Вымокшая до нитки Ладислава дрожала от холода. Толстые некрасивые фризки давно уже спали, время от времени громко похрапывая во сне. А Ладиславе не спалось. Все грезился ей молодой варяг на белом коне. Не простой варяг, ярл. Ярл по имени Хельги, Олег. Хельги-ярл…
– Вот, по-моему, неплохое место для стоянки. – Хельги кивнул на излучину, где, прямо по курсу, высился большой черный камень с изображением ползущей змеи.
Кормчий Иосиф закивал, залопотал что-то по-своему. Радимир перевел, дескать, говорит – всегда здесь и стояли. Ну, всегда, так всегда. И вправду – удобное место. Вода в излучине спокойная, почти стоячая, рядом поляна, лес, почва сухая, а справа, у камня, журчит небольшой узкий ручей. Вот только, плохо, что дождик накрапывает. Что ж, хорошо – не снег. Слуги быстро растянули шатры, развели костры для обогрева и варева. От заполыхавшего пламени всем сразу стало как-то веселей, кое-где уже послышались песни.
Черные всадники улыбались, слыша близкие песни. Улыбались, предвкушая стремительный ночной набег, когда кони несутся вскачь, свистят стрелы и истошно кричат поверженные враги. Красивые ткани, рабы, серебро – вот чего ждал от этого набега печенежский князь Хуслай. Светловолосый, зеленоглазый, красивый – он совсем не походил на тот образ широкоскулого кочевника-баранджара, которым хазарские матери пугали детей. Скорее, он напоминал славянина или норманна – прямой нос, высокий, без единой морщинки, лоб, тонкие черты лица. Да и в его лихой сотне мало нашлось бы скуластых и узкоглазых, в основном все под стать вожаку – светлоглазые молодые парни. Оставив становище, они рады были испытать свою молодецкую удаль под началом славного Хуслай-бека, уже всем известного вождя, несмотря на молодость и некоторую бесшабашность. Рядом с князем, верхом на вороном коне, нетерпеливо гарцевала его родная сестра Юкинджа – шестнадцатилетняя печенежская красавица с буйными рыжеватыми волосами и чуть вытянутыми глазами, огромными, как ночные звезды.
Выехав на лесную опушку, Хуслай скривил тонкие губы:
– Где же твой человек, Сармак?
Сармак – старый знакомец Истомы – поморщился.
– Боюсь, этот предатель забыл, кому служит.
– Да пусть он подавиться нашим драгоценным камнем! – немедленно высказалась Юкинджа. – Давай-ка начнем без него, братец! Надо ведь мне испытать хоть когда-то подаренную тобой саблю.
– Помолчи, девица, – покачал головой Хуслай. – Время еще есть. Подождем, а уж если не появится этот Истома, тогда, что ж, обойдемся и без него.
Юкинджа обиженно поджала чуть припухлые губы.
– Не дуйся, сестрица, – с улыбкой взглянул на нее Хуслай. – Помашешь еще своей саблей – рука устанет. Вообще же, для женщины вовсе не это главное…
– Ах, не это? – Словно рассерженная рысь, Юкинджа спрыгнула с лошади. Подбежала к брату, выхватив саблю: – А ну-ка, бек, сразимся с тобой до первой крови! Посмотрим, что для кого главное. – Девушка азартно покачивала острым концом клинка. – Ну, ну, же…
– Отстань от меня со всякими глупостями, – недовольно отстранился от сабли Хуслай. – И помни, после смерти наших бедных родителей я для тебя – и мать, и отец. Вот захочу – и вздую тебя, чтоб не перечила мне! Да не шипи ты, знаешь ведь, как я тебя люблю.
– Знаю, братец, – улыбнувшись, Юкинджа засунула сабли в ножны. – Просто хотела немного потренироваться.
– Вот женю тебя, на муже и тренируйся, – под смех орды заявил бек. – Боюсь только, негде взять для тебя подходящего мужа. Побьешь ведь его и подчиняться не будешь.
– Не буду, – сверкнув глазами, кивнула девчонка и обернулась к всадникам. – Хохочете, словно жеребцы.
– А мы и есть жеребцы, Юкинджа! – со смехом ответил кто-то. – Вот, пограбив купцов, пойдешь за меня замуж? Я тебе красивое покрывало подарю.
– Засунь его себе, знаешь куда?
– Ладно, хватит ржать, – прикрикнул на всех Хуслай. – Кажется, идет кто-то… Нет, показалось. Ладно, больше ждать не будем. Как угомонятся купцы – так и начнем. Лазутчики высланы?
– Давно уже!
– Что ж, тогда в путь. Да смотрите у меня – чтоб ни одна упряжь не звякнула!
Тихо, словно волки, печенежская сотня исчезла во мраке ночи.
Они напали, как и всегда, внезапно. Только раздался вдруг среди ночи дикий разбойничий посвист, полетели стрелы, да с улюлюканьем вырвались из лесу всадники. Впрочем, их уже ждали. Первый десяток тут же попал в специально вырытую и замаскированную пожухлой травой яму. Кони ломали ноги, а всадники, переворачиваясь через головы, летели прямо в костер.
