Проклятье, он действительно читает мои мысли!
— Только на работе, милый, — сказала она легкомысленно.
Прекращая разговор, она провела рукой по гладкой коже его спины, по твердым мускулам бедра и наконец добралась до еще более твердой плоти. Она не удивилась его готовности — на работе и вообще на людях он был словно из камня высечен, но наедине, как сейчас, его тело всегда отвечало немедленно и горячо. Порой она думала, что эта на первый взгляд почти ненормальная энергетика первичных инстинктов — плата за то, что большую часть жизни он слишком крепко держит себя в руках.
— Это неприлично, — сказал он, — не станем же мы заниматься акробатикой в душе, как подростки. — При этом он прижал ее спину к прохладной стене, глядя сверху вниз, как струи горячей воды текут по ее телу, нежно приподнял ее груди, обхватил их ладонями и большими пальцами стал легонько ритмично касаться и без того возбужденных сосков.
О, эти фантастические руки… Ее губы приоткрылись в ненасытной жажде его губ, она ласкала его, подчиняясь учащающемуся ритму, который он задавал движениями искусных пальцев. Он словно бы от природы был наделен абсолютным знанием того, как дать ей наслаждение, как пробудить ее чувства и утолить их. Ее сердце колотилось все чаще, желание становилось все нестерпимее.
Он приподнял ее, и она почти перестала чувствовать спиной скользкую стену и горячие струи душа на плечах и руках. Обхватив его ногами, она облегченно выдохнула. Их слияние было настолько полным, пугающе полным, словно это мгновение с этим мужчиной — единственное, что есть, было и будет в ее жизни, и больше уже ничего не нужно.
Необъяснимый страх, на мгновение накативший на нее, сменился наслаждением, она сжала губы и уткнулась ему в плечо, чтобы не закричать — она боялась, что он опять все с той же легкостью прочтет ее мысли и станет презирать ее. Лисса упивалась наслаждением безмолвно, почти ненавидя себя за чувство благодарности, переполнявшее сердце.
Когда он наконец отпустил ее и поставил на ноги, она едва не упала, и ему пришлось ее поддержать.
— Так чья это была идея? — все-таки умудрилась спросить она, едва дыша, но из последних сил стараясь сохранить тот легкомысленный тон, которого, ей казалось, от нее ожидали.
— Твоя. — Он поцеловал ее — долго и сладко. Потом озорно улыбнулся и, дотянувшись до насадки душа, направил струю прямо ей в лицо.
Она подпрыгнула, стараясь увернуться.
— Негодяй!
Он засмеялся.
— Повернись, я потру тебе спинку. Она так и сделала, и когда он потер ей спинку, длинные ноги и все остальные части тела и вымыл волосы, у нее уже опять подгибались колени. (Черт его побери! Черт побери его и его чертовы фантастические пальцы!)
Она тоже мыла его, надеясь, что он не чувствует, как у нее дрожат руки. Если он и заметил это, то ничего не сказал. И когда вода была выключена и дверь открыта, Лисса почти успокоилась.
Закутавшись в большое полотенце, а другим, поменьше, обернув голову, она сидела на краю постели и сушила волосы. Он одевался, Лисса, не в силах отвести глаз, смотрела на него.
Господи, я и впрямь излишне расслабилась, можно сказать, размякла.
— Я слышала, сегодня в городе у тебя вышла небольшая стычка с Гриффом, — сказала она, стараясь отвлечься.
Скотт не спросил, где она это слышала; учитывая специфику Клиффсайда, это не имело значения.
— Не стычка, — уточнил он, надевая рубашку. — Он просто расспрашивал меня о том туристе, который погиб несколько месяцев назад.
Лисса наморщила лоб.
— О Батлере? Но ведь это было в мае, правильно? Мне казалось, что Грифф по горло занят расследованием гибели этой девушки.
Скотт сел на стул у окна, чтобы надеть носки и обуться.
— Я тоже так думал. Но он заявил, что рано закрыл дело Батлера.
— Что он имел в виду?
— Не знаю.
— Но ты ведь не знал Батлера, правда?
— Не знал. — Скотт занялся своими ботинками и ничего не добавил к этому.
Лисса немного подумала.
— Погоди, ведь сейчас он расследует гибель этой девушки. Может быть, он считает, что между этими двумя смертями есть какая-то связь?
— Похоже на то, — спокойно ответил Скотт. — И эта связь, весьма вероятно, я.
— Что?!
— Видишь ли, он спросил меня, где я был вчера ночью, причем отнюдь не потому, что я мог видеть что-то полезное для следствия. Я не знаю другой причины задавать такие вопросы, кроме той, что я у него на подозрении.
— Ты не сказал ему, что ты был здесь? — спросила Лисса.
— Нет. — Скотт встал со стула и надел пиджак.
— Но ведь ты ушел отсюда в первом часу. — Она произнесла это медленно, удивляясь его ответу.
Скотт посмотрел на нее, и чуть заметная полуулыбка тронула его губы.
— Насколько я слышал, девушка погибла чуть позже, где-то ближе к рассвету. Так что шерифа вряд ли касается, где я был до этого. В момент ее смерти я был дома. Вот все, что ему нужно знать.
Чуть подумав, Лисса сказала:
— Конечно, это твое дело. Но если тебе понадобится подтверждение тому, что ты провел эту ночь со мной, я готова.
