Утром же, едва приехав на пристань, купец Георгий Навкратор подозвал к себе приказчика, в сопровождении которого и отправился на торговую площадь, располагавшуюся на Подоле, возле могучих стен детинца. Купец с приказчиком шли пешком, а позади них слуги вели под уздцы пару волов, впряженных в большую повозку. К чему такой расклад, ведал лишь сам купец, приказчики же да прочие слуги ничему не удивлялись, знали, хозяин – купчина тертый. Солнце уже светило вовсю, жарило, отражаясь в новеньких кольчугах, блестящих шлемах и червленых щитах оружейного ряда, плавилось в блескучих ромейских тканях, игривыми зайчиками прыгало в груде золотой посуды, привезенной на киевский торг сурожским купцом Евстафием Догоролом.
Георгий не смотрел ни на товары, ни на продавцов, наметанный глаз его шарил в толпе покупателей. Вот прямо перед ним, в животном ряду, азартно торговались крестьяне-смерды – покупали корову, приценивались, не раз и не два возмущались ценою, один раз даже чуть было не пришибли продавца. Плюнув наземь, ушли, правда, тут же вернулись и, как ни в чем не бывало, продолжили торг до тех пор, пока не ударили по рукам. Чуть дальше продавали всякую животную мелочь – баранов, коз, кур с утками. Навкратор отвернулся – мелочь его не интересовала, вернее, не интересовали мелкие покупатели. Ага, а вот, похоже, наметился один, в длинном синем кафтане с узорчатыми деревянными пуговицами. Боярский тиун иль огнищанин. Что ищет? Нет, явно не живность. Жаль, жаль… А вот тот толстяк с сивой бородой, в богато обшитой бобровым мехом шапке? Тоже чей-нибудь управитель? Георгий кивнул приказчикам – те нырнули в толпу, узнать. Грек, почесывая бороду, принялся медленно прохаживаться вдоль рядов, делая вид, что поглощен созерцанием разного рода товаров. Довольно скоро подскочил приказчик.
– Сивобородый согласен взять и волов, и повозку, – тихо сообщил он. – Но только если мы снизим цену.
– Снижайте, но не торопитесь. Поторгуйтесь. Мне вас учить? – Купец презрительно сощурился. – Прежде хорошенько вызнайте – кто таков? Ежели не киевлянин – не продавайте.
– Не беспокойся, хозяин, вызнаем. – Поклонившись, приказчик шустро исчез в толпе, объявившись уже у волов с возом. Через некоторое время снова вернулся к купцу.
– Ну? – Георгий ожег слугу нетерпеливым взглядом.
– Поздей Кулак, из торговой сотни, – быстро охарактеризовал тот потенциального покупателя волов. – Так себе купчишка, из небогатых, но с гонором. В основном лошадями торгует, коровами. По мелочи, не стадами – штучно.
– Киевлянин?
– Ну да, живет здесь же, на Подоле, вблизи городских ворот. В молодости горяч был, любил подраться, потому и прозвали Кулаком.
– Готов купить?
– Да.
– Продавайте.
– Но хозяин, это ж не цена!
– Вздумал меня учить? – Георгий Навкратор грозно нахмурил брови.
Приказчик вжал голову в плечи и, поклонившись, вернулся к своим сотоварищам, азартно торгующимся с сивобородым купцом. Что-то незаметно шепнул, и слуги, поторговавшись еще для вида, согласились с предложенной купчиной ценой. Тут же и скрепили куплю-продажу объятиями, бросив шапки оземь. Георгий видел, как довольный покупатель уселся в воз, щелкнул бичом и медленно покатил с площади.
– Ну, вот. – Ромей потер руки, словно провернул сейчас свою самую выгодную сделку. А ведь ничего похожего…
Вернувшись на постоялый двор, где снимал на время торговли каморку, Георгий наскоро перекусил киселем с пирогами и, поднявшись к себе, стал ждать слуг и приказчиков. Те не замедлили явиться, выполняя указание хозяина. Все те, которые продавали волов.
– Наймете лодку, – снова проинструктировал их Георгий, – спуститесь вниз по реке, останавливайтесь у каждого селения, выясните, по какой цене идут мед, воск, жито. Двух недель вам на все про все хватит, а ранее и не возвращайтесь.
– Ясно, хозяин! Хорошо бы серебра на лодку.
– Серебра? – Купец усмехнулся. – Так вы же только что продали моих волов, да еще с телегой. Думаю, этого вполне хватит, а?
Слуги молча поклонились и вышли. Проводив их глазами, Георгий позвал корчемного служку и попросил принести кусок пергамента и прибор для письма. Получив все запрошенное, принялся что-то азартно писать, после чего снова позвал служку.
– Отнесешь в канцелярию автократора, – протягивая запечатанный перстнем свиток, приказал он.
– Куда?! – изумился слуга – веснушчатый белобрысый отрок с хитрыми глазами пройдохи.
– На княжий двор, чучело! – снисходительно разъяснил купец. – Вот тебе монета. Да не пробуй на зуб – настоящая. Беги, отрок!
Поклонившись, парень сунул серебряху за щеку и молнией вылетел со двора.
– Вот и третье дело закончено, – довольно ухмыльнулся Георгий. В глазах его была пустота.
