– Спрашиваешь! Я ж из кузнецкой семьи. Там немного и делов-то, только шпон расковать – и все. Со скованными-то руками далеко не убежишь.
– Это точно.
– Ладно, решили, так решили. – Ладислава лукаво улыбнулась, сверкнув синими, словно цветы васильки, глазами. – Ну что, зовем полюбовничка?
Любима задорно тряхнула головой. Казалось бы – куда и боль ушла? Еще бы вот вспомнить как стражника звать?
– Жваном кличут.
– Жва-ан… Эй… Жва-ане… – приникнув губами к щели, позвала Ладислава.
Стражник отозвался неожиданно быстро, словно того и ждал – а может, и вправду, ждал?
Подошел к амбару, кривоногий, страшненький:
– Чего тебе?
– Да водицы б испить.
– Водицы? – Жван хмыкнул. – Запросто так и птичка не зачирикает. – Он многозначительно помолчал.
– Так не за просто так… – Послышался за дверью томный девичий голос. – Нас ведь все равно сегодня… Так пусть ты первый… Хоть напьемся вволю, ежели не обманешь.
– Я? Да не обману, девки! Счас, только ворота прикрою.
Смешно переваливаясь с ноги на ногу, стражник побежал к распахнутым воротам. Остановившись, обернулся к башне:
– Эй, Неждан! Я тут посплю немного. Ты, как наши поедут, свистни.
– Я бы тож поспал, – лениво отозвался с башни Неждан. – Ладно, спи. Свистну.
– Вот, благодарствую.
Довольный, как никогда, кривоногий стражник Жван схватился за левую створку ворот…
– Придет? – переглянулись запертые в амбаре девчонки.
– Придет, – усмехнулась Ладислава. – Вы б мужиками были, неужели б не пришли?
– А вдруг чего заподозрит неладное?
– Это глядя на нас-то? Да от наготы нашей у него вмиг дыханье остановится! Думаю, и не успеет он ничего заподозрить. Любима, у тебя удар сильный?
– Не знаю.
– Ну, тогда я буду бить, а ты завлекай… Ну, все девчонки. Кажется, идет!
За дверью раздались осторожные шаги. Любима, подперев ладонью голову, томно разлеглась посреди амбара, а Ладислава, подняв руки с тяжелой, намотанной на кулаки, цепью, затаилась в углу у входа. Шаги затихли перед самой дверью. Скрипнул отодвигаемый засов.
Едва стражник заглянул в амбар, как тут же получил хороший удар по башке! Ладислава ударила от души. Даже не пикнув, страж кулем свалился наземь.
– Бежим! – шепнула Любима.
– Осторожнее! – Ладислава предостерегающе подняла палец. – В тень!
От внимательного взгляда башенного стража их спасла только ночная тьма. Освещающие двор факелы горели тускло, да и те большей частью погасли, а луна как раз зашла за тучку. Пробежав по двору, девушки скрылись в кузнице. Слава богам, горн еще был горяч. Вполне достаточно для того, чтобы накалить прут для выбивки шпона. Положив руки Речки наручами на наковальню, Ладислава осторожно поднесла прут к шпону, ударила маленьким молотом. Звук показался неожиданно звонким, резким! Девчонки в страхе притихли, в любую минуту ожидая появления стража. Кузнеца они не боялись, знали – тот был большим охотником до воинских забав, наверняка и сейчас скакал к болоту вместе с остальными зрителями. Крайние башни острога тоже охранялись, но огни были далеко, и вряд ли там было что-нибудь слышно, однако вот центральная башня… Нет, вроде все обошлось!
Освободившись от наручников, беглянки бесшумно выбежали за ворота.
– Стойте, – неожиданно воскликнула Ладислава. – Слышите? Там – ручей. – Она кивнула на овраг.
– Ну, ручей, и что?
– А то, что он завсегда впадает в реку. А у них, между прочим, собаки. И какие! Река – наше спасение.
– Какая ж ты умница, Ладислава!
– Будешь тут умницей… Давайте быстро к ручью!
Девушки спустились в овраг, не чувствуя, как голые ноги нещадно жалит крапива. Вот и ручей, приятный, холодный, правда, дно каменистое. А кусты вокруг? Какие они жесткие, колючие! Да, не очень-то было удобно – бежать по лесу голышом. Но девчонки бежали, их гнали вперед страх и, одновременно, радость. Страх – понятно, а почему, радость? Потому что смогли! Удалось! Сумели! Теперь вот не сплоховать бы, прибавить шагу, и, главное, не сбиться с пути – найти реку.
Тяжело дыша, девчонки бежали по ночному лесу, словно нагие нимфы. В спину им светила выкатившаяся из-за тучи луна, а впереди, за деревьями, серебрилась широкая лента реки. Увидев ее, девушки почувствовали несказанную радость. Ну, вот еще чуть-чуть… Ну, вот… И пусть колючие ветки в лицо, и давно сбиты в кровь ноги, пусть! Зато вот она – свобода, вот оно – счастье. Казалось бы – много ли надо? Сделав последний рывок, девушки с разбега бросились в серебристые волны…
Хельги обозревал уже третью избу. Никого. Оставался еще амбар – но туда уже давно отправился Снорри. Чего же он там выжидает?
Осторожно проникнув в открытую дверь амбара, ярл замер – у самого входа, на старой соломе, лицом вниз лежал Снорри. На затылке его в свете луны чернела запекшаяся кровь.
Убит?
Хельги бросился к другу. Нет, вроде дышит.
– Эй, Снорри, Снорри! Ты жив?
– Вроде бы… – со стоном отвечал Снорри.
– Тогда держись. Будем выбираться отсюда.
Ярл взвалил приятеля на плечо и замер. За воротами явственно слышался приближающийся стук копыт.
