Матушка кивнула:
– Когда мы видели его последний раз, он ел яблоко.
– Его судьба – стать королем Ланкра!
– Ну что я могу сказать? Судьба – штука коварная… – неопределенно выразилась матушка.
– Стало быть, ты отказываешься?
На матушку было больно смотреть.
– Понимаешь, это называется вмешательством. Да, вмешательством. А любое вмешательство в политику добром не кончается. Только начни – потом не остановишься. Золотое правило магии. А с золотыми правилами лучше не связываться.
– То есть ты отказываешься?
– Ну как тебе сказать… Когда твой сын немного подрастет, тогда и поговорим.
– Где он сейчас? – холодно оборвал ее король.
Ведьмы прятали друг от друга глаза.
– Мы устроили все так, чтобы он смог спокойно выехать за пределы страны, – сумела наконец выкрутиться матушка.
– Очень приличная семья, – ввернула нянюшка.
– Кто они такие? Надеюсь, не простолюдины?
– Ни в коем случае, – веско проговорила матушка, перед мысленным взором которой только что пронеслось видение Витоллера. – Ничего общего с простолюдинами. Наоборот, весьма не простые люди… Гм-гм.
Она метнула умоляющий взгляд на Маграт.
– Они – настоящие Трагики! – Голос юной ведьмы был насыщен таким благоговением, что…
– Вот как! – пробормотал он. – Это меняет дело.
– Чего, правда? – включилась нянюшка. – Никогда бы не подумала. Внешне вроде не похожи…
– Не надо выставлять свое невежество напоказ, Гита Ягг! – прошипела ей матушка, но тут же поспешно повернулась к королю: – Прошу извинить нас, ваше величество. Невежда, она невежда и есть. Стыдно признаться, нянюшка даже не знает такой фамилии, как Трагик.
– Главное, – заметил король, – чтобы они обучили юношу искусству ведения войны. Я знаю Флема. Через десять лет он здесь так окопается, что его клещами не вытащишь. – Король обвел лица ведьм пристальным, цепким взглядом и вскинул руки: – Что будет твориться в нашем королевстве, когда пробьет час его возвращения? Я в тревоге, ибо знаю, что происходит с ним ныне. Ужель вы готовы спокойно взирать, как с каждым годом оно все мельчает? – Призрак заметно помутнел. Голос его, невесомый как пушинка, затрепетал в воздухе: – И помните, сестрицы, король и родина – это одно.
С этими словами призрак окончательно растворился.
Неловкая тишина была прервана выразительным сопением нянюшки:
– «Одно» – что?
– Мы обязаны что-то предпринять, – проговорила Маграт сдавленным от чувств голосом. – И золотые правила здесь не в счет.
– Голова идет кругом, – глухо промолвила матушка.
– Но ты обязана принять какое-то решение!
– Решение? Еще раз все досконально обдумать… Взвесить каждую мелочь.
– Ты уже целый год думаешь и взвешиваешь, – заметила Маграт.
– Так вы объясните мне, что именно одно? – повторила нянюшка.
– Вдаваться в амбиции проще простого. Здесь так не получится, – сказала матушка. – Тут надо…
Тем временем со стороны Ланкра, громыхая на рытвинах дороги, к ним стремительно приближалась телега. Но матушка ее словно не замечала.
– …просмотреть все возможные варианты…
– То есть ты до сих пор не знаешь, как поступить?
– Глупости. Я просто…
– По дороге едет телега, матушка.
Матушка брезгливо передернула плечами.
– Вот вы, молодые, все никак не можете понять… – начала она.
Ведьмы никогда не обременяют себя знанием правил дорожного движения. Последнее – в том виде, в каком существовало в Ланкре, – должно было либо объезжать ведьм, либо, за неимением такой возможности, выжидать, пока те не соблаговолят покинуть проезжую часть. Матушка Ветровоск, на протяжении всей жизни убежденная в нетленности данного порядка вещей, собственной кончиной наверняка опровергла бы эти убеждения. Если бы не Маграт, которая благодаря своим рефлексам успела-таки в последний миг уволочь матушку с дороги в канаву.
Канава возбуждала самый живой интерес. Она кишмя кишела спиралевидными козявчатыми созданиями, являющимися прямыми потомками козявок, которые кишели еще в доисторическом котле Вечности. Тот, кто избегает канав потому, что боится в них заскучать, случись ему угодить в данную канаву с мощным микроскопом, в течение ближайшего получаса совершил бы массу захватывающих и поучительных открытий. Также в канаве росла крапива. А теперь в ней очутилась и матушка Ветровоск.
Разгребая ладонями сорняки и онемев от клокочущего в ней гнева, матушка восстала из хлябистых недр, что Венера, только постарше и погрязнее.
– Т-т-т…. – выговорила она, наведя трясущийся палец на удаляющуюся телегу.
– Это гаденыш Нешели с Чирикнильного тракта, – подала голос нянюшка из соседних кустов. – У них всех в роду крыша немного набекрень была. Знаете, какая у его матери девичья фамилия была? Хубла!
– Да ведь он нас чуть не задавил! – прошипела матушка.
– Вы могли бы спокойно посторониться и уступить ему дорогу, – заметила Маграт.
– Уступить дорогу?! – переспросила матушка. – Это мы, ведьмы, должны дорогу уступать?! А не наоборот ли?!
Матушка, хлюпая башмаками, ступила с обочины на дорогу. Палец ее по-прежнему указывал вдаль.
