Комната оказалась обычной – маленькой, узкой, как и бывает в подобных домах; почти всю ее площадь занимало широкое ложе, надо сказать, застеленное довольно чистым покрывалом из плотной зеленоватой ткани. Сквозь приоткрытые ставни оконца – узкое, не пролезешь – сочился серый свет дня.
– Немного обожди, господин, – умильно улыбнулся Пулад, исчезая за дверью. Никакого засова изнутри не было. Однако…
Ждать пришлось недолго. На лестнице заскрипели ступеньки, постучавшись, вошел сутенер, ведя за руку закутанную в хламиду женщину.
– А ну-ка! – Вскочив с ложа, князь отбросил хламиду… Не дурна… Но старовата, вряд ли на такую польстятся монахи, они ведь берут только молодых.
– Гм, любезный… – недовольно нахмурился Хельги. – Нет ли у тебя кого помоложе?
– Помоложе? – Жестом выпроводив куртизанку, Пулад задумался и через какое-то время вдруг просиял: – Есть! Только она еще девственница.
– И что?
– Придется доплатить, уважаемый.
– Так веди!
Поклонившись, сутенер исчез, и на этот раз ждать пришлось долго, Хельги даже чуть не уснул, погруженный в свои мысли, и не заметил, как приоткрылась дверь.
– Вот, взгляни, уважаемый!
Пулад втолкнул в комнату совсем еще юную деву, действительно красивую – маленькую, изящную, с длинными пепельными локонами и большими голубыми глазами. В руках девушка держала корзину с вином и фруктами.
– Ее зовут Лидия, – с ухмылкой пояснил сутенер. – И она выполнит любое твое желание.
Пожелав клиенту всего наилучшего, он удалился, на прощание бросив на девушку странный взгляд, в котором читалась нешуточная злость.
Поставив корзину в угол, Лидия сняла тунику и, вытянувшись на ложе, закрыла глаза. Совсем еще юное создание с едва оформившейся грудью. Худая. На руках и ногах девушки краснели свежие рубцы.
– Тебя держали насильно? – Князь потрогал пальцам рубцы. Девчонка дернулась, посмотрев на него с таким ужасом, словно перед ней явилось исчадие ада. – Ну, не бойся, я добрый, – успокаивающе улыбнулся Хельги. – Можешь одеться. Да не дрожи, я не трону тебя.
Он силой натянул на девчонку тунику.
– Ну, рассказывай!
– О чем, милостивый господин? – дрожащим голоском спросила дева.
– Для начала о Пуладе. Он тебе угрожал?
Девушка заплакала, и князю стоило немалых трудов ее успокоить.
– Мой отец крестьянин… Он… он не смог уплатить оброк и вынужден был отдать меня в услужение. Думал, в приличное место…
Лидия снова заплакала, и Хельги решительно тряхнул ее за плечи.
– Э, нет, так не пойдет. Плакать после будешь! Теперь расскажи о Пуладе.
– Он… он…
– Ну, ну!
– Он очень жесток.
– Ты знаешь, я догадался… Да перестань же реветь! Хочешь, я заберу тебя?
– Н-не знаю…
– Не доверяешь? Правильно делаешь. Что ж, оставайся с Пуладом. Да что же ты все ревешь! Ну-ка… Что у тебя в корзине?
– В-вино…
– Вижу, что вино. – Хельги достал кувшин и два кубка.
– Пулад приказал… чтоб ты обязательно выпил.
– Ах, вот как? – Хельги насторожился, поднес бокал к носу, понюхал. – Ничего не чувствую. Но вполне вероятно, там яд или сон-трава. Тебе дозволено пить?
– Да.
– Значит, сон-трава. Сейчас мы выплеснем это вино, притворимся спящими и посмотрим, что будет. Ты что дрожишь?
– Я боюсь, господин. – Девушка с мольбой взглянула на князя. – Пулад сказал, если что-то пойдет не так, со мной будет то же, что и с танцовщицей Катрией.