– Что там? – поднял голову Снорри.
– Похоже, влипли, – усмехнулся ярл.
Глава 6Столкновение
Земля родная обратилась в прах.
Родные стены силы не прибавят.
Истерзанные – мы бредем впотьмах.
И города огонь нещадный плавит.
Истома Мозгляк почти загнал коня, догоняя воинов Дирмунда, во весь опор мчавшихся обратно в острог. И что им там вдруг так резко понадобилось? Пытаясь привести в порядок разрозненные мысли, Истома едва не упал с лошади, вовремя схватился за луку седла, оглянулся… Нет, вроде бы никто больше за ним не скакал – ни сам князь, ни Лейв Копытная Лужа, ни Ильман Карась. Ильман Карась… Вот тоже темная лошадка! С чего бы это он примчался в острог? Никто ведь не звал. Или – звали? Уж больно хитрым взглядом обменялся он с князем, словно бы связывало их что-то, какая-то тайна, какое-то скрытое от него, от Истомы, дело. Но зачем скрывать от своих? Мозгляк хмыкнул и скривился – вряд ли князь Дирмунд хоть кого-то считал своим. А Ильман Карась хитер – ишь, как быстро стакнулся с князем, словно всегда его знал. Истома на миг ощутил что-то вроде ревности. Ибо только он да убитый Альв Кошачий Глаз знали всю темную подноготную князя. Знали, что тот верит в каких-то темных богов, жаждущих крови, и когда Дирмунду удастся расправиться с истинным правителем Киева Хаскульдом, или, на худой конец, каким-то образом подчинить его себе, вот тогда наступят для киевлян страшные времена… и не только для киевлян. И героями этих страшных времен будут Дирмунд-князь и его верные слуги, первый из которых – он, Истома Мозгляк. Ну, конечно, Копытная Лужа и, видимо, Ильман Карась, с недавних пор неизвестно как втершийся в доверие к князю. А может быть, и не втерся? Может, его приезд – случайность? Может быть… Только Истома не очень верил в случайности. Выспросить бы осторожно у Лейва, тот наверняка что-то слышал, да только носит его сейчас по болотам, поди, найди. Ничего, вернется, так и расспросить можно будет осторожненько. Туповат Лейв, но вместе с тем и хитер, хоть и хитрость его, скорей, звериная, нежели человечья.
Копыта коня застучали по узкому мостику. Отвлекшись от своих мыслей, Истома пригнул голову, въезжая в ворота.
Нет, не зря он беспокоился. Не просто так прискакал в острог Ильман Карась, давно уже, в обход Истомы, приваживал его Дирмунд, даже сильней, чем Лейва, потому что понял – Карась похитрей да поумней будет. Такие помощники – на вес золота. Истома Мозгляк тоже не глуп, но ведь главный принцип жизни какой? Разделяй и властвуй! А приехал Карась потому, что почуял нюхом своим звериным неладное. Пошатался по торгу, по пристани, по местам злачным, бесед ни с кем долгих не вел, больше слушал, собирал слухи. Где кто чего сказал – пусть даже и врут, да дыма без огня не бывает. И очень не понравилось Карасю услышанное. Узнал – ищет кто-то похищенных девок, и ищет настойчиво. Харинтий Гусь, людокрад известный, видал в лесах у места своего тайного чьи-то следы. Кто-то расспрашивал на пристани про ромейских купцов, что не брезгуют крадеными людишками, кто-то словно бы знал или догадывался, о том, чем занят Ильман Карась. И этот «кто-то» явно был из своих. Может, из слуг Мечислава-людина, хозяина корчмы на Щковице, через которого Ильман немало темных дел провернул? Может, кто из нанятых, а может быть, даже и Ярил Зевота, парень, на первый взгляд, вроде бы верный. Впрочем, все они верные до поры до времени.
Дирмунд-князь, надо отдать ему должное, выслушал Ильмана внимательно, с опасениями его смутными согласился. А, согласившись, решил тут же и проверить – почти всех воинов с острога убрал, якобы на забаву воинскую, а на самом-то деле недалеко они хоронились, в балке. В остроге только малая стража осталась да девки, в амбаре на засов запертые. Так рассудил князь – уж если кто по их души приедет, обязательно в острог заглянет, малой стражи не побоится. Ну, пока заглянет, пока девок отыщет да раскует – дело долгое, а тут и воины появятся с приказом твердым – хватать всех чужих, кого углядят в остроге и рядом. Вот, выждав немножко, и прискакали воины, а с ними – Истома Мозгляк. Давно уже смотрел он алчными глазами на девицу златовласую, Ладиславу, ту, которую так и не испробовал там, в Хазарин, из-за алчности своей глупой – за девственницу-то не в пример больше серебра выручить можно! А ведь хотел, хотел, чего перед собой душой кривить? И вот теперь ругал себя Истома за глупость последними словами. Можно ведь было и в последние дни, когда златовласая красавица сидела в амбаре, тайно сделать свое дело. Правда, для этого рискнуть надо было, а просто так рисковать Мозгляк не любил. С одной стороны, хочется, конечно, девку, с другой… Ну и, когда предложил ее Лейв, перед самым приездом князя, так у Истомы внутри будто все задрожало. Ну, наконец-то, подумалось… А вышел облом! Так, может, сейчас получится? Все равно разгоряченные схваткой отроки и не поймут, девственна девка аль нет. Так что ж с ней церемониться? А другого случая и не представится больше – после ублажения отроков казнит князь девок. Вернее, принесет в жертву черным своим божествам, как уже не раз делал. И, скорее всего, не сам убивать будет – поручит отрокам, еще раз проверит их да кровью свежей свяжет. Рассудив так, Истома не по