В пятницу утром Хельги – князь Олег Вещий в торжественном облачении – узкий бирюзовый кафтан, желтые сапоги, застегивающийся на правом плече шитый золотом алый княжеский плащ-корзно – уселся в резное кресло с высокой спинкой, установленное на особом помосте посреди просторного дворища, окруженного стенами детинца. Рядом, в кресла поменьше, уселись писцы и тиуны, средь них и Ярил Зевота, тоже в парадном облачении – в кафтане и сапогах, но без плаща. Все выглядели донельзя торжественно и важно, словно просясь на картину «Прием иностранных журналистов депутатами Государственной думы второго созыва». Еще бы им так не выглядеть, дело-то предстояло важное, истинно государственное – осуществлять функцию правосудия. Были законы – «Правда», были судьи во главе с председателем – князем, были и жалобщики, потерпевшие, свидетели, обвиняемые – целый двор, горошине негде упасть.
– Ну, пожалуй, начнем. – Оглянувшись, Хельги кивнул глашатаю. Тот – дюжий молодец косая сажень, в ослепительно-белой рубахе с жемчужным воротником – развернул список.
– Жалоба сермяжника Мухляби к варяжскому торговому гостю Ингвару из Скирингсалля.
– Интересно, – улыбнулся князь. – Что там за история меж сермяжником и варягом?
– Да тухлого яйца не стоит, княже, – тихо пояснил Ярил. – Оба – что варяг этот, что сермяжник – сутяги известные, не в первый раз уже судятся и, видимо, не в последний. В цене, вишь, не сошлись на штуку сукна да подрались. Сермяжника-то крепче побили, вот он и заявил: сукно, мол, ему продали гнилое да рваное. А варяжский гость утверждает, что сукно нормальное было, а сермяжник его потом сам специально порвал.
– Видоки есть ли?
– Как не быть! Каждый по пять человек выставил. Поди разберись попробуй. Придется на суд богов выставить…
– Пожалуй. – Хельги кивнул, с любопытством слушая, как двое до смешного похожих друг на друга мужичков – варяг и сермяжник, оба маленькие, рыжие, краснолицые – азартно поливают друг друга грязью. Правда, правила судопроизводства не нарушают, глаголят по очереди.
– Энтот ползучий гад, варяжья морда, продал мне худое сукно, а клялся всеми богами, что хорошее.
Варяг вдруг радостно встрепенулся:
– Пусть ответит за «ползучего гада» и «варяжью морду»!
Хельги согласно кивнул.
– Требование вполне справедливое. За оскорбления отвечать надо. Что там записано в «Правде»?
– По три ногаты за все, – зашелестел свитком Ярил. Подозвали глашатая.
– Три ногаты с сермяжника Мухляби в пользу варяжского гостя Ингваря за «ползучего гада», – громко объявил тот. – И еще три ногаты – за «варяжью морду».
Варяг довольно ощерился. Толпа одобрительно загудела – суд шел вполне справедливо. И в самом-то деле, если истцы с ответчиками друг друга безнаказанно оскорблять начнут, так это не суд будет, а скоморошьи игрища.
Сермяжник замолк, поумерив пыл, а затем снова обвинил варяга в мошенничестве, только уже используя вполне обтекаемые обороты речи.
После выступили видоки-послухи с обеих сторон, что ситуацию ничуть не прояснило, а еще больше запутало, видно было, что послухи – подставные, нанятые, слишком уж путались в показаниях. Ну, видно-то видно, а поди докажи! Собственную интуицию не пришьешь к делу.
Дождавшись, когда высказались все, Хельги величаво простер руку. Собравшиеся благоговейно замолкли. Немного выждав для пущей важности, князь откашлялся и произнес:
– Поскольку вины уважаемых господ земными средствами доказать не удается, придется прибегнуть к более действенным методам – суду богов.
Все снова одобрительно шумнули – в общем-то все к тому и шло.
– А поскольку оба – и жалобщик, и обвиняемый – являются людьми слабосильными и вполне могут от суда богов помереть, пусть вместо них выберут кого-нибудь из послухов. По одному с каждой стороны, думается, так будет справедливо.
– Справедливо, княже! – послышалось из толпы. – Пусть будет суд богов.
Послухи с двух сторон – все как на подбор молодые нахальные парни, – до того смотревшие гоголем, сразу заметно сникли и запе-реглядывались, зашептались. Одно дело – выступать лжесвидетелем за хорошую плату, и совсем другое – ходить босиком по горящим углям или голой рукой вытаскивать брошенное в кипящий котелок кольцо. В этом и состоял суд богов – правому нечего бояться, заступятся боги!
Варяг с сермяжником тоже сошлись поближе. Хельги тому не препятствовал, искоса посматривая на фальшивых послухов. Кивнул Ярилу:
– Обязательно разберись с этими.
– Давно уже разбираюсь, княже, – шепотом отозвался тот. – Скользкий народ – спасу нет. Ничего, прищучим.
– Вот-вот, прищучь… Что там такое?
Истец с ответчиком, подбежав к княжескому помосту, разом пали на колени и заявили, что не имеют друг к другу никаких претензий.
– Чего ж вы суду голову морочили? – грозно прикрикнул князь.
– Не вели казнить, князюшко! – заканючили оба. – Разные бывают обстоятельства, вот и у нас…
– Я вам дам «обстоятельства». – Стараясь сдержать смех, Хельги повысил голос. – С обоих вира в пользу суда… ладно, пес с вами, – полувирие. Но чтоб уплатили оба честно, я сам лично проверю, и уж ежели что узрю худое…
– Уплатим, уплатим, княже!
Покончив с сутягами, рассмотрели дело о бежавших холопах, потом о не сумевшем вовремя выплатить долг закупе, а под конец дня перешли к кражам. Народу заметно поубавилось – жара. Над княжьим помостом хоть и имелся навес, однако и там было жарко, и вся «судейская коллегия» потела немилосердно.