– Опять этот чертов каменюка куда-то запропастился, – буркнула матушка Ветровоск. – Ну и ладно, камней здесь и так хватает.
Лицо ее было матового оттенка. Может, какой-нибудь сумасшедший портретист назвал бы его искаженным страстью. На самом деле вид у матушки был предельно целеустремленный. Не по-хорошему целеустремленный.
– Разожги огонь, Маграт, – машинально приказала она при встрече.
– Да, по чашечке чая выпить бы не мешало, – кивнула нянюшка Ягг, хитро улыбаясь. Она сунула руку под шаль. – Вот с этим делом, – закончила она, предъявляя присутствующим пузырек яблочного бренди.
– Алкоголь – обманщик, он маскирует изъяны души, – выдала заученную отповедь Маграт.
– Я за всю свою жизнь капли в рот не брала, – сказала матушка. – Нам нужны ясные головы, Гита.
– Капелька в чашку чая – это разве питье? – с укоризной произнесла нянюшка. – Это для здоровья. Неужели вам самим не зябко на таком ветру, сестренки?
– Ладно, ладно, – согласилась матушка. – Но только по капле.
Пока пили чай, никто не произнес ни слова. Наконец матушка заговорила:
– Послушай, Маграт, ты все знаешь о шабашах. Допустим, мы хотим устроить настоящий шабаш. Что нужно сделать первым делом?
Маграт помедлила. Предложение пуститься в пляс в голом виде могло не пройти.
– Сначала запевают песню, славящую полную луну.
– Так ведь луна-то не полная, – указала на небо матушка. – Она, как это, выпуклая, одним словом.
– Между второй четвертью и полнолунием, – услужливо подсказала нянюшка.
– Мне кажется, эта песня славит полнолуние вообще, – осторожно промолвила Маграт. – Затем мы должны возвыситься самосознанием. Но здесь уж без полной луны не обойтись. Луна – это очень важно.
Матушка смерила ее испытующим взором.
– Это, значит, и есть современное ведовство? – уточнила она.
– Отчасти, матушка. На самом деле все куда сложнее…
Матушка тяжело вздохнула:
– М-да, каждому свое. Я бы лично от стыда сгорела, если бы все время оглядывалась на какой-то светящийся блин…
– Да забей ты на все это, – отозвалась нянюшка. – Давай лучше порчу на кого-нибудь нашлем.
Шут крался по спящим переходам замка. Впрочем, никакой опасности над ним не нависло. Маграт снабдила его графическим руководством по обнаружению Грибо, а Шут не забыл наведаться в замковый склад лат и доспехов, где разжился парой железных перчаток и этакой кольчужной шалью.
Он добрался до заветного чулана, тихонько приподнял крючок, толкнул дверь и боязливо отпрянул к стенке.
Тьма коридора сгущалась по мере того, как более насыщенная тьма из чулана хлынула наружу, перемешиваясь с блеклой темнотой переходов замка.
И тишина… Никаких вам плевков во все стороны, никаких разъяренных клубков меха, никаких яростных когтей. Шут немного успокоился и шагнул в глубь чулана.
На голову ему свалился Грибо.
День выдался тяжкий. В комнате явно недоставало полноты жизни, к которой так привык Грибо. Единственным стоящим открытием было обнаружение густой популяции мышек, которые поколение за поколением проедали свои короткие жизни, пожирая запечатленную на бесценной коллекции гобеленов историю Ланкра. Как раз в тот самый день они добрались до короля Иддьота (709 – 745), в свое время встретившего лютую, мученическую смерть[14]. Впрочем, осквернители его памяти закончили свои жизни не лучше. С новыми людьми король сходился не просто.
Далее Грибо наточил когти о бюст единственного за всю историю ланкрского двора вампира – королевы Другулы Пронзевшей (1514 – 1553, 1553 – 1557, 1557 – 1562, 1562 – 1567 и, наконец, 1567 – 1573) – и совершил утренний туалет на портрете неизвестного монарха. Краски мигом разъело. В последующие часы на Грибо навалилась тоска, а за тоской пришла злоба.
Он вонзил когти туда, где, по его расчетам, должны были находиться уши Шута, но в награду за свое проворство услышал лишь пренеприятный металлический скрежет.
– А кто у нас хороший мальчик? – проблеял Шут. – Киса-киса-киса-кис.
Дело принимало любопытный оборот. Подобное обращение Грибо приходилось слышать только из уст своей хозяйки (все остальные без исключения обращались к нему не иначе как: «анупшелотсюдажирнаясволочь!»). Заинтригованный, кот свесил голову вниз.
В поле зрения Шута медленно вползла перевернутая кошачья морда небывалых размеров. На морде светился злокозненный интерес.
– Мы, наверное, хотим домой? – справился Шут. – Посмотри-ка, а дверца-то открылась…
Грибо покрепче вцепился когтями в металлическую шаль. Он явно обрел друга в этом урочище зла.
Шут пожал плечами, осторожно повернулся и шагнул из чулана в коридор. Он миновал залу, пересек внутренний двор, обогнул караульное помещение и вышел из замка через главные ворота, кивнув – крайне осторожно – часовым.
– Мимо нас только что прошел человек с котом на голове, – заметил один из них спустя минуту напряженнейших размышлений.
– И ты узнал его?
– По-моему, это был Шут.
В воздухе повисла многозначительная пауза.
