– А этому-то на что театр сдался?
– Тоже не сказали.
– Может, здесь своя тактика? – задумчиво произнесла матушка. – Чтобы незаметно проникнуть в замок? Очень умно придумано. А ты не обратила внимания, в фургоне были какие-нибудь сундуки?
– И сундуки, и тюки, и всякие короба.
– Так вот, знаешь, что в них? Мечи и доспехи. Поверь мне на слово.
Но нянюшка продолжала сомневаться:
– Они не очень-то похожи на солдат. Слишком молоды еще, кое-кого до сих пор угри мучат.
– Умницы. Толковые ребята. А посредине пьесы новый король во всеуслышание объявит, что его привела сюда судьба и так далее. Очень грамотный план.
– Тут есть еще одна неувязочка, – сообщила нянюшка, вытаскивая из кучи стручок и засовывая его себе в рот. – По-моему, Ланкр ему не очень понравился.
– Как это? Не может быть! Это же его родное королевство. Ты, наверное, ошиблась.
– Говорю тебе, по самым красивым местам их провела. А он все молчал и волком по сторонам глядел.
Матушкина уверенность несколько поколебалась.
– Это он тебя постеснялся, – заявила она наконец. – Кроме того, переволновался. Это бывает.
Она поставила таз с горохом на землю и задумчиво оглядела кромку леса.
– У тебя есть еще кто в замке из родни? – спросила она.
– Ширл и Дафф на кухне помогают. Повар-то бывший рассудком повредился…
– Хорошо. Я сообщу Маграт. Надо бы поглядеть на этот театр.
– Изумительно, – пробормотал герцог.
– Благодарю.
– Ты в точности описал все, что произошло, – продолжал Флем. – Так, словно сам присутствовал при этих ужасных событиях. Ха. Ха.
– Кстати, тебя там точно не было? – испепеляя гнома глазами, подалась вперед герцогиня.
– Это называется чудом воображения, – поспешно заверил Хьюл.
Герцогиня еще пару мгновений ела гнома глазами, как бы намекая, что воображению Хьюла сильно повезло, что его, воображение, тут же не стащили во двор, не приковали цепями к четырем разъяренным жеребцам и не заставили рассказать эту байку ветру в поле.
– О, как мне это знакомо! – отозвался герцог, одной рукой перебирая листы рукописи. – Все в точности, в точности, в точности совпадает… Все как было!
– Как будет! – прошипела герцогиня.
Герцог, не отвечая, переложил очередную страницу.
– Тут и про тебя есть, – уверил он. – Потрясающе! Слово в слово, все как я помню. Любопытно, здесь даже Смерть присутствует.
– Образ, который всегда вызывает у публики повышенный интерес.
– И когда вы собираетесь играть ее?
– Ставить, ваша светлость, – поправил его Хьюл. – Мы уже дали несколько пробных спектаклей. Когда захотите.
«А затем мы побыстрее свалим отсюда, – добавил он про себя. – Прочь, чтобы не видеть твое лицо, напоминающее спекшуюся яичницу-глазунью, и эту гору в женском обличье и в платье кровавых тонов. Чем раньше мы уберемся из этого продуваемого всеми ветрами замка, тем лучше. Да уж, эта моя пьеса точно не войдет в историю».
– Ты назвал сумму, которую, как утверждаешь, мы тебе посулили, – сказала герцогиня. – Не мог бы ты повторить ее?
– По-моему, упоминалась еще сотня серебряных монет по представлении рукописи, – напомнил Хьюл.
– Клянусь небом, работа стоит этих денег! – вскричал герцог.
Услышав это, Хьюл поспешно ретировался, лишив герцогиню удовольствия поторговаться. Впрочем, будь его воля, он бы сам отдал сотню монет, только бы выбраться отсюда. «Да уж, золотник… – думал он. – О боги, неужели кому-то и впрямь нравится здесь жить?»
В назначенный час Шут появился на лугу. На том самом, с маленьким озерцом посредине. Шут упорно смотрел в небо и недоумевал, куда подевалась Маграт. Она же сама называла этот луг «нашим местом». То, что его считали своим около дюжины коров, ничего не меняло.
Маграт явилась на свидание в зеленом платьице и скверном расположении духа.
– Что это за театр ты сюда притащил? – рявкнула она.
Ноги Шута подкосились, и он без сил рухнул на поваленное дерево.
– Ты что, не рада меня видеть?
– Э-э-э… Почему? Рада, конечно. Но что это за история с театром?
– Моему господину нужен был способ убедить народ Ланкра, что он, герцог, является законным правителем. А в первую очередь, полагаю, он хочет убедить в этом самого себя.
– Так вот зачем ты ездил в город?
– Да.
– Это гнусно!
Шут, однако, пропустил это замечание мимо ушей.
– А тебе больше по душе подход герцогини? Та считает, что чем больше народу будет повешено, тем лучше. Большая мастерица по этой части. А закончится все бунтом и всеобщим кровопусканием. Погибнут еще тысячи ни в чем не повинных людей.
– Да какой же ты мужчина после этого?!
– После чего?
– Неужели ты не хочешь отдать свою жизнь за правое дело?!
– Я предпочитаю более спокойный образ жизни. Вы, ведьмы, этого не понимаете, вы творите что вам вздумается. А на меня давят обстоятельства.
