– Мы молим и заклинаем тебя чарами… – матушка помедлила, – этой палки-мешалки, такой жуткой и острой.
Содержимое котла пошло мелкой рябью.
– Узри же, как рассеем мы в твою честь… – Маграт вздохнула, – довольно старую стиральную соду и мыльную крошку. Нянюшка, честное слово, я положительно убеждена в том…
– Так, все, тихо! Гита, теперь ты.
– Взываю к тебе и увещеваю тебя явиться этой лысой щеткой Искусства и стиральной доской Защиты, – произнесла нянюшка Ягг, размахивая обоими предметами.
В устройстве для отжимки белья надобности не возникло.
– Прямота и честность намерений – это очень важно, – жалобно пискнула Маграт, – но ведь нельзя же…
– Послушай-ка, что я тебе скажу, девочка моя, – перебила матушка. – На всю твою показуху демонам сто раз наплевать. Значение имеет только направление твоей мысли. Все, займемся делом.
Маграт быстро попыталась убедить себя, что затхлый обмылок щелока является некоей редчайшей смесью, благоухающей, как… как химиам, что ли?… или еще какой-то диковиной, доставленной сюда из далекого Клатча. Усилие не принесло результатов. Одни боги ведают, какая порода демонов откликается на столь сумасбродный вызов.
Матушка, впрочем, также была не в восторге от происходящего. Демоны ее не очень-то и пугали, а вся эта кутерьма с заклинаниями и прачечной утварью слишком уж напоминала излюбленную возню волшебников. Потворство нечисти… Пресмыкаться еще перед ней… Демоны так и так заявятся, стоит только позвать.
И все же правила внутреннего устава гласили, что выбор формы вызова остается за ведьмой-хозяйкой, а нянюшка Ягг, судя по всему, ничего не имела против демонов, особенно мужского пола.
Таким образом, в данную минуту матушка, изумляясь себе, то приманивала, то пугала обитателя иных миров с помощью какой-то бельевой палки.
Вода в котле забурлила, потом внезапно улеглась и наконец, проделав видимое усилие, с пенистым выхлопом взбугрилась головой. Маграт выронила обмылок.
Голова эта была бы даже привлекательной, если бы не некая жестокость в разрезе глаз и хищность в изгибе носа. Хотя красота, безусловно, тоже здесь присутствовала. Чему, впрочем, удивляться не приходилось: поскольку на эту сторону реальности демоны посылают лишь свои образы, они не ленятся кое в чем эти образы приукрасить.
В неверном лунном сиянии кожа головы лоснилась вороным блеском.
– Слушаю, – произнес демон.
– Ты кто? – не особенно церемонясь, поинтересовалась матушка.
Голова повернулась вокруг оси и уставилась на нее в упор:
– На твоем наречии мое имя не произносимо, женщина.
– Это уж я сама как-нибудь решу, – уведомила его матушка. – И запомни, я тебе не «женщина».
– Как угодно. Меня зовут ВксртХлтлжвлплкц, – не без удовольствия сообщил демон.
– Слушай, а где ты был, когда гласные раздавали? За дверью стоял? – спросила нянюшка Ягг.
– Ну, господин… – Матушка на мгновение замешкалась, но тут же собралась, – ВксртХлтлжвлплкц, тебе, как я понимаю, не терпится узнать, зачем мы побеспокоили тебя посреди ночи.
– Ты изъясняешься не по правилам. Говорить нужно так…
– Заткнись и не перечь. Предупреждаю, у нас найдется и меч Искусства, и октограмма Защиты.
– Мне-то что? Я спорить не буду. Только мне лично кажется, что они больше смахивают на стиральную доску и палку для белья, – хихикнул демон.
Матушка покосилась по сторонам. В углу прачечной были свалены щепы для растопки, а рядом, ближе к печи, стояли огромные козлы. Матушка устремила на демона немигающий взор и что было силы саданула своей деревяшкой по козлам.
Воцарившаяся вслед за тем тишина была нарушена столкновением обеих частей рассеченных пополам козел, которые в следующее мгновение рухнули на груду щепы.
Лицо демона осталось бесстрастным.
– Вам позволено задать три вопроса, – сообщил он.
– Скажи, не творится ли в королевстве что-нибудь необычное? – спросила матушка.
Демон крепко задумался.
– И чтобы без фокусов, – предупредила матушка. – Иначе тоже получишь щеткой.
– Ты имеешь в виду более необычное, чем обычно?
– Ты давай отвечай, – прикрикнула нянюшка Ягг. – У меня уже ноги начали мерзнуть.
– Нет, ничего такого не происходит.
– А вот нам кажется, что… – вступила было Маграт.
– Стоп, стоп, – перебила матушка.
С минуту губы ее беззвучно шевелились. У демонов есть черта, роднящая их с джиннами и преподавателями философии: если формулировка вашего вопроса будет содержать хоть малую вероятность превратного толкования, они не замедлят выдать вам абсолютно точный, но совершенно невразумительный ответ.
– Не творится ли в королевстве то, чего раньше здесь не творилось? – наконец отважилась она.
– Нет.
По традиции демону можно было задать только три вопроса, и ни одним больше. Матушка собралась с мыслями, чтобы последний вопрос не оставил отвечающему пространства для маневра. Но вдруг решила, что избрала неправильную тактику.