Второй стражник покрепче перехватил древко своей алебарды.
– Подлая у нас работа, приятель. Но кому, если не нам, ее делать?…
– Ни на кого мы порчу наводить не будем, – твердо заявила матушка. – Кроме того, чтобы она сработала, человек должен знать, что на него насылают порчу.
– Делов-то – сделаем куколку, проткнем ее булавками и пошлем ему. Сразу все поймет.
– Нет, Гита.
– Здесь самое сложное – раздобыть его ногти, – распалялась нянюшка.
– Я сказала – нет.
– Клок волос тоже сгодится. А булавки у меня есть.
– Нет.
– Наводящий порчу на человеческое существо убог нравственно и портит свою карму, – промолвила Маграт.
– А я все равно его прокляну, – огрызнулась нянюшка. – Вы ничего и не узнаете. Я же в этой тюрьме чуть копыта не отбросила.
– Повторяю: никакую порчу мы наводить не будем, – сказала матушка. – Мы должны заняться его смещением. Где наш бывший король?
– Оставила булыжник на кухонном столе, – ответила нянюшка. – Все нервы истрепала с ним.
– Не понимаю… – пожала плечами Маграт. – По-моему, он очень милый и обходительный. Для привидения, по крайней мере.
– Нет, против него-то я ничего не имею. Меня все остальные достали.
– Остальные?
– «Умоляю, нянюшка, говорит, вынеси за пределы замка какой-нибудь камень, а я в нем поселюсь. Здесь так скучно, так тоскливо, мотаешься как dermo в проруби, ты прости мое клатчское произношение…» – процитировала нянюшка. – Не могла же я ему отказать. Но вся остальная компания подслушивала нас. Все самые умные, как же, халява, ребята, айда на волю. Я ничего не имею против призраков, – повторила нянюшка. – Тем более против королевских. Но всему есть мера, и к себе домой я эту шарагу не звала. Теперь у меня по прачечной мотается какая-то полоумная баба на колеснице и орет во всю глотку! В кладовке пара близнецов поселилась, по кухне слоняются какие-то безголовые, кто-то всю ночь визжит под раковиной, и по всему дому бродит какой-то мелкий волосатый тип и все что-то ищет. Разве это дело?
– Ничего, главное, его тут нет, – мрачно проговорила матушка. – Лишние люди нам не нужны.
– Он не человек, а призрак, – указала Маграт.
– Давай не будем вдаваться в подробности, – бесстрастно отозвалась матушка.
– Так или иначе, вам не удастся вернуть трон бывшему королю, – настаивала Маграт. – Призраки не правят королевствами. Как вы собираетесь короновать его? Корона провалится сквозь плечи!
– Мы возвратим престол его сыну, – объяснила матушка. – По праву династии.
– Сколько можно из пустого в порожнее переливать? – с досадой встряла нянюшка. – Пусть сначала подрастет, и лет через пятнадцать…
– А я говорю – этим вечером, – сказала матушка.
– Младенца на трон? Он там и пяти минут не продержится.
– Про младенца речи не было, – спокойно ответила матушка. – Взрослый мужчина. Помнишь Алиссию Недоумку?
Наступила тишина. Нянюшка Ягг тихонько опустилась на бревно.
– Вот проклятие! – ахнула она. – Ты что, серьезно?
– Подумала, что стоит попытаться.
– Проклятие, – на сей раз совсем тихо прошептала нянюшка. – Ты, значит, весь день только об этом и думала?
– Да.
– А теперь послушай меня, подруга. Ты сама знаешь, Алиссия на голову выше всех была. Ты только пойми правильно, я лично считаю, что в головологии и соображении равных тебе нет, но Черная Алиссия, ей же стоило только пальцами щелкнуть.
– Значит, я, по-твоему, щелкать пальцами не умею?
– Извините, пожалуйста, – вмешалась Маграт.
– Да нет, ты не поняла! – ответила нянюшка, игнорируя юную ведьму.
– Вот и хорошо.
– Только… ты пойми, Эсме, она ж была этой, Дайяной, над ведьмами, как король выразился.
– Дойеной, – поправила ее матушка, не поленившаяся заглянуть в толковый словарь.
– Я все-таки позволю себе перебить вас, – произнесла Маграт, чуть повышая голос. – Кто такая эта Черная Алиссия? А еще я заявляю, – скороговоркой выпалила она, – что не потерплю больше умалчиваний и многозначительных взглядов. В шабаше участвуют три ведьмы.
– Тебя тогда и на свете не было, – пожала плечами нянюшка. – И меня, кстати, тоже. А жила она в Скунде. Сильная была ведьма.
– Если верить слухам, – добавила матушка.
– Да она как-то раз из обычной тыквы настоящую карету сотворила!
– Показуха, – махнула рукой матушка Ветровоск. – Представляешь, приезжаешь ты на бал, а от тебя воняет тыквенным пирогом. А все это дело с хрустальным шлепанцем? Крайне опасная затея.
– Но однажды она такое выкинула! – увлеченно продолжала нянюшка, не смущаясь тем, что ее пытались перебить. – Целый замок на сотню лет усыпила, пока не… – Она замешкалась. – Чего-то не припомню. Там то ли розовый куст был замешан, то ли прялка… В общем, принцесса должна была потрогать… Нет, перепутала. Не принцесса, а принц. Точно, принц.
– Принцесса должна была потрогать принца? – смущаясь, уточнила Маграт.