— Ты действительно считаешь, что я не задумываясь могу пожертвовать твоей репутацией, спасая собственную шкуру? — с искренним интересом спросил он.
— Нет, — ответила она спокойно. — Не считаю.
Его улыбка стала чуть шире — и все.
— Я сказал шерифу ровно столько, сколько ему нужно знать, и не больше, — подвел итог Скотт.
— Потому что ты не намерен облегчать ему работу?
— Примерно так.
Лисса невесело засмеялась.
— Кажется, вы не слишком любите друг друга?
— Это точно. — И, переводя разговор на другое, он напомнил:
— Не забудь завтра утром зайти в мэрию и забрать документы.
— Не забуду.
— Ну, я пойду, — сказал Скотт.
— Хорошо. Спокойной ночи.
— Спокойной ночи, Лисса.
Он не поцеловал ее на прощание, даже не дотронулся до нее. Но Лисса этого и не ожидала — он никогда не делал этого. Также, как никогда не говорил ей, о чем он думает. Так же, как никогда не оставался здесь на ночь, а упрямо возвращался в красивый одинокий дом над обрывом, где жил вместе с Кэролайн, в спальню, где отнюдь не спал с ней.
Такие вот вещи узнаешь о своем любовнике.
Глава 9
Джоанна вышла из машины и огляделась. Чисто, очень чисто. И тихо. Так тихо, что тишина была почти физически ощутима и действовала на нервы. В этот ранний утренний час она оказалась, по-видимому, единственной посетительницей оранжереи. Оранжерея называлась «Розы Маккенна», как значилось на вывеске. Она слышала, что Скотт Маккенна назвал своим именем лишь одно из множества своих предприятий — это. Кстати, своим… или, может быть, именем Кэролайн?
Три корпуса и небольшой домик, в котором, вероятно, располагались контора и магазинчик, были примерно на полпути между Клиффсайдом и «Гостиницей», достаточно далеко от прибрежного шоссе. И, судя по аккуратно выписанным на дверях названиям каждого корпуса, здесь выращивали не одни только розы.
Вокруг никого не было, и, обнаружив, что дверь ближайшего к ней корпуса не заперта, Джоанна вошла внутрь. На двери было написано: «Многолетние растения». Оранжерею заполняли ухоженные, благоухающие цветы и побеги, разнообразие которых резко превосходило рамки знакомства Джоанны с ботаникой — и каждое было в отличном состоянии. Похоже, для всех своих предприятий Скотт нанимал только лучших — самых ответственных и квалифицированных — работников, чтобы его собственность находилась в надежных руках.
Выйдя из этого корпуса, она отправилась в следующий. Здесь предстояло ознакомиться с однолетними растениями. Они заполняли гряды на самых разных стадиях развития — от едва взошедших ростков до вполне зрелых. Джоанна бегло осмотрелась и, не увидев и здесь ни души, перешла в третий корпус, «Розы».
Джоанна очень любила розы, но, когда она вошла в оранжерею, ее первой реакцией было отторжение. Столько роз в замкнутом пространстве, даже таком обширном, это немножко слишком. Их аромат наполнял воздух столь приторной сладостью, что некоторое время она старалась дышать ртом — пока не привыкла. Но все-таки розы были потрясающе красивы — они ласкали глаз пышным буйством красок, многообразием оттенков, всех, что существуют в природе и созданы изобретательным человеческим гением.
Так же, как и в двух других строениях, здесь царила безукоризненная чистота, ухоженные растения были полны жизненных сил — несмотря на видимое отсутствие людей, дело было поставлено отлично.
Она медленно продвигалась по широкому удобному проходу, разглядывая все вокруг. В оранжерее работала сложная и явно дорогая оросительная система. Рядом с каждой розой стояла маленькая металлическая табличка с ее названием, и Джоанна с интересом читала звучные имена роз, о существовании которых раньше и не подозревала.
Лишь небольшая часть была Джоанне знакома: «Алый рыцарь», «Королева Елизавета», «Любовь», «Французская кружевная», «Тиффани»… Остальные же звучали странно и экзотически, и она гадала, кто и почему назвал ту или иную розу именно так: «Компликата», «Мадам Харди», «Стыдливый румянец», «Очарованная», «Леди Икс», «Мон шери»…
Джоанна вдруг резко остановилась. Одно растение в голубом декоративном керамическом горшке резко выделялось на фоне окружавших его, высаженных в черные и зеленые пластмассовые. Рядом с ним лежало несколько опавших лепестков, совсем как в преследовавшем Джоанну сне. И тот же глубокий, густой розовый цвет, и та же прелестная форма, несколько отличная от всех остальных роз, которые она когда-либо видела.
Она медленно протянула руку погладить атласный лепесток и увидела табличку: «Кэролайн».
— Здравствуйте, чем могу быть полезен? Простите, что меня не было здесь, когда вы вошли, но…
Джоанна повернулась, и мужчина вдруг резко оборвал фразу, широко открыв глаза и рот, явно потрясенный. Он вошел в заднюю дверь и теперь стоял в двух шагах от Джоанны. Лет сорока, коренастый, в вылинявших джинсах и джинсовой рубашке, таких же чистых, как и все вокруг. У него было приятное лицо — только в очень светлых голубых глазах было что-то необычное. И хотя под ногтями у него не было земли, Джоанна поняла, что именно он создал и поддерживает все это хозяйство.