Отойдя от окна, князь посмотрел на тиуна.
– Почто так поздно пожаловал?
– Так ты сам же велел докладывать обо всех странностях, княже!
– А что – есть таковые? – Хельги насторожился. – Опять волхвы куролесят? Ужо, дождутся, поприжму я им хвосты!
– Нет, князь, не волхвы. – Ярил помолчал. – Не знаю, как и сказать… В общем, так. Один ромейский купец – имя еще не знаю, ведаю только, что ромей, – скупает на торгу красивых девок.
Князь чуть было не расхохотался – эка невидаль, да вполне обычное дело, за тем ромеи и приезжают, за рабами да за лесом, медом с воском, мехами. Хотел было посмеяться, хотел… да удержался от смеха, сообразил – было б обычное дело, не докладывал бы о нем тиун, значит, узрел, учуял что-то такое…
– Ну, говори, говори, Яриле!
– Понимаешь, княже, встретился тут мне Харинтий Гусь, ты его знаешь, купчина изрядный, всем гостям гость, так вот, жаловался Харинтий на купчишек, что у него из-под носа «живой товар» увели.
– Это ж надо! – не выдержал князь. – Самому Харинтию дорожку перебежали? А не боятся, что ноги выдернет?
– Вот и я о том. – Тиун кивнул. – Чтобы увести товар из-под носа у такого человека, как Харинтий, нужны веские основания.
– Спешил, значит, неведомый пока нам ромей.
– И я так мыслю! Но вот куда спешил? Вроде караван в греки еще не скоро отчалит, не время, одному на пороги соваться – товар и ладьи погубить, не пороги, так разбойные люди достанут…
– К чему тогда спешка?
– Вот и я думаю… Странный случай, потому и докладываю. Хотя, конечно, может, и ничего, мало ли у кого какие надобности возникают – торговое дело не простое…
– Может быть, и так, – кивнул князь. – На всякий случай ты его установи да вели присмотреть своим людишкам. Мало ли…
– Так и сделаю, князь. И сам думал… да вот сомневался пока, стоит ли?
– Как Мечислав-людин? – Хельги вспомнил о проблемной корчме, в которой, случалось, и убьют, и ограбят, и в кости сыграют бесчестно – обчистят залетного гостя, как липку. Бывало и похуже, да что там говорить, сам Ярил в свое время озорничал в Мечиславовой шайке.
– Затихарился Мечислав, – усмехнулся тиун. – Сидит – тише воды, ниже травы. Ну, людишки его пошаливают, конечно, не без этого, но так, по мелочи. В колпачки, в кости, да по закоулкам худым промышляют. Ничего необычного.
– Ну, ты все равно наблюдай, людишек ведь в корчме хватает?
– Хватает. – Ярил хохотнул, похвастал: – Каждый второй служка доносит, не считая каждого первого.
За окном, забранным тонкой слюдой, смеркалось. Князь хлопнул в ладоши – вбежавший слуга-челядин проворно зажег свечи в бронзовых высоких подсвечниках. Принесли хмельной квас, пироги, каши, заедки, красное ромейское вино. Хельги лично налил в серебряный бокал, протянул тиуну.
– Испей на дорожку.
– Благодарствую, княже.
Выпив, Ярил поклонился и, испросив разрешения, покинул покои. Слышно было, как прогрохотали копыта по вымощенному дубовыми плашками двору. Хельги снова подумал о странной покупке ромея. А может, не так уж и все странно? Может, высмотрел гость девок-холопок покрасивей да поработящей, да и прикупил с должной поспешностью, чтоб другим не досталось. Да, наверное, так оно и есть, зря напряг Ярила, пускай бы лучшее волхвами занимался. Так он ими и занимается, а не доложил сейчас – так, верно, нечего было докладывать. Значит, все спокойно среди волхвов. Вот уж поистине буйная братия! Ох, не зря они притихли, наверняка замышляют что-то. Завтра же приказать Ярилу – пусть бросает этого купчишку с девками и переключается на волхвов. Как говорил старый дружок христианин Никифор – в тихом омуте черти водятся. Скоро должен бы приехать Никифор за книгами, изрядно уже накопилось свитков для его новой обители под Ладогой. Приедет – обрадуется. А за волхвами, конечно, глаз да глаз нужен, бывали уже случаи…
Единым махом допив оставшееся в кубке вино, Хельги бросил в рот сушеную сливу и направился в опочивальню.
Константинопольский купец Георгий Навкратор напрасно ругал прислугу – не были они ни в чем виноваты, кто ж знал, что не убежала с ладьи проклятая крыса, хоть и не было уже ей поживы, покусала-таки недавно купленную красавицу деву, та теперь плакала-рыдала – больно девице было и страшно.
– Да вы ж, когда палубу настилали, неужто не заметили крысу? – ругался купец. Толст был купчина, дородист, голос имел громкий, как иерихонская труба, ругань его далеко разносилась по пристани, слышно было не только на ромейских судах, но и дальше – на варяжских, словенских, кривичских. Всем Бог наградил Георгия, и ростом, и статью, и голосом, только вот волос совсем не дал – давно повыпадали, да и были ли? Так и сиял купец блестящей лысиной, впрочем, зато борода была что надо – густая, черная, Георгий ее специально не подстригал – гордился. А лысина, что ж, – под шапкой ее не видно, а веселые константинопольские девки внимания на нее не обращают, что за дело до облика клиента – лишь бы платил. А платил Георгий Навкратор щедро, золотишко водилось.
