– Пашозерцы решились ввязаться в бой с Келагастом?! – обрадованно воскликнул князь. – Вот так славно! Ты нам здорово помог, Никифор!
Монах усмехнулся.
– Я всего лишь скромный инок и не лезу в мирские дела.
– Ага, как же, – усмехнулся незаметно подошедший Ирландец. Кивнув князю, отозвал его в сторонку, шепнул: – Там у озера спрашивала о тебе какая-то дева.
– Радослава! Как же я забыл… Да, Дивьян, ты ведь знаешь все здесь?
– Я охотник, княже.
– Бери воинов и веди их в Куневичи, на помощь Вятше.
– Вятша здесь? – Дивьян улыбнулся. – Рад буду повидаться.
– Повидаешься, повидаешься, поспешай только…
Подойдя к озеру, Хельги увидел девушку. Сняв плащ, она медленно заходила в воду, словно нимфа в призрачном свете луны. Юное девичье тело, распущенные по плечам волосы… Князь невольно залюбовался купальщицей. Залюбовался настолько, что не сразу сообразил, откуда вдруг раздался насмешливый голос, который он так долго жаждал услышать:
– Неплохо ты проводишь время, ярл!
Хельги оглянулся, знал уже, кого увидит.
– Ладия… Ладислава… Я скучал по тебе…
– Я тоже… Кто это там шарится в кустах? Твор?!
– Я, княже. – Отрок, обернувшись к озеру, вдруг широко раскрыл глаза, недоверчиво-радостно, как бывает, когда уж ничего хорошего и не ждешь, а вот вдруг…
– Рада… – тихо вымолвил он. – Неужто ты здесь… купаешься…
– Не купаюсь, а смываю грязь! – фыркнув, возразила девушка. – Слишком уж много ее на меня налипло… Ой! О, боги… Неужто это ты, Творе?!
Радослава бросилась из воды, поднимая брызги.
– Пойдем, – обнимая любимую, улыбнулся князь. – Я приметил тут одно укромное место…
– Как они счастливы, – прижимаясь к Хельги, засмеялась Ладислава. – Эта девушка – сестра Твора, он мне о ней рассказывал.
– Знаю я и еще одного человечка, который будет рад Радославе безмерно, – усмехнулся князь. – Надеюсь, он скоро прибудет к нам живой и невредимый.
Хлюпала под ногами болотная жижа, и колючие ветки больно хлестали по лицу. Ажлак не обращал на это внимания. Отбежав подальше от капища, перешел на шаг, продвигаясь к реке тайной тропою. Сердце пело – спасен! Спасен! Упасли боги. Обязательно надо принести им хорошую жертву. Вот только бы выбраться. Теперь уж немного осталось, немного. Знал волхв укромные местечки по берегам. Вот и тайный знак – самолично сделал топором затес на осине, мало ли пригодится когда. Пригодился… Вот и заросли ивы, мосточки, спрятанный в камышах челнок… О, боги! Еще один беглец?..
– Вижу, ты вовремя покинул капище, волхв, – поднялась от мостков чья-то тень.
– Да уж, – согласился Ажлак. – Подмогли боги. Впрочем, как и тебе, кузнец! Вдвоем мы по реке не уйдем. Проберешься по берегу. Я уж тебя не выдам, не бойся…
– А я и не боюсь, волхв.
Кузнец Рауд навис над жрецом черной громадой. Ажлак даже на миг испугался, хотя какой опасности можно было ожидать от глуповатого наволоцкого кузнеца?
– Так, говоришь, дочь мою, Колму, убили «люди креста»?
– Это не я говорю, кузнец, люди…
– Люди?
Волхв даже не почувствовал, как острое лезвие ножа вошло в сердце. Лишь захлопал глазами, удивляясь, с чего б это так горячо стало в груди, и свет померк в его глазах, а мертвое тело с плеском свалилось в воду.
Над лесом, над капищем и рекою, над маленьким черным озером вновь поднималось солнце.
– Люди говорят, это злое, нехорошее место, – передернув плечами, сообщила князю Ладислава. – Скорей бы покинуть его.
– Сегодня уйдем, – кивнул Хельги. – Но допрежь справим тризну. Жаль, погиб Келагаст…
– Жаль?!
– Да, жаль… Его следовало бы судить перед всем народом. Так было бы лучше. Ну, что ж, погиб так погиб… – Князь вздохнул. – А почему это озеро так называют?
– Дивьян говорил – сюда стекается зло, чтобы обрести силу.
– Обрести силу… Так вот почему…
– Слышишь? – Ладислава перебила князя. – Как здорово поет коростель!
Хельги прислушался, улыбнулся.
– Какой же это коростель? Это жаворонок…
– Сам ты жаворонок… Ну-ну, убери руки, во-он воины твои смотрят…
– И что? Давай спустимся, пониже, к реке…
– Давай…
– Ты поедешь со мной в Киев?
Девушка вздрогнула, остановилась.
– Наконец-то спросил!
– Так поедешь?
– Я подумаю, милый.
Озаренные лучами восходящего солнца, они приникли друг к другу и слились в долгом поцелуе.
Щит на вратах
Глава 1Куклы
…Один взгляд на распростертое тело убедил его: это не живое существо, а вещь, по неодушевленности не уступающая полу, на котором она лежит, только гораздо менее естественная… И А. Г. понял, что случившееся действительно случилось.
– Давай убирать труп, – сказал он.
