– Я, братец твой, Твор! – Отрок еще раз окатил проснувшуюся сестрицу.
– Да хватит тебе уже! – в сердцах воскликнула дева. – Чего приперся?
– Идем, – твердо позвал Твор.
– Что – уже? – Радослава хлопнула ресницами. – Ну, идем…
Она села на постели, нагая, попыталась встать и, шатаясь, опустилась обратно на лавку.
– О, боги, – пригорюнился Твор. – Как же ты пойдешь-то? Для начала б одежку надо… Что там в углу, сундук? Сундук… Ну-ка, пошарим…
В сундуке отрок пошарил удачно: правда, одежка – порты, рубаха, постолы – нашлась только мужская, да и размерами на двух Радослав. Ну, да другой-то не было.
– Надевай. – Твор кинул вещи сестре и, скользнув глазами по периметру горницы, с радостью обнаружил висевшие в углу полушубок и круглую, обшитую беличьим мехом шапку. Кое-как одев сестру, еще раз плеснул ей в лицо воды. Не обращая внимания на крики, нахлобучил на голову шапку, безжалостно обрезал косу подвернувшимся под руку ножом. Нож прихватил с собой.
– Это и есть твой дружок? – отворяя ворота, ехидно поддел отрока страж. – Ну и накушался же он бражки. Лесом идите, чтоб старики не видели, не то потом позору не оберетесь.
– Знамо дело, лесом, – согласно кивнул Твор и, стиснув зубы, потащил сестру следом за собой.
Свежий воздух, капель, по-весеннему яркое солнышко быстро привели Радославу в чувство. Она улыбнулась, скинула шапку и удивленно посмотрела на брата.
– Куда мы идем, Творе? Или мы уже в том, другом, мире? Но почему и ты тоже?
– Нет никакого того мира, – зло обернулся отрок и шмыгнул носом. – Вернее, есть, но только это не то, что с тобой хотят сделать волхвы. Чувствуешь что-нибудь?
– Болит. Ноет все тело, будто мешки таскала, – честно призналась девушка и пошатнулась. – Ой, как болит-то… А где же капище? Мы ведь туда идем?
Твор остановился.
– Ты что, в самом деле хочешь быть принесенной в жертву?
– Да не очень, – подумав, отозвалась Радослава. – Честно сказать, наши волхвы не очень-то внушают доверие, особенно Чернобог. – Она передернула плечами. Хотя – может быть…
– Они надругались над тобой все вместе! – не выдержав, выкрикнул, словно хлестнул по лицу, Твор. – Ты что, сама не чувствуешь? И не помнишь?
– Чувствую… – Девушка остановилась, словно прислушиваясь к себе. – Но не помню… нет, кое-что, кажется, вспоминаю… – Она вдруг покраснела и, сев прямо в сугроб, заплакала навзрыд. – И косу еще отрезали, демоны…
– Ну ладно тебе. – Присев рядом, обнял сестру Твор, благоразумно не проясняя вопрос с отрезанной косой. – Наплачешься еще, успеешь. Сейчас некогда, бежать надо!
– Бежать? – Радослава подняла глаза, голубые, как высокое весеннее небо. – А куда, Творша?
– Куда? – Отрок смутился. Честно говоря, об этом он не подумал и просто махнул рукой: – Да куда-нибудь подальше отсюда. До ночи, думаю, нас вряд ли кто хватится. Да не хнычь, пешком не пойдем – найдутся и лошадь, и сани.
– И куда мы поедем на лошади да на санях? Снег-то не сегодня – завтра растает. Да и дорога тут одна – по реке. Захотят догнать – догонят.
Твор кивнул. В словах сестры явно был резон. Что же, пешком шастать по лесу?
– Думаю, это самое лучшее, – слабо улыбнулась девушка. – Там, за рекой, начинаются земли рода куницы. Там нас встретят с радостью.
– С чего бы это им встречать нас с радостью? – не поверив, усомнился Твор.
– Так… – задумчиво произнесла Радослава. – Помнишь, я рассказывала тебе про Ардагаста?
– А, видал я его осенью. Длинный такой парень, кудрявый.
– Он красивый… И кажется, меня любит… – Девушка вдруг ахнула: – Да как же я ему буду нужна такая?! – И она снова залилась слезами.
А Твор вдруг вспомнил странную беседу, подслушанную им в избе Чернобога. Отрок мало что из нее понял, тем более что собеседники часто переходили на шепот, а потом ржали, словно некормленые лошади. Но кое-что Твор все же усек, особенно что касалось засады, в которую должен был угодить охотничий отряд соседей. Вообще, от той беседы пахло большой подлостью, жаль, Твор всего не расслышал.
– Ну, идем тогда, что сидеть? – Он потянул сестру за руку.
– Идем, – согласилась та и вслед за братом зашагала к реке по натоптанной тропке. Перейдя реку, они пошли лесом, стараясь выискивать места со слежавшимся снегом. Можно было бы прихватить с собой лыжи из охотничьей заимки, что осталась на том берегу, – да только что толку весною от лыж? Людей только смешить, право слово.
– Как думаешь, встретим до ночи кого-нибудь? – на ходу обернулась Радослава. Теперь уже она шла впереди, сменив подуставшего брата.
– Может, и встретим, – пожал плечами тот. – А может, и нет. Но все же надо идти побыстрее. Вряд ли погонщики осмелятся сунуться далеко в чужие земли.
– У беглецов – тысячи дорог, – ответила девушка поговоркой, – а у погони – одна. Пускай-то попробуют сыщут нас в этом лесу! Эх, еще знать бы – далеко ль до рода куницы?
