Волкодлак! Оборотень… Что ж… Имеется кое-что и на это.
Снорри и стоявшие на берегу воины тоже заметили, что на острове происходит что-то неладное. Хотя они и не слышали слов, но все видели. И выпрыгнувшего из кустов волка, и сгинувшего неизвестно куда Дирмунда-князя.
На бегу скидывая кольчуги, дружинники бросились в реку вслед за молодым воеводой. И не смогли проплыть ни сажени! Вода – светлая радостная летняя водичка – вдруг потемнела, превратившись в вязкий кисель.
– Вот так-то лучше, – прошептав заклинание до конца, засмеялся спрятавшийся в камышах Дирмунд. Оглянулся на волкодлака – что-то тот вяло действует, – с усмешкой достал спрятанный на груди камень. Волшебный камень Лиа Фаль – украденный символ древней ирландской веры. Подняв его вверх, зашептал заклятия…
А Хельги тем временем громко читал вису:
Злобу уйми,
Не клацай зубами,
Фафнира сын.
Знай, меч мой – осиновым колом
Стать может теперь
Для тебя,
Тьмою рожденный,
Фафнира сын.
И виса сделала свое дело! Да и не могла не сделать, недаром умение сочинять считалось важным искусством, недаром учил этому Велунд – колдун-кузнец, учитель и наставник юного Хельги.
Злобные глаза оборотня вдруг потухли, и сам он словно стал меньше, съежился, заскулил, закрыв лапами морду. Еще бы – рифмованное волшебное слово имеет страшную силу – им можно ранить, а можно убить, и все равно – человек ли перед тобой, великан ли, или оборотень-волкодлак с острыми, как лезвие секиры, клыками.
Прочитав последнюю строчку, Хельги поднял меч, чтобы побыстрее покончить с порождением Локи… Волк вдруг жалобно заскулил, заводил носом и, отпрыгнув в сторону, побежал в камыши, словно его там ждал кто-то. А может, и ждал? Тот же Дирмунд! Ну, коварный нидинг, сейчас ты за все ответишь сполна!
Не раздумывая, Хельги-ярл бросился следом за волкодлаком. А, вот они, в камышах, друид вроде как прогоняет волка, бьет его палкой, вот обернулся… Ага – явный испуг появился в черных глазах друида. Хельги с хохотом поднял меч… Что это за камень в руках у Дирмунда? Да это же Лиа Фаль, о, боги…
Вспышка!
Яркий, зеленовато-сиреневый взрыв.
И – никого.
Ни Дирмунда-друида, ни волкодлака. Один угрюмо сидящий на песке Хельги да плывущие к нему воины верной дружины.
– Ты снова перехитрил меня, друид, – поднимаясь, вздохнул ярл. – Впрочем, наша битва еще не закончена, и я отыщу тебя, куда бы ты ни скрылся, ибо сказано: я – Тот, кто может! А значит, больше некому, верно, ребята?
Князь весело подмигнул воинам.
Глава 12Бабушка из Канады
…Широкое туловище, втянутая шея, сова сидит неподвижно, ослепленная ярким светом. Рядом мелькнула какая-то тень, это вторая сова перелетела на другую ветку. Потом, расправив крылья, она улетает прочь, первая сова летит за ней. И обе скрываются в темноте.
Наши дни. Северная Норвегия
Аксель подогнал свой синий «сааб»-такси ближе к площади, где останавливались рейсовые автобусы – огромные красно-синие «Неопланы», сверкающие подсветкой и лаком, и транспортные средства попроще – длинные и узкие, как селедки, «швебусы». Автобусов было много, как и всегда в рождественские каникулы. Детские хоккейные команды, туристы, добропорядочные бюргеры, приехавшие навестить родственников, и публика совсем иного сорта – волосатые молодые люди в кожаных куртках с заклепками, в узких черных джинсах и высоких ботинках, у некоторых на лице черно-белый грим. Явно собрались на очередной фестиваль в Черный лес, мелькали уже по городу афиши.
Таксист вдруг насторожился – от остановившегося неподалеку городского автобуса прямо к нему, неуверенно оглядываясь по сторонам, продвигались двое – небольшого роста старушенция в белой теплой куртке, с выкрашенными в розовый цвет волосами, завитыми «мелким бесом», и с нею темноволосый подросток лет шестнадцати в старых порванных джинсах, свитере и заштопанной на локтях куртке – подобную одежку можно отыскать, наверное, только на какой-нибудь свалке. Светлые глаза парня казались испуганными, и вообще он был какой-то неадекватный, словно не от мира сего, – так шарахнулся в сторону от проскочившего мимо мотоцикла, словно увидел исчадие ада. Хорошо, старушенция крепко держала его за руку – попробуй вырвись.
Дождавшись, когда странная парочка подойдет ближе, Аксель завел двигатель:
– Куда едем, любезная госпожа?
– Ммм… Куда? – «любезная госпожа» со страхом оглядела машину.
Аксель даже обиделся – не такой уж его «сааб» и страшный, бывают автомобили гораздо хуже. Выскочив из салона, распахнул заднюю дверь:
– Прошу!
Неадекватный подросток – ну, точно, не все дома! – снова сделал попытку удрать, безжалостно пресеченную старухой. Резко выпрямившись, та взглянула на него черными, вспыхнувшими неожиданным бешенством глазами и, кивнув на такси, повелительно произнесла:
– Полезай!
Парень съежился, сделавшись еще более потерянным и несчастным, и, затравленно оглянувшись на бабку, со вздохом полез в салон.
