– Со мной. – Порубор усмехнулся. – Погоди, не уходи, Каргана. Дело есть – поговорить надо.
Старуха подбоченилась.
– Ну, говори, какое у тебя дело?
– Обычное. – Юноша приказал отроку: – Посмотри-ка вокруг, Творе. Как кто появится, свистнешь. – И снова повернулся к Каргане: – Только что колпачники колечко височное запромыслили, серебряное. Мне б на него взглянуть поближе.
– Хм, – задумалась бабка. – Так сходи, выкупи.
– Понимаешь, слухи пойдут: кто выкупил, да зачем, да чье колечко…
– А чье колечко-то?
Порубор пожал плечами.
– Ладно, – согласилась бабка. – Не хочешь говорить, не надо. Только чую я, никак, Коню дорожку перебежать хочешь.
Юноша вздрогнул, а бабка весело засмеялась.
– Никак угадала? Ладно, молчу, молчу… Сколько дашь?
– Не обижу. Добудь только. Когда я тебя обманывал?
– Так ведь и я. – Бабка усмехнулась. – Кто тебя с Харинтием-то свел? То-то! Где потом найти-то тебя, на Звериновой корчме?
– Там. – Порубор кивнул и обернулся к Твору: – Пошли, отроче.
Хельги вошел в горницу и залюбовался супругой. Хороша была княгиня – высокая, с чистою, белой, как морская пена, кожей и темно-голубыми, как воды фьорда, глазами. Сельма передала играющих дочерей служанке и обняла мужа.
– Я так скучала по тебе, ярл!
Князь улыбнулся.
– Ты неплохо справилась с властью. Признаться, в полюдье я частенько подумывал, что зря отослал в Новгород Ирландца.
– Я же теперь княгиня, – улыбнулась молодая женщина, дочь простого северного крестьянина-бонда. – К тому же мне помогал Ярил. А насчет Ирландца… Наверное, я так никогда и не сумею поверить ему окончательно. Слишком уж гложет прошлое. А тебя?
– Иногда, – усаживаясь на лавку, признался Хельги. – Но нужно жить не прошлым, а настоящим и ради будущего. А Ирландец, несмотря на все его прошлые гнусности, человек стоящий и нужный. Думаю, он справится с Новгородом и поможет в Ладоге Снорри.
– Снорри. – Княгиня неожиданно улыбнулась. – Он был когда-то самым младшим из вас… Помнишь, какие ребята были: Ингви Рыжий Червь, Харальд Бочонок?
– Помню, – глухо ответил ярл. – Надеюсь, им хорошо и весело в Валгалле, в золотых чертогах Одина.
– Сколько уже Снорри? Кажется, двадцать три… – продолжила Сельма. – Он так до сих пор и не женат.
– У него есть наложницы… А жениться он всегда успеет. Главное – сделать правильный выбор.
– Как сделал ты?
Сельма подошла к мужу сзади, расстегнув тунику, ласково погладила руками шею.
– А почему у тебя совсем нет наложниц и до сих пор всего одна жена? – тихо спросила она. – Ведь ты же конунг!
– Потому что мне хватает тебя, – прошептал Хельги и обернулся. Сельма уже снимала платье.
Бросив тяжелую ткань на пол, потащила мужа к ложу. Князь невольно залюбовался ее точеным телом – белым, поджарым, стройным, с большой, налитой соком грудью. Трех дочерей уже родила ему Сельма, а по ее фигуре и не скажешь – все как девочка, длиннонога, тонка в стане.
– Иди сюда, милый. – Сельма повалилась на ложе, потянув за собой мужа. И Хельги, ощутив жар любви, сбросил на лавку тунику…
Сельма… Хельги давно уже ощущал ее как бы частью себя, потому и не считал нужным заводить наложниц, хоть это и было положено по его княжескому статусу. Что же касается жен… Ладислава, северная красавица с золотым водопадом волос и томным васильковым взором, она ждала его в Ладоге, ждала каждый день и каждую ночь – Хельги знал это и мучился сам. Позвать Ладиславу сюда, в Киев, объявить законной женой? Сельма вряд ли будет против, знает – так и должно быть у славного конунга. Нет, Сельма не станет возражать, а вот Ладислава… Согласится ли она променять свою нынешнюю свободу на нелегкую долю княжьей жены, к тому же не главной? О, боги, если б знать ответ. Да знает ли его и сама Ладислава? Лада… Иногда казалось – бросить бы все, поднять на ладье парус и уплыть на север, к любимой. И там через некоторое время снова ощутить тоску по семье, по дочерям, по Сельме.
Князь покачал головой, прислушался – кто-то поднимался по ступенькам крыльца. Осторожно, чтоб не разбудить Сельму, Хельги оделся и, набросив на плечи плащ, вышел в людскую.
Тут же – словно только того и ждали – заглянули в двери тиуны.
– Ярил Зевота к тебе с вестями, княже! Позвать сейчас, иль пусть обождет?
– Зовите.
Ярил – белобрысый, длинный, с хитрыми глазами, – войдя, поклонился, поправил сползший с плеча фризский плащ.
– Ну, чем порадуешь, друже? – Хельги деловито кивнул в сторону скамьи.
Ярил, поклонившись, уселся, вытащил из поясной сумы пергаментный свиток с красной печатью.
– Из Новгорода тебе, князь.
– Ага! – обрадовался Хельги. – Наконец-то послание от Ирландца.
Сорвал печать, развернул свиток, вчитался… Посидел, покачал задумчиво головой, протянул пергамент Ярилу.
– Прочти.
