Подхватив с земли меч, Хельги наступил поверженному противнику на грудь, уперев острие меча ему в горло.
– Хороший удар, – неожиданно просипел враг. – Мой отец, Греттир из Фюлькаланда, рассказывал мне о подобных.
Ярл усмехнулся:
– Не тот ли это Греттир, что хаживал когда-то в Англию вместе с Рагнаром Кожаные Штаны?
– Тот. Он был славным воином, да и я скоро попаду в Валгаллу. Ты тоже достойный воин. Я не прошу пощады.
– Правильно делаешь, – кивнул Хельги. – Ты ее все равно бы не получил.
Он сильно нажал на меч, и из пробитого горла врага фонтаном хлынула на кольчугу алая горячая кровь.
– Прощай, враг, – усмехнулся ярл. – Я забыл спросить твое имя.
– Говорят, его звали Вельмунд, князь, – подошел ближе воевода Невлюд. – Он был знаменитым воином.
– Пес с ним, – махнул рукой Хельги. – Что, сеча уже закончилась?
– Да почти что, князь. – Невлюд улыбнулся. – Так, бьются еще по кустам, а так – полная победа!
– А где же…
Не договорив, ярл вдруг бросился к реке, нагнав спускавшегося к воде бритоголового парня.
– Стой, нидинг, – взмахнув мечом, выкрикнул Хельги. – Ты, кажется, меня знаешь?
– Вовсе нет. – Глаза бритоголового испуганно забегали. Рука потянулась к ножу.
– Не трать понапрасну силы, – усмехнулся ярл.
– Возьми лучше меч, и сразимся, как и подобает воинам.
– Но я вовсе не хочу сражаться с тобой, – заюлил бритый. – Я сдаюсь в плен.
– В плен? – Хельги опустил меч, всматриваясь в лицо незнакомца, сделавшееся вдруг каким-то знаковым! Он почувствовал в голове знакомый холод и услышал женский голос, который давно уже не слышал. Голос Магн дуль Бресал, темноволосой красавицы жрицы.
– Ты помнишь автобус на шоссе меж Намсусом и Гронмом? – неожиданно для себя произнес непонятые слова ярл. – Помнишь убитых тобой музыкантов?
– Это не я! – расширив глаза, страшно закричал бритый. – Не я!
– А подожженный тобою сарай в Снольди-Хольме? А едва не убитая девушка в красно-желтом шарфе?
Бритоголовый бросился на колени:
– Я сдамся полиции, я все расскажу комиссару, я…
Неожиданно вскочив на ноги, он бросился в реку.
Хельги повернул голову:
– Ну, выходи же, не прячься! Я давно заметил тебя.
Из малиновых зарослей выбралась Ладислава.
В туго обтягивающей тело тунике, с волосами, стянутыми узким ремнем, красивая, как молодая богиня. В руке она держала лук и улыбалась.
– Ты хвасталась, что хорошо стреляешь? – улыбнулся ярл. – Вот тебе мишень. – Он кивнул на бритоголового, быстро плывущего прочь.
Чуть слышно пропела стрела…
Вода… Целая стена зеленовато-коричневой, пахнущей торфом воды. И кровавое растекающееся багровой дымкой облако. Это было последнее, что увидел Варг – рожденный в Норвегии убийца Вольф Маллеме.
– Я оставила Дишку с Маленой. – Обняв ярла, Ладислава потащила его за кусты, на поляну. Хельги не сопротивлялся…
Подсчитывая убитых, радовались. Чужаки пострадали значительно больше, впрочем, и не это было главным – разорено осиное гнездо, больше никогда уже не будет набегов и уйдет из окрестных лесов страх, посеянный кем-то. Кем-то? Ярл усмехнулся.
– Все наши живы? – Он подошел к Невлюду, мило беседующему с людьми Келагаста.
– Есть небольшие потери, князь, – отозвался тот. – Трое убито, четверо ранено, в том числе и тот парень, Ярил, но легко, в руку. А я, пожалуй, взял бы его в дружину, хватит ему прозябать в артельщиках!
– Если согласится.
– Уговорю! Да, проводника нашего, Лашка, тоже что-то не видно. Сгинул, наверное…
– Нет, не сгинул, – откликнулся поднимающийся по тропе Лашк. В одной руке он держал бронзовое ожерелье с мелкими слюдяными вставками, в другой – испачканный кровью кинжал.
Властелин Руси
Глава 1Сто дев
…языческие жрецы приносили человеческие жертвы: «и убивашета многы жены и имения их имашета собе».
Февраль 866 г. Киевщина
Снег, мокрый, серый, мерзкий, пополам с нудным дождиком, затянул пеленою Подол и Почайну с пристанью для заморских гостей. Где-то над ними едва угадывались увенчанные деревянными стенами вершины Щековицы и Градка, видно их было плохо, снег слепил глаза, заставляя надвигать на лоб шапки и капюшоны.
– Разгневался, Перун-батюшка, – поглядев на небо, закряхтел высокий жилистый старик, простоволосый, с густой бородой и бесцветными, глубоко посаженными глазами. Длинная одежда его все была запорошена снегом. Под ногами, обутыми в подвязанные к икрам кожаные поршни, чавкала жирная грязь.
– Чего-то не встречает нас Вельвед-волхв, – нагнал старца идущий позади него парень. Впрочем, и не парень уже – молодой мужик, длинный, носатый, тощий – точно в таком же длинном одеянии, как и старик. Следом, отворачивая лицо от снега, шел еще один – пухленький и круглолицый, с глазами цвета потухших углей.