Маграт села рядом с ним. «Выведай все насчет этой пьесы, – вспомнила она наказ матушки. – Найди своего звенячего дружка и поговори с ним по душам».
– «Он верен своему долгу, – ответила матушке Маграт. – Может, он вообще не захочет ничего рассказывать». – «Время полумер закончилось, – строго сказала матушка. – Если будет нужно, соблазни его».
– Когда же они собираются давать эту пьесу? – спросила она, придвигаясь к Шуту.
– Ей-ей, я думаю, мне нельзя говорить тебе об этом, – пожал плечами Шут. – Герцог несколько раз повторил мне, чтобы я ни в коем случае не говорил ведьмам, что ее будут давать уже завтра!
– Хорошо, что ты его не ослушался.
– В восемь вечера.
– Понимаю.
– Но приглашенных просят прибыть к семи тридцати. Шерри, легкие закуски и все такое прочее. Ей-ей.
– Не сомневаюсь, что твоя верность герцогу не велит тебе разглашать имена этих приглашенных…
– Конечно, не велит. Подумать только, в одном месте соберутся почти все главные люди Ланкра! Ты, понятно, пребываешь относительно этого в полном неведении.
– Естественно.
– Я просто посчитал, что человек имеет право знать то, что именно велено держать от него в тайне.
– Тонкий и мудрый подход. А скажи, через задние ворота замка по-прежнему можно пройти в кухню?
– Добавлю, что ты, должно быть, говоришь о тех самых воротах, которые так часто остаются без караула?
– Совершенно верно.
– В такие времена, ей-ей, мы не можем позволить себе транжирить средства на армию…
– Теперь скажи, а не может ли кое-кто все же посторожить эти ворота завтра около восьми вечера?
– Страшно подумать, но этим сторожем могу оказаться я сам.
– Совсем неплохо.
Шут отпихнул в сторону влажные губы одной бесцеремонной коровы.
– Герцог будет готов к встрече с вами, – добавил он.
– Но ведь ты сказал, что он сказал, что мы ничего не узнаем.
– Не совсем. Он велел не говорить вам ни слова, однако потом добавил: «Да только они все равно явятся». Не правда ли, чудно? Мне показалось, что он аж сияет от удовольствия. М-мда… А мы с тобой увидимся после окончания представления?
– Больше он ничего не сказал?
– Э-э… Вроде бы нес какую-то чушь о том, что собирается показать ведьмам, какое будущее их ожидает. Я, признаться, ничего не понял… Послушай, давай встретимся сразу после того, как все закончится. Я тут купил…
– Наверное, мне сегодня стоит помыть голову, – неожиданно вспомнила Маграт. – Извини… Мне нужно идти.
– Да, конечно, но я купил тебе пода… – рассеянно пробормотал Шут вслед удаляющимся шагам.
Спустя миг она уже скрылась в лесу, а Шут вновь вынужден был искать опору в поваленном стволе. Он смотрел, как ожерелье оплетает его нервные пальцы один за другим. Что и говорить, вещица была безвкусна до ужаса, зато именно такая, какая могла прийтись по душе Маграт. Серебряная, с висюльками и черепками! А во сколько это ожерелье ему обошлось, лучше было не вспоминать.
Корова, очевидно введенная в смущение рогами его шутовского колпака, жарко лизнула Шута в ухо.
«Все-таки это правда, – подумал Шут. – Иногда ведьмы все же делают пакости людям».
Завтрашний вечер настал очень быстро, и ведьмы, обойдя замок, нерешительно приблизились к воротам.
– Если он нас действительно ждет, лучше было остаться дома, – в который раз заявила матушка. – Наверное, опять что-то затеял. Он явно использует головологию.
– Творится что-то неладное, – подтвердила Маграт. – Прошлой ночью его люди сожгли три хижины в нашей деревне. Он всегда так поступает, когда у него хорошее настроение. К тому же нанял нового сержанта. А у этого слова с делом не расходятся.
– Наша Дафф говорила, что видела, как эти актеры сегодня поутру разминались, – высказалась нянюшка Ягг, которая, отправляясь на прогулку, захватила с собой кулек с грецкими орехами и кожаный бурдючок, из которого исходил пряный, едкий аромат. – Сказала, что все утро орали, дрались, а потом никак не могли понять, кто кого прирезал. А иногда один из них выходил вперед и начинал сам с собой разговаривать.
– Актеры… – презрительно фыркнула матушка. – Мало им настоящей истории, все выдумывают…
– Глотки они так драли, что перекрикивали всех, – добавила нянюшка.
В кармане ее фартука лежал булыжник из замка. Король-призрак планировал попасть на представление без билета.
Матушка кивнула. Сегодня должно случиться что-то важное. Она понятия не имела, что за сюрприз приготовил Томджон, однако ее чувство на всякого рода драмы подсказывало, что паренек не станет размениваться на пустяки. Она представила, как Томджон, спрыгнув с подмостков, заколет узурпатора, – и поняла, что надеется на подобный исход всем сердцем.
– Хвала тебе, – вдруг пробормотала она, – такому-то такому, королю в грядущем…
– Шевелите ногами, – буркнула нянюшка. – А то шерри без нас выпьют.
Шут ожидал их появления, скрываясь рядом с маленькой калиткой. При виде Маграт лицо его на миг просияло, но тут же нахмурилось, когда из темноты следом за юной ведьмой выступили две старухи.