Хельги напрягся.
– А что произошло с Катрией?
– Ее нашли утром в клоаке с перерезанным горлом. Тело уже обглодали бродячие псы…
– Вот как… Ну-ну, не плачь! Сначала Кара, потом Катрия… Это показалось бы забавным, если б не было столь бессердечным. Вот, значит, какие у несчастной Катрии женские дни… Тсс!
Князь зажал рыдающей девушке рот, услыхав, как чуть слышно скрипнула лестница. Словно бы кто-то пробирался на цыпочках…
– Спим! – коротко предупредил князь и вместе с Лидией повалился на ложе.
Бесшумно отворилась дверь, и в комнату заглянул Пулад. Откуда-то снизу послышался крик, видно, хозяин корчмы интересовался исходом дела.
– Спят, – подойдя к лестнице, произнес сутенер. – Можешь подниматься, Акинфий.
– Он силен. – Проворно, несмотря на деревянную ногу, поднявшись в комнату, Акинфий внимательно рассматривал спящего. – Мы выручим за него немало.
– А я бы не стал его продавать, – усмехнулся Пулад. – Не было бы проблем. Нет, лучше его убить, забрав солиды!
– Полагаешь, так лучше? – переспросил Акинфий, задирая подол девчонке. – Смотри-ка! Он ее и не…
Ударом кулака в висок князь отправил его к праотцам. Перестарался, конечно, не рассчитал – лучше б было оставить в живых, потолковать. Впрочем, еще был Пулад. Сутенер ловко выхватил из-за пояса нож… тут же выбитый князем. Узкое стальное лезвие воткнулось в пол и зло задрожало, словно выражало недовольство, как это – мертвое дерево вместо теплой человеческой плоти?
Пулад пытался было сопротивляться, набросился на князя, вцепился руками в горло. Хельги ударил его ладонями по ушам – больно, но не смертельно. Завыв, как дикий зверь, сутенер засучил ногами… и притих, почувствовав приставленный к горлу холодный клинок.
– Так, говоришь, у Катрии женские дни? – усмехнулся князь.
– Это не я! – заюлил Пулад, явственно увидев в гневных глазах клиента собственную близкую смерть. – Это все Истома! Он, он убил и Кару, и Кассию, я тут совсем ни при чем, поверь!
– Истома? – удивленно переспросил Хельги. – Так, значит, мне тогда вовсе не показалось… Он склавин, с круглым, как бубен, лицом, чернявый, тщедушный, но жилистый?
– Да, совершенно так, господин.
– Где он?
– Не знаю… Нет, правда не знаю, он же мне не докладывает, наоборот, следит за мной. Это человек Никомеда, флотского… Никомед влиятелен при дворе, и я вынужден подчиняться этому каторжнику Истоме.
– Ну да, он был на каторге, – кивнул князь.
– Да, где-то в Киренаике. Бежал, не без помощи Никомеда.
Хельги задумчиво поджал губы и снова усмехнулся.
– Что же ты мне не говоришь про второго – варанга Лейва?
– Лейв? – Пулад пожал плечами. – А что про него говорить? Я его давно уж не видел… Истома говорил как-то, что варанг сейчас при самом базилевсе! Сделал удачную карьеру, пес, а я вот вынужден заниматься черт знает чем… Выискивать красивых девок, поставлять Истоме… Эту, вон, держал для него, – сутенер кивнул на Лидию, – да захотелось сегодня срубить по-легкому солидов. И попутал же бес!
– Как часто Истома приходит сюда?
– Обычно по вечерам, передает приказы от Никомеда, если они есть. Если нет, выбирает себе девку. Потом уходит, обычно еще до ночи.
– Значит, уходит… – Хельги задумался.