Наши дни. Норвегия
Библиотека располагалась в старинном, с колоннами, атлантами и кариатидами, здании на углу Юленсгате и тихой улочки Грига. Перед фасадом был разбит сквер, высокие тополя и клены заслоняли окна своими тенистыми ветвями, а когда налетал ветер, внутри здания казалось, что на улице плещутся волны. И в самом деле, похоже…
Матиас подпер рукой подбородок и, оторвавшись от книги, задумчиво посмотрел в потолок с бегающими тенями. Потом осторожно, чтобы не отвлечь читающих, выглянул в окно, наблюдая, как, медленно кружась, падают на землю желто-красные кленовые листья. Осень… Матиас любил осень, только не такую, веселую, солнечную, с синеглазым небом и разноцветной шуршащей листвой, а настоящую, позднюю, с пронзительным ветром, сыростью и дождем пополам с мокрым снегом. В такую пору хорошо сидеть дома у окна, размышлять, представляя себя великим героем. Матиас не выносил ни улицы, ни сверстников, ни шумных игр – его влекли лишь собственные мысли да таинственный шепот страниц в старинных, тщательно оберегаемых библиотекарями книгах. Сколько себя помнил, Матиас всегда был один. В раннем детстве он боялся даже выйти на улицу, опасался шумных игр – вдруг толкнут, обидят, начнут насмехаться… Так бывало, и довольно часто. Нет, уж лучше дома, с книжкой. Дождавшись, когда родители уйдут, он любил представлять себя могущественным повелителем, каким-нибудь древним или сказочным королем, полным властелином над жизнью и смертью подданных. Для большего правдоподобия Матиас делал куклы – приклеивал к картонным человечкам вырезанные из общей фотографии лица одноклассников, и потом…
А ну, пойди-ка сюда, забияка Хансен! Ты, говорят, обижаешь некоторых своих одноклассников? А вот выслушай-ка смиренно указ: за все про все отрубить тебе правую руку! И ножницами – чик! Ага, плачешь? То-то!
А ты, Лиззи Марз? Чего там, в уголке, жмешься? Стесняешься? А ну-ка, за ушко да на солнышко! Говорят, в дискоклуб захаживаешь? Пляшешь там с Хансеном? А вот поджечь тебе ноги… Где спички? Ага… Ну, теперь попляши! Что, несладко? А где ж твои подружки-хохотушки, Снайде с Анне-Лиисой? И в самом деле – где? В ящике стола что-то их не видно. И под тахтой нет. Да где же? А, в книжке, закладками. Ну-ка, вылезайте, не прячьтесь. Что бы с вами сделать-то? Руки поотрывать? Или отрезать головы… Нет, потом опять приклеивать. А повешу-ка я вас за ноги! Вот и нитки, и кнопки – болтайтесь… А это кто тут, под книжкой? Йохансен? Ты, что ли, Ханс? Ага, ты… Ну, вылезай, вылезай, чего там затихарился? Помнишь, вчера насмехался надо мной с толстяком Рольфом? А на географии плевался из трубочки манной крупой? Не ты? Ах, Хансен с Рольфом. Но и ты тоже, милый. А потому сейчас попляшешь, сейчас узнаешь, сейчас…
Матиас улыбнулся и, отвернувшись от окна, вчитался в книгу. Не то чтобы он так уж любил читать, нет, просто просматривал текст да любовался картинками, если были. Однако точно знал – никто из его одноклассников не захаживает в библиотеку, в лучшем случае, что задано на уроке, скачают из Интернета, а вообще – спишут. Он, Матиас Шенн, один такой, книжник. Это как-то возвышало его в собственных мыслях, принижая, в свою очередь, других. Хансен, Ральф, Йохансен? Да кто они такие? Жуткие, примитивные типы.
Ветер раскачивал ветви росших под окнами кленов, на стене, под самым потолком, бегали солнечные зайчики, с улицы доносились крики играющих детей. Матиас недовольно поежился – надо же, и здесь нет тишины и покоя. Глянул на часы – старинные, настенные, в резном деревянном футляре, – захлопнул книгу. Пора было идти, не стоило опаздывать к ужину, нарушать заведенный ритуал. В общем-то, Матиас не любил родителей, впрочем, как и они его. В их семье каждый занимался своим делом – Матиас учился, отчим работал (где, Матиас точно не знал; да и не стремился знать, больно надо), мать вела домашнее хозяйство. Не очень-то у нее получалось, потому наняли экономку, какую-то русскую. Говорили, у себя там, в России, она была учительницей. Оно и видно – старая грымза. Интересный жизненный выкрутас – из учителей в прислуги. Хотя в России учителям очень плохо платят, они там все нищие. Впрочем, черт с ними.
Выйдя из библиотеки, Матиас обогнул стайку играющих в догонялки подростков и, повернув на Юленсгате, остановился, дожидаясь трамвая. Вокруг было тихо, спокойно, почти безлюдно. Жаль, что почти… Матиас воровато оглянулся – ага, вон там, на тротуаре, какая-то парочка, сейчас завернут за угол… завернули. На скамейке в сквере старик в берете читает газету. По сторонам не смотрит. Попробовать, что ли? Ну да, вроде бы никого знакомых нет.
Еще раз оглянувшись, Матиас решительно пересек улицу и, перепрыгнув лужу, подошел к магазину для взрослых. И тут повезло – никого. Может, потому что рано? Сердце отдавалось в висках молоточками крови. Набрав побольше воздуха, Матиас протянул руку к двери. Вошел… Нет, ему не нужны были пластиковые фаллосы и прочие сексуальные игрушки. Журналы! Хотя бы один. Из тех, что стоят высоко на полках. «Пентхаус» или что покруче. Оглянувшись на продавца, Матиас протянул руку… и тут же отдернул, услышав, как хлопнула дверь.