– Смотри, Радимир – вот мой первый! – азартно вскричал Снорри, нанося быстрый удар. Поверженный всадник захрипел, пораженный в горло. Скоро настал черед и второго, и третьего – панцири из коровьих шкур не являлись преградой для острия франкских мечей викингов. Хельги-ярл с удовлетворением наблюдал, как до того чутко притворявшиеся спящими люди проворно расправлялись с нападавшими. Те не ожидали подобного отпора и, судя по всему, тут же бы и скрылись, как делали обычно все кочевники, да только вот на обратном пути внезапно попадали в засеки, устроенные для них изобретательным ярлом. Это было ударом для печенегов – вместо купцов встретить настоящих воинов, вполне готовых к схватке. А тяжелые, груженые богатством ладьи, как только началась схватка, по знаку ярла быстро отошли на середину реки. Увидев это, печенеги завыли.
– Войте, войте, собаки, – натягивая тетиву лука, ругался Радимир. – На! Эх, мимо! Увертливый, сволочь…
– Это ты про кого? – подавая стрелу, поинтересовался Ирландец.
– Да во-он, видишь, на вороном коне рыжий мальчишка… Уложил уже немало наших. Ну, я его все-таки достану. Достану!
Размахивая мечом, Радимир бросился наперерез в гущу дерущихся. Сладостной смертоносной музыкой звенело железо мечей, и хрипы умирающих были тому достойным сопровождением.
– Радимир, у меня уже трое! – вытирая с лица кровавые брызги, оглянулся на приятеля Снорри, растрепанный, улыбающийся, счастливый. Много ли надо истинному викингу для счастья? Только музыка боя!
– Потом посчитаемся, – ухмыльнулся Радимир, без труда отмахиваясь от вражеских сабель. Выбравшись на край поляны, он осмотрелся. Ага, вот он, рыжий – взобрался прямо на камень, тот самый, со змеей, что высится над самой стремниной. Видимо, решил уйти вплавь.
– Врешь, не уйдешь! – Стиснув зубы, кривич, звеня кольчугой, побежал следом за рыжеволосым. Вот и камень. Высокий, холодный, скользкий. И как же рыжий так ловко на него взобрался? Впрочем, и он, Радимир, ничуть не хуже. А ну-ка…
Миг – и кривич уже был на вершине. Рыжий обернулся, сверкая глазами… и рысью бросился на Радимира…
– Да это же девка! – подумал кривич, падая вместе с врагом в черную воду реки.
После боя справляли тризну. Погибших, всех вместе, и врагов, и своих, сложили на большом кострище, сложенном из мертвых высохших деревьев, которые есть в любом лесу, надо только уметь искать… Повалил черный дым, и гулкое пламя взметнулось ввысь, в светлое утреннее небо.
Вы стойко бились на трупах врагов, —
читал хвалебную вису Хельги. —
Никто не избегнет норн приговора.
– Никто не избегнет норн приговора, – хором повторили дружинники. Снорри, Ирландец, Никифор… Не было только Радимира. Не было его и среди павших. Правда, кто-то видел, как он падал со скалы в воду.
– Упал, и больше не вынырнул! – держась за раненую руку, взволнованно пояснял Имат. А Снорри плакал. Плакал, никого не стесняясь, и слезы градом стекали по его щекам.
– О, Радимир, названый брат мой! – сквозь слезы шептал он. – Ты спас меня от мечей алеманов, и от алчных когтей жрецов, и от гнилой ямы. А как славно мы веселились вместе в Сигтуне, с веселыми фризками? Ты видишь, Радимир, я плачу. Плачу от гордости за тебя, моего друга. Ведь ты – я знаю – в Валгалле, и девы Одина наряжают тебя в праздничные одежды. Я рад за тебя, Радимир, но все равно плачу. Не от зависти, нет, и не от горя. Просто мне будет очень не хватать тебя в этой жизни, хотя, быть может, мы вскоре с тобой и встретимся там, в Валгалле, в небесных чертогах Одина.
– Да, сейчас Радимир именно там, – обняв юношу за плечи, кивнул Хельги. – Жаль, мы не нашли его тело.
– Только не говори, что его унесли злобные духи воды! – жалобно произнес Снорри. – Ведь это не так, не так? Скажи же…
– Конечно не так, – утешил ярл. – Сам посуди. Ну, разве могут какие-то там водяные духи справиться с таким воином, как Радимир?
– Конечно, не могут, – воспрянул духом Снорри. – Вот и я так думаю. Значит, он все-таки в Валгалле. В Валгалле… Жаль только, с нами его уж больше не будет.
Снорри снова заплакал.
А погребальный костер горел, разгораясь все больше, и оранжевое пламя его отражалось в мокрых от слез глазах Снорри, в глазах Хельги-ярла, Вергела и в темных глазах Халисы.
Глава 11Надежда купца бен кубрата
Лишь иногда, в потемках лежа,
Не ставил он себе во грех
Воображать, на что похожа
Она в постели без помех.
Старому почтенному негоцианту Ибузиру бен Кубрату снова привиделся нехороший сон. Будто бы со всех щелей его дома лезут к нему страшные, отвратительного вида, демоны, тянут свои когтепалые руки и злобно хохочут. Ибузир проснулся в холодном поту, пнул старческой костлявой пяткой прикорнувшую на полу, у ложа, нагую наложницу. Та встрепенулась испуганно, вскочила, упала на колени, простерлась пред ногами хозяина, заглянула в глаза вопросительно – надо ль чего?
– Прочь с глаз моих, – цыкнул на нее бен Кубрат, и женщина – желтокожая, темноволосая, с большой грудью, именно такие нравились Ибузиру – мгновенно исчезла в женской половине дома, не забыв прихватить с собой разбросанную по полу одежду – платье, шальвары, пояс. Знала – хозяин беспорядка не терпит.