Купец рано овдовел, детишек Бог не дал, вот и жил для себя, не особо утруждаясь церковной моралью, больно надо! Отписать какому-нибудь монастырю денег – монахи уж всяко его душу отмолят. Да из чистилища – прямо в рай под белы рученьки. А как же? Как говорится – все схвачено, за все заплачено. Так и жил Георгий – весело, а с конкурентами жесток был, вплоть до убийства. Бывало, и нанимал пиратов, чтоб отпугнуть соперников, а те уж с удовольствием жгли кораблишки, получая двойную оплату – и добыча им шла, и серебро Навкратора. Пожалуй, из тех, кто торговал по побережью от Смирны до Александрии, не было купца удачливее Георгия, уже пять его скаф – тяжелых палубных кораблей из тех, что называют «круглыми», – упрямо бороздили Средиземное море, с каждым рейсом принося хозяину недюжинную прибыль. Полученные деньги купец частью прятал, частью пускал в дело, а значительную часть тратил на кутежи и прочие непотребства. Не было такой гетеры в Константинополе, которая бы не знала Георгия Навкратора! А сколько продажных девок перебывало в его доме, расположенном близ Амастридского форума?! Не пересчитать, как ни пытайся. И никто из гетер так и не запал в душу, хотя попадались и довольно интересные экземпляры, вроде нумидийки Фатии. Никто, кроме одной… Да и гетера ли то была? Скорее, колдунья. Купец познакомился с нею на ипподроме, когда возница в голубой тунике пришел первым, на полголовы опередив «зеленого». О, чудо, сам базилевс приветствовал победителя! Как оказалась рядом с Георгием эта женщина, закутанная в мантию из дорогой, затканной тонкой золотой нитью, ткани? Судя по виду – отнюдь не из простых. Купец сразу же сделал стойку – попадались в его коллекции любовницы и из благородных.
– Болеете за «голубых», госпожа?
– Конечно. А вы?
– Ну, разумеется. Так же, как и базилевс.
Слово за слово, завязалась беседа. Узнав, что Георгий – успешный торговец, имеющий свои корабли, женщина – звали ее Гездемона – оживилась и щебетала уже без умолку, причем чуши, в отличие от многих подобных ей дам, не несла, рассуждала вполне здраво. И о ценах на хлеб, и об обеднении стратиотов, и о произволе фемных стра-тигов. Послушать ее стоило. Георгий и сам не заметил, как получил приглашение посетить дом Гездемоны. Естественно, ближе к ночи.
– Мой супруг уедет по делам в Фессалоники, – не преминула сообщить женщина и многообещающе улыбнулась, назвав дом.
Настоящая красавица – чистый высокий лоб, тщательно завитые, уложенные в замысловатую прическу волосы, пикантные, чуть выступающие скулы, карие, вытянутые к вискам глаза, смуглое тело – словно выточенное из мрамора. Она встретила гостя голой, купаясь в небольшом пруду, выложенном коринфским мрамором. В воде плавали лепестки роз. Георгий тут же разоблачился и прыгнул в бассейн, не обращая внимания на слугу-евнуха… О, как она была пленительна, поистине Афродита! Георгий без устали покрывал поцелуями стройное молодое тело. Изогнувшись кошкой, прелестница выскользнула из бассейна и пригласила любовника отведать яств. Стол был накрыт тут же, в атриуме, сквозь отверстие в крыше мигали звезды.
– Что это? – Георгий съел какое-то лакомство с необычным вкусом.
– Фаршированные сердца ягнят, – обворожительно улыбаясь, пояснила Гездемона. – Ешь, Георгий. На вот, запей вином…
А потом, уходя, купец увидел у двери выпотрошенные тела младенцев. Отпрянул в ужасе.
– Ты только что съел их сердца, – прошептал неслышно приблизившийся евнух, жирный, противный, с маслянистым лицом и маленькими злыми глазками. А потом все словно бы погасло в глазах купца.
Появившаяся Гездемона прошептала какие-то заклинания, забила в бубен, и Георгий погрузился в тяжелый сон, в котором мелькали и голая Гездемона, и евнух, и даже – о, боже! – сам базилевс-император Василий Македонец. Император наклонился над несчастным купцом, пристально глядя в глаза. Взгляд у базилевса был какой-то нехороший – пылающий, черный, страшный…
Купец очнулся в собственном доме у Амастридского форума и почти ничего не помнил, кроме коварной гетеры и евнуха… Только вот, как наступил май, забросил все свои дела и подался на двух кораблях через Эвксинский понт – Русское море – на север, в страну диких русов. Зачем, и сам не знал, да и почему-то не задавал себе такого вопроса. Действовал тупо, почти не рассуждая, словно была во всем этом какая-то тайная цель. Цель открывалась постепенно. Сначала нужно было добраться до Киева и купить семь красивых девушек, которых потом… Что с ними делать потом, Георгий Навкратор не знал, но нисколько не сомневался: придет время – узнает. Наконец все семь девушек были куплены – это именно для них настилали палубу на плоскодонных ладьях, морские скафы Георгия остались у порогов, под бдительным присмотром стражи.
Выругав слуг, купец прошелся по настилаемой палубе, проверил крепость. Вроде бы ничего, держат доски, прибиты надежно, правда, от волн не спасут, да ведь не для того и настелены, для другого – чтобы девок от нескромных чужих глаз спрятать.