Тиун помялся:
– Думаю, его надо использовать.
– Ну, ясно… А как?
– Вообще, хорошо б с ним потолковать, – вздохнул Вятша. – Выяснить, кто и зачем его к нам приставил.
– Ну, это вообще не вопрос. – Князь рассмеялся. – Приставлен Келагастом. Для слежки. А теперь – думать. То есть я буду думать вслух, а вы меня поправлять, ежели что не так. Начнем… – Хельги потер руки. – Итак, Келагаст через Стемида всенепременно должен узнать, чем закончилась его затея со змеями. Сколько народу покусано, кто погиб сразу, кто скончался в муках. Вятша, Стемид ведь в сотне Овчара, так?
– Так…
– А раз так, то тебя он никак видеть не мог. Значит, и ты у нас скончаешься в мучениях от укуса ядовитых гадин. И многие другие. Найдена только оставлю – дорогу указывать, сам, извините, не помню.
– Как это я скончаюсь? – не понял Вятша, но почти сразу же улыбнулся – дошло наконец.
Хельги выглянул из шатра.
– Светает уже… Значит, так. Вятша, берешь свою сотню – и валите к Куневичам. Дорога там проста, вдоль реки. В само селенье не заходите, ждите в лесах.
– А чего ждать, княже?
– Гонца, кого ж еще? Твоя сотня у меня самая сильная.
– Да. – Вятша горделиво выпятил грудь. – Опытные, умелые вой.
– Тем страшнее для нас будет потерять их, – с усмешкой кивнул князь. – Уходите тайно и как можно быстрее. И не беспокойтесь, мы уж попируем сегодня на вашей тризне.
Поклонившись, сотник ушел. Князь перевел задумчивый взгляд на тиуна.
– Кто там может у нас сейчас идти вдоль Капши-реки в сторону Куневичей? Богатые купцы?
– Вряд ли. – Найден пожал плечами. – Скорее, мелкие перекупщики. Ну, мед там скупают по мелочи, меха, копченую рыбку.
– Вот об этом и поговоришь при Стемиде. Скажешь, мол, видал на днях таких перекупщиков и знакомцев ладожских меж них встретил.
Выпроводив тиуна, Хельги довольно улыбнулся и завалился немного вздремнуть, пока было время.
К вечеру на вершине очищенной от леса сопки возвышалось кострище из хвороста и смолистых сосновых бревен. Из них же был сложен и дом-корабль мертвых – крада. Погибшие в ночном бою со змеями воины возлежали в этой самой краде. Вещий князь в алом развевающемся плаще и кольчуге, стоя у подножия кострища, молча смотрел, как подходят, становятся в круг молодые обнаженные по пояс воины с горящими факелами в руках. Побратимы – Горислав с Тяхком, другие… Не было только видно Корислава и Радонега, князь счел за лучшее отправить их с Вятшей, чтоб меньше болтали.
Чадя факелами, воины становились вокруг крады, чтобы почтить память погибших товарищей, торжественно проводить их в другой, более достойный этих великих воинов, мир. Горели факелы, дрожало на ночном ветру рваное желтоватое пламя. Хельги оглядел собравшихся и провозгласил тризну:
– В царство Велеса и Мокоши провожаем мы сейчас славных воинов, погибших вчера в змеиной битве. Слава их будет сиять в веках, Перун – повелитель молний, примет их с честью. Всех. От опытнейшего сотника Вятши – да-а, не повезло в том бою его сотне – до совсем молодых гридей – Горислава и Радонега. Все знали Вятшу, и немногие – этих достойных юношей. Тем не менее мы почтим их сегодня достойно.
С этими словами Хельги взял у ближайшего воина факел и, посмотрев в небо, ткнул его в облитую смолою краду. То же самое, словно по сигналу, одновременно проделали стоящие вокруг кострища воины. Вспыхнуло, занялось кровавой ночною зарею пламя. Охваченная огнем крада запылала, источая запах смолы и гари. Молодые воины подхватили копья, сойдясь в ритуальной битве. Остальные, собравшись в тесный круг, подбадривали их криками. Началось веселье – только так, и никак иначе, надлежало провожать воинов в иной мир – под звон мечей и радостные крики товарищей. Разгоняя тьму, все выше и выше поднималось над лесом яркое оранжевое пламя. Треща, рвались в небо жаркие ярко-красные искры, и громкие крики оглашали окрестности сожженного Наволока.
Отойдя от пылающей крады, Хельги краем глаза заметил, как, оглянувшись, устремился в кусты малинника предатель Стемид. Ага, значит, не зря его подозревали! Князь не стал отдавать приказ задержать его, зачем? Пусть делает свое подлое дело.
А Стемид, обойдя малинник, бросился вниз, к реке. Найдя тропу, поднялся вдоль по течению к дереву, которое приметил еще раньше, днем. Знал, где искать, – огромная кривая сосна с выжженной на шершавой коре руной. Предателя уже ждали – на этот раз сам Ажлак, не понадобилось и пароля-фибулы.
– Погибло много воинов, – шепотом доложил варяг. – Самых достойных. Дружина князя ослабла. Сильно ослабла, волхв! Принес ли ты наконец серебро?
– Вот. – Ажлак с улыбкой протянул предателю кожаный мешочек. – Тут не серебро, золото. Взгляни. Если мало, добавлю.
– Золото?!