– Так куда везти? – спросил старушенцию Аксель.
Та прикрыла глаза, словно что-то припоминая, было такое впечатление, что она яростно копается в. собственных мозгах, если, конечно, они у нее еще были. Похлопав ресницами, старуха неожиданно протянула таксисту паспорт.
– Анна-Ханса Херредаг, – недоуменно пожав плечами, прочитал Аксель. – Гражданка Канады. Добро пожаловать в Норвегию! В гости к кому или так?
– В гости, – кивнула бабка, розовые кудряшки ее смешно дернулись. – Э-э… Бильрест-фьорд… усадьба Сигурда… Снольди-Хольм.
– Снольди-Хольм? – обрадованно переспросил таксист. – Так бы сразу и сказали! Вмиг домчу.
Проехав узкими улочками, синий «сааб» вырулил на пригородное шоссе и прибавил скорость. Сзади послышались какие-то странные звуки. Впрочем, чего уж странного – это придурковатого парня вырвало! Вот, блин…
– Он вытрет, – сурово пообещала бабуля.
«Меня на заднем сиденье укачивает», – вспомнил вдруг Аксель слова знакомого мальчишки, Ханса, родители которого погибли месяца полтора назад. Парень с тех пор так и жил один в двухэтажном доме на самой окраине Снольди-Хольма, местные власти что-то не торопились принимать какое-либо решение, впрочем, может, просто забыли? Не до того было на Рождество, не до Ханса. А тому что – покойные родители оставили на банковской карточке приличное количество крон, по крайней мере парню пока хватало, да и из благотворительного общества помогали, навещали частенько – что русская медсестра Марина из клиники доктора Норденшельда, что супруга Акселя – Марта. Но, конечно, долго так не могло продолжаться. Сколько Хансу? Даже, пожалуй, нет еще и четырнадцати. Марта говорила, у него из всех родственников только какая-то двоюродная бабка-прабабка в Канаде… В Канаде… Кстати, она и владела почти половиной дома.
Аксель обернулся, чуть сбросив скорость:
– Так вы из Канады, фру?
– Гм… да.
– И едете в Снольди-Хольм… Случайно не к маленькому Хансу?
– К Хансу? – бабка снова прикрыла глаза, посидела молча. – О да, да, к Хансу. Это мой… мой родич.
– А этот парень, видно, внук?
– О, не внук, нет. Э… воспитанник!
– Ах, воспитанник… Подъезжаем. Вон тот дом с красной крышей и садом.
Аксель притормозил у самых ворот. Выйдя из машины, предупредительно распахнул дверь, помогая бабуле выбраться, и тут только обратил внимание на отсутствие у нее багажа. Ни чемодана, ни саквояжа, ни сумки! Даже дамского ридикюля со всякими там помадами, салфетками, тушью и прочим добром – и того не было. Однако странно… Может, оставили на вокзале? Или что похуже случилось?
– Багаж-то ваш, что, украли?
– Ба-гаж? – Старушенция на секунду прикрыла глаза и весело закивала. – О, да, да! Украли.
Да, та еще бабка! Хотя, с другой стороны, лучше уж, наверное, с ней жить, чем в приюте. Все ж какая-никакая, а родственница.
Прибывшие гости поднялись на крыльцо и что есть силы забарабанили в дверь. Аксель пожал плечами – что, позвонить-то никак было?
Впрочем, похоже, дома никого не было. Где же Ханс? А, наверное, еще в школе. Хотя нет, в какой школе? Каникулы… Ага, вот и он! Проснулся наконец.
В окне верхнего этажа появилась заспанная физиономия Ханса. Он так и сбежал вниз – щуплый, светло-русый, растрепанный – босиком, в распахнутой на груди пижаме.
– Привет, Ханс, долго спишь, – помахал ему Аксель.
Тот покрутил головой, непонимающе глядя на старушенцию и прибывшего с ней парня.
– Это родственники твои, – пояснил таксист. – Говорят, из Канады.
– Из Канады? Так вы – Анна-Ханса! – Губы мальчика растянулись в улыбке. – Мама про вас рассказывала. – Глаза его на миг погрустнели. – Что ж вы стоите на пороге? Проходите в дом! А где ваши вещи? А это кто? Ваш внук? Парень, тебя как зовут? Тыс нами будешь жить?..
Аксель уселся в машину и поехал обратно в Гронг. Вечером концерт – наверняка кто-нибудь из размалеванной молодежи поедет на концертную площадку в Черном лесу.
Полицейский инспектор Ньерд Плеске, молодой человек лет двадцати трех, белобрысый и сероглазый, симпатичный, из тех, про которых женщины говорят – «душка», – вовсе не был плейбоем. И вовсе не потому, что не любил женщин, нет, он просто стеснялся. С детства таким был, стеснительным, даже познакомиться с девчонкой и то робел, так что девушки с ним знакомились сами и брали всю инициативу на себя, справедливо полагая, что вряд ли дождутся ее от такого интроверта. Войдя в сознательный возраст, Ньерд пытался с этим бороться, даже профессию выбрал самую что ни на есть общественную – всегда в гуще людей, тут уж никуда не деться. К делу своему относился добросовестно, однако высовываться не любил, потому и считался всего лишь обычным служакой из тех, что звезд с неба не хватают. А Ньерду, в общем-то, и не нужно было звезд, достаточно было уважения коллег, а в особенности – начальника, пожилого седовласого комиссара, чем-то похожего на неповоротливого добродушного сенбернара.