Непростые дела описывал Конхобар Ирландец. Волхвы новгородские – Малибор, Кармана и прочие, – осмелев, подняли головы. Замыслили снова выкликнуть новгородским князем Квакуша, слабоумного Малиборова сына. За него бы сами правили. Уже принялись мутить народ, да Ирландец тоже не лыком шит – тут же просчитал их маневры и нанес упреждающий удар. Правда, кое-кто скрыться успел, в том числе и Малибор с Карманой.
В общем-то, на этом и заканчивались собственно новгородские новости, дальше начинались ладожские. А те были еще хуже! Во-первых, именно туда сбежали непойманные новгородские волхвы, наверняка затаившие лютую злобу, а во-вторых… Во-вторых, в ладожской земле многие хотели призвать нового князя, бродили по дорогам и весям недовольные, а в дальних урочищах нагло задерживали выплату дани. Мало, слишком мало было в Ладоге верных людей, мало и в самом граде, и того меньше в лесах, на Паше, Капше, Сяси, Мологе…
Ну а кто там был у Снорри, на кого можно было бы положиться? Найден – тиун с Маленой, супругою, вот, пожалуй, и все. Ну, еще Дивьян на дальнем погосте, так он молод еще. Что же касается Никифора, тот основал монастырь за Шугозерьем и в мирские дела не лез. Да и слишком уж далеко он от Ладоги, а путей – в весеннюю-то распутицу – никаких. Выходило, самому нужно ехать в Ладогу, наводить порядок с верной дружиной, укрепить пошатнувшийся авторитет, да так, чтоб никому неповадно было! Однако ж сейчас не пойдешь, в мае только. Месяц еще. Целый месяц. Ну, месяц продержится Снорри, надежда есть. Да и Ирландец, ежели что, поможет.
– Прочел? – Князь посмотрел на Ярила.
Тот кивнул, покачал головой.
– Похоже, смута надвигается в Ладоге.
– Да не «похоже», а надвигается, – невесело усмехнулся Хельги. – Скоро пойдем походом. Успокоим кое-кого, наведем порядок. Чай, вскорости-то мятеж не подымут – время для этого нужно… О чем еще поведать хотел? Не слышно ничего о Чернобоге?
– Нет, – ответил Ярил. – Послухи в корчме Мечислава-людина, если б что прознали, давно донесли бы. Значит, не в Киев подался волхв.
– Тогда куда же? Может, и правду говорили Колимог с Кувором – к дружку своему волхв подался, в леса, к Лютонегу-кудеснику?
– Может, и так. – Молодой тиун поджал тонкие губы. – Есть, правда, и другая зацепка, только очень слабая.
– Ну-ну? – заинтересовался князь.
– Войтигор-чаровник, послух мой, пьянствовал недавно в корчме с неким Ерофеем Конем, проводником известным. Так вот, серебришка заработал Ерофей трудами своими изрядно, а где заработал – про то не поведал. Хвастал только, будто проводил на север, к Ловати, какого-то знатного волхва.
– Так… Волхва, говоришь? А откуда волхв тот?
– Про то Конь не сказывал.
– Так схватить!
– Поздно. Вчера еще ушел в леса Ерофей. – Ярил немного помолчал и с хитрецой взглянул на князя: – А вот родич супружницы моей, Порубор, кое-что подарил мне… Коня вещица, он ею с колпачниками расплачивался.
Тиун вытащил из сумы плоское серебряное колечко с вытянутыми лепестками.
– Семь лепестков, – тихо произнес князь. – Из радимичских земель колечко… Чернобог! Чувствую, он это. На север подался, к Ладоге… – Хельги вздохнул: – Там его только и не хватало.
Глава 5Туристы и местные жители
…Зверь появился снова. Его крылья рассекали воздух все ближе и ближе и наконец ударили меня по лицу. Невероятная боль обожгла меня, я закричал изо всех сил.
Наши дни. Август. Восток Ленинградской области
Игорь взмахнул веслом, и юркая, груженная рюкзаками байдарка ткнулась носом в берег. Сидевшая впереди Марина осторожно выбралась на песок, подтянула суденышко. Акимцев помог ей веслом, затем вытащил рюкзаки, вынес на поросший невысокой травой берег. Хороша речка Павда, да порожиста, камениста, а воды в это лето случилось мало. Вот и выходило – то проводили лодки меж камнями, то перепиливали перегородившие путь, сваленные бобрами деревья, то вытаскивали байдарки на берег – обносили совсем уж непроходимые места.
– Говорил, надо было на Лидь идти, – выпрыгивая на берег, буркнул Иваныч – коренастый широкогрудый мужик с вечно красным лицом и простуженным басом.
– Ничего, на Лиди сейчас тоже воды мало, – откликнулся его напарник по лодке Макс – патлатый парень лет двадцати, басист из новой группы Акимцева. Именно Макс и подбил Игоря отправиться в водный поход: отдохнуть, расслабиться. Акимцев не долго думал, отдохнуть и в самом деле надо было, спросил только, можно ли взять с собой девушку. Макс засмеялся и сказал, что хоть двух. Кроме Марины, в небольшой – из трех лодок-группе были еще две девушки-студентки – Инга и Саня, то ли родственницы, то ли хорошие знакомые организатора похода Макса.
Выбравшись на берег, Макс достал из рюкзака карту, задумался.
– Значится, так…
Иваныч и Марина с Игорем подошли ближе.
– Мы сейчас здесь. – Макс ткнул пальцем. – У заброшенной деревни Хазуново, дальше, вниз по реке, – Пялья. Предлагаю ночевку устроить здесь.