Стемид с азартом развязал ремешки – на миг показалось вдруг, что мешочек шевелится. Бред! Может ли шевелиться золото? Когда же… Когда же выйдет из-за туч луна? Ага, наконец-то! О, сколько здесь всего! Действительно золото – ромейские солиды. А средь них… О, боги!
Черная свернувшаяся кольцами змея, высунув голову из мешка, ужалила предателя в горло и, распахнув крылья, улетела в ночь.
Стемид не успел даже вскрикнуть – горло распухло, он начал задыхаться, задыхаться…
– Ну, вот и все, – усмехнулся Ажлак, столкнув труп в реку. – Варяг выполнил свою работу, дальше – дело других.
Волхв прислушался-на тризне пели боевые песни.
– Что ж, пойте, – осклабился жрец. – Надеюсь, скоро мы споем скорбную песнь и на могиле Вещего князя.
Глава 14Путь и идущие по нему
Рекоша новгородцы: «Сего мы насилья не можем смотрити».
Август 868 г. Шугозерье
Поваленный частокол, сгоревшая до углей церковь, пепелища на месте скриптория, трапезной, келий – такой вот печальный вид представился глазам Вещего князя и его спутников вместо некогда цветущей обители. Не по-летнему промозглый ветер гнал по низкому небу тучи, раскачивал ветви сосен, поднимал на лесном озере серые холодные волны.
Покачав головой, Хельги осмотрелся и сразу приметил невысокие холмики с деревянными крестами – могилы. Значит, кто-то все же остался жив… Кто же?
– Князь, здесь рядом селение. – Один из воинов показал рукой в сторону леса, где за ветвями елей чернел частокол, местами поваленный, местами обожженный.
– Было селенье, – невесело усмехнулся князь. – Однако пойдем, взглянем.
Ветер разносил пепел, раздувал еще не погасшие угли – все, что осталось от селища. Угли, частокол да обезглавленные трупы жителей – впрочем, не так уж и много их было, жителей-то, всего полтора десятка. Убили всех, не пощадили никого – ни детей, ни стариков, ни женщин.
«Интересно, если это дела Келагаста, то зачем ему понадобились головы? – сам себя спросил Хельги. – Или староста уже стакнулся с Чернобогом? Ведь волхв направлялся именно в эти места».
Князь склонил голову – если так, то справиться с мятежным старостой гораздо труднее. Это – с одной стороны. С другой же – гораздо легче теперь отыскать Чернобога. Он где-то здесь, рядом, быть может, даже в соседней деревне, недаром Келагаст прихватил с собой головы убитых – для жертвы, для чего же еще-то? Если, конечно, сожженные обитель и деревня – дело рук наволоцких людишек. Впрочем, кому еще здесь безобразить? Только Келагасту, больше некому. Князь обернулся к Найдену.
– Поблизости есть селища?
Тиун задумался, посмотрел вдаль, теребя русую бороду, кивнул:
– Есть. К югу – усадьба Дивьяна, не знаю, захватил ли ее уже Келагаст, на восход – пашозерские огнища, погост, на закат – Куневичи, а на севере… на севере, похоже, и нет ничего. По крайней мере – вблизи.
– Куневичи, это, кажется, по Капше-реке? – Хельги улыбнулся, но синие, как воды фьорда, глаза его оставались холодными, а рука словно сама собою сжимала рукоять меча.
– Да, именно так, княже, – подтвердил тиун и, понизив голос, напомнил: – Туда ты отослал сотню Вятши.
Хельги задумался. Куда пойдет Келагаст после всего сотворенного? Будет ли кружить в лесах, выжидая удобного момента для нападения на оскудевшую людьми дружину? Или, выставив сторожу, пойдет в Куневичи, набираться сил для засады? А может быть, обнаглеет настолько, что ринется к Пашозеру – жечь, убивать, грабить?
– Я б на его месте отошел в Куневичи, – усмехнулся Найден. – У него же добро, обозы. Бросив Наволок, староста вряд ли оставил все это в лесах.
– Да, – согласился Хельги. – Только и с обозами он не стал бы возиться, наверняка заранее отправил добро, детей и женщин рекою. А сам идет налегке, кружит… – Князь потянул носом воздух. – Что же не нападает? Самый, по-моему, подходящий момент, ведь, по его мыслям, большая часть моей дружины погибла в змеиной засаде. Он ведь думает именно так, не зря же мы устроили столь пышную тризну! К тому же предатель Стемид исчез, видно, ушел с подробным докладом, тварь. Тем лучше! Пусть нападут… и получат в спину удар сотни Вятши! – Хельги обвел взглядом окружающую местность: лес, болота, холмы. – Ну, что ж ты медлишь, староста? Такого удобного момента больше не будет!
– Если он сам себе его не устроит, – тихо произнес Найден.
Нахмурив брови, князь вопросительно взглянул на него.
– Полагаю, он попытается заманить нас в ловушку, – пояснил свою мысль тиун. – Не думаю, чтоб все его воины кружили по окрестным лесам. Большая часть их наверняка где-нибудь затаилась, копя силы… Да и осень скоро – пора собирать урожай. Нет, не может такого быть, чтобы все Келагастовы мужики шлялись по лесам. Ну, малый отрядец – может. Остальные сидят где-то, выжидают. Знать бы только – где?
– А зачем знать? – Хельги внезапно засмеялся. – Если все так, как ты думаешь, – а я и сам к тому склоняюсь, – Келагаст обязательно оставит нам знак. След, который бы привел нас в ловушку. Вот по нему-то мы и пойдем!
– След? – поднял глаза тиун.