слишком слабым наказанием. Я отпущу тебя, хитрый лис, туда, где все начиналось для тебя. И ты будешь жить долго, очень долго, оплакивать любовь, которую предал, месть, которую не совершил, дружбу, которую потерял.
– Ты считаешь, для меня все это имело хоть какое-то значение?
Я не дала себя сбить.
– Власть ты тоже будешь оплакивать, ту власть, которая была у тебя почти в руках и которой ты никогда не получишь.
Я стояла в месте силы, я говорила правильным голосом и я была уверена в своих словах.
– И ты больше никогда не вернешься в этот мир, – закончила я.
– Тебя сожрут, Дашка, и очень быстро. Ты не представляешь, во что ввязываешься. Дома фейри не оставят тебя в покое, контролируя каждый шаг.
– У меня есть друзья, они помогут.
– Они тоже могут предать.
Я пожала плечами:
– Поживем – увидим, то есть – увижу. Я – да, ты – нет.
Он еще хотел что-то сказать, может проклясть напоследок, но я зашипела на него, как вещая птица, и изо всех сил толкнула в грудь:
– Уходи!
И он ушел, голый, как античная статуя, и такой же красивый. Его поглотила пещерная тьма, ярко вспыхнувшие руны холма сказали мне, что путешествие началось.
На крышу я поднялась на лифте и как раз вовремя, судя по потному Жанкиному лицу, она гоняла старушку уже не первый круг. Пак в погоне участия не принимал, флиртуя с Лизаветой.
– Уважение к старшим прояви, – остановила я подругу. – А еще учительницей работала.
Все тринадцать ведьм обернулись в мою сторону. К слову, пожилая ведьма даже не запыхалась. Я медленно подошла к Лизе, бормоча вполголоса, что пафос – это наше все, а потом громко произнесла:
– Вещая птица Сирин просит прощения у ковена за доставленное неудобство и постарается, чтоб подобное больше никогда не повторилось.
Линии гексаграмм шипели, как будто кто-то плеснул в снег кислоту, и уносились морозным ветром.
– В качестве сатисфакции мы просим принять – на вытянутых руках я подала Лизе амулет Лорда-Изгнанника, – этот предмет, надеемся, он послужит на благо и процветание ковена.
Судя по тому, как молниеносно госпожа Серова схватила подношение, подарок был поистине царский и добавил ей пару десятков очков в их внутриведьмовском табеле о рангах.
– Я твоей крышей воспользуюсь, можно? – шепнула я Лизе. – Полетать надо.
– Делай что хочешь. Наш серпентарий теперь с тебя пылинки сдувать будет.
Подружиться и перейти на «ты» с бывшей соперницей было довольно приятно. Я улыбнулась и пошла к своим.
– Что это было? – первым делом спросил Пак.
– Птица не хотела, чтоб я стала убийцей, – объяснила я. – Поэтому затащила сюда Ларса и закуклила его во временной петле.
– Чтоб дать тебе возможность остыть?
– Да.
– И что теперь с Ларсом?
– Я отправила его в Фейриленд. Навсегда.
– Ну не знаю… – протянул Пак. – Хоть оскопила бы его что ли, а то детский сад какой-то получается.
– Что сделано, то сделано, – сказала мудрая Жанка, вытирая с лица пот. – И осталось в прошлом. И я опять хочу есть.
– Вы меня еще чуть-чуть подождите, мне одну мысль проверить надо.
Я выскользнула из шубы и стала расстегивать молнию на джинсах. – И одежду посторожите.
Теперь мне казалось, что превращение происходит четко и пошагово: вот закололо кожу лица, покалывание распространилось на всю голову, захватило плечи, спину, руки удлинились, утекая в млечный путь.
Перья пахли сандалом, ветер пах ветром. Я воздела крылья, ловя воздушный поток, и полетела на север, потому что мне так хотелось, мне – Сирин, – а еще я летела на север, потому что я – Даша – собиралась посмотреть, как выглядят другие переходы в наш мир, я – Сирин – помнила каждую черточку на тех картах, которые я – Даша – рассматривала на письменном столе «Ирия». Я – Сирин – испытывала к Даше покровительственную симпатию, я – Даша – уже понимала, что нет никаких «я – Сирин» и «я – Даша», а есть одно неразделимое целое, которое наконец находится в гармонии с этим миром и с собой.
Когда я возвращалась к друзьям, мне показалось, что в некотором отдалении за мной следует огромная крылатая тень.
Пока меня не было, Жанка держала мою одежду под шубой.
– Умилительно, – решила я.
– В нашем с тобой возрасте, мать, пора почки поберечь, и нечего тут носом шмыгать. Пошли, Пак Лизавету на ужин за счет заведения уже, наверное, уговорил. Я есть хочу страшно.
Я быстро оделась:
– Тоже не прочь пожевать. Калорий я потратила много.
Пак действительно уже успел обаять и приручить всех дам, находящихся в зоне поражения его харизмы. По случаю хогманея клиентов не было во всем отеле – ведьмы устроили праздник только для себя. Расположились они в скромном как по размерам, так и по дизайну зале заседаний и вполне по-домашнему сидели вокруг стола с холодными закусками и батареей бутылок с горячительным. На нас с Жанкой никто особого внимания не обратил, дамы внимали разошедшемуся Паку.
Жанка схватила с буфета большую тарелку и быстро наполнила ее крошечными канапе, салатиками и нарезкой.
Лизавета приветливо мне кивнула, приглашая занять пустой стул рядом с собой. Я присела, рассеянно пригубила бокал с шампанским и с благодарностью приняла от Жанки тарелку. Для подруги свободного места не наблюдалось, и Арбузова оккупировала подоконник, здраво решив, что лишние сложности с мебелью ей ни к чему.
Я ела, пока не почувствовала, что больше ни кусочка в меня не поместится, и устало откинулась на спинку стула.
– Хорошо полетала? – спросила Лизавета.
– Хорошо. У тебя здесь раздолье, минимум проводов.
– Я тебе запасной ключ от выхода на крышу подарю, – пообещала ведьма. – Сможешь в любой момент отсюда стартовать.