– Клянусь Хоки, он у меня всю оставшуюся жизнь будет жалеть, что на свет родился…
– Помню, помню, настоящий богатырь был, – поделился куст. – Матери его несладко пришлось.
– Никогда никто такого со мной не учинял! – как спущенная тетива лука, свистнула матушка. – Ну, он узнает, каково оно, ведьму сбивать, как будто она… как будто она самая обычная женщина!
– Он это уже узнал, – напомнила Маграт. – Лучше помоги мне вытащить из куста нянюшку…
– Да я превращу его…
– Теперь к нам нет уважения, вот в чем дело, – говорила нянюшка, пока Маграт вытаскивала из нее колючки. – Весь стыд потеряли. А все потому, что король – это то самое одно…
– Но ведь мы – ведьмы! Ведьмы! – вдруг заорала матушка, поднимая лицо к небу и размахивая кулаками.
– Да, да, – отозвалась Маграт. – Гармоничный баланс вселенной и все такое прочее. Мне кажется, у нянюшки сегодня выдался не лучший день, она немного подустала и…
– В кого я превратилась?! – взревела матушка, расцвечивая фразу такими яркими модуляциями, что у Витоллера захватило бы дух.
– В самую обычную женщину, – пробормотала Маграт.
– В посмешище! В посмешище! Надо мной смеются! На моих родных дорогах! В моей родной стране! – продолжала орать матушка. – Не бывать такому! Думаете, я еще лет десять буду сидеть сложа руки и ждать, пока мальчишка подрастет? Ни в жизнь! Ни одного дня ждать не стану!
Стоящие вдоль обочины деревья испуганно закачали кронами. Дорожная пыль закрутилась в мини-смерчи, торопясь убраться с пути матушки. Матушка Ветровоск подняла руку и ткнула пальцем туда, где дорога поворачивала. С кончика загнутого ногтя срывались всполохи яркого октаринового свечения.
Телега, удалившаяся уже на полмили от места событий, разом лишилась всех четырех колес.
– Ведьму, значит, теперь можно в тюрьму упрятать?! – набросилась матушка на деревья.
Нянюшка наконец разогнула ноги.
– А ну быстро, хватай ее! – бросила она Маграт.
Ведьмы окружили матушку и силой прижали ее руки к талии.
– Я им покажу, как с ведьмой ссориться! – рычала она.
– Покажешь, Эсме, покажешь, – приговаривала нянюшка, – только, может, не сейчас, а чуть погодя…
– Нашел себе сестричек! Ну ничего, я из тебя…
– Подержи-ка ее минутку, Маграт, – приказала нянюшка, поспешно закатывая рукав.
– Ну, Эсме, ты уж меня не вини… – вздохнула она и, размахнувшись, влепила изо всех сил такую пощечину матушке, что и матушка и Маграт, которая ее держала, на секунду оторвались от земли и зависли в воздухе.
На этой тягучей, безжизненной ноте могла бы закончить счет дням иная вселенная.
Наступившая вслед за тем бездыханная пауза была прервана самой матушкой.
– Всем спасибо, – объявила она. Со степенным лицом расправив складки на платье, она добавила: – Имейте в виду, я за свои слова отвечаю. Сегодня ночью встречаемся у обелиска. Как сказала, так и будет. Гм! Гм!
Она водворила на место шляпные булавки и, слегка пошатываясь, зашагала по направлению к дому.
– А как же золотое правило магии – не вмешиваться в политику? – поинтересовалась Маграт, пристально глядя ей вслед.
Нянюшка Ягг разминала онемевшие пальцы.
– Клянусь Хоки, у этой женщины челюсть, что наковальня, – поведала она. – Ты что-то сказала?
– Как быть с золотым правилом о невмешательстве?
– Вон оно что… – Нянюшка взяла ее под руку. – Тут дело такое: чем дольше в Ремесле упражняешься, тем яснее понимаешь, что на каждое правило существует еще одно, не менее золотое. И от него Эсме никогда не отступала.
– И какое же это правило?
– Если уж решила нарушить закон, не оставь от него живого места, – поделилась нянюшка, скаля обнаженные десны, которые выглядели куда страшнее, чем огромные клыки.
Герцог смотрел на лес и улыбался.
– Дело пошло на лад, – сказал он. – Люди настроились против ведьм. Как тебе это удалось, Шут?
– Шутки, дядюшка. И конечно, сплетни. Вполуха люди готовы слушать любые небылицы. Ведьм уважают, это верно. Но их никогда особенно не любили.
«В пятницу после полудня… – думал тем временем Шут. – Надо будет нарвать цветов. Что еще? Откопать в сундуке мой лучший наряд. Да-да, с серебряными бубенцами. О боги!»
– Нас это радует, Шут. Если и впредь все будет складываться столь же благополучно, тебе будет дарован титул графа.
Шутка номер триста два, и Шут, в силу своей основной специальности, просто не мог упустить возможность пустить ее в ход.
– Ей-ей, дядюшка, – устало выговорил он, пытаясь не обращать внимание на болезненную мину, которую состроил герцог. – Ежели хочешь произвести Шута в графья, не откладывай это в долгий ящик, иначе Шут превратится в настоящего графомана, а Шуты-графоманы…
– Ну-ну, довольно, довольно, – нетерпеливо буркнул герцог.
Впрочем, состояние его день ото дня улучшалось. Этим вечером к столу впервые была подана непересоленная каша, а замок вдруг исполнился какой-то особо чарующей пустотой, – во всяком случае, над ухом больше не бормотали всякие призрачные голоса.