И в самом деле, было над чем подумать – внезапно ворвались из прошлого давно уже, казалось бы, ушедшие тени – Истома Мозгляк и Лейв Копытная Лужа, – сбежали с каменоломен, где должны были сгинуть. Помог Никомед, флотский… Или кто-то иной, с черным огненным взглядом? Лейв при базилевсе. Значит, все правильно – где-то там затаился и друид. Недаром, ох недаром пропадают красивые молодые девы – наверняка уже устроен где-то жертвенник… который надобно отыскать. Отыскав его, можно будет выйти и на друида. Проследить путь пропавших дев… Князь вдруг ощутил законную гордость – значит, он и впрямь все рассчитал верно. Истома! Вот кто может значительно сократить путь.
– Ты можешь остаться жить. – Хельги искоса посмотрел на Пулада. – И даже кое-что заработать.
– Я готов! – Сутенер встрепенулся. – Чтобы ты знал, я ненавижу Истому, этого неизвестно откуда взявшегося плебея, присвоившего себе мою славу!
Убрав кинжал, князь скривил губы:
– Не буду тебя даже предупреждать, что случится, если ты…
– Все понял! – Пулад энергично закивал, еще не до конца поверив в свое спасение.
– Девушка пойдет со мной. – Хельги показал на Лидию. – Найдется здесь приличная одежда?
Они окружили корчму загодя, верные воины Вещего князя. Пришли незаметно, под видом нищих, бродяг, подмастерьев, расположились под липами и на ближайших улицах, а кое-кто и у самой клоаки. Хельги чувствовал себя словно нагонявший добычу пес. Это его настроение передалось и всем остальным – Ирландцу, Никифору, Твору. Все ждали – вот-вот исполнится то, ради чего они и прибыли в столицу ромеев.
Быстро стемнело. Пошел дождь – на этот раз, похоже, танцев не ожидалось, кругом было безлюдно, и гриди, по знаку князя, спрятались за деревьями и в трущобах. Дождь усилился. Хельги нервно потеребил бородку – придет или не придет? Если не придет, придется устроить засаду завтра, и послезавтра, и… Князь опасался так долго доверять Пуладу. Однако что же…
– Идет! – прошептал Ирландец, кивнув в сторону одинокой, закутанной в плащ фигуры, внезапно вынырнувшей из темноты, со стороны стены Константина.
Все ближе слышались шаги – он или не он? Распахнулись двери таверны, входя, неизвестный снял капюшон, оглянулся… Черная борода, круглое, как бубен, лицо. Он! Истома Мозгляк, тать и убийца, преступник, давно заслуживающий смерти.
Князь улыбнулся.
– Ну, теперь ждем, когда выйдет…
Вышел! Прошмыгнул бесплотной тенью.
– Эй, уважаемый!
Истома резко остановился – закутанный в рваную мантию Твор загородил ему дорогу.
– Что тебе нужно, оборванец? – Тать вытащил нож.
Позади, за липами, вдруг ярко вспыхнул факел. Мозгляк вздрогнул, затравленно оглянулся и вдруг в ужасе присел, увидев направляющуюся к нему троицу – Ирландца, Никифора, Хельги…
– Нет, – в ужасе прошептал он. – Нет, не может быть!
– Брось нож, – по-славянски приказал князь. – Веришь, что он тебе не понадобится?
Истома послушно бросил оружие.
– Идем, поговорим по пути.
С обеих сторон татя обступили вышедшие из темноты гриди.
– Вижу, ваша взяла, – поникнув головой, прошептал Истома. – Клянусь, я ничего не замысливал против тебя, князь!
Он послушно шагал вслед за идущим впереди Твором и не делал никаких попыток удрать. Да это и невозможно было сделать – позади шли князь с Ирландцем и Никифором. Почему так спокойно держался пойманный враг? Может, не ожидал для себя ничего особо плохого, в конце концов, его ромейские дела не касались ни князя, ни всех остальных, а за прошлое он уже ответил по приговору киевского веча. Князь немного расслабился. Впереди резко запахло дерьмом – клоака. Твор остановился.