– Что вообще за чертовщина у нас творится? – подбирая каждое слово, промолвила матушка. – И только посмей еще раз извернуться, тут же вскипячу, прямо в этом котле.
Лицо демона вытянулось. Новизна подхода поставила его в тупик.
– Маграт, окажи милость, кинь сюда пару поленьев.
– Я заявляю решительный протест! – заорал демон, правда, без особого пыла.
– Что ж, времени возиться с тобой у нас нет, кроме того, уже поздно, – сказала матушка. – Это волшебники любят словоблудием заниматься, а у нас тут свои методы.
– И своя кухня, – намекнула на возможный исход нянюшка Ягг.
– Войдите в мое положение, – протянул демон, едва не скуля от ужаса, – я не имею права на добровольное предоставление информации. Не я же правила выдумывал.
– Маграт, пошарь на верхней полочке, там где-то банка стояла с остатками керосина… – попросила нянюшка Ягг.
– Ладно, ладно, если я вам сейчас кое-что расскажу. …
– Я внимательно тебя слушаю, – подбодрила его матушка.
– Вы меня не выдадите? – жалобно закончил демон.
– Все строго между нами, – пообещала она.
– Скорее проглотим языки, – встряла Маграт.
– Ничего нового и необычного в королевстве не происходит, – произнес демон, – но земля здесь проснулась.
– И что это значит? – удивилась матушка.
– Земля несчастлива. Ей нужен король, который о ней заботится.
– А откуда… – заговорила было Маграт, но матушка жестом заставила ее умолкнуть.
– И народ здесь ни при чем? – уточнила она. Лоснящаяся голова кивнула. – Значит, вот как…
– Но что… – вступила было нянюшка Ягг, однако матушка приложила палец к губам, повернулась и подошла к окну прачечной – запыленному, увитому паутиной захоронению мотыльковых крылышек и издохших прошлым летом мух.
Сочащееся сквозь наледь мутное марево извещало о том, что, вопреки всем здравым ожиданиям, на дворе занимается рассвет.
– Может, ты все-таки объяснишь нам, почему это происходит? – спросила она, не оборачиваясь. Ведь она прощупала все источники разума в этой стране…
И находилась под сильным впечатлением.
– Да я же всего-навсего демон! Откуда мне знать? То, что есть, я сказал. А «почему» да «как», нам не говорят.
– Ясно.
– Могу я теперь уйти?
– М-м?
– Пожалуйста…
Матушка встряхнулась.
– А, ну да. Конечно. Вали, – рассеянно махнула рукой она. – Спасибо тебе.
Однако голова даже не шелохнулась. Она вдумчиво торчала на месте, уподобляясь гостиничному портье, который поднял на десятый этаж по лестницам пятнадцать здоровенных саквояжей, показал каждому вновь прибывшему, где находится ванная, взбил все подушки и проверил, что шторы он расправил повсюду.
– Может, спровадите меня по старинному обычаю? – взмолился он, как только осознал, что понимания он здесь не дождется.
– Как-как? – нахмурилась матушка, которая успела снова погрузиться в раздумья.
– Буду вам премного обязан, если вы изгоните меня по всем правилам. «Вали» – как-то маловато будет.
– А… Что ж, если ты так хочешь… Маграт!
– Д-да? – испуганно отозвалась та.
Матушка бросила ей в руки свой меч Искусства:
– Сделаешь все как надо, хорошо?
Маграт, ухватив палку за ту ее часть, которую матушка нарекла рукоятью, улыбнулась и ответила:
– Конечно. Так, минутку. Ага. M-м… Изыди, изыди, исчадие зла, кань в бездонную бездну…
Довольно ухмыляясь, голова поворачивалась из стороны в сторону, словно грелась на солнышке.
Потом она расплылась, смешалась с водой – так оплывает в пламени свечи расплавленный воск – и, уже наполовину захлебнувшись, издала прощальный презрительный клич:
– Свали-и-и-и-л-л-л…
Матушка пришла домой, когда окрестные сугробы уже окунулись в бледно-розовое марево солнца. Возвращение оказалось тревожным.
Что-то неладное творилось с козами. Под крышей глухо бормотали скворцы, клацая несуществующими зубами. Под кухонным буфетом без умолку пищали мыши.
Матушка заварила чай, отмечая про себя, что знакомые кухонные звуки раздаются сегодня чуть громче обычного. Чайная ложка, выпав из ее ладони в раковину, запустила могучее, звенящее эхо, на какое способен не всякий колокол.
Матушка терпеть не могла организованной магии – каждый раз после этого она чувствовала себя крайне неуютно или, применяя ее собственный оборот, в чужой скворечне. Матушка могла часами бродить с места на место, рассеянно предаваясь какому-то занятию, которое бросала, не сделав и наполовину. Не находя себе места, она принялась расхаживать взад-вперед по хижине.
Известно, что в иные мгновения разум, чтобы устраниться от насущнейшей из своих задач, а именно мыслительной, лихорадочно отыскивает и находит самые нелепые области приложения. Сторонний наблюдатель только подивился бы самоотреченности, с какой матушка предавалась мойке полочки для заварочных чайников, колупанию древних орехов из салатницы и выковыриванию с помощью черенка чайной ложки окаменевших хлебных крошек из трещин в половых плитках.