– Далеко, – махнул рукою Твор. – Охотники говорили – три дня пути, это если по тропкам.
– Ну, три дня – это немного, – усмехнулась Радослава. – Вот только что кушать все это время будем? У меня никакого оружия нет.
– А у меня – вот! – Твор выхватил из-за пояса нож. – Прихватил у волхвов.
– Молодец, – похвалила сестрица. – Теперь уж и лук соорудим, и стрелы. Рябчика попытаемся запромыслить, а если повезет, то и зайца.
– Знамо дело, запромыслим! – поддержал сестру Твор. – Ужо в лесу не помрем с голоду.
Так они и шли, лишь ненадолго останавливаясь для отдыха, до самого вечера, когда стемнело так, что уже вообще ничего не было видно. Развели небольшой костерок – на поясе Твора нашлись и трут и огниво, – согрелись, наложили лапника под раскидистой елью, лапником же и укрылись, да так и заснули, тесно прижавшись друг к другу, надеясь лишь на милость богов. С черного неба смотрели на спящих холодные звезды, одинокий лис ходил вокруг ели кругами, жадно принюхиваясь к непонятному запаху. Ходил-ходил, да так и не осмелился подойти ближе.
А вернувшиеся с капища волхвы были вне себя – птичка-то, оказывается, улетела!
– Сожрут ее волки в лесу, вот увидите, – мрачно произнес Колимог. – Правда, могут и словить охотники. Девка красивая – хазарские купцы по весне много бы серебра за нее дали.
– Вот уж это меня меньше всего беспокоит, что там с ней станется. – Чернобог с нехорошей ухмылкой оглядел притихших волхвов. – Дело в другом. Кого мы сегодня принесем в жертву? Ведь требище уже назначено.
– Найдем другую – мало ли девок?
– Нет, не стоит опрометью, братие!
– Так, может, отложить?
– Верно, сестрица Хватида. Пустите слух – дескать, сам Род спустился с небес и забрал к себе деву, сказал, что через месяц вернется за другой. Великому богу нужно много жен. – Чернобог натужно засмеялся, но глаза его пылали гневом. – Лучше бы тебе стать добычей волков, дева, – злобно прошептал он, когда все удалились. – Ибо я не прощаю насмешек и дерзости. Никогда.
К утру так радовавшая беглецов погода изменилась. Задул ветер, пригибая к заснеженной земле голые ветви кустарников, темные серые тучи затянули небо, пошел снег, быстро превратившийся в буран, такой, что не стало видно ни зги.
– Скорей под деревья. – Прикрывая глаза рукой, Твор потащил сестру в чащу. – Отсидимся, а уж потом – дальше.
– Да, пожалуй, и правда стоит переждать ненастье. Экая пурга кругом! А ветер? Так и воет, словно стая злобных волков.
Ураган к вечеру кончился, и на темном небе вновь загорелись звезды. Только вот, похоже, беглецы сбились с пути, который и так-то представляли себе весьма приблизительно. Ну, где-то там, во-он, может, за теми холмами, за тем дальним лесом, и есть селенья куниц. А не там, так чуть дальше. Шли, шли, да оказалось – совсем не туда. Лес становился все гуще, елки сменились дубравами и кленовыми рощами, холмы стали выше, а овраги глубже, и все чаще попадались поваленные буреломом стволы. Солнце то ярко светило, то пряталось за облаками и тучами, иногда шел дождь, иногда снег, а чаще – и то и другое вместе. Хорошо хоть еды пока хватало – Твор смастерил лук и стрелы, хоть и неказистые, да удалось подстрелить тетерева, вот радости было! В один из таких дней, ближе к вечеру, когда Радослава разводила костер, а Твор подыскивал место для ночлега, где-то рядом вдруг послышался рык. Злобный, гулкий, страшный – он мог принадлежать какому-нибудь ужасному оборотню, да так и подумали беглецы, тут же принявшиеся молиться пращурам – чурам, чтоб помогли, отвели беду. Да не помогли молитвы! На полянку перед костром выскочил огромный медведь с мокрой, местами свалявшейся в комки шерстью. Видно, не долежал в берлоге до настоящей весны, согнали косолапого с постели ранние мартовские ручьи. Выбравшись наружу, осерчал бедолага, бродил теперь по лесу, невыспавшийся, голодный, злой. А тут вот как раз и пища обнаружилась. Двуногая.
Издав громкий рык, медведь встал на дыбы перед Радославой, разведя в стороны когтистые передние лапы. Маленькие глазки зверя искрились лютой злобой. Миг – и девушка будет разорвана на куски кровавого мяса. Твор с воплем бросился к сестре, понимая уже, что не успевает и что его ножичек ничто для такого матерого зверюги. Радослава не спускала с медведя глаз. Словно бы удерживала его взглядом, знала – от медведя не убежишь, поймает и растерзает. И все же не удержала. Зверь шагнул вперед, навис над девушкой мохнатой смердящей горою, отгоняя набросившегося на него Твора, лениво махнул лапой. Отброшенный со страшной силой отрок отлетел далеко в кусты. Зверь раскрыл пасть… И вдруг, завопив, словно человек, повалился на землю. Дернулся пару раз и затих. Отошедшая от страха Радослава подошла ближе – зверь был мертв, а из левой глазницы его торчала длинная боевая стрела! А позади, у елей, кто-то смеялся. Девушка обернулась и увидела статного красивого парня, русоволосого, худощавого, но – видно было – жилистого, сильного, привычного к невзгодам. Парень стоял, широко расставив ноги и держа в опущенной левой руке тяжелый составной лук с накладками из лосиных рогов, смеялся. Хохотал даже, словно никогда еще не видал ничего смешней разъяренного медведя.