– Не для всякого путника расстарается Вельвед, – оглянулся с усмешкой старец. На груди его сухо звякнуло ожерелье из высушенных змеиных голов. – Да и не знает, поди, о нас волхв. Знал бы – меня б встретил, – старец горделиво сверкнул глазами. – О вас и не знаю… – он качнул головой. – Невелики бояре. Ну, инда неча стоять. Кувор, ты хвастал – Киев ведаешь?
– Ведаю, – кивнул круглолицый, и большой висловатый нос его смешно дернулся. – В позапрошлую зиму немало постранствовал тут. Нас, чаровников да кудесников, жаловал тогда Дир-князь.
– Да и сейчас жалует, – довольно осклабился тощий.
– Верно, брате Войтигор, жалует, – повернулся к нему старец. – Жалует, да только не всех – на что ему облакогонители? Право, не знаю, зачем ты и пристал к нам? – Бесцветные глазки старца с презрением взглянули на Войтигора.
Тот покраснел, скрипнул зубами:
– Эвон, как баешь, Колимог… Зря.
– Да ты ж, поди, и крови человечьей боишься? – не унимался старец. – У вас, облакогонителей, и жертв-то путевых нет.
– Да как это нет? – Молодой волхв не на шутку разволновался. – А моления о дожде, что ж, думаешь, так просто проходят? Ежели засуха, петухами да лошадью не обойдешься – случается, требуют боги и человека.
– Вот именно, что «случается», – засмеялся Колимог. – А тут, чую, другая тебя работа ждет.
– И что ж с того? Да нешто я…
– Успокойся, друже, – пухлый Кувор положил Войтигору руку на плечо. – Колимог-волхв не обидеть тебя хочет. Сомневается – а ну, как рука у тебя не набита? Ведь дела нас ждут великие…
– А ты не сомневайся, Колиможе, – шмыгнув носом, жрец стряхнул налипший на веки снег. – К тому ж… – он бросил быстрый взгляд на Кувора, – …чаровники тоже не особо-то человечьими жертвами славятся.
– Не скажи, – желчно расхохотался толстяк. – Меня сам Дир-князь знает!
– Да неужели?
– Ну, может, и подзабыл уже. – Вздохнув, Кувор потеребил за рукав старца: – Куда идем-то, брат Колимог?
– В корчму Мечислава-людина, – обернулся к нему старец. – Таковую ведаешь ли?
Круглолицый волхв усмехнулся:
– Еще бы не ведать…
А снег все шел, мокрый и мерзкий, смешивался с растаявшей грязью, делая непроезжими пути-дорожки, вот уж верно говорят – нет хуже оттепели в сечень-месяц. Да, что и говорить, и январь-то стоял не особо морозный, а тут, к весне ближе, совсем задождило, как и сказано – «прольет Велес на дороги – зиме убирати ноги»!
Над усадьбой, затерявшейся в лесу у Глубочицы да Притыки, стоял густой туман, мокрый снег тяжело оседал на крытой камышом крыше вросшей в землю избы, облипал раскидистые ветви старой березы, что росла на заднем дворе, за амбаром, густым ноздреватым слоем покрывал узкую, расчищенную к воротам дорожку. Пусто было во дворе, даже пес не высовывал головы из будки, только лишь в хлеву, у амбара, глухо мычали коровы.
В избе было темно, душно – от протопленного не так давно очага тянуло дымом. Покряхтев, поднялась с широкой лавки простоволосая баба с грубым, словно высеченным из камня лицом – крепкая, высокая, словно башня. Схватила стоявшую на столе рядом с лавкой крынку, отпила.
– Добрый квасок, – глянула за очаг, где у стены сонно ворочался кто-то. – Эй, Вятша! Хватит почивать, парень. Иди-ка лучше снег от ворот покидай, инда, чую, ни пройти, ни проехать будет. Ну, что лежишь? Подымайся, кому говорю?
– Встаю, встаю, тетка Любомира, – потянулся за очагом молодой парень, почти отрок еще – светлорусый, светлоглазый, жилистый. Почесал рукою под сердцем, там, где синело изображение волка, глянул в полутьме на хозяйку. – Отвернулась бы, тетка. Оденусь.
– Фу, – фыркнула та. – Да чего я там у тебя не видала?
Однако отвернулась, подошла к волоковому оконцу, убрала ставенку – с улицы сразу пахнуло сыростью. Вятша поежился, натягивая рубаху. Любомира искоса глянула на него – ладный парень вырос. Живет блудом с Лобзею, приживалкой, что отправлена третьего дня в Киев, к Мечиславу, как тот и наказывал. Эх, Мечислав, Мечиславе, чтой-то долгонько тебя не было! Любомира, вздохнув, ухмыльнулась. А может, и не надо никакого Мечислава? Эвон, Вятша-то… Жаль, Лобзю любит… Так, а Онфиска-то чего дрыхнет? Любомира посмотрела в другой угол:
– Эй, дева! Животина кормлена ли?
Куча тряпья в углу зашевелилась.
– Кормлена, матушка, – выглянуло из-под волчьей шкуры круглое девичье лицо. – С утречка еще раннего.
– Ну, так все равно не спи, – хмуро распорядилась хозяйка. – Мало ль работы в доме?
Вятша накинул на плечи полушубок:
– Лопата на месте ли?
– А куда вчерась ставил, там и бери, – махнула рукой Любомира. А ведь ладен парень-то! Эх, если б не Лобзя…
Отрок задержался в дверях:
– Тетка Любомира, как вычищу, схожу к Притыке? Может, и Лобзю нашу встречу…
– Да никуда она не денется, Лобзя твоя, – недовольно усмехнулась хозяйка. – Хотя и верно – давно бы уж пора ей возвернуться.
– Вот и я говорю!
– Ну, сходишь, – Любомира милостиво кивнула